Rehab Cabin DLC

Гриллби зашел на кухню и с облегчением обнаружил отсутствие признаков жизни (или нежити). Он аккуратно положил мешок с мукой на стол, как его попросили, и отступил, решая что делать дальше. Нужно ли ему вернуться? Санс кажется расстроился, но почему? Это был такой пустяк. Ему нужно было… передохнуть. Он прошел к выходу из хижину, с противоположной от сада стороны. Закрыв за собой дверь, он облокотился о нее спиной и достал из верхнего кармана сигарету, которую стащил из тайничка Санса. Дотронувшись до кончика пальцем, он ее зажег, и глубоко затянувшись едким дымом, удовлетворенно его выпустил. Гриллби бросил уже много лет назад, но находясь рядом с Сансом, всплывало так много забытых эмоций, что желание вновь появилось. Успокоившись, он огляделся, и чуть не получил сердечный приступ, когда заметил, что и Папирус, прислонившись к передней стенке хижины, бесшумно пускал дым из собственной сигареты. Это становилось уже трудно для восприятия. «Что ж, – в этот раз Гриллби решил нарушить тишину, – почему бы нам тогда просто не покурить вместе?» «Не СМЕЙ говорить Сансу,» – предупредил Папирус. Он тоже переоделся: это было невероятно безвкусное сочетание зеленых полосок цвета лайма с розово-черным рисунком «гусиная лапка». Яркий желтый шарф как-то все это объединял, и Гриллби был даже немного впечатлен. Он предположил, что такой костюм скелет надел для… Ютуба? (Все это слишком странно.) Гриллби вздохнул: «… Санс не знает». «Конечно нет, – Папирус поднес сигарету ко рту, но решил продолжить разговор, вместо того чтобы затянуться. – Тем более я даже и близко не курю так много как он. И да, я знаю, что он курит. Он знает, что я знаю, что он курит. Но не думаю, что он знает, что я знаю о том, что он знает, что я знаю». Гриллби смутился, весь его план сгорел синим пламенем. Он хотел передохнуть, но теперь оказался собеседником самого неуравновешенного в мире живого скелета. «Невозможно жить с кем-либо так близко и не держать ничего за душой, – Папирус говорил с невероятной скоростью, размахивая во все стороны недокуренной сигаретой, тем самым подчеркивая свое возмущение, – Это нездорово. Иногда я просто- слушай, я не должен оправдываться перед тобой!! ТАК ЧТО НЕ ГОВОРИ ЕМУ!!!» Гриллби поднял руки, защищаясь: «Я тебя не осуждаю, Папирус. Я тебе не угроза. Санс мой друг, может, и мы с тобой когда-нибудь подружимся». «ФЕХ,» – усмехнулся Папирус. Он начал тереть краешек глазницы костяшкой большого пальца: «Гриллби, я просто- не могу понять чего ты здесь добиваешься. Это просто секс? Или ты пытаешься заглушить остатки своей совести? В любом случае ты используешь его, и этого я не могу вынести. Я правда хотел бы быть о тебе лучшего мнения, но не уверен, что могу. Может быть вчера, но не теперь». Это. Было больно. Гриллби затянулся из позабытой сигареты, надеясь, что это сможет прикрыть ярость, копившуюся в нем. «Ты же не можешь серьезно хотеть его назад, не так ли?» – взгляд Папируса был почти умоляющим. Гриллби не отвечал. Папирус вздохнул и наконец тоже затянулся (Гриллби задался вопросом знал ли вообще Папирус как курить): «Я в смысле… как много раз ты уже проходил через это, Гриллби? Ты цепляешься, потом рвешь… А мне остается собирать его по кусочкам». Гриллби все еще не знал как ответить, и решил, что здесь он на своем собственном перекуре. Этот помешанный, просто дышал с ним одним воздухом. Несмотря на это слова немного жалили своей правдивостью. Ему приходилось изо всех сил удерживать ярость, и к этому моменту уже знал, что не очень хорошо ему это удавалось. Папирус некоторое время внимательно смотрел на него, затем (к счастью) вернулся к своему собственному тихому перекуру. Перекур продолжался около минуты, пока Папирус не решил, что этого хватит. Он затушил оставшуюся половину сигареты о кирпич стены и бросил улику в самую широкую щель веранды, прямо в темную неизвестность. Гриллби отодвинулся, когда Папирус подошел, чтобы открыть входную дверь. Прежде чем войти, скелет остановился, и прислонив голову к косяку двери, грустно посмотрел на незваного гостя. «Он всегда тебя любил,» – голос Папируса потерял тон сторожевого пса, оставляя за собой лишь нотки маленького щеночка. Ярость Гриллби растаяла, превратившись в стыд, и лицо его загорелось. Видя, что ответа от жаркого парня не добиться, Папирус закрыл глаза и снова вздохнул: «Может тебе и стоит остаться. Все-таки… у вас у обоих поразительная неспособность предвидеть последствия». Папирус с трудом открыл глаза, сверля Гриллби взглядом, после чего вошел в хижину и с силой захлопнул за собой дверь. Ауч.