***
— Все ли готово к Великому часу? — интересуется Эннис, любовно поглаживая Кулоны в своей руке. Он чувствует всю мощь, исходящую от артефактов предков. — Почти, мой Господин, — отвечает Кали, разминая плечи вампира. — Остались мелочи. — Меня интересует лишь положительный ответ на мой вопрос, — недовольно откликается вампир, сжимая Кулоны и прокалывая себе ладонь. На руке выступает кровь, и Эннис раздраженно стирает ее, удивленно восклицая: — Какого дьявола? На ладони остаются проколы от Кулона, которые не желают затягиваться. Кожа не регенерирует, а кровь продолжает просачиваться сквозь ранения. Впервые древний вампир не может восстановить свою плоть за несколько секунд.***
Стайлз выходит на крыльцо ветеринарной клиники и подходит к отцу. Он уже давно почувствовал Шерифа, поэтому вампир пришел с четким желанием поговорить. Со смертью Бойда пришло осознание хрупкости жизни. Хоть ты и бессмертный вампир, старушка все равно найдет способ свести счеты с тобой. Стайлз понимает, что на него тоже может найтись управа, поэтому лучше сказать отцу все сейчас. Шериф пьет крепкий кофе, который приготовила Эрика, чтобы успокоиться, и удивленно дергается, когда Стайлз равняется с ним. Он облегченно выдыхает и отставляет стаканчик на выступающий парапет. Мужчина пытается подобрать слова, но вампир берет груз тяжелого разговора на себя. — Пап, я хочу поговорить с тобой, — произносит Стайлз и поворачивает голову, смотря на вмиг расслабившееся лицо отца. Вампир слышит учащенное сердцебиение, но он не горит желанием растерзать человеческую плоть и утолить жажду крови, потому что переболел. Стайлз не может похвастаться тем, что держит в узде свои желания, но его контроль очень хорош для новообращенного. — Мне тоже есть, что сказать, Стайлз, — понимающе кивает Ноа. — Во-первых, мы с тобой так и не обсудили мою новую сущность, — начинает вампир, уже понимая, к чему может привести их разговор. — Я — кровосос, пап, существо, подобное тем, против кого мы сейчас стоим. Теперь кровь — мое единственное пропитание, что держит меня на плаву. Обычная еда для меня уже не имеет значения. Я слышу каждое сердцебиение, каждое движение, каждый шорох и шум. Я вижу так отчетливо и ясно все. Даже сейчас могу различить в твоих глазах каждую крапинку. Я быстр, ловок и гибок. Все мои инстинкты на пике своей силы. Но за все нужно платить. За всеми преимуществами стоит голод, усилившиеся эмоции и чувства, дикость и первозданность. Первое время я не мог устоять перед горячей кровью школьников, которых заманивал в разные места с помощью гипноза и брал нужное себе. Боялся перейти черту, но всегда успевал остановиться. Джордан говорил, что это связано с моей укрепившейся силой воли, которой природа одарила меня, рождая человеком. Я сторонился тебя, ведь боялся сам себя. Страх причинить тебе физическую боль совершенно вытеснил понимание того, что молчание может быть еще большей пыткой. Я хочу принести свои извинения тебе, пап. За все. — Стайлз, — прерывает его Ноа, поворачиваясь к нему и кладя свои руки ему на плечи, — твоя смена сущности никак не повлияет на мое отношение к тебе. Ты всегда будешь моим неугомонным сыном, который постоянно ищет себе неприятности и которого я люблю больше жизни. Всегда. Ничто не изменит это. Вампир мягко улыбается, когда видит отцовскую улыбку, и продолжает: — Во-вторых, я кое-что узнал о маме: она могущественная чаровница, которая обладает даром предсказания. Ноа глубоко вдыхает и выдыхает. Мужчина трет переносицу, пытаясь уложить информацию по полочкам. — Теперь я понимаю ее слова, — тихо произносит Шериф, будто задумчиво переносясь в прошлое. — В последние годы ее жизни она как-то заговорила о твоей безопасности. Клаудию постоянно мучали страшные сны, и ночное спокойствие ушло так же быстро, как и ее здоровье. Однажды она мне сказала: «Ни при каких обстоятельствах не оставляй Стайлза, я чувствую беду, надвигающуюся на нашего мальчика». Тогда я думал, что это связано с твоим диагнозом, но теперь частично понимаю, о чем твердила Клаудия. Получается, я подвел ее, не смог уследить за тобой и помочь в нужную минуту. В голове шестерёнки, словно заводные, начинают двигаться, постепенно складываясь в определенный механизм. Стайлз пытается сопоставить все факты. анализируя поведение Клаудии. Его мама знала, что его ждет опасность, но какая? Обращение в вампира? Знакомство с оборотнями? Вселение в его тело японского демона? Или эта опасность еще впереди? Поэтому она решила оставить его и Ноа одних? Если сопоставить рассказ Брейден и слова Шерифа, то можно предположить, что Клаудия увидела в своем сне угрозу для сына, которая как-то связана с ее происхождением, поэтому она решилась отойти от дел и покинуть Бейкон Хиллс, при этом она ни слова не сказала Ноа про чаровниц и ведьм. — Твоя мама всегда была для меня загадкой, которую я был готов отгадывать день за днем, но у меня этого никогда не получалось, — печально улыбается Шериф, будто сейчас в голове прокручивает все хорошие и теплые моменты с Клаудией. — Я безумно скучаю по ней. — Пап, я тебе ничего не скажу, потому что нас подслушивает одна маленькая хитрованка, которую — вероятно — отправил сюда Дерек, — хитро прищуривается Стайлз, замечая, как Кора закатывает глаза и тихо говорит: «Больно надо», уходя обратно к оборотням. — Я тоже очень скучаю по ней, пап. У меня к ней столько вопросов, ответы на которые знает только она. Шериф сочувственно смотрит в глаза Стайлза, будто говоря: «Ее уже не вернуть, сынок». Но вампир знает, что Клаудия жива. Он чувствует эту нерушимую связь, которая каким-то магическим способом тянет его к ней. Нужно лишь решиться на встречу с мамой, и это необходимо сделать как можно быстрее. Стайлз прикрывает глаза, пытаясь сконцентрироваться на своих ощущениях, как вдруг его прошибает током. В сознании беспорядочными картинками выскакивают образы, которые складываются в определенную ситуацию: серьезное лицо Клаудии, рука Дерека, сжимающая его ладонь, милая комната. в которой горит камин, фотографии смутно знакомой девушки в рамках на полках. Вампир прислоняется к стене, ощущая поддержку обеспокоенного отца, и открывает глаза, горящие неестественным золотистым свечением. —Твои враги не знаю правды, милый, берегись их силы. Великий час настанет ровно в полнолуние, останови их, иначе тьма поглотит свет, и ни один смертный и бессмертный не прекратят своих страданий, — не своим голосом говорит Стайлз, глядя пустыми глазами в никуда, и резко замолкает, прикрывая глаза. — Стайлз! — Шериф аккуратно трясет сына, озираясь по сторонам в поисках помощи. — Опа, — тянет очнувшийся Стайлз, ошарашенно всматриваясь в обеспокоенное лицо отца, — мне срочно нужно переговорить с Дереком. Представляешь, он меня за руку держал. Ой. Стайлз резко подрывается, мимолетно обнимает шокированного отца и мгновенно сбегает в помещение, лихорадочно ища Альфу.***
Дерек хмуро рассматривает свою рану, которая отражается в зеркале. Боль начинает угасать, но плоть все еще сопротивляется, не желая быстро восстанавливаться. Видимо, в вампирском мире существуют такие же правила, как и у оборотней: раны от Альфы заживают сложнее и медленнее. Мужчина натягивает футболку, шипя при резких движениях, и вновь смотрит в свое отражение. Запах Стайлза раздается очень близко, и оборотень оборачивается, когда ошарашенный вампир влетает в комнату. — Ты просто не поверишь, что сейчас произошло, — по-детски восторженно произносит Стайлз, останавливаясь напротив Дерека. — Мой дар проявился: я видел, как мы с тобой были в доме моей мамы, и она говорила про то, что вампиры не знают всей правды и что их нужно остановить. По ее словам, Великий час наступит в полночь, то есть через четыре дня, тогда вампиры и будут шаманить. А еще, Дер, я тебе нравлюсь? Хейл в изумлении приподнимает брови, смотря на серьезного Стайлза. — Ай, неважно, пока ты ответишь — кровососки станут правителями Земли, — отмахивается Стайлз, взмахнув руками. Дерек сразу замечает изменившийся запах Стилински, полностью перестроенный на сожаление и еле заметную грусть. — Мне нужно встретиться с Джорданом. Он оставил мне послание. Стайлз достает смятый листок бумаги, на котором аккуратным каллиграфическим почерком выведено: «У меня нет причин лгать. Приходи на место тренировок и узнай тайну». Вампир отдает его Дереку, который готов возражать каждому последующему слову. Как бы тепло не относился к Стайлзу Хейл, сейчас он считает его самым припизднутым идиотом, что страдает стопроцентным поражением мозга. — Нет, — отвечает Дерек, разрывая листок на две части. — Только через мой труп, Стайлз. — Мне, конечно, приятно, что ты отпустишь меня куда-то подальше только после своей смерти, но звучит паршиво. Это мой шанс узнать чуть больше, чем я сейчас имею. Мой вампирский дар только сейчас дал о себе знать, а урод Джордан единственный, кто помогал мне со способностями. — И ты так просто забудешь все, что он причинил тебе? Стайлз качает головой, подходя вплотную к Дереку и кладя ладони поверх грудной клетки. Вампир слышит, как участилось сердцебиение Хейла, и мягко улыбается, поднимая голову и смотря в серо-зеленые глаза. — Нет, Дер, но порой стоит переступить и идти дальше, — он аккуратно опускает руки и отходит на безопасное расстояние. — Я иду с тобой, — уверенно говорит Дерек, отворачиваясь от Стайлза в поисках куртки. Он пытается совладать со своими чувствами, которые обостряются каждый раз, стоит парню подойти чуть ближе и снять свою маску дебильного клоуна, но постоянно забывает, что от Стилински уже просто так ничего не скроешь. Хейл заглядывает в соседнее помещение, где сидят Эллисон и Скотт, и отдает распоряжение следить за стаей. МакКолл кивает, принимая ответственность на себя.***
Идти вот так немного странно и приятно: рука об руку, бок об бок и другие странные присказки, которые так хорошо описывают данную ситуацию. Если бы Стайлза спросили, что он сейчас испытывает, то обязательно ответил так: — Твой план — отстой. Стайлз от удивления даже останавливается. Дерек делает еще пару шагов и поворачивается в его сторону, безмолвно спрашивая причину остановки. — Ты мне малину испортил, Хмуроволк, — вампир складывает руки на груди, пытаясь не смотреть на Дерека, который уже начинает заводиться. — Даже додумать не дал. Вот что ты за волк такой? Перебиваешь, хмуришься, злишься, не даешь. Никакой ласки. Я быстрее коней двину, чем поцелуя дождусь. — Если не заткнешься, то отправишься в свой котел прямо сейчас. Стайлз хитро улыбается, за секунду оказываясь перед носом Дерека, и в дразнящей манере проводит пальцами по очерченным скулам оборотня. Хейл хмурит брови, в любой момент готовясь скрутить этого вампиренка и скинуть в ближайший овраг, или сжалиться и дать попрошайке то, чего так желает. — А ты сначала догони. И вампир скоро отходит от оборотня. Стайлз убегает раньше, чем Дерек успевает схватить его за ворот рубашки, и довольно смеется, когда глаза Альфы загораются красным цветом. Оборотню сейчас меньше всего хочется носиться по лесу и пытаться поймать этого придурка, которому в голову ударила очередная дурная идея. Хоть Дерек и может сдержать неприятную боль в боку, но догонять вампира сейчас не самая лучшая затея. Стилински несколько раз проносится перед нетерпеливым Альфой и искренне радуется своей нечеловеческой скорости и ловкости. Стайлз недооценивает способности оборотней, поэтому так глупо попадается в лапы волка. Инстинкты и мгновенная реакция Дерека останавливают натиск быстрого и живучего вампира, поэтому Стилински ничего не остается, кроме как театрально вздыхать и недовольно шипеть, дабы его не отпускали как можно дольше. Он чувствует, как Хейл тяжело дышит ему в шею, чуть шипя, и замечает, что сам начинает возбуждаться. Крепкие руки Дерека обхватывают его поперек талии, а в ягодицы недвусмысленно упирается горячая плоть, которая заставляет немного комплексовать и желать большего, чем случайные потирания друг об друга. Стайлз поворачивает голову на тяжелое дыхание Хейла и ловит наполненный желанием долгий взгляд оборотня. Вампир рефлекторно облизывает губы, непрерывно смотря в глаза Дерека и боясь пошевельнуться. Мир будто останавливается и перестает существовать, и каждый миг отпечатывается в памяти все сильнее и сильнее. Будто прямо сейчас, между деревьями и вдали от цивилизации, творится настоящая магия, и этот волшебный момент никто не хочет прерывать. Дерек чуть наклоняет голову, намереваясь прикоснуться к влажным губам Стайлза, но его отвлекают неприятный запах и приближающийся шорох. Стилински тоже слышит знакомые шаги, и по мгновению ока они с Хейлом отталкиваются друг от друга на приличное расстояние, будто это скроет то, что чуть было не произошло. — Приношу свои извинения, что явился в столь неподходящий момент, — Джордан в приветственной манере склоняет голову. — Я сразу предупреждаю, что не стоит бросаться на меня с неаккуратными когтями, потому что в уважении к Стайлзу не намереваюсь причинять вреда дорогому ему существу. Обращенный Дерек недовольно рычит и инстинктивно подходит ближе к Стилински, готовясь при малейшей угрозе защищать вампира. Стайлз хмурится, не понимая, как теперь относиться к Джордану. Сейчас он перед ним, но вампир ничего не чувствует. Ни-че-го. Ни боли от предательства, ни радости от встречи, ни опустошенности от наполненных мукой мгновений во время битвы. Стилински уверенно смотрит в глаза Джордана и хочет лишь одного — быстрого решения своих проблем. — Надеюсь, что вы настроены вести диалог и не будете бросаться в омут никому не нужных эмоций, — Пэрриш расслабленной походкой направляется к поваленному дереву и проводит по нему рукой. — Какая ирония: мертвый среди всех живых. Вокруг растет столько деревьев, и только эта бедняга изжила свое. Встретила судьбу, сломавшись под натиском стихийного бедствия. Мне жаль вашего друга, но самые благородные падают ниц первыми. Таков их удел — защищать других ценой собственной жизни. Дерек издает грудной рык и кидается в сторону Пэрриша. Ему удается поймать вампира за шею, не обращая внимания на боль в ране, но Джордан остается непоколебимым и открыто смотрит в горящие красным пламенем глаза. — Предупреждаю последний раз, — произносит древний вампир, не предпринимая никаких действий в свою защиту, как бы показывая, что намерен поговорить, — подобная выходка остается безнаказанной лишь потому, что я хочу восстановить доверие Стайлза и помочь ему. Дерек Хейл, не делай то, что может разрушить вашу с ним связь. Оборотень переводит взгляд на обеспокоенного Стайлза и, подумав, с презрением отпускает свою руку, отходя от неприятного типа. Он все еще держит в поле зрения Джордана, собираясь при малейшей опасности выпотрошить этого мудака из его делового костюма. — Мне хотелось бы объяснить, почему я так поступил с тобой, Стайлз, — Джордан поправляет воротник рубашки. — С твоего позволения, конечно же. — Говори, — хрипло отвечает ему Стайлз, скрещивая руки на груди. — Когда-то давно у меня была семья. Благородный род, статус, уважение и манеры — основные двигатели нашего счастья и благополучия. В один миг все изменилось: моих сестер зарезали варвары, которые решили завладеть драгоценностями нашей семьи, отца шантажировали жизнью матери, убитую еще на момент сделки, а меня разлучили с моей прекрасной женой, отправив на фронт, где пуля настигла моего тела. Тогда мне посчастливилось встретил Энниса, увидевшего в моей личности хорошего союзника и Брата. Он предложил мне бессмертие, в котором я нуждался больше всего. Единственным моим желанием было вернуться к своей жене, и печали не было конца, когда бессмертным вернулся домой и узнал, что любимой не стало. Она умерла от потери крови из-за преждевременных родов, и я никак не смог ей помочь. Бессмертие в миг потеряло свою ценность, и Эннис предложил мне найти успокоение в удовлетворении своей главной нужды — крови. Но Эннис не учел, что моя жажда временная, и в скором времени я не испытывал потребности убивать невинных. Мой брат слишком кровожаден, слишком опьянен чувством безграничной власти. Ему нужен ритуал для подтверждения личного господства над остальными: никчемными и бессмысленными в своем существовании. Для Великого часа нужны вампиры, готовые предоставить и использовать свои тела в качестве сосудов для древних демонов — родоначальников вампирских кланов. Два Кулона, которые были созданы в обряде чаровницами, и несколько строчек на латыни, помогающие наладить связь с предками. Если демоны воссоединятся в столь могущественном месте, то мир поглотит беспросветная тьма, от которой не будет спасения. Древние желают мести всем тем, кто давно заточил их. Мне не нужны конфликты, которые решаются таким неблагородным путем. Поэтому предлагаю сделку: я помогаю вам помешать данному ритуалу, а взамен прошу неприкосновенность и право обитать на земле Бейкон Хиллс. — С чего бы нам тебе верить? — Стайлз в ленивой манере обходит поваленное дерево вокруг, становясь напротив Джордана. — Один раз я доверился тебе, а ты обошелся со мной хуже, чем Лидия со своими бывшими. А она — та еще оторва в этом плане. — Хотя бы с того, что Кулоны в руках моего брата не стоят ничего в магическом мире. Полагаю, ваш дядя помог мне понять свои дальнейшие действия: ведь он подложил прекрасной особе поддельный Кулон, — склоняя голову, Пэрриш чуть растягивает губы в обезоруживающей улыбке. — Я не преследовал цель уничтожить вашу стаю, потому что глупая вражда не имеет смысла. Когда-то давно я пообещал оберегать и защищать свою семью, поэтому меня обязывает Долг Семьи. Эннис многое сделал для меня, и моя благодарность не знает границ, но я не позволю ему совершить главную ошибку его жизни. Стайлз всматривается в знакомое лицо, пытаясь выведать хоть что-то, что укажет ему на правдивость слов Джордана, но древний вампир мастерски скрывает свои эмоции и никак не выдает своего отношения к сказанному. Лишь малейшее изменение цвета глаз выдает в нем что-то человеческое: давнюю скорбь и твердую решимость. — Я вижу, что твои способности прогрессируют, — мягко замечает Пэрриш, улавливая вмиг изменившийся настрой вампира. — Твой дар дал о себе знать? — Именно об этом я и хотел поговорить, — Стайлз совсем не элегантно плюхается на поваленное дерево и тяжело вздыхает. — Я видел маму, и она говорила о том, что Великий час состоится в полнолуние и что тьму необходимо остановить, иначе свет не победит. Обдумывая случившееся, я невольно задумался: а достоверно ли то, что увидел? Вдруг это мое поехавшее воображение на фоне донорской голодовки выдает такие кульбиты? И если это не проделки моей больной кукухи, то как развить этот дар? Джордан на минуту задумывается, невольно хмуря брови. — Раньше я не встречал вампиров, обладающих даром чаровниц, — начинает Пэрриш, невольно оглядывая Стайлза с ног до головы. — О таком я слышал лишь однажды: слившаяся воедино сущность супостатов приведет к рождению Всевластного творения, что приведет к гибели укоренившихся устоев. Он будет обладать даром, который не поддается ни одному из антагонистов, ведь его сила принадлежит лишь одному ему. По легенде, такое существо вправе рассудить старые противоборства и по могуществу не уступает древним. Если я правильно понимаю, то Всевластное творение — это ты, Стайлз. Твое тело подчиняется вампирским законам, а душа полностью принадлежит дару чаровниц. В ритуале ты не сможешь оказаться сосудом для древнего демона, потому что твоя сущность по силе равна ему. Поэтому Брейден опасается тебя, а другие вампиры не могут опознать твою принадлежность. Обычным чаровницам не хватает сил, чтобы тягаться с древними демонами, но ты сможешь запечатать тьму. — Стоп-стоп-стоп, — Стайлз резко спрыгивает с дерева, отходя от Джордана, — какое Всевластное творение? Вы с дуба рухнули? Вроде только эта старушка завалилась на бочок. Я не могу априори быть тем, кто решит все за щелчок пальца. Дерек порывается приблизиться к Стайлзу, но тот пресекает эту попытку взмахом руки. — Погоди, Хмуроволк, — мягко говорит вампир, не моргая смотря на Джордана. — Откуда ты знаешь эту легенду? Не моя ли мама рассказала это Брейден, а она — в свою очередь — оповестила тебя? — Возможно. — Полагаю, что вы оба знаете, где находится моя мама, — самодовольно ухмыляется Стайлз, раскрывая все карты. — Вы оба пытались меня отговорить от этой затеи, но зачем? Моя мама связана с ритуалом, потому что она — потомок чаровниц, которые заточили древних демонов в «Кулон Грешницы». Теперь выходит так, что и я являюсь частью вашего шабаша. Джордан, если моя мама знает больше, то мне необходимо с ней увидеться. Пэрриш почтительно хлопает в ладоши, удовлетворенно кивая головой. — Я рад, что ты правильно используешь голову, — вампир достает из внутреннего кармана бумагу, на которой аккуратным почерком выведен адрес, и маленькую побрякушку и предает их Стайлзу. — Клаудия будет шокирована твоим визитом, но все поймет. Даже вашу преданную взаимную связь с Альфой. Дерек недовольно рычит, выпуская когти, но Стайлз его останавливает, оказываясь рядом. Стилински благодарно кивает, и Пэрриш уходит, скрываясь в чаще леса. В руках вампира остается бумага и тот самый «Кулон Грешницы», который лишь на время обезопасил Шейлу Нойл.