***
Джек в очередной, наверное, уже тысячный раз прокручивал в мозгу воспоминания о своей команде, пытаясь найти как можно больше светлых моментов, но почему-то в голову лезли только компрометирующие. Как убивали, лгали, предавали, не слушали, обвиняли во всех смертных грехах. Как он после подобного ночами без сна лежал на постели, уставившись в темноту, и пытался понять, чем заслужил такое отношение, как можно было предотвратить несчастья, свалившиеся на них, и что сделать, чтобы в будущем подобное не повторилось. Увы, такие воспоминания не вселяли надежду и уверенность, скорее даже наоборот, потому Джек вздохнул с облегчением, когда дверь изолятора открылась и его повели на очередную встречу с Мастером. Если честно, Джек уже даже не пытался понять, чего хочет от него этот злостный психопат. Нет, первичная задача была кристально ясна: Джек должен поверить в предательство его команды, разочароваться в людях и оценить свой комфорт выше жизни каких-то там людишек, которые посмели переметнуться на сторону врага. Но вот чего он этим хотел добиться… Просто сломать? Глупо, а Мастер дураком не был. Лишить Доктора ещё одного союзника? Скорее всего, именно это предположение было близко к истине (тем более что убить Джека невозможно), но «чужая душа — потёмки», особенно если она принадлежит неуравновешенному Повелителю Времени, зациклившемуся на друге детства, Докторе. С постоянно звучащими барабанами в голове. Мда. Правда, в последние дни и этот вопрос возникал у Джека лишь по инерции. Он просто плыл по течению, смирившись с судьбой, которую не мог изменить, и надеялся, что выстоит. Вера — всё, что у него осталось. Но и она постепенно меркла, сменяясь равнодушием. Всё реже хотелось о чём-то думать, что-то говорить, спорить с самим собой, иметь собственное мнение. Джек чувствовал, что он теряет себя, но и это уже перестало пугать до ужаса, как бывало раньше. Лёгкое недоумение — вот что в последнее время вызывали подобные мысли. И это было неправильно. Он знал, что это неправильно, но ничего не мог уже с собой поделать. В этот раз их встреча с Мастером началась с полупроваренного риса, что хрустел на зубах, политого свернувшимся молоком. Мимолётная мысль, где же они берут продукты, чтобы накормить его, тут же растворилась в сознании, стоило только психопату подойти ближе и пристально уставиться на своего пленника. Раньше бы Джеку под таким взглядом и в горло бы ничего не полезло, теперь же стало всё равно. Да и вкус не волновал — столько помоев уже пришлось перепробовать. У Мастера что, есть специальная должность? Человек, что придумывает все эти ужасные обеды для пленников? — Знаешь, я огорчён, — начал осуждающе Мастер, когда Джек допил положенный ему стакан тёплой воды, расправившись со странной смесью, по недоразумению называющейся рисовой кашей. — Я огорчён твоей глупостью. Так долго не признавать очевидного… Защищать тех, кто этого недостоин. — Мастер расстроенно покачал головой и тяжело вздохнул. — Мне становится скучно, Джек, а ты знаешь, что это значит. У Джека от слов Мастера резко перехватило дыхание, холодок пробежал по спине, вызвав неконтролируемую дрожь, а сердце пустилось вскачь. Да, он прекрасно знал, что означает «скучно» от его врага. И никогда бы не позавидовал тому, кто вызвал это чувство. Джек шумно сглотнул и с ужасом уставился на стоящего перед ним. — Так что я решил себя развеселить, — тут же расплылся в улыбке Мастер, видимо довольный реакцией пленника. — Надеюсь, и тебе понравится моя небольшая забава. Джек напрягся. Он ожидал чего угодно, но только не этого. Не снова увидеть свою команду. В добром здравии, сидящих за общим столом, едящих то же, что предлагали ему. Второй порцией, к которой он так ни разу и не притронулся. Всё-таки жизнь он ценил куда больше, чем желание набить желудок полезной (или не очень), но обязательно вкусной пищей. Джек с жадностью уставился на экран. В глубине души шевельнулось облегчение: живы! Но так же с ужасом Джек осознал, что обижен. Иррационально. Непозволительно обижен. Он тут страдает, не даёт и волоску упасть с их голов, а они наслаждаются жизнью. Как смеют?! Вот Оуэн что-то сказал, Янто ответил, и… все четверо рассмеялись. В такой-то ситуации, когда мир во власти Мастера, когда неизвестно, как долго все будут живы. Они веселились. А он… Нет, Джек прекрасно осознавал, что его команде могли не рассказать, что с ним творят. Но Доктора-то они видели и даже стояли на страже, охраняя клетку с ним... Нет, так нельзя. Не по-человечески это. Совершенно. — Смотри, как твоя команда проводит время. Ну не мило ли?.. — начал было Мастер, но Джек его уже почти не слышал. Всё внимание вдруг оказалось сконцентрировано на графине с запотевшими стенками, который как раз в этот момент взяла в руки Гвен, чтобы наполнить свой стакан. Чистая и, судя по конденсату, прохладная вода струйкой устремилась из одной ёмкости в другую, и Джек, не осознавая этого, шумно сглотнул. Не смог сдержаться. Ему неожиданно прямо до одури захотелось пить. Ощутить на языке хотя бы капельку из того графина. Эта мысль полностью захватила сознание. И вид Гвен, осушающей стакан глоток за глотком, пьющей так вожделенную им сейчас жидкость, нисколько не помогал взять себя в руки. Скорее, наоборот, усугублял состояние. И иррациональную обиду, что Джек чувствовал. Жажда. Это была жажда. Страшная по своей силе, она накрыла Джека, постепенно нарастая и путая мысли. Настолько невыносимая, что затмила собой все остальные желания. Словно во рту поселилась Сахара с её палящим солнцем, горячим песком и знойным ветром. Язык стал похож на наждачную бумагу и ранил при каждом прикосновении. — О, я смотрю, наконец-то подействовало! — захлопав в ладоши, вдруг произнёс Мастер, и это немного вернуло Джека в реальность, заставив хотя бы попытаться сосредоточиться на том, что говорил его сумасшедший враг. — Сегодня я добавил дозу побольше. Как тебе? — и психопат выжидательно замолчал. — Что? — хрипло произнёс Джек, облизав высохшие губы, но и это не принесло облегчения. Он понимал, что, если не отреагирует, Мастер в этот раз будет терпеливо этого ждать. Джек сам скорее загнётся, если выберет такую же тактику. Не было сил играть в молчанку. Не сейчас. — Наркотик, Джек, — удивлённо посмотрел на него Мастер, словно на дитя неразумное. — Ты же не мог не задаваться вопросом, почему у тебя отказывают органы чувств. Или мог? Ох, Джек, Джек… что ж ты так, — укоризненно помолчав и дав прочувствовать всю его ничтожность и глупость, Мастер продолжил: — Наркотик будущего, использующийся при операциях. Довольно безобидный, если честно. Не вызывает привыкания, им невозможно убить, только вот, если неправильно рассчитать дозу, появляются всякие… эффекты: фрустрация слуха, зрения, ощущений… непереносимая жажда, нарастающая с каждой секундой. Что, Джек, ещё можешь думать хоть о чём-то, кроме желания пить? И тут же, по кивку Мастера, на столе появился стакан. Точно такой же, как на видео его команды. С прохладной и чистой водой. Если до этого Джек ещё мог абстрагироваться, то это стало последней каплей: он тут же потянулся, уже даже схватился за запотевшее стекло, но голос его мучителя заставил отшатнуться, чуть не пролив вожделенную жидкость, отчего желудок скрутило спазмом: страшно потерять возможность напиться! — Только за жизни твоих товарищей, Джек. И никак иначе, — Джек безумно уставился на Мастера. — Ты слишком долго сопротивлялся, — пожал тот плечами. — Ставки выросли. Наслаждение и издевательские нотки в голосе его мучителя заставили передёрнуться. Чтоб хоть как-то вернуть душевное равновесие, Джек перевёл взгляд на экран, где до сих пор показывали его команду. Тихую и скромную гения в компьютерном деле Тошико, скрупулёзного и педантичного секретаря Янто с эйдетической памятью, саркастичного профессионала доктора Оуэна и Гвен, свежий взгляд на ситуацию которой не раз уже помогал решать проблему с наименьшими потерями. Джек вдруг представил, чего Мастер сможет добиться, имея на своей стороне таких людей, и ему стало не по себе. Чего стоит пара жизней, если их смерть сможет предотвратить множество других? «…Предательство всегда надо наказывать, ты так не считаешь?» — как будто наяву услышал Джек слова Мастера, сказанные ранее и не раз повторенные в беседах, смотрел, как его команда, завершив трапезу, теперь сидела за столом, просто переговариваясь, и пила — ПИЛА — стакан за стаканом, чего он себе позволить не мог... А точно ли не мог? Предатели — звенело в голове. Предатели — давало понять видео. Предателей всегда следует наказывать… Как будто раньше он не спасал мир, жертвуя малым, даже если это были люди… Стакан манил. Сверкал гранями. Притягивал взор каплями конденсата, что беспрепятственно прокладывали себе дорожки вниз, оставляя влажный след… Словно загипнотизированный, Джек потянулся к завладевшему сейчас всем его вниманием совершенно необходимому источнику влаги, взял трясущимися от желания руками и медленно, прикрыв глаза, с наслаждением опустошил. Ему показалось, что он не пил ничего вкуснее в своей жизни. Пусть цена была велика, но оно того… НЕТ!!! Жажда прошла. Только сейчас Джек понял, что натворил. С ужасом распахнув глаза, он уставился на Мастера. Сердце заныло. «Нет. Нет. Нет. Пожалуйста, нет». — О-о-о-о, наконец-то, какой же ты умничка! — Мастер с наигранным восторгом захлопал в ладоши. — Ты всё-таки сделал это! Джек попытался вздохнуть, что вышло с огромным трудом. «Они предатели! Они должны быть наказаны!» — пытался он успокоить себя, но это не помогало. Он поддался. Он пошёл на поводу у своей слабости. Он просто не заслуживает жить… безвольная кукла, которую только и можно, что дёргать за ниточки… — Открою тебе секрет, — ворвался в мечущиеся мысли Джека довольный голос Мастера. — Они не предатели. Они на самом деле не предавали ни тебя, ни Доктора, ни ваши идеалы, — новость не хотела просачиваться в сознание, Джек замотал головой, даже попытался заткнуть уши, но… в последнюю секунду остановился. Узнать, что его не предавали, было облегчением. И жуткой непереносимой мукой, потому что сам он не выдержал. Предал команду, обрекая на смерть. Мастер добился своей цели, и Джеку стало не важно, что скрывалось за этой задачей, зачем тому так хотелось сломать его. Теперь важны были только Тош, Янто, Оуэн и, конечно же, Гвен, которые пока ещё были живы… — Это всё был спектакль, придуманный мной, — между тем продолжал Мастер свои пояснения. — Всё, от разговоров до выражений лиц. Вся их вина только в том, что они оказались слишком хорошими актёрами. И ведь этому их научила работа на Торчвуд. Это ты их научил, Джек… Того при последних словах словно парализовало. Он хотел ещё хотя бы раз увидеть команду, но экран уже потух и не было никакой возможности добраться до людей, которые, оказывается, были преданы, а не предавали… это он не смог, не выдержал, и не ему расплачиваться за это. — Нет… — еле слышно прошептал Джек, неожиданно падая на колени и ползя в сторону Мастера. В его безумный мозг закралась мысль, что если сильно, даже униженно попросить, тот может уступить — они же так много разговаривали обо всём на свете в последние дни! Ему стало всё равно, что о нём подумают, лишь бы... — Пожалуйста, не надо! Дай мне шанс. Я виноват. Я осознал, что вёл себя плохо. Я буду хорошим, если они останутся живы! Я сделаю всё… я… Не смей их трогать… Делай со мной что угодно, только не трожь их! — Я и так могу делать с тобой что угодно, — уверенные равнодушные слова Мастера прозвучали как приговор. Джек понял, что тот не отступит. Из последних сил он дёрнулся вперёд, стараясь дотянуться до врага, придушить, рвать глотку зубами, если потребуется (не предотвратит смерть своих ребят, так хотя бы отомстит за них), но сил оказалось слишком мало, а охранники — более компетентными, чем хотелось бы. Последнее, что Джек помнил — боль и кровь. И улыбающееся лицо Мастера, с восхищением наблюдающего за его хоть и быстрой, но мучительной смертью.***
Джек пришёл в себя лежащим на полу. Сил не было. Ничего не хотелось. Но стоило только подать признаки жизни, как двое амбалов тут же подхватили его под руки и подняли, заставив стоять перед Мастером, вольготно устроившимся за столом напротив одного из самых любимых своих пленников. Пожалуй, больше Джека этот сумасшедший ценил только Доктора, тоже угодившего в его руки. — Ох, Джек, это было нехорошо, — театрально вздохнул Мастер. — Я уж было начал бояться, что ты не очнёшься вовремя. Джек дёрнулся вперёд, но охрана держала крепко, что очень расстраивало — с каким бы удовольствием он сейчас убил бы своего мучителя, этого безжалостного садиста-убийцу, который продолжал издеваться над ним и… Его команда? Что с ними? — Сейчас начнётся казнь твоих шавок, — словно угадал его мысли Мастер. — Хочешь посмотреть? О, ты станешь ВИП-зрителем, тебе даже будет позволено сидеть в первых рядах… — Джек зарычал и снова дёрнулся изо всех своих сил, но опять же не преуспел. Злость затмевала разум, паника накатывала волнами. Они ещё были живы, а он ничего не мог поделать! Мелькнула мысль, что будь он рядом, смог бы освободить, попробовал бы, но… Нет, ничего бы не вышло. Не в том он состоянии, даже думать нормально не может, не то что строить планы. — Что, не хочешь? Ай-яй-яй… — покачал головой Мастер, совершенно не выглядя разочарованным. — Тогда полюбуемся так. Мастер снова включил экран, и в этот раз изображение разительно отличалось от первых двух. Свежие кровоподтёки на телах, ссутуленные фигуры: было видно, что стоять прямо трудно, но они держались. Джек даже почувствовал мимолётную гордость за команду, но тут же вспомнил, что это он виноват в их бедственном положении, что сейчас всех их не станет, и его затошнило. Захотелось умереть самому. Вместо них. Или с ними, если другого не дано. Он так сосредоточился на разглядывании своих коллег-подчинённых-друзей, пытаясь их запомнить: каждый синяк, каждую царапину, определить, не сломаны ли кости, что пропустил полностью, кажется, пафосную речь Мастера, пропустил его приказ стрелять… и только когда Тош, Оуэн, Гвен и Янто вздрогнули по другую сторону экрана и стали валиться на землю, понял, что произошло. Понял и закричал. Во всю мощь своих лёгких. А затихнув, ещё раз рванулся к Мастеру, вложив в этот свой последний рывок все имеющиеся силы. Всю боль, что скопилась внутри, все те страдания, что пережил. Отомстить. Единственное, чего хотелось. И — надо же — сумел вырваться. Совсем ненадолго, даже пары шагов сделать не успел, как перехватили, но это придало уверенности в себе. Джек, удерживаемый на полу, продолжал бороться за свою свободу, пока силы не иссякли. Пока не осознал — всё кончено. Никого не вернуть. Ничего не исправить. И это стало последней каплей. Джек сломался. Больше его ничего не волновало. Он смутно помнил всё, происходившее далее. Мастера, возвращение в карцер, свою жизнь. Он стал безвольной куклой, постоянно сидящей в одном и том же углу, умирая и воскресая, терзаемый внутренними демонами, у которых были голоса его команды, и это ещё больше сводило с ума. Даже на беседы перестали вызывать, видимо, стало скучно. И неудивительно. Временами ненадолго он выныривал из этого состояния, но тогда появлялось непереносимое желание вновь погрузиться во тьму между жизнью и смертью. Унять боль, терзающую душу. Или перекрыть более сильной. Джек просто жаждал забыться, вот только не получалось. Он пытался душить себя, да сил не хватало, настолько ослаб. Пытался грызть вены на запястьях, и тоже неудачно. Или заживало слишком быстро, или укусы были слишком лёгкими, приносящими лишь боль, которую Джек принимал с благодарностью. Она хотя бы ненадолго отвлекала от душевных страданий, в которые он погрузился с головой. Даже время Джек перестал воспринимать. Оно просто тянулось, и всё. В тишине и одиночестве. Однообразное и неумолимое, пока в очередной раз дверь его белоснежного ада не открылась и на пороге не появился кто-то смутно знакомый… — Ох, Джек, что с тобой сделали… — севшим голосом произнёс посетитель, и знакомый тембр заставил Джека вынырнуть из своего подсознания. Правда, узнать, кто его навестил, он так и не смог. Или не захотел. Доктор же, убедившись, что его спутники приглядывают за дверью, чтобы внезапно и самому не стать пленником вместе с Джеком, быстро подошёл к сидящему безучастно в дальнем углу капитану, одетому в лохмотья, осторожно обхватил его лицо (испачканное, в странных грязных разводах) ладонями и осторожно приподнял, устанавливая зрительный контакт. — Джек… Джек, ты меня слышишь? — Док?.. — почти беззвучно прошептал пленник, не выказывая, впрочем, никакого удивления или хотя бы интереса к происходящему. Всё-таки вспомнил. Узнал. Доктор нахмурился, во взгляде промелькнула тревога, но он быстро взял себя в руки и продолжил говорить ещё более настойчиво, чем до этого, пытаясь, видимо, достучаться до сознания Джека: — Нам нужна твоя помощь, Джек. Никто, кроме тебя, не сможет сломать Машину Парадоксов, созданную из ТАРДИС. Мастер установил защиту, настроенную на вихревую энергию, так что только ты справишься. Было бы у меня больше времени, я бы нашёл, как обойти этот неприятный момент, но, увы, времени на всё совершенно не хватает. Так что придётся тебе немного поднапрячься, хорошо? Ты же сможешь, Джек? Ты справишься, я в тебя верю! И Джек, несмотря на своё состояние, начал подниматься, поддерживаемый Доктором. Раз надо — значит надо. Он выполнит всё, что тот скажет. Не ради себя. Ради него. Потому что сам он предатель и вообще не должен жить. Быть марионеткой намного проще. Не думать. Не чувствовать. Не вспоминать. Дальнейшее Джек почти не осознавал. В полуоброморочном состоянии он делал всё, что его просили, не задумываясь. Выполнял простые приказы, а те, где надо было включать мозг, просто не доходили до разума. А потом всё померкло. Темнота сгустилась перед ним, утягивая в такое желанное забытьё. Туда, где не надо было думать и действовать. Туда, где можно было не существовать.