1
Тяжëлый запах дешëвых сигарет, найденных в каком-то не менее дешëвом абшарпанном магазинчике, заставляет Кьюпид сморщить нос и скривиться от отвращения, но всë же девушка не оборачивается лицом к еë лежащему на другом краю кровати нынешнему ковалеру и продолжает усердно делать вид жутко уставшей и довольной после «особенно яркого за всю еë жизнь невероятного оргазма», которого на самом-то деле так и не произошло, девушки, чей партнëр настолько хорош в постели, что она отрубилась сразу же от усталости т удовлетворëнности. Сам же мужчина выкуривает, наверное, уже третью сигарету, и шлюха уже правда задолбалась строить из себя не пойми что, потому что ей уже не терпится свалить из этого бомжатника с невообразимым срачем, каждый миллиметр которого насквозь пропитался вонью крашенного под виски спирта за двадцать восемь долларов и этих отвратительных сигарет, и она абсолютно не удивится, если он приобретает их в одном и том же клоповнике. Надо наконец запомнить, что смешивать барные алкогольные коктейли со всякими «ешками», «фенами» и прочую гадость, в целях избежания следующих подобных… связей. Наконец, девушка услышала, как мужчина тушит бычок о пепельницу, расположенную на стоящей рядом с кроватью старой перекошенной тумбочке и принимает лежачее положение. Кьюпид отсчитывает ровно двенадцать минут, прежде чем на всю комнату громом разносится хриплый храп, после чего быстро, но предельно тихо соскальзывает босыми ногами на загаженный пол и медленно шарит по нему руками в поисках сумочки, одежды и, главное, пакета с дурью. Туфли она даже не надеется найти, потому что точно помнит, что скинула их ещë в клубе, потому что три раза чуть ли не сломала себе шею, расхаживая на шпильках под кайфом. Блондинка быстро натягивает рубашку, даже не застëгивая пуговицы, оставляя грудь почти полностью не прикрытой, натягивает порванную по шву на заднице кожаную юбку и вздëргивает через плечо сумочку, предварительно проверив, на месте ли пакетик. Уж кому-кому, но не этому грязному мудаку она собирается делать такой подарочек… Улица встречает «ночную бабочку» приятной духотой. В такой час никого на улице ещë нет, да даже если бы и был еë бы это ни капельки не смутило. Наверное, даже обрадовало, потому что тот придурок слишком быстро кончил в неë, а ей маловато всего одного раза. Кьюпид скрестила руки на груди и стремительно направилась вперëд, периодически попинывая попадающий под ноги мусор в виде банок из-под колы, целлофановых пакетов, каких-то крышек и прочего. Девушка скинула плотную белую рубашку на асфальт и взлохматила курчавые волосы, поднимая руки вверх, обдолбанно улыбаясь, хотя действие героина уже давно закончилось, и пружиня шаг. Ночь прекрасна, потому что ночью никому из любителей осуждать и обсуждать ты уже не интересен, ибо они слишком увлечены своими снами и заботами, а тем, кто решает не оставаться в это время в постели и развлекаться, ты не интересен, потому что такой же, как они и ничего особенного для них в тебе не имеется. Ночь делает еë счастливой, потому что ночью становится особенно тихо, потому что это слишком личное, интимное и романтичное время суток, чтобы сидеть на месте и просиживать недавно купленную (и недавно испорченную) мини-юбку на плешивой твëрдой кровати в своей маленькой стрëмной квартирке, напротив которой расположена другая не менее стрëмная квартирка с ещë больше стрëмными соседями. Только ночь может позволить ей вести себя так, как ей того хочется, и Кьюпид правда очень ей за это благодарна. Очередной из многих переулков встречает девушку жутким громогласным грохотом, заставившим блондинку заорать от накатившего испуга и подпрыгнуть на месте из-за неожиданности, положив руки на грудь и прикрывая глаза в попытках успокоить бешено колотящееся сердце. Она медленно повернула голову к непроглядной пугающей тьме и прислушалась к гробовой тишине ночи, но всë же отступила на несколько шагов назад, на случай, если вдруг кто-то решит на неë кинуться. — По…щь… Жал…а… — сердце пропустило удар, кожа покрылась неприятными мурашками и тело непроизвольно сжалось, когда Кьюпид услышала чей-то хлюпающий и булькающий хрип и после последовавший за ним такой же кашель. Она даже не может разобрать кому он принадлежит — мужчине или женщине? — Что? — робко переспросила она, почувствовав, как сердце начинает биться быстрее и тело трясёт лëгкая дрожь, делая совсем маленький шажок к переулку. Если кому-то необходима помощь, то она, как будущий врач, пусть и не совсем следящий за своим здоровьем, обязана ему помочь, хотя сейчас девушка не совсем уверена в правдивости и искренности всего происходящего. По крайней мере, это ей вдалбливали в университете на протяжении шести лет обучения, но на данный момент сама девушка не очень хочет следовать этому «золотому правилу». — По… — голос смолк на минуту и блондинка уже было хотела просто убежать, чтобы не забивать себе голову, предпочтя думать, что это может быть какой-нибудь маньяк, воришка или насильник, а она сейчас, как полная дура, сама залезет к нему в руки, да еще и голая на половину, но неизвестный вновь заговорил, — По…мо…ги… — снова раздался хрип и тихие булькающие всхлипы, а после и звуки настоящих рыданий, — Пом… Кха-х-хах… жалуйста… — Я… — Кьюпид почти неосознанно, больше на автопилоте сделала несколько нерешительных шагов в темноту, потому в своей голове она проклинала себя всеми возможными проклятиями, порчами и матами, пытаясь заставить непослушное тело хотя бы немного сдвинуться в противоположную от пострадавшего сторону. Беги, ебанашка, прошу, хнычет рыдающее горькими слезами сознание, Помоги ему, кричит обливающееся кровью сердце, и Кьюпид правда не знает, кого ей слушать, но тело, по-видимому, решает всë само, продолжая делать тяжелый, мучительно медленные шаги, — Я… — язык отказывается повиноваться, когда в нос резко ударяет отвратительный металлический запах, перемешанный с не более приятными ароматами, исходящими от огромных мусорных баков и не накрытой крышкой канализации. В глазах собираются слëзы, губы заходятся в тряске, из горла вырывается тяжелый всхлип, когда босые ноги ступают на залитый чем-то вязким и тëплый участок асфальта, а голова быстро генерирует единственно верную в данной ситуации мысль — кровь. Ноги всë еë ведут еë к рыдающему, но с каждым еë шагом затихающему телу, и чем глубже в переулок заходит всë ещë действующая ученица местного мединститута, тем больше становятся объëмы уже давно опознанной, но всячески отрицаемой мозгом жижы, и тем больше глаза выделяют невыносимо сильно жгучие нежные глаза слëзы, — Я… — сердце зашлось в бешенном терзающем себя танце, а сознание счастливо загудело и замерло, когда блондинка заставила себя, наконец, остановиться, а после и вовсе с громким воплем, подозрительно похожим на нечто вроде «Простите!», резко развернулась на сто восемьдесят градусов, низко опуская белокурую голову. Длинная тень, что тянется от самого начала переулка и оканчивается прямо у ног шлюхи, заставляет замереть, а слух — уловить судорожный последний вздох, испустившего дух новоиспеченного трупа. Тень стоит сгорбившись, на двух широко расставленных ногах, и девушка точно различает в фигуре женский силуэт, из-за чего становится ещë страшнее. Мир начинает кружиться в бешеном вальсе, застилая глаза неприятными тëмными пятнами, сердце сжимается, а после вновь начинает неровное истеричное движение, когда тень, на обладательницу которой Кьюпид до сих пор не может решиться поднять взор глубоких синих, медленно опускается на четвереньки и, не успевает девушка даже понять, что только что произошло, в один резкий прыжок оказывается сверху над жертвой. Знаешь, почему жертвой, Кьюпид? — издевательски шепчет сознание. В этот момент в одном из тëмных мусорных переулков Оук-Роуд — во всех смыслах грязной малонаселëнной бедной улочки на окраине Бейкон-Хиллс — раздался женский душераздирающий вопль, полный непередаваемой словами боли и неописуемого ужаса, перемешанный с полузвериным рычанием, хлюпами выпотрошенных внутренностей и громким чавканьем наслаждения…2
Тогда Линда была одета в белое, потому что в тот день у Дерека было пятнадцатое день рождения и она клявственно обещала уже давно спрашивающим о наличии в еë шкафу светлых одежд младшему и старшему Хейлам, что на данное мероприятие она обязательно придëт в белом, хоть и чувствола она себя жутко неуютно и странно, но всë равно старалась держаться уверенно и оптимистично даже в непривычно яркой чуткому глазу новой одежде (которая, как успел заметить Питер, уже успела пропахнуть кошатиной за те недолгие три дня, что она есть у девушки в наличии). Белая широкополая шляпка с красной завязанной в бант шëлковой лентой красиво смотрелась на сосново-зелëнных курчавых волосах, словно опустившийся на обвисшие еловые лапы снег, белая водолазка выгодно подчëркивала смуглую кожу цвета жжëной карамели, притягивая взгляд к хрупкому телу, и выведенные на кистях чëрной хной татуировки, а банановые штаны с толстым чëрным ремнëм из гладкой кожи выделяли узкую, привычно угловатую для подростков талию и круглые высокие бëдра. Питер никогда не уставал, кому-то покажется, бесстыдно пялиться на девчонку, но сама Кастильо уже давно не обращала на это такого внимания и как явного, так и скрытого протеста ни она ни ее организм не показывали, потому что ей было по-хорошему всë равно и ей откровенно нравилось внимание со стороны мужчины, о чëм она не забывала ненавязчиво говорить в шуточно-игривой форме, и что заставляло Питера непроизвольно проявлять к подруге племянника лишнюю симпатию. Не такую, которую ей, наверное, хотелось бы заставить его чувствовать к своей скромно-нескромной персоне, но такую, которую им обоим вполне себе достаточно и которую их обоих устраивала, потому что Питер нравился Линде и он об этом знал, потому что она этого не скрывала, но и не показывала явно. — С дней рождения! С днëм рождения! Во-о-о-оу! — еë звонкий голос с всë ещë присутствующим, но уже не таким явным испанским акцентом прорезался сквозь негромкий гул множества голосов различных тональностей и возрастов, а сама девушка выходила с огромным шоколадным тортом на красивом праздничном позолоченном резном подносе, который Талия обычно доставала только в особенные даты. Конечно же, они праздновали дома, как же иначе? Линда шла плавно, словно проплывала сквозь морскую толщу воды, с особой осторожностью, ведь у неë в руках был огромный тяжелой поднос с ещë более тяжелой ношей, обтыканной красивыми разноцветными свечами, сияющими в полутьме столовой команты ярко-оранжевыми язычками пламени, такими хрупкими и слабыми, что испанка даже задержала дыхание сразу после праздничных слов, после которых последовали громкие хлопки и радостные выкрики всех присутствующих в помещении гостей. Питер не моргая следил за каждым еë действием, пристально наблюдая за тем, как она проплывает к столу, медленно и легко, словно никакого веса на руках нет и вовсе, опускет дорогой поднос на середину накрытого алой скатертью огромного дубового стола, как лëгким, даже воздушным шагом подлетает к его улыбающемуся и громко смеющемуся племяннику и стискивает его своими хрупкими татуированными руками, крепко прижимаясь своей слегка румяной щекой к его, как щедро намазанные персиковый матовой помадой пухлые губы растягиваются в белозубой улыбке, карие глаза, подчëркнктые тенями того же цвета, щурятся от счастья, и она быстро покачивается в такт выкрикиваемым в беспорядке поздравлениям. — Ты слишком выдаëшь свою симпатию к этой девочке, Питер, ты знаешь? — горячий тягучий шëпот женского голоса с низким соблазнительным тембром прямо над ухом, липкое прикосновение тонких алых губ к раковине и явная игривая улыбка. Сельма непозволительно близко наклонялась к Питеру, почти ложась пышной грудью на его левое плечо и слегка обдувая горячим мятным дыханием его скулу, заставив мужчину нервно вздрогнуть и дëрнуться от двоюродной сестры, словно от огня. — Что? — Хейл уставился на женщину, всеми силами пытаясь сконцентрироваться именно на еë теперь уже отчëтливо видном благодаря включëнному свету красивом лице с яркими зелëными глазами, подчëркнутыми длинными чëрными стрелками, и пухлых алых губах, а не смотреть на уже начавшую свою речь немного хриплым от криков, но таким же весëлым голосом Линду, что стояла возле именинника с поднятым бокалом гранатового сока, позволяя теперь уже пятнадцатилетнему парню обнимать себя за талию, и так ласково улыбалась ему, что Питер почувствовал совсем смутное, почти призрачное желание его ударить. — Отойдëм? — женщина кивнула в сторону кухни, слегка прищурив большие глаза и позволяя хитрой и многообещающей ухмылке, которая старшему Хейлу ни разу не понравилась, растянуть свои губы, и сам оборотень едва ли заставил себя оторвать метнувшийся-таки на секунду взгляд своих голубых глаз от зеленоволосой кудряшки, что спала прямо на левый глаз девчонки, что так упорно пыталась сдуть еë со лба не прерывая речи, и не хотя встал со своего, беря сестру под локоть и, напоследок одарив еë сидящего рядом мужа успокаивающим взглядом и так и не заметив на себе секундный взгляд подведëнных персиковыми тенями карих глаз, уводя еë в самую глубь кухни, где их точно не смогли бы услышать. Как только они остались наедине Питер мгновенно ощетинился и шикнул на женщину: — Думай вообще о чём, где и когда ты говоришь, — скрывать и отнекиваться от правды перед сестрой не было абсолютно никакого смысла, потому что хочешь ты того или нет, но она, если потребуется, клещами вытянет из тебя нужную ей информацию и ни за что не отстанет, пока не получит того, что хочет, и, как бы странно это не звучало, Питер правда обожал и ценил в ней это, но всë решил оттягивать момент истины ложью и ëрничеством, не желая сдаваться в лапы волку без боя. Но его и правда взбесило, что она начала этот разговор прямо за столом, полном не только людей, но и ни разу не глухих оборотней: что бы подумала сидящая по левую сторону от Дерека Талия, если бы услышала шëпот своей младшей двоюродной сестры сквозь нестройный гул множества голосов? — С каких пор она тебе нравится? — Сэльма никогда не отличалась особой прямолинейностью, потому что всегда старалась избежать всякого рода недопониманий и не обидеть, но сейчас у неë это получилось удивительно прямо. Питер облокотился спиной о массивные оконную раму тëмного цвета и скрестили руки на груди, стараясь предать себе максимально непринуждённый вид. — Не понимаю о чëм ты, Сэл. — Дерек рассказывал, что вы двое много времени проводите вместе. — Он так сказал? — Он так сказал. Молчание. Оно тянется долго, размеренно, словно время замедлило свой ход в несколько раз, милосердно давая Питеру возможность придумать способ уклониться от ответа, пусть даже он и знает, что Сельма никому и никогда не расскажет, пока он сам этого не пожелает. Питеру на самом деле не нравилась Линда, и даже не потому что у них разница в возрасте в целых одиннадцать лет и она ещë даже не была совершеннолетней, а потому что такой типаж девушек — шумные до кровоизлияния из ушей, сладкие, как слишком пересластëнная потока, с полными такой чистой детской невинности глазами и мягкой чистой душой — банально его не привлекали, и скорее вызывали в нём разве что снисхождение и желание поиграть с девичьими чувствами, потому что ему больше нравились такие же горячие стервозные дьяволицы, как Сельма (к которой Питер, конечно, ничего кроме чисто братских чувств не испытывал). Линда не была исключительной красоткой и сам Хейл, разве что почему-то сильно романтизирующий еë образ, это прекрасно понимал и считал, максимум, милой и симпатичной: худощавая и мелкая, с этими своими зелëными патлами, которые ей пусть и шли, но всë равно и близко не стояли с еë натуральным тëмно-шоколадным цветом, который они с Дереком видели на фотографиях, когда были у неë в гостях пару недель назад, острыми коленями и локтями она была похожа на маленькую ведьмочку, пришедшую из какого-нибудь мистического подросткового фильма или сериала, вроде «Сабрины», которую так любит смотреть Кора. Но несмотря на всë это, он правда любил еë компанию, хотя еë общительность и задор большую часть времени просто выматывали и раздражали, поэтому он предпочитал когда рядом есть кто-нибудь сторонний, вроде того же Дерека, который мог разбавлять еë писклявые от какого-то странного и смешного постоянного возбуждения речи своим не менее смешным щуточным подростковым флиртом, доводя подругу до приступов неприлично громкого хохота, а своего дядю до кривой улыбки и разрядки. Особенно ему нравилось водить еë по магазинам и заставлять мерить вещи, которые могли бы ей подойти, конечно, по его личному мнению, которое всегда в таких случаях было абсолютно верным, но, по каким-то непонятным причинам, неразделенным самой девчонкой, хотя ей правда шли вещи мягких пастельных цветов и нежных оттенков, которые всегда выгодно подчëркивали еë не очень тëмную, но смуглую кожу. Но несмотря на это она почему-то всегда делала так, как он того хочет, пусть и через минутные протесты и вздохи возмущения, и Питеру нравилась еë покорность и чувство власти, которое она позволяла еиу испытывать. Молчание сильно затягивалось, и Питер помнит, что Сельма всë это время ни разу не шелохнулась, пусть и стояла совсем в неудобной позе, выпрямившись по струнке, идеально ровно, напряжëнно скрытив руки под пышной женственной грудью и буравя его синие взглядом своих волчьих золотистых глаз, словно пытаясь разглядеть в них что-то сокровенное, ценное и дорогое сердцу, что-то по-настоящему тайное, что-то, что он не хотел бы кому-то показывать и не показал бы даже под дулом охотничьего ружья, электрическим напряжением и даже под убивающий аромат волчьей отравы. И Хейл смотрел на неë в ответ, не смея отвести от неë взгляда, но стоял в более расслабленной позе, хотя внутри него всë дрожало от напряжения, словно один только этот золотистый взгляд проводит сквозь его тело электрический ток, и он уже хотел что-то ответить, а что именно уже и не вспомнить, но его прервал совсем близкий девичий хохот, заставивший мужчину подавиться вдыхаемым им воздухом, быстрые приближающиеся шаги и что-то кричащий гостям голос. Питер не помнит, что Линда сказала ему, когда забежала на кухню и, завидев стоящих друг на против друга двоюродных брата и сестру и почувствовав жуткое напряжение, застряла в дверях, неловко наминая чëрный деревянный пол под толстой подошвой своих нежно-розовых найковских кроссовок, держась за массивный дверной косяк и всë ещë весело улыбаясь, но он помнит, как еë широкополая белая шляпка слетела с зелëной макушки от резкой остановки, как стремительно подошëл к ней, быстро находу подбирая шляпку и мягкими, но такими же быстрыми движениями натягивая еë ей на голову, поправляя и укладывая еë растрепавшиеся волосы и короткие пряди чëлки. Она что-то сбивчиво бормотала ему про холодильник и какие-то пирожные, пытаясь пробиться к вышеупомянутому устройству, ещë более неловко топчась на месте и также неловко улыбаясь, а Хейл со скрытым удовлетворением и странной нежностью следил за еë смущением и нервозностью, чувствуя прилив уверенности и облегчения. «Вы чертовски вовремя, мисс Кастильо» Он помнит, как приобняв еë за плечи и выводя из кухни, сказал ей что-то ободряющее и, переложив еë обязанность принести какие-то там сладости на загадочно ухмыляющуюся сестру, незаметно для еë и даже для самого себя принюхался к уже давно привычному кошачьему запаху и аромату лаванды, исходящему от еë шляпки.3
— С днëм рождения! — Дерек стоит посередине собственной гостиной с явным недоумением осматривая полное народа украшенное множеством всяких праздничных висюлек помещение, и Питер со скрытым наслаждением следит за тем, как лицо его, что бы кто не думал, горячо любимого племянника медленно расслабляется и его тонкие губы растягиваются в слабой, но благодарной улыбке. Питер вспомнил о его пятнадцатилетие исключительно из-за торта, потому что Малия каким-то чудом нашла тот же самый рецепт и предложила Питеру испечь его вместе с ней, естественно, не потому что она этого дюже сильно хотела, а потому что однажды Мелисса на пару с Арджентом посоветовали ей больше времени проводить с отцом, потому что «им кажется, что у Хейла настали "сложные времена"». О каких таких «сложных временах» идëт речь никто, конечно, так и не понял, но мужчина и сам понимал, что в последнее время ведëт себя подозрительно меланхолично и чересчур даже для себя отстранëнно, тем самым привлекая не нужное внимание и подозрения. А все из-за глупых, с чего-то вдруг решивших дать о себе знать никому, а уж ему тем паче, не нужных воспоминаний, постоянно лезущих в голову, только дай им только повод и толчок в нужное направление. Пару недель назад этим самым толчком послужил поход его племянника в ту старую кофейню, которая когда-то давно была их излюбленным местом: Питер до сих пор помнит, как они втроём собирались в том заведении, просто общаясь, наслаждаясь приятной домашней атмосферой, и когда-то популярной музыкой восьмидесятых годов. Не то чтобы омега следил за тем где Дерек и что он делает, шляясь за ним по пятам по всему охваченному паникой Бейкон-Хиллс, но он чисто из интереса однажды подсунул ему жучок в мобильник и периодически отслеживает его местоположение, находя племянника, порой, в самых неожиданных местах, чтобы чуть что уже мчаться в помощь. Ну, как мчаться? Не превышая допустимые ограничения скорости, конечно. Малия выразительно начала пихать отца в бок, не прекращая улыбаться и порой бросая на него страшные взгляды, а сам Хейл, поняв свою оплошность, успокаивающе толкнул еë в плечо своим и, достав из-за мягких диванных подушек длинную хлопушку внушительных размеров, быстро сорвал с неë упаковку и, покрепче сжав еë в руках, быстро крутанул в разные стороны, позволяя множеству цветастых бумажных конфетти в виде долларовых купюр разлететься по всему помещению в сопровождении оглушающего грохота и перепуганного до чëртиков по-женски визгливого вопля Стайлза. — Поздравляю, племянничек, ты стал ближе к естественной смерти на ещë один год! — с наигранным восторгом пропел омега, а после достал из сумки аккуратно завëрнутую в белую крафтовую бумагу и обвязаную красной шëлковой лентой маленькую плоскую коробочку и кинул еë мужчине точно в руки, — Тебе это понравится, — с непонятной улыбкой громким шëпотом заверяет мужчина и, не обращая внимания на странные и ничего не понимающие взгляды, пристально следит за тем, как скептический взгляд мужчины в процессе распаковки превращается в изумлëнный и ничего не понимающий. Брэйден, раздражëнно поправляющая праздничный цветной колпак и вытаскивающая из волос конфетти, подходит к Дереку со спины и обнимает, спустя несколько секунд также, как и еë парень, во все глаза пялясь на подарок. — Боже, да что там? — Малия, явно не понимающая этой странной таинственности, вскакивает с насиженного рядом с Питером места и с нетерпением подходит к кузену, а, завидев подарок, возмущëнно смотрит на отца, то раскрывая обравлëнный красными губами рот, то закрывая, — Билеты в Италию?! Ты серьезно подарил ему билеты Италию?! — младшая Хейл вновь смотрит на билеты, слегка щурит светлые глаза, а после визгливо выдаëт: — Да ещë и первого класса?! — И возврату они не подлежат, — с фальшивой скукой в голосе как бы между оповестил мужчина, закидывая ноги на журнальный столик и разглядывая идеальные ногти, — Вылетаете вы через два дня, на неделю. Я забронировал вам двоим номер-люкс в одном из отелей в центре Рима и приобрëл кое-какие плюшки. Ещë там есть небольшой списочек мест, куда бы вам стоило пойти, так что скучать вам будет некогда. Развлекайтесь, — Дерек молча уставился на родственника, а Питера эта гнетущая тишина начала порядком нервировать, заставляя почти незаметно хмуриться и ëрзать на месте. — Нам с Брэйден? — тупо переспросил мужчина, слегка дëргая головой, словно бы не расслышал ничего из того, что только что сказал его дядя. — Нет, что ты, я намекал на Стайлза, к чему тебе Брэйден? Конечно с ней, остолоп, хотя если ты готов променять еë на это щуплое беспомощное создание… — Хэй! — вышеупомянутый шатен резко развернулся к оборотню с полным пирожными ртом и яросто втянул носом воздух, хотя, впрочем, тут же подавился и, закрыв ладонью рот, закашлялся, вынуждая стоящего рядом с ним немного растерянного, но отчего-то счастливо улыбающегося Скотта похлопать ему по спине. — Спасибо, — тут же неловко добавил Дерек, обращая на себя внимание родственника, но, наверное, тут же жалея, что когда-то сказал ему, что хотел бы поехать с девушкой в Италию и для каких целей, — Но я не думаю, что… — Я уже сказал, что они не подлежат возврату, — более жëстко повторяет мужчина, хмуря густые брови и поджимая и без того тонкие губы, — И потом, пока вас нет, здесь всë ещë есть Арджент, Мелисса и, в конце концов, я, волноваться тебе не о чем — дядя Питер присмотрит за несносимыми детьми, постоянно попадющими во всякого рода неприятности, — обманчиво мягко произносит оборотень, слегка склоняя короткостриженную каштановую голову набок. — Это не плохая идея, не думаю, что за время вашего отсутствия случится что-то из рук вон выходящее, — улыбка на губах МакКолла становится шире и он подходит к Дереку, хлопая того по плечу и заговорчески подмигивая, — Мы справимся. — Но как же контроль? — Брэйден слегка отстраняется от своего парня и смотрит на Питера, хотя по ней видно, что ещë немного, и она разрыдается от счастья, — Никого без проверки рябиной не пропускают за границы города, Дерек не сможет пройти контроль. — О милочка, можешь не волноваться об этом, я уже обо всëм позаботился, — мужчина встал с дивана и, сделав пару шагов к сладкой парочке, подмигнул, указывая на стол со множеством еды, — А теперь, раз уж мы всë решили, можем и заняться чем-то более приятным, нежели рвать бумагу и открывать коробки. Темнокожая охотница радостно заулыбалась, обнимая своего бету за шею, о чëм-то возбуждённо нашëптывая в ухо, видимо, уже начиная строить какие-то свои планы, тот же с лëгкой улыбкой обнимая женщину за талию и слушая текущие из еë уст слова, периодически посматривал на своего родственника, снова утонувшего в своих раздумиях и не обращающего внимания на царящий в гостиной гул. И, кажется, Дерек понимал, о чëм он думает…