***
Кейго рассматривал дом в японском стиле. Так вот как предпочитает жить герой номер один? Он знал, что Старатель старомоден, но было странно осознавать, что настолько. Хотя он не отрицал, что это было красиво. — Чего стоишь здесь, ждёшь? — открыл Тодороки дверь. — Заходи. — Да так, домиком любуюсь. Старатель в гражданской форме и без огня. Такой домашний и будничный... Кейго не думал, что ему когда-либо удастся увидеть его в таком виде. Как будто он относился к его близкому кругу... Ястреб снял обувь, заходя внутрь дома. — Я не рановато? — Нет, все уже здесь. Кажется, Тодороки волновался. Почему? Это же обычный ужин. Таками оглядывался по сторонам, осматривая непривычную обстановку. — О, здравствуйте! — девушка вышла в прихожую. — Папа столько о вас рассказывал. — Привет, — улыбнулся он. — Не сомневаюсь. — Это моя дочь, Фуюми, — представил её Старатель. Его ровесница. С серыми глазами и белым цветом волос, от отца в ней были только несколько красных прядей. — Рад познакомиться. Я — Ястреб, но это ты, наверное, и так знаешь. Она засмеялась. Кейго поймал себя на мысли, что никогда не слышал смех Старателя. Он был бы таким же? Или мрачновато-хриплым? Низким? У него ни разу не получилось рассмешить его, хотя он пытался. — Проходите в гостиную, братья уже ждут. За столом на полу сидели сыновья Старателя. Шото он видел, но старшего сына, внешне похожего на Фуюми, ещё не встречал. Те же белые волосы и серые глаза. Он не был похож на отца, только если приглядеться. — Я Нацуо, — поздоровался он с Ястребом. — А Шото вы знаете. — Да, доводилось видеть. В отличие от своей жизнерадостной сестры, оба брата были какими-то мрачными. К молчанию Шото он привык, но сконфуженный вид Нацуо удивлял его. Он отводил взгляд от отца, стараясь смотреть на что угодно, кроме него. Шото и вовсе игнорировал его, поедая собу. Как будто от Старателя исходила тёмная аура, отталкивающая от него собственных детей. Не такого ужина он ожидал... — Ну… Как вы относитесь к переезду? Не жаль покидать родной дом? — попытался Кейго разрядить обстановку. — Замечательно. Давно мечтал. — Нацу! — Прости, сис. Она осуждающе взглянула на брата, но быстро смягчилась. — Ну, тяжело, конечно, переезжать на новое место, но многие вещи меняются и надо к этому привыкать. — Это правда, вещи меняются… — и они вместе с ними. — А ты, Шото, ждёшь переезда? Тот пожал плечами. — Мне всё равно. Шото был в том же флегматично-равнодушном состоянии, каком он привык его видеть. Но не сказать, что Кейго при этом было приятно общаться в таком одностороннем порядке, сталкиваясь с чужой пассивной агрессией. Он всегда был душой компании, обычно ему было просто расположить к себе людей. Ему открывались, так почему его харизма не работает с этой семьёй? Ястреб пытался разговорить их, но впервые он чувствовал себя настолько неловко. Тяжёлая атмосфера давила на него. Его миссия, по которой он должен был внедриться в Лигу и заполучить доверие злодеев, была и то легче. — Так почему вы решили переехать? Этот дом вроде в хорошем состоянии. И расположен удобно, достаточно богатый район, разве молодые люди не должны, наоборот, стремиться поселиться здесь? — Это не мы решили, а Старатель, — Нацуо бросил мрачный взгляд в его сторону. "Как обычно" — читалось по глазам Шото. Энджи молчал, стараясь не рассердить детей ещё больше. — Старатель, ты-то скажи что-нибудь! — не выдержал Ястреб. Он выглядел... пристыженным?.. Кейго понятия не имел, что он должен говорить. Как ему вести себя? Он ведь совсем не знал, что делать с семейными спорами! — Эй, я знаю, что ты не самый общительный человек в мире, но мог бы и сказать что-нибудь насчёт своего переезда. Ты же по этому поводу меня пригласил, — а он теперь чувствовал себя лишним... Старатель покачал головой. — Я не переезжаю. — Как это так?.. — Это новый дом для моей семьи, а я остаюсь в этом. — Твоя семья... А как же ты? "Мне нет в ней места". И никогда не будет. Не после того, что он натворил. Всё, что он может сделать сейчас, так это помочь своей семье стать счастливой. Без него. Старатель потупил взгляд, продолжая есть так же молча, как Шото. Вот только Шото не был так взволнован, как он. Нацуо с силой сжал кулаки. — Может, хватит? — Энджи поднял удивлённый взгляд на сына. — Ты так хорошо изображаешь раскаявшегося... Как будто тебе есть до нас дело, будто тебе жаль, — на лице Нацуо появилась дрожащая улыбка. Совсем не радостная. — Особенно рядом с другими людьми. Привычка имитировать нормальную семью? О, не бойся, это не испортит твою драгоценную репутацию. Номеру Один, герою сражения с Паранормальным Фронтом, простят все грехи. Даже твои. Так может, хватит? Хватит делать такой вид, словно это мы должны чувствовать вину. Прекрати это делать! Нацуо вскочил, не дав Фуюми удержать его. Он держал взгляд прямо, сам не зная, что именно ожидал от отца. Крика, оправданий, попытки воззвать к чувству жалости. Какую тактику он изберёт на этот раз? Энджи молчал. Игнорирование. Руки Нацуо едва заметно затряслись. В глазах скопились слёзы, которые он не мог выпустить. К нему вернулось ненавистное чувство из детства. Он снова ощущал себя тем мальчиком. Мальчиком, мимо которого проходили, не бросив в его сторону и взгляда. Когда тебя не замечают, избегают. Как будто он — пустое место, его не существует, он никем не является. Не для этого человека. Фуюми поднялась за братом, поглаживая его по плечу, уговаривая сесть обратно. "Папа старается", "Когда ещё нам удастся поужинать с ним?", "У папы теперь большая ответственность", "Я просто хочу, чтобы у нас всё наладилось". Почему он должен спокойно терпеть всё это? Он согласился поужинать, но как он может вести себя как ни в чём не бывало? "Цените своих родителей, какими бы они не были. Они у вас единственные в жизни, других не будет. Нужно уметь прощать. Отпустите прошлое" — отвратительно. Он ненавидел такие речи. Хотелось ударить тех милосердных тёток, указывающих ему с телевизора, что делать, хотя он никогда не был жестоким человеком. Почему он должен заботиться о внезапно пробудившейся совести отца? Почему ему должно быть до этого дело? А его чувства не важны? — Нацуо, я... Виноватый взгляд. Теперь уже Энджи не мог смотреть на него. И что он должен сделать? Простить его за то, каким жалким он себя выставляет? Чувства вины недостаточно. Ничего не будет достаточно. — Нацу, всё хорошо, — Фуюми старалась. Правда старалась. Она знала, что нельзя помирить их за один вечер. Что этого нельзя будет сделать и не за два, не за десять. Но ей так хотелось, чтобы хотя бы что-нибудь поменялось... Может, они бы смогли находиться в одной комнате дольше десяти минут, не срываясь. Говорили бы по телефону без принуждения и скрежета в зубах. Обедали бы вместе, папа оставался бы после работы. Но или совсем ничего не менялось, или становилось только хуже. Шото отодвинул собу. Направил взгляд в никуда. Кейго не знал, как ему реагировать. Он был растерян. Впервые за всю свою жизнь, он просто не знал, что ему делать. Его не должно быть здесь, это не для его ушей. Нацуо бросил на него мимолётный взгляд и выбежал из комнаты. Совсем как ребёнок, который не знает, куда ему деться. Кейго знал это чувство. Отвергнутый ненужный ребёнок. Бесполезный. Нелюбимый. Да, Кейго знал это не понаслышке. Молчание затянулось. Фуюми опустилась на колени, не сдерживая льющиеся слёзы. Она устала. — Сестрёнка, — Шото обнял её, утешая. Это был тот редкий момент, когда Ястреб видел хоть какой-то проблеск эмоций на его лице. Лишним здесь был не только он. Тодороки Энджи был лишним в своей же семье.***
Провожали Ястреба уже не так, как встречали. Вместе с Шото он побыл подушкой для рыданий дочери Старателя. Было неловко. — Простите, что всё прошло так... — Фуюми вытерла невысохшие слёзы, шмыгая носом. — Мне стыдно, что я ревела при вас. — Всё в порядке, — Кейго постарался улыбнуться. — С каждым случается. Она попыталась отразить его улыбку. — Кажется, скоро все знакомые папы будут в курсе. — Ну, необязательно... Обращайтесь, если нужна будет помощь. Я ведь... друг, как никак. На этот раз у неё получилось улыбнуться по-настоящему. — Буду рада считать вас другом семьи. Фуюми попрощалась с ним, и он хотел уже взлететь, как его окликнул Старатель: — Ястреб! — он кивнул в сторону, предлагая поговорить за домом. Энджи неловко потёр шею. Он выглядел таким сконфуженным, что Кейго никогда бы не поверил, если бы не увидел своими глазами. — Спасибо, что не стал вмешиваться и помог успокоить Фуюми. — Само собой, каким человеком бы я был, если бы спокойно смотрел на то, как дама плачет? Хотя я не совсем человек, но суть ты понял, — Ястреб посерьёзнел, заметив нахмурившееся лицо Старателя. — Честно говоря, я растерялся... — Да, прости, не хотел тебя вмешивать. — Ничего, я рад, что ты доверяешь мне настолько, раз приглашаешь поужинать вместе с семьёй, — Кейго надеялся, что хотя бы Старатель мог ему доверять. — Это Фуюми догадалась попросить тебя? Энджи кивнул. — Она думала, что чужое присутствие поможет не закончиться этому... — он развёл руками. — Так... — Умная девочка. — Ага, Фуюми работает учителем, так что в чём-то она поступает с окружающими людьми как с детьми. Кейго засмеялся. — Со взрослыми тоже иногда нужно обращаться как с детьми. Потому что они сами как дети, только уже оставленные один на один с большим страшным миром. Всем хочется, чтобы их защитили, утешили, чтобы им показали, что их любят. Энджи задумался. Он не смог стать хорошим родителем для детей, а что теперь делать со взрослыми?.. — И Фуюми молодец, что она это понимает, — добавил Ястреб. — Ха, да, она всем нравится. Только ты смотри, сам не влюбись, — хмыкнул он. — А то я как отец должен буду вызвать тебя на "разговор", и что-то мне подсказывает, что нам обоим будет очень неловко. Кейго выдавил из себя улыбку. Шутил он всё так же плохо.***
Врачи запрещали ему навещать Рей, но он смог заставить их говорить обо всех её действиях. Ровно в шесть часов вечера, каждую пятницу, она садится за написание письма для него. Ни одно не прислала. Он знал об этом только по тем клочкам, что доставали работники больницы из мусорного ведра. Она всегда их выбрасывала. Вот и сейчас он разворачивал смятую бумагу, чтобы прочитать строки, принадлежащие ему. «