Потерянная

— Ноа? — голос прозвучал слабо и надрывно. Маленький мальчик немного помялся в дверях, крепче стискивая небольшой букет незабудок в руках, прежде чем сделать большой шаг вперёд. В палате пахло лекарствами. Запах был таким сильным, что слезились глаза. Белоснежный цвет стен слепил. Хотелось зажмуриться и убежать, чтобы больше никогда его не видеть. — Мама, — он еле разлепил пересохшие от страха губы и медленно, будто крадучись, подошел к кровати. Та, что лежала там, лишь отдаленно напоминала его маму. Не было копны густых темно-русых волос, в которые он любил зарываться маленькими пальчиками, ни единого волоска не было даже на месте бровей и ресниц. Большие добрые глаза смотрели грустно и устало, не было в них того блеска. И чисто белая одежда. Она была похожа на труп. — Привет, милый, — прохрипела она. Лишенные цвета губы еле шевелились, пытаясь выговорить эти слова. Тонкая рука, с яркими проступающими на ней синими венами, попыталась дотянуться до мальчика. Он смело дал ей свою ладошку, неожиданно обнаружив, что пальчики еле заметно подрагивают, и положил ее любимые цветы на прикроватную тумбочку. Он специально прогулял утром зельеварение, чтобы собрать их. Ее рука оказалась сухой и настолько хрупкой, что ему не составило бы труда ее переломить. — Как твои дела? — Хорошо, — медленно протянул он, все вглядываясь в ее черты лица, в надежде найти в них что-то родное. Ряд ровных зубов с силой впился в нижнюю губу, до боли закусывая ее. Лишь бы не заплакать. Он уже взрослый и не должен плакать, так папа говорит. — Какой… — женщина натужно закашляла, судорожно пытаясь стереть кровь, выступившую на губах, как напоминание того, что даже волшебники не всесильны перед смертью. — Какой у тебя факультет, милый? — П-пуффендуй, — голос его дрогнул, стоило ему взглянуть на кровавые разводы на подбородке. Красные следы на белоснежной коже. Он больше не мог на это смотреть. С силой выдернул свою руку из слабого захвата и судорожно сделал несколько шагов назад. Подальше от нее. Подальше от той, которую когда-то называл мамой. Слезы уже были готовы потечь из синих глаз, в которых сейчас бушевал самый настоящий шторм. — Куда же ты, Ноа? — дрожащим голосом произнесла женщина, с болью смотря на испуганное лицо сына. — Останься. Он её уже не слышал. Резко развернулся и выбежал из палаты. Подальше от белых стен и запаха лекарств. Подальше от нее. — Останься, Ноа, — донеслось печальное в след. — Ноа! Пит резко подорвался с кровати, пытаясь унять бешено стучащее в груди сердце. Он почувствовал, что по щекам стекает что-то влажное. Дрожащие пальцы коснулись лица подушечками пальцев, смахивая с него слезы. На душе было гадко. Ее как будто вывернули наизнанку покопались в самых ее сокровенных уголках. Мозг услужливо решил подкинуть самое неприятное воспоминание из копилки. Сердце все так же сильно билось о грудную клетку и готово было пробить ее. Пит устало провел ладонью по лицу, стирая остатки сна, и поднялся с кровати. Двое его соседей мирно похрапывали в своих кроватях, а Оуэнн ещё и бубнил что-то себе под нос еле слышно. Рука быстро нашла помятую пачку сигарет на тумбочке и вытащила оттуда одну. Бросить курить оказалось намного сложнее, чем хотелось бы. Ещё каких-то шесть лет назад все казалось возможным, а сейчас… А сейчас пережить очередной кошмар без сигареты оказалось невозможным. Открывать окно пришлось тихо, чтобы, Мерлин упаси, не разбудить соседей. Их наставления в могилу сведут, ей Богу. Ругают его любовь к никотину похлеще Дел. Иногда это так раздражает. Они просто не понимают, что так проще. Что без этого просто никак. Ему просто не выжить без чертовых сигарет. В комнату ворвалась волна свежего ночного воздуха с улицы. Пит перевел взгляд на темное небо. Полная луна смотрела на него издалека, будто издевается. «И вот мы снова встретились», — как будто говорила она. — «Снова кошмары? Так тебе и надо.» Он залез на подоконник и прислонился голой спиной к холодной стене, даже не почувствовав пробежавших по телу мурашек. Спичка подожглась только с третьего раза. Сигарета вспыхнула, озаряя в темноте его осунувшееся лицо, и наконец подожгла сигарету, принося долгожданное наслаждение. Сердце постепенно успокоилось, а ненужные мысли улетучились, будто их и не было. Только в горле слегка защекотало. Непрошенные воспоминания вновь накрыли с головой, как бы он не пытался их отогнать. Он бежал все быстрее. Только бы оказаться подальше от этой палаты. Подальше от ужаса, что своими липкими щупальцами скрутило все его внутренности. Он бежал вперед долго, пока не врезался в кого-то. В кого-то, от какого очень сильно пахло ненавистными лекарствами. — Ноа? — мальчик поднял глаза вверх, встречаясь с добрыми взглядом доктора Джона. Он лечит его маму. Мальчику всегда казалось, что он похож на медведя из сказки, которую ему когда-то читала мама. — Куда ты так бежишь, сынок? — Что с ней, доктор? Почему она… Слезы скатились из синих глаз, прочерчивая мокрые дорожки на щеках. Плевать, что одиннадцатилетние мальчики не должны плакать. Если очень хочется — можно. — Она умирает, Ноа. Боюсь, даже колдомедицина не способна излечить от рака, — мужчина положил большую ладонь на плечо мальчика, заглядывая в его полные непонимания глаза. — Ты поговорил с ней? — Совсем немного, — тихо произнес он, понуро опустив голову. Он чувствовал себя виноватым. — Я убежал. — Зачем же ты так? Ты же знаешь… — доктор замолчал, пристыженно поджав губы. — Что знаю? — Что ей осталось немного, Ноа. — Но… — сердце зашлось в бешеном ритме, будто предчувствуя беду. — Но вы обещали! — голос сорвался на крик. — Вы обещали, что сделаете все, что сможете! — Мы и сдел… — Нет! Вы врёте! Зачем вы врёте? — закричал мальчик, уже не сдерживая слез, потоком струящихся по пухлым щечкам. Он весь горбится и пытается закрыться от доктора, чтобы он не видел следов его слабости. — Успокойся, Ноа, — доктор присел перед мальчиком на одной колено и положил руку ему на плечо, несильно его сжимая. — Я сделал все что мог. Клянусь тебе. Она продержалась даже дольше, чем ей было отведено. Но ей очень больно, понимаешь? — мальчик неуверенно кивнул, периодически подавляя всхлипы. — Сходи, порадуй ее. Облегчи ее боль. Она очень ждала тебя. Он кивнул на автомате. Идти туда не хотелось совсем, но если ей от этого станет легче, он сделает это. Рукавом кофты стер с лица позорные слезы. — Значит договорились, — доктор потрепал его по голове, приводя в беспорядок старательно укладываемые им сутра волосы, и поднялся. — Пойдем, я провожу тебя. — Разве у вас нет других дел? — Не думаю, — мужчина широко улыбнулся. — Она рассказывала, что ты в этом году пошел в Хогвартс. Какой факультет? — Пуффендуй, — нехотя протянул мальчик. — Но я бы предпочел Гриффиндор, — уже охотнее. — И чем же тебе не угодили трудолюбие и верность? — Трудолюбие это не про меня, — отрезал мальчик и слегка улыбнулся, показывая две ямочки на округлых щеках. — Я хочу, чтобы меня считали храбрым и отважным! Мужчина тепло засмеялся. — Твоя мама и так считает тебя храбрым. — Она не в счёт, — отмахнулся. — Она так говорит, потому чт… Он замолчал на полуслове, заметив копошение врачей в такой знакомой палате. Оттуда доносились крики. И писк. Мерзкий писк. Длинный. Который будет эхом звучать в голове ещё очень долго. Доктор Джон рядом с ним нахмурился и крепче сжал бумаги, которые держал. Плохой знак. — Ноа, может сходишь в буфет нам с тобой за тыквенным пирогом? По средам его делают особенно хорошо, — мужчина натянуто улыбнулся, и он бы даже ему поверил, если бы не посмотрел в глаза. В них отражалась растерянность. И тогда мальчик бросил ещё один взгляд на палату мамы. — Время смерти пятнадцать часов три минуты, — донёсся монотонный женский голос из-за открытой двери. Он услышал крик. Протяжный и наполненный болью. Так кричат люди, когда у них отбирают самое дорогое, что у них есть. Кажется, это кричал он сам. Пит резко вынырнул из воспоминаний. Затяжка. Вторая. Третья. Только бы вытравить это из головы. Как же он ненавидел себя за то, что не успел попрощаться. Убежал, как трус. И что, что было всего одиннадцать? Она очень ждала тебя, — набатом пульсировало в голове. Со стуком он закрыл окно. Сигарета выкурена, только вот на душе по прежнему гадко. Сколько ещё ночей подряд он должен просыпаться в холодном поту, чтобы наконец… отпустить? Захотелось пить. — Ты чего шарахаешься? — пробубнил сквозь сон сосед, смешно наморщив нос. Пит не ответил и продолжил свой путь до ванной комнаты. Дверь открылась со скрипом. Пришлось зажечь свет люмосом, чтобы не налететь в темноте ненароком на что-нибудь. Пит поднял взгляд к зеркалу и чуть не взвыл: из отражения на него смотрела она. Каждый чертов раз, когда он бросал даже мимолётные взгляды в отражение, мозг будто издевался. Заставлял видеть ее в каждой улыбке, в каждой родинке, в каждом взгляде глубоких синих глаз. Это убивало. Пит разозлился. Даже непонятно, чего хотелось больше: заплакать или разнести нахрен что-нибудь. А может и то, и то. Первым пострадало зеркало. Чёртов предатель, заставляющий видеть то, чего нет. Он бил по нему плотно сжатыми кулаками. Бил и бил, пока на белоснежную раковину не упали первые капли крови, пока отражение не пошло трещинами и не раскололось на тысячу кусков. Руку нестерпимо жгло. Так и должно быть. Злость прошла быстро, на смену ей пришли слезы и долбаное осознание. Ты здесь один, Питерсон. Одинокий и никому со своими проблемами не нужный. Даже своим друзьям. Наверное даже Бо. Ведь все просто, когда ты весёлый. Все просто, когда ты шутишь. Все просто, когда ты притворяешься. И все охренительно сложно, когда ты сидишь один на полу в ванной. Один на один со своими кошмарами.

***

— Экспекто патронум! Серебристый вспышки мелькали по всему периметру Выручай комнату, а голоса, повторяющие одно и тоже заклинание по десятому кругу слились в одну сплошную какофонию. По комнате то и дело летали животные. Самые разнообразные. От маленьких божьих коровок до огромных слонов, еле помещающихся в комнате. — Помните: воспоминание должно быть самое хорошее, самое радостное из всех. Только тогда патронус поддастся вам, — поучительным голосом сказал Гарри, медленно прогуливаясь между рядами ребят. Иногда он останавливался рядом с кем-нибудь, чтобы дать несколько советов. Бо радостно подпрыгнула. Из конца ее палочки оплетенный серебряными нитями выпрыгнул ёжик. Он сделал несколько кругов вокруг девушки, прежде чем унестись вглубь комнаты. — Молодец, Бо, — похвалил Гарри, и она улыбнулась. Его слова приятным теплом растеклась внутри. Торнтон повернулась к друзьям. Близнецы весело о чем-то переговаривались, без устали тыкая в свои патронусы, Корделия пыталась в сотый раз подчинить себе заклинание, а Пит… Пит почему-то был необычайно задумчив. Он мало говорил с самого утра. То есть. Почти совсем не говорил. Это было на него не похоже. Может, не понравился вчерашний поцелуй? Она сделала что-то не так, и теперь он просто не знает как от нее избавиться? Улыбка пропала с лица. От этой мысли стало так гадко. Как будто ею опять воспользовались. — Как твой патронус? — ненавязчиво начала Бо, медленно подойдя к нему. Даже не поднял взгляд. Все так же смотрел в пол и крутил свою палочку между пальцами. — Хей, Пит. — Слегка ткнула его в плечо. Он как будто очнулся ото сна. На губах появилась привычная ухмылка. Но Бо увидела в его глазах что-то, что заставило ее понять: это просто маска. А ей так хотелось узнать, что же он скрывал под ней. — Прости, я задумался. Ты что-то хотела? — Пит тряхнул головой, отгоняя ненужные мысли. — Хотела узнать, как твой патронус, - на ее лице промелькнула растерянность. - Видимо никак, да? Вздрогнул. И как сказать ей, что просто не получается его вызвать? Ведь самые счастливые воспоминания связаны с тем, кого уже давно нет. Давно пора уже было принять, что ее больше нет и не давиться этим чувством вины. Но что-то не позволяло, заставляло каждую ночь просыпаться от кошмаров. И скрывать. "Никому не показывай свои настоящие эмоции", — это отец надёжно вбил в него в детстве. — Не выходит. Может, я просто темный маг? Всем известно — темные волшебники не способы вызвать патронус. Светлая магия им не подвластна. То ли дело в том, что у таких, как они априори не может быть счастливых воспоминаний, то ли ещё есть какая-нибудь причина. Уголки ее губ дрогнули. — Шутка, Бо, — Пит обеспокоенно взглянул в такие любимые им глаза-карамельки и заметил там неподдельное волнение. — Ну ты что, я же просто пошутил. Просто, видимо я не настолько хороший волшебник. — Это не правда, — мягко отрезала Бо и сделала ещё один шаг на встречу. — О чем ты думал? — Это не важно, — отмахнулся. — Главное, что не выходит. — А ты подумай о чем-нибудь другом. Может, есть другие воспоминания? Наверняка есть. Просто… Просто, может тебе только кажется, что они не такие счастливые, — она замолчала и неловко переступила с ноги на ногу. — Но тебе стоит попробовать. — Ты так считаешь? — Да. Она смущенно отвела взгляд, а Пит с удовольствием посмотрел на этот лёгкий румянец, расцветший на щечках. Внутри что-то затрепетало, и прежние проблемы отошли на второй план. Нестерпимо захотелось накрыть поцелуем эти прекрасные тонкие губы, и ощутить легкий вкус клубничного джема. Наверняка и сейчас вкус будет такой же, как и вчера. Но нельзя. Соблюдать договор о неразглашении их маленькой тайны, заключенный накануне, оказалось не так просто. — Знаешь, я тут подумал. — он слегка замялся. — Может ты хочешь встретиться на днях? По-дружески, естественно… Бо задумчиво поджала губы и опустила взгляд себе под ноги. — Я-я подумаю, — пробормотала она. Перспектива оказаться снова наедине пугала. Вдруг она сделает что-то не так? Ляпнет что-нибудь не впопад или… Разочарует его своими навыками поцелуев, что уже хуже. Ведь у него было столько девушек, что и по пальцам не счесть. А она целовалась-то по-настоящему только с ним. Девушка резко развернулась и направилась к своему месту, чтобы продолжить отработку заклинания. Ей нужно было подумать. — Нет счастливых воспоминаний, а Морган? Может ты втихаря темную метку приняла? — издеваясь, протянул Захария Смит, с удовольствием наблюдая, как из палочки Корделии вместо патронуса вырывается вялый сноп серебряных искр. — Да, как раз на прошлых выходных, — ухмыльнулся та и потянулась к рукаву кофты, закрывающему правую руку. — Тебе показать? Может сам захочешь себе такую штучку. Я тебе обеспечу, не переживай. Парень побледнел, будто испугавшись такой перспективы. — Свали, Смит, — раздался позади голос одного из близнецов. — Если не хочешь есть через трубочку. — А мы тебе с этим с радостью поможем. — И с превеликим удовольствием. Оскалившись, Фред и Джордж с вызовом посмотрели на пуффендуйца, стушевавшегося под их взглядами. Захария отошёл, что-то пробубнив себе под нос про рыжих уродов. — Я думал темную метку не дают кому попало, — со смешком протянул Джордж, наклоняясь к девушке, чтобы их лица стали на одном уровне. — Ну, для этого мне пришлось устроить жертвоприношение, — Корделия пожала плечами и крепко зажмурилась, вновь пытаясь вызывать счастливое воспоминание. Как назло, мысли путались, не давай выхватить ничего конкретного. Новый кукольный дом, подаренный родителями на Рождество? Нет. Письмо из Хогвартса? Нет. Первая прогулка по косой аллее? Тоже нет. — Слышал, Дред? — повернулся к брату, с улыбкой наблюдающему за этой шуточной перепалкой, а потом опять к Корделии: — И кто же жертва? Надеюсь, Кроффтон или Малфой. А лучше сразу оба. — Это тайна, — процедила сквозь зубы девушка, начиная раздражаться. А Джордж явно наслаждался тем, что выводит ее из себя. — Но ты станешь следующей жертвой, если не заткнешься. — Ты само очарование, — он фыркнул, разгибаясь. — И как ты ее терпишь, братец? — Так же, как и тебя, братец, — Фред вплотную подошёл к Корделии, за талию притягивая ее к себе. — Это был удар в спину, Дред. — Прости, Фордж. Джордж покачал головой и с видом самого оскорбленного человека отошёл, оставляя пару наедине. — Не получается, — почти что жалобно протянула девушка, кладя голову Фреду на грудь. Там, под слоем одежды громко билось сердце. Его мерный стук успокаивал. — Обязательно получится. У такой талантливой волшебницы, как ты просто не может не получится, — парень наградил ее мягким поцелуем в лоб и прислонился щекой к белесым волосам. — Может, надо тебя слегка замотивировать? — рука рыжего нахала нагло поползла вниз, останавливаясь у самой кромки юбки. Пальцы лишь нежно огладили бархатную кожу, не прикрытую одеждой, а затем поползли вверх, забираясь под юбку. Все эти действия выбили из Корделии тяжёлый вздох. — Ты что творишь, рыжий? — еле выдавила из себя девушка, пытаясь справиться с тут же накатившим возбуждением. — Вроде как, пытаюсь мотивировать тебя, — Фред выдохнул волну горячего воздуха прямо ей в волосы. Корделия резко отстранилась и стукнула парня по руке. — За что? — Не у всех же на виду! — сквозь зубы прошипела она. — Почему нет? По-моему это очень возбуждающе. — Оставь свои больные фантазии при себе, — она скривилась, отворачиваясь. А в голову неожиданно пришла мысль. Фред. Единственный человек, который спокойно относится ко всем ее заскокам, радуется каждому ее свершению, всегда рядом, чтобы помочь. Рыжий засранец, основательно засевший в ее мыслях и… сердце? Даже ее Амортенция пахнет им и теперь, наконец, она поняла почему. Так может самые счастливые воспоминания принадлежат ему? Корделия зажмурилась, пытаясь отыскать в памяти нужную картину. Начало июля 1994 выдалось необычно жарким, не смотря на непрекращающиеся дожди в июне. Температура перевалила за восемьдесят градусов по Фаренгейту[1]. С.О.В. уже пару дней как были сданы и студентам Хогвартса только и оставалось, что бездумно коротать время, дожидаясь результатов. Корделия, Пит и Бо приехали в Нору, сразу после сдачи последних экзаменов. Ребята вместе с близнецами оккупировали чердак. Миссис Уизли дала им задание им разобрать там бардак, накопившийся за много лет. В тот день стояла аномальная жара. Невозможно было даже сидеть дома, потому что солнце нагревало деревянную постройку так, что не спасали даже вентиляторы. Миссис Уизли предложила ребятам сходить на озеро, находившееся в паре миль от Норы. Девушки согласились сразу, а мальчики немного поупрямились, мотивируя это тем, что у них ещё много дел. Из вещей они взяли только самое необходимое и отправились на легке. Солнце пекло нещадно, всем хотелось как можно скорее добраться до воды и окунуться. Близнецы всю дорогу пытались шутить, но от жары даже они в какой-то момент сдулись. Через час компания все же добралась до озера. И оно было прекрасно. Солнце отражалось в его безмятежной глади, расходясь тысячей солнечных зайчиков. Ива, уютно расположившаяся у самой кромки воды, грустно опускала в нее свои ветви с листами мятного цвета, будто прекрасная девушка, что сидела на берегу. Ребята расположились в тени на небольшом пригорке рядом над озером, на траве сочного зелёного цвета. Девушки расстелили полотенца и устроились на них. Корделия включила маггловский радиоприемник. Chuck Berry — Johnny B. Goode

Deep down in Louisiana close to New Orleans Way back up in the woods among the evergreens There stood an log cabin made of earth and wood

Дели начала кивать головой в такт музыке, открывая книгу Джейн Остин, Бо с Питом расположились чуть подальше, играя в плюй-камни и парень слегка подпевал песне. Неумело и редко попадая в ноты. Близнецы первым же делом бросились прыгать с пригорка, громко смеясь. Кажется, они даже брали друг друга на слабо.

Where lived a country boy named Johnny B. Goode Who never learned to read or write so well But he could play a guitar just like ringing a bell

Фред, только вылезший из воды, подошёл к Корделии. Холодная вода, стекая с мокрых волос, капала на незащищённый купальником участок кожи девушки. — Ауч, Фред, отойди! — взвизгнула девушка, садясь на полотенце, на что Уизли громко рассмеялся. — Очень не хочется тебя расстраивать, но я — Джордж. — А я — Маргарет Тэтчер, — Корделия скривила рот и вернулась к чтению. — Кто? — Неважно. Главное, что эта шутка уже давно устарела, Фред, — она сделала акцент на его имени. — Но вы этого никак не поймете. — Кажется кому-то пора освежиться, — парень хитро улыбнулся, подходя к девушки вплотную и садясь на корточки. — Даже не думай, — девушка угрожающе выставила указательный палец вперёд и нахмурила брови. Фред подался ближе, так, что Корделия почувствовала исходящую от его кожи прохладу и лёгкий запах шоколада. Парень резко перехватил ее одной рукой за талию, а вторую просунул под острые коленки и потянул вверх. Корделия взвизгнула и Фред закинул ее на плечо, бодрым шагом направляясь к озеру. Девушка колотила его по спине, требую поставить ее на землю. Бо и Пит даже оторвались от своей игры, заинтересованно наблюдая за разворачивающейся сценой.

He used to carry his guitar in a gunny sack Sat beneath the tree by the railroad track An engineer could see him sitting in the shade

— Ставлю пять сиклей, она потом не заговорит с ним неделю, — к ним подошёл Джордж и опустился на корточки. — Нет, месяц. Минимум, — не согласился с ним Пит. — Я вас умоляю, она и дня без него не проживет. — Спорим? — Спорим. Троица пожала друг другу руки и возвратила свои взгляды на пару. Фред уже подошёл к краю и собирался прыгнуть.

Go, go! Go, Johnny go, go, go! Go, Johnny go, go, go! Go, Johnny go, go, go! Go, Johnny go, go, go! Go, go, Johnny, be good!

— Фредерик Уизли! — громко закричала девушка. — Если ты сделаешь это, я превращу тебя в жабу и, поверь мне, ни одна принцесса не расколдует тебя поцелуем! Но Фред пропустил эти слова мимо ушей и сиганул вниз, под громкий визг Корделии. Раздался всплеск воды. Какое-то время стояла тишина и только громко музыка играла в проигрывателе. Наконец на поверхности показалась рыжая макушка, а за ней и белоснежная. — Ну все, рыжий, тебе конец! — взвизгнула Корделия, судорожно пытаясь справиться с пустившимися в пляс зубами, и прыгнула Фреду на спину, пытаясь его притопить, под его громкий смех.

His mother told him, 'Someday you will be a man You will be the leader of a big old band Many people coming from miles around

— Силенок маловато! — парировал парень, пытаясь ее скинуть. В какой-то момент ему это удалось и Корделия с кучей холодных брызг ушла под воду, но быстро всплыла. Девушка руками начала плескать в парня воду, громко смеясь, но Фред не оставался в долгу и тоже посылал в ее сторону море брызг.

To hear you play your music when the sun goes down And maybe someday your name will be in lights Saying 'Johnny B. Goode tonight'

— Кажется, вы должны мне десять сиклей, — со смешком протянула Бо. Из конца белоснежной палочки вырвалась мощная струя серебряного цвета, тут же преобразовавшаяся в полупрозрачного змея с широкими крыльями, пышным хохолком перьев на голове и острыми клювом. А в длину это существо оказалось ни больше ни меньше — 17 футов[2]. Он был похож на дракона и, разве что, не извергал пламя. Все находившиеся в выручай комнате пораженно раскрыли рты, наблюдая за огромным существом, парой взмахов крыльев пересекшим помещение. — Оккамий, — удивленно выдохнула Корделия, с восторгом глядя, как ее патронус подлетев к ней обвил ее своим телом с ног до головы, а затем резко взмыл в воздух, пропадая в куче серебряных искр. Комната постепенно снова ожила, наполняясь возбуждёнными голосами. Девушка с восторгом обернулась, натыкаясь взглядом на Фреда, с мягкой улыбкой наблюдающего за ней. — Я не знала, что патронусы могут быть… такими. — Моя гиена теперь кажется убогой на фоне твоего патронуса, — Уизли обречённо покачал головой, но в глазах его все равно плескались смешки. — Ты определено произвела фурор. Не забудь про меня, когда станешь знаменитой. — От одного патронуса знаменитыми не становятся, — Корделия усмехнулась, убирая палочку за пояс. — Но так и быть, я обмолвлюсь о тебе парой слов, когда Рита Скитер будет брать у меня интервью. Дверь в Выручай с грохотом раскрылась. Все обратили на это внимания и притихли, но никого не увидели. Пока кто-то не подёргал Гарри за край его штанины, вынуждая его опустить взгляд вниз. — Добби! — воскликнул он. — Что ты здесь делаешь? Глаза эльфа готовы были выкатится из орбит. Он весь дрожал. Ребята, находившиеся в комнате, окружили домовика и молча смотрели на него, лишь изредка шушукаясь друг с другом. Все патронусы, витающие в комнате, растаяли в серебристой дымке. — Гарри Поттер, сэр… — пропищал эльф, дрожа с головы до пят. — Добби пришел предупредить вас… но всем домовым эльфам велели молчать… Эльф вдруг кинулся к стенке и начал биться о нее головой, повторяя: «Очень плохой эльф». — Что случилось, Добби? — Гарри удалось схватить эльфа за тоненькую ручку, удерживая от дальнейших попыток самобичевания. — Гарри Поттер… она… она… Свободным кулачком Добби изо всех сил треснул себя по носу. Гарри схватил и его тоже. — Кто «она», Добби? Абридж? Эльф кивнул и попытался удариться головой о коленке Гарри. Тот отодвинул его от себя подальше. — Она идет сюда? — тихо спросил Гарри. — Да, Гарри Поттер! — взвыл Добби. — Она сейчас будет здесь!