Рoison

Промаявшись без сна около часу, вертясь и сбивая простынь, Дэвид в конце концов уселся в кресло у открытого окна. Курить побоялся, хоть и очень хотелось — дверь на террасу, где сейчас мирно спал Билл, завернувшись в одеяло почти с головой, была широко открыта. А петли он смазать все никак не удосуживался, потому и боялся сейчас разбудить своего гостя режущим уши мерзким скрипом. Из ночного сада пахло росой, Дэвид до смешного явно чувствовал запах мелких прозрачных капелек — не ароматы цветущих кустов, ни свежую терпкость зелени, а почему-то именно росы. Он усмехнулся и стер пальцами выступившую на лбу испарину — прохлада ночи, оседая на разгоряченной коже, тоже превращалась в росу. Романтика, мать ее? Или снова — бессонница? Ему казалось, что мучительные ночи, наполненные мыслями и сожалениями, уже остались в прошлом, почти за семьдесят парсек отсюда. Энн не вернуть, как не стереть из памяти изменений, медленно превращающих любимое лицо в ужасную маску, так что в их последние встречи она, надрывно хрипя, отворачивалась и просила: «Уйди! Я не хочу, чтобы ты запомнил меня такой.» Йост не боялся заразиться — чему быть, тому не миновать, ведь гадский вирус укоренялся в организмах совершенно неподдающимся логике и теории вероятности путем. Предрасположенность к нему не могли выявить никакие сверхточные приборы, он словно черный морок продолжал убивать из-за угла. Когда Энн не стало, Дэвид понял, что не может больше оставаться здесь. Причем «здесь» включало не только его виллу в ЛА или Американский континент, а эту гребаную планету, пораженную невиданной заразой. Остаться для того, чтобы продолжать лечить людей и параллельно принимать участие в разработке более эффективной вакцины из гигеанского дерева? Вирус СВБ имел множество модификаций, какие-то уже были успешно побеждены инопланетной панацеей, от них делали прививки, но на смену поверженным постоянно выползали новые мутанты. Дэвид не считал свое бегство позорным, он не предавал никого, в том числе и свою планету. Он просто хотел спокойствия. Потому друзья и не стали отговаривать его от участи волонтера с годовым контрактом на Гигее. Он и сам думал — новая жизнь, новые впечатления — он сможет восстановиться и … нет, не забыть, просто смягчить свои воспоминания, чтобы вернуться к нормальной жизни. Когда он обустраивал свой инопланетный быт и привыкал к новому статусу и работе, время для переживаний просто не оставалось, потому что все внимание было отдано попыткам в очередной раз не попасть впросак с гребаным сходством привычных вещей с местными визуальными аналогами. По-своему, он просто выживал, погрузившись в повседневное. Знакомые — переселенцы и контрактники — в душу не лезли, мало ли у кого какие причины для рывка через космос? Лишь через пару месяцев Йост начал отходить и вглядываться в лица, в том числе и гигеанские, с искренним интересом. «Ну вот, — пошутил тогда его напарник, — наконец-то пошел контакт!» И он был очень благодарен Биллу, что тот вытерпел его таким, отрешенно-нелюдимым, в течение всего срока своей адаптации, зная основную мотивацию местных при общении с землянами. Дэвид оттаял во многом благодаря терпению и заботе своего юного партнера-гигеанца и начал щедро платить ему той же монетой, самой ценной из имеющихся на планете валют — вниманием. То, что смущало многих впервые прибывших на Гигею — соблазн позариться на местных красоток, находящихся под защитой сурового закона — Йоста как раз заботило меньше всего. Красота как явление, как понятие стала для него чем-то абстрактным, в стройных фигурах и точеных лицах гигеанцев он видел лишь произведения искусства или удачное творение природы. Точно так же он залюбовался бы изящной вазой тонкой росписи, величественным видом закатных гор или цветущим бальзамином. Дэвид ценил красоту, но она больше не трогала его сердце, проникая лишь до определенной границы, охраняемой монстрами-церберами его прошлого. И вот теперь, кажется ему это или происходит всерьез, свирепые псы, стерегущие подступы к его душе, присмирели и завиляли хвостами? Странная планета со своими странными законами, похоже, все решила за него? Йост запустил пятерню в короткие, чуть вьющиеся вихры и сильно потянул, глотая стон. Его сердце что-то там себе думает, ловит какие-то вибрации, хотя сам он еще ни сном, ни духом? Хотя пардон, в известность его уже поставили, точнее — перед фактом. Теперь осталось понять–принять эту гигеанскую фигню с розовым туманом (Йост аж фыркнул от бредовости местных выражений чувств) на веру, а значит признать, что он попал по полной, или… А есть ли у него вообще этот выбор? К парню он тянулся уже давно, привык к нему, к его заботливому присутствию, к долгим разговорам, когда влажные карие глаза словно облизывали его лицо, не упуская ни выражения, ни звука. Но дружеские беседы — одно, а сообщение, что он «возможно» стал чьей-то половинкой — совершенно другое. И пусть не чьей-то, а именно Билловой, но все равно это черт знает что такое! Йост все же не удержался и застонал, представив, что его ждет, прими он эту реальность. Против них будет ВСЕ — законы планеты, законы физиологии, после чего проблемы с собственной ориентаций вообще окажутся на последнем месте! Но судя по совершенно однозначным сигналам своего тела, единственным первичным в этом хаосе оставался все же закон взаимного притяжения, назови его хоть Каули-вио, хоть любовью. Он поежился, порыв ветра в лицо словно остудил — Йост, ты в своем уме? О какой еще любви ты тут рассуждаешь? Если красивый мальчишка рассказал тебе местную сказку и уготовил в ней роль прекрасного принца, это еще не значит, что все так и есть. Это Гигея, Дэвид. Возможно, не стоит верить не только своим глазам, но и как на Земле — чужим словам. В этом наши планеты тоже могут оказаться схожи. Забывшись лишь под утро тяжелым сном, полным ядовитых испарений розового тумана и вылетающих из него неуправляемых орехов-пуль, Йост не сразу понял, что его трясут за плечо. — Что? — вскинулся он, разлепляя глаза. — Дээээвид, — тонкая рука ласково прошлась по спутанным волосам, Билл сидел рядом с его постелью на корточках, — ты так стонал во сне, что я решил тебя разбудить. Кошмары? — Наверное, — мужчина помотал головой, раскидывая по сторонам обрывки сна, и вспомнив, зачем собственно Билл здесь, спросил. — Как ты себя чувствуешь? — Все нормально, без последствий, — улыбнулся юноша. — Вставай уже, а? Я завтрак приготовил. — Из чего? — обалдело выдал Йост и сам рассмеялся наивности своего вопроса. — Порылся в твоем холодильнике и шкафчике у плиты, — улыбнулся в ответ Билл. За завтраком, состоящим из вареных яиц под белым соусом, хлопьев и «кофе» из гигеанского аналога, напоминавшего по вкусу смесь кофейных зерен с миндальным орехом и цикорием, они большей частью молчали. Сбросив одноразовую посуду в большой пакет, Билл развернулся и, опершись руками о столешницу, виновато посмотрел на Йоста: — Дээээвид, и что теперь? — Теперь я отвезу тебя домой, если ты готов, — тихо ответил он. Парень кивнул, спрятав глаза под челкой, а мужчина невольно обругал себя: «Трус чертов! Не можешь до конца решить проблему!» — но так ничего и не сделав, взял со стола ключи от Астры и вышел во двор. Заведя машину и послушав несколько секунд ровное рокотание двигателя, он оглянулся — Билл не торопился забраться в салон. Он поискал глазами высокую фигуру гигеанца и, покачав головой, отправился на поиски. Нахохлившийся мальчишка обнаружился в плетеном кресле на месте их вчерашних посиделок. — Билл? Поехали? — Дэвид? — «Слишком, слишком коротко, отрывисто, почти официально». — Мне надо сказать тебе одну вещь, — «А это уже обреченно. Похоже, в отличие от меня парень сам все решил». — Я больше не смогу работать с тобой в паре. Прости. Йост удивленно прищурился, он ожидал других слов. Но тут же понял, что разговора не избежать: — Это ты прости меня, малыш. Я смалодушничал. Нам надо это обсудить. Сейчас я заглушу мотор, и поговорим, хорошо? — и уже сделав шаг к воротам, не выдержал, обернувшись через плечо на понуро уставившегося в стол парня: — Ты обиделся? — Я влюбился. Йост, охнув от неожиданности, — « Конечно же, ты не ожидал этого, Дэвид, даже не предполагал!» — присел прямо на траву у его ног. Вот так, четко в лоб, в сердце. Билл ничего не просил, просто сухо констатировал факт, объясняющий невозможность дальнейшего партнерства. — Значит, теперь работа со мной стала опасна для жизни? — попытался пошутить мужчина. — Да. Я попрошу разрешение на перевод на другую базу, про переезд что-нибудь придумаю. Или вообще найду что-то другое. — Не нужно, — Йост взял его руку в свои, — уйду я. — Это, конечно, очень самоотверженно, Дэвид, но не стоит. Зачем тебе из-за моих… проблем бросать работу, ради которой ты пересек галактику? И тут Йост внезапно понял, что уже почти год действительно любит свою работу, методично-ежедневное ожидание звонков, выезд, рок-н-ролл вокруг дерева, упаковка и снова база. Однообразно, весь творческий процесс в том, чтобы быстро и точно выполнить команду напарника, никакого креатива. Да что там — ни малейшего напряжения для мозга. Идеальное занятие, чтобы не загружать извилины, Йост, тебе же было страшно думать, так? Но потом ты почти охотно втянулся в роль менестреля, потчуя этого смотрящего тебе в рот парня сказаниями и байками о Земле? Может хватит скрываться в скорлупе и рубить на корню ростки любых чувств? Открой глаза, наконец, это юноша вытянул тебя из твоей депрессии, ты с его помощью почти начал жить. Почти — потому что продолжаешь бояться даже упоминания о привязанностях, если они касаются твоей неприкосновенной скорбящей особы. Да тебе эта работа на восемьдесят процентов дорога именно из-за общения! И вот, когда у парня появились проблемы, с тобой между прочим связанные, ты боишься увязнуть? Сжав безжизненно лежавшую в его руках ладошку, привычно затянутую в обрезанную перчатку, он сбивчиво зачастил: — Посуди сам, у тебя престижная по вашим меркам профессия, зачем что-то придумывать и менять место? Со мной все будет отлично, я уже давно подумывал вернуться к основной специализации, пока мозги не атрофировались окончательно. Вот как раз и случай… — Дэвиииид, не надо, а? — поморщится гигеанец. А тот запоздало спохватился, что снова несет не то, что не нужно никому это вдохновенное вранье, пусть и с долей истины в сердцевине. И последнее, о чем переживает Билл — это смена работы. — Прости, — он снова пожал тонкую руку, почувствовав в ответ знакомое поглаживание. — Я снова не о том. Билл, я просто не знаю, как нам говорить об… этом. Что вы делаете в таком случае? — Мы слушаем свое сердце. — И ты считаешь, что мое уже… приняло решение? — Йост мягко улыбнулся. Билл задумчиво, словно в свою очередь решаясь на что-то, смотрел на мужчину у своих ног и, наконец, ответил: — Дэвид, а если бы не было проблем с законом и расовой несовместимостью, тогда ты смог бы меня …принять? Ну в смысле, принять, что тебе понравился парень? — А ты так уверен, что нравишься мне? — не выдержав, привычно усмехнулся Йост, но не успел произнести уже привычное «прости», как мальчишка перебил со всей серьезностью: — Уверен, Дэвид, иначе бы я никогда не посмел сказать тебе о своих чувствах. Я понимаю, вы привыкли играть друг с другом и скрывать симпатии, чтобы иметь козыри на руках. Но с гигеанцем эта игра бессмысленна. Я ЗНАЮ, что тебя тянет ко мне всем существом, но ты изо всех сил сопротивляешься этому влечению. Вот я и хочу понять — почему? Из-за того, что я не девушка? Или … — «Или», Билл, исключительно — или. Буду откровенен — после смерти Энн я не думал, что способен на какие-то чувства в принципе. Похоже, ты сумел доказать одним своим существованием, что я ошибался. Но это не главное. Я просто не могу собственными руками убить тебя. Точнее — губами, — он невесело усмехнулся. — Значит, причина только в этом? — Получается, что так. А насчет парней… Любой натурал рядом с тобой тут же станет стопроцентным геем, только подмигни. Парень тут же игриво подмигнул и неуловимо легким движением сполз со стула прямо на колени к Дэвиду, жарко задышав ему в шею. Йост машинально обнял его, устраивая поудобнее. Ласкающие токи побежали по всему телу, он словно держал на руках урчащего от удовольствия кота. Кот ехидно поинтересовался, пытаясь тщетно скрыть за внезапно пробившимся тягучим акцентом свое волнение: — Значит, признаешься, что давно на меня засматривался, но не решался себе в этом признаться? Перебирая пальцами черные волосы, Дэвид покаялся:  — Я просто не думал никогда о тебе… в таком смысле. Ну понимаешь, изначальное табу, что ли. Когда мы видим вскидывающего блестящей гривой скакуна или грациозную хищную кошку, то просто заворожено восхищаемся их статью, и даже в голову не придет воспринять их как-то иначе. Но если ты не зоофил, конечно, — Йост хмыкнул. — Вот и на тебя я с самого начала смотрел, как на подобное животное, а не возможный сексуальный объект. — Дэвиииид, я для тебя — какая-то кошка?! Ты считаешь меня глупым животным? — недослушав, возмущенно вскинулся гигеанец. — Глупый — это точно, — он ласково потрепал Билла за ушком. — Пойми: я на другой планете, я работаю в паре с местным до одури красивым парнем, с которым мне к тому же очень приятно проводить за разговорами свободное время. Но ты — гигеанец, и я привык видеть в тебе великолепного дикого зверя. Не в смысле — глупое животное, а просто другой биологический вид, даже не подлежащий рассмотрению в каком-то ином смысле. Не обижайся, это же естественное вето, обеспечивающее вашу безопасность, и очень надеюсь, что оно работает для всех землян. Как-то так, котенок. — Опять — кошка? — впрочем, тон мальчишки стал уже заигрывающим вместо недовольного, он понял, хоть и не значит, что смирился с такой классификацией. — Ну ты ведь и правда похож на любопытного котенка! — Дэвид расхохотался. — И мурлыкаешь очень похоже… на бальзамин! Получив ощутимый тычок — теперь за сравнение с деревом, Йост прижал фыркающее инопланетное чудо к себе, и Билл, тут же успокоившись, снова уткнулся носом в его шею, мягко перебирая губами по коже, слегка прихватывая волоски у самого края роста. С наслаждением вдыхая запах теплой кожи, они на несколько минут попросту забыли про все объяснения, растворяясь в ласке. А потом слова стали и вовсе не нужны. Дэвида накрыло оглушительно и внезапно, как прорвавшуюся плотину. Рывком опрокинув Билла на траву и тут же прижав его собой, он принялся целовать его истово, жадно, с гортанным рыком изголодавшегося хищника. Остатков сознания хватало лишь на то, чтобы не впиться в маняще-влажные губы, а довольствоваться бесконечной загорелой шеей. Но пальцы хотели запомнить, обрисовывая четкий контур рта, чуть надавливая, пока не почувствовали, как их сначала касается юркий язык, а потом и вовсе затягивает во влажную глубину. Как и когда он стащил футболки с себя и с юноши, он просто не помнил — только блаженный момент соединения обнаженной кожи — грудь к груди. А он и не представлял раньше, что простое соприкосновение с мужской грудью сможет подарить такой букет эмоций. Билл под ним ерзал, пытаясь вжаться еще плотнее, и тихо постанывая, горячо целовал в ответ, ни черта уже не соображая и пытаясь дотянуться губами до его рта. Автоматически уходя от смертоносных прикосновений, Дэвид переместился ниже, целуя и облизывая маленькие темные соски, один из которых украшали бусинки пирсинга. На миг засомневавшись — вдруг такая близость опасна? — он поискал ответа в лихорадочно блестящих от возбуждения карих глазах, но гигеанец понял его сомнения и кивнул, томно выдохнув: — Дээээвид, так хорошо! Не бойся — здесь можно. Только рот, ладони и… аааааах! — он сорвался в протяжный стон, когда Дэвид накрыл рукой через джинсы третий пункт сексуального табу. Дрожащими от нетерпения руками, так и не отрываясь от зацеловывания мальчишеской груди, Йост с грехом пополам распотрошил его брюки и дотронулся еще мокрыми, облизанными Биллом пальцами до дернувшегося навстречу члена. Сумасшедшее желание коснуться языком натянутой красной головки Дэвид излил в громком протестующем стоне и, засосав вместо этого проколотый сосок, принялся сначала почти нежно, но с каждым движением все более отрывисто, двигать рукой по просящей плоти. Собственный член, зажатый в брюках, просто обезумел, и вдруг неожиданно оказался в долгожданном плену прохладных пальцев. Ощущения кромки обрезанной перчатки не мешало, наоборот, придавало остроты. Йост дернулся, пытаясь освободиться, вытряхнуть руку Билла, змеею нырнувшую и вовсю хозяйничающею в его штанах, но тот тихо прошептал: — Тшшшш, это не страшно, расслабься. И Йост расслабился, да так, что едва увидев на поджавшемся смуглом животе парня белые брызги, финишировал следом, перемазав собственные трусы и черную кожаную перчатку в них. Билл медленно, проведя влажной рукой по его боку, совершенно пьяным взглядом рассматривал потеки чужой спермы на своей руке. От этого зрелища Йост наконец очнулся: — Придурок любимый, что ж ты творишь-то? А ну снимай скорей свои варежки и бегом отмывать руки! Может антисептик дать какой? Тот только счастливо помотал растрепанной головой и, на ходу стягивая перчатки, помчался в дом, даже не застегнув молнию на штанах. Когда Билл вернулся и устроился рядом, привалившись к разморенному мужчине тощим боком, тот бережно обнял его, притягивая ближе. Устраивая щекой на своем плече. — И что же мы с тобой, чудо, теперь делать-то будем? — вопрос был скорее риторический, потому что оба знали, что ответа на него нет. Но Билл не хотел сдаваться так просто: — Знаешь, что я думаю? Наша планета удивительно сбалансирована во всех отношениях. Даже если есть какие-то отклонения, они для чего-то нужны. — Если звезды зажигаются, значит это кому-нибудь нужно… — улыбнулся Йост. — Один поэт сказал. — Если природа позволила Каули-вио случиться, то вряд ли она искала такой изощренный способ, чтобы убить меня. Это же не просто секс, это именно выбор. А значит, есть способы обойти нашу несовместимость. Уверен, что есть, просто пока еще не знаю о них. Но обязательно узнаю. — И где же ты собрался искать знания? В Гинете? Потому что земные источники не содержат даже половину твоего рассказа. Билл потерся о его плечо: — Попробую начать со своей бабушки, она у меня… — он подбирал подходящее слово. — Колдунья? Ведьма? — заинтересовался Дэвид. — Да ну тебя, — фыркнул парень. — Она просто очень общительная и у нее много интересных знакомых. Может, подскажет что для любимого внука. — А ты не боишься, что она осудит свою намечающуюся, противозаконную, заметь, связь с землянином? — Дэвиииид, ну о чем ты? У меня же на лице написано, что я на грани лакки-стадии! Разве это не оправдание? Кроме того, она меня просто обожает. — Хмм, — хмыкнул Йост, — прокатывали бы такие же оправдания на земле, жить стало бы проще. Приходит дочь домой — простите, мама-папа, но я тут влюбилась! — он хохотнул. — Кстати, а этот «обмен сердец» у нас уже случился? Честно сказать, мне было настолько хорошо, что я почти отрубился и мог прозевать самое главное. — Нет, Дээээвид, если ты сможешь почувствовать то, что чувствуют в этот момент гигеанцы, такое ты точно не пропустишь и ни с чем не спутаешь — я уверяю. Но главное откровение еще не случилось. Твоему сердцу нужно время, чтобы ответить, и мое пока не посылает сигнал в полную силу. — И что же я должен сделать, так сказать, для полного сердечного контакта? — Ничего особенного. Осталось сложить разум и чувства в одну мозаику, и все произойдет само собой. Если произойдет, — неуверенно добавил юноша. — Ты боишься отторжения? Если между нами в принципе возможен контакт на «высшем» уровне, мне кажется, я к нему готов, — Йост чувственно поцеловал острое плечо мальчишки. — Ну, поехали домой, чтоб ты поскорее начал свою разведку? А то как бы мы с тобой тут дел не натворили, — многозначительно ухмыльнулся он, получив в ответ такую же голодную улыбку.