» — Смерть любимого человека убивает еще мучительней, если ты знаешь, что любовь, на самом деле, была далеко не настолько взаимной, как ты думала. — Я рад, что не сталкивался с таким. — Не будьте так самонадеянны. »
11.1: «Суета»
Деревья колыхались будто белая простынь на бельевой веревке во время ветра. Он пронимал до костей, заставляя женщин придерживать одной рукой свои чёрные платки. Юсуф помолился вместе со всеми и отошел в сторону; Посмотрел на Башира, что втупился взглядом в кого-то. — Глянь, она с трудом держится на ногах. Еще упадёт, не дай Бог. — Скрестив руки на груди, сказал Башир. — Никуда она не упадет, глянь как Неджати держит её. — Улыбнулся Мехди. По привычке он потянулся к сигаретам, но секунды ему хватило, чтобы убрать руку из кармана. Сам же Юсуф мог лишь десятый раз как удивиться, насколько сильно девушка любила этого Боза, если так паршиво себя чувствует сейчас. Еще одна минута, и её не станет. Казалось, исчезнет к чертям; Лучше так, чем иначе. Ноги подкашивались всё больше, руки онемели, слёзы не высыхали. А его мать… Слышали когда-нибудь крик матери на похоронах своего ребенка? Не дай Бог вам услышать его. Такой громкий, безжалостный и резкий, что даже кровь стынет в жилах. Дрожь пронимает вплоть до органов, и не слушать этот крик невозможно. Не убежать ведь, если даже Небу приходится его услышать. Вот и Фатош слушала. Провалиться бы сейчас сквозь землю, оказаться бы рядом с Бозом. Закончить бы эту историю, как в сказках: «И умерли они в один день». Не может ведь всё завершиться вот так? Крепко закрыв глаза и попытавшись вдохнуть полной грудью, Фатош почувствовала, как её нога поскользнулась. Еще секунда, и она упала бы, но что-то её сдержало. — Ты замёрзла. — Тихо сказал Неджо, крепче сжав руку своей жены. Девушка не услышала. Он чувствовал, как она дрожит. Шесть лет назад он дрожал еще сильнее. Свежевырытая могила, женский крик, что заставляет тебя замереть. Ветра тогда не было, только лёгкий дождь. Тучи разошлись, как и люди. Гюльнара полила землю водой, появилось и солнце. Не грело, бедное, только светило. Воздух стал слишком тяжелым для семнадцатилетнего мальчика. «Неужели каждый день мои лёгкие будут перекрываться камнем?», — спросил он себя тогда. Уткнувшись носом в чёрный атласный платок Фатош, Неджати прошептал ей на ухо, поглаживая большим пальцем левой руки ледяную кожу руки девушки: — Давай, Фатош, закончилось. Пойдём. Он сделал шаг в сторону, но жена не пошла вслед за ним. Фатош будто пустила корни в землю. Она подняла голову и посмотрела на мать Боза, с которой их разделяла лишь свежая могила. Один метр. Фатош глянула на несчастную, и как только встретилась с нею глазами, отвернула голову.«Опусти голову, Фатош. Отвернись!», — раздалось в её голове.
Если бы всё можно было изменить… Это её вина, и только её. Девушка поспешно сделала шаг в сторону Неджати, держась за него. Еще один шаг. Затем еще один. Вдруг, кто-то «чужой» схватил Фатош за запястье. Его руки, как лёд. Девушка вздрогнула от неожиданности. — Девочка! — Воскликнула Аффет, — Незачем больше мучить себя. — Краем глаза посмотрела на Неджо, который пытался переварить все её слова. После вчерашнего, его голова отказывается думать о чём либо, кроме неё. — Возвращайся домой, ладно? — С надеждой, невестка посмотрела на девушку. — Аффет, — чуть слышно заговорила Фатош, подняв глаза, — оставьте меня. Какие силы думать о своем будущем могли у неё быть? В ушах только звучал голос покойного, который уже как сутки не выходит у неё из головы. «Сбежим, Фатош! Я не говорю тебе стоять и бороться со всеми, я прошу тебя уехать. Исчезнуть, Фатош! Ты же мечтаешь об этом, нет разве? Давай, розочка, кивни, посмотри на меня, если ты согласна. Не говори «да», если не можешь. Просто подай мне знак.» Зачем только она тогда махнула головой, соглашаясь на этот побег? Теперь до конца дней она не сможет простить себя. Почувствовав удар локтём от Мехди, как знак того, что время ехать, Башир открыл дверь в машину для Неджо и Фатош, запрыгнул на водительское кресло и незамедлительно завел двигатель. Сидя напротив жены, Неджати посмотрел на красную из-за ветра кожу бедняги. — Как ты себя чувствуешь? — спросил он. В ответ получил лишь пустой взгляд.***
В доме было всё также пусто и тихо. Холл с трудом освещался, солнца совсем не было. Неджо дотронулся до атласной ткани платка и потянул её вниз, чтобы снять с головы жены, а после положил руку на её плечо: — Ты замерзла, заварить тебе чай? — Не хочу. — Это, наверное, десятое слово за день. — Отвести тебя в комнату, чтобы ты поспала немного? — Я сама. — отрезала. Только ступив на третью ступеньку, девушка потеряла равновесие. А как же, она сама, конечно. — Осторожнее, девочка. — подхватил её Неджо, — Ты не спала и ничего не ела целые сутки. Я помогу тебе, ладно? Разрешишь? — взглянул в её красные глаза. Услышав мужской голос, из зала вышла Неслихан. Равнодушно смерив девушку своим взглядом, она перевела его на сына. — Зайди ко мне, когда разберешься с ней. — Кинула она, и вернулась назад в комнату, демонстративно перед уходом еще раз недовольно посмотрев на девушку.***
*** — Что ты хотела, султанша? Случилось что? — с чашкой кофе в руке, Неджати сел на свободное кресло. Еще не так давно тут сидел Сулейман. — Смотря где и с кем, сынок. Что это за состояние? — намекнула на Фатош женщина. — Боз умер. — Кратко ответил он. — Я знаю, что он умер. Что это за скорбь такая? Он ей муж, брат? Почему так себя забросила? — Неслихан закинула ногу на ногу. — Боз называл Рамо братом, они были близки между собой. Конечно, она будет скорбеть. Я не удивлен, так чему же ты удивляешься, мама? — мужчина сделал глоток горького кофе. — Научи её быть более хладнокровной. Рамо даже не приехал на похороны своего «лучшего друга», а она вовсю уже растеряла остатки сил. Не думаю, что это нормально. Может, у них с этим Бозом что-то было? — эти её грязные намёки. — О чём ты говоришь, султанша? — притворился ничего не знающим, — Рамо бы приехал, если бы Джихангир не объявил на него охоту. — Пусть бы уже пристрелил бы этого мерзавца… — сквозь зубы процедила она. — Ты так сильно ненавидишь Сибель? Ты хоть представляешь, что она будет уничтожена? — Все пережили, и она переживет. Он заслуживает. Этот Рамо — убийца твоего отца, если ты не заб… — Я ничего не забыл, мама. — Не дал женщине закончить, — Ничего. Я прекрасно помню всё, что мне сделал Рамо. Помню даже больше, — то, что мне сделали дед и отец. А ты помнишь договор о мире? Как видишь, мы с Фатош своё дело делаем правильно, как и оговаривалось. Дай и им делать то, что нужно. — Ты не понимаешь, что если так и дальше пойдет, твоя сестра не вернется? Она вечно будет в бегах с этим предателем. Я мать, Неджо! Я хочу знать, где моя дочь! Мужчина отставил чашку в сторону, поднялся с кресла и, смотря матери в глаза и набравшись смелости, заявил: — Если я сказал, что Рамо будет жить, значит, он будет жить. Даже если мне придется идти против Джихангира, я сделаю то, что должен. Есть договор и есть много путей, чтобы вернуть Сибель и Рамо в Адану. Дай мне время, и сестра будет рядом. Со дня смерти Сулеймана я глава этой семьи, научись уже доверять мне. — Ты и против моего слова идешь, сынок? Ради кого? — Неслихан нервно засмеялась, — Ради этой вшивой девки с района? — Ради матери моего ребенка, мама. Будет лучше, если ты пойдешь мне навстречу. Тогда мне не нужно будет воевать на два фронта. — Ради отца ты мог бы и повоевать, отомстить за его смерть. — Ты даже не представляешь, что я сделал, чтобы угодить отцу и деду. — Неджати поднял указательный палец в воздух, с трудом сдержавшись, чтобы не повысить голос. — Теперь пришло моё время, время Неджати Йылдырыма. — Ты прав, зачем тебе мать? Не возись со мной, сынок. Иди, заботься о той девке, сестре убийцы твоего отца. Ты прав, сынок. Бесспорно, ты прав… — Черноволосая поспешно вышла из комнаты, незадумываясь бросая эти слова в своего, и без того побитого сомнениями, сына. Материнство — самое большое испытание, и мне ли этого не знать, но я уверена, что это также и жертва. Ради ребенка, в первую очередь. Неслихан была полна ненависти к Рамо: он убил её мужа, «украл» её дочь и умудрился выйти сухим из воды, подбросив ей в дом нелюбимую невестку, которая еще и понесла от её любимого сына. Такое себе счастье… Но я её и не осуждаю. Оказалась меж двух огней: спасаешь дочь — уничтожаешь сына. Неслихан была хорошим человеком, просто глубоко несчастным и даже, позволю себе сказать, неразумным. Без своего мнения и желаний жить трудно, сводит с ума. Как и я, она привыкла делать всё ради семьи, даже самое плохое и неправильное. Неджати понимал это, с одной стороны. Но и с другой, он сильно обижался. Мать должна поддерживать своего ребенка, а не осуждать и манипулировать. Хотя, вскоре он и сам задумался, так ли оно на самом деле должно быть, и так ли оно просто, как думалось. Только потребовалось для этого осознания чуть больше двадцати лет. В прочем, знаете…***
Смерть Боза никого кроме его матери, Рамо и Фатош не подкосила. В семье Кая Боза не воспринимали как брата еще с тех времен, когда тот подрался с Неджо и подверг опасности всех членов семьи. Нет, вам, наверное, кажется, что такого быть не должно: столько лет парни росли вместе, что Доган, что Шахин, что Рамо. На самом деле, всё гораздо проще: «Возненавидеть легче, чем полюбить.» Пока что единственным, что заставляло Хасана и Аффет грустить, была Фатош и её состояние. Хоть мужчина и пытался как-то подобраться к сестре и поддержать её, но Неджати просто не подпускал его ближе. Даже на похоронах, около могилы, он в ужасно уставшем состоянии стоял рядом с ней и не отпускал её руку. Это показалось самой Нериман довольно странным. — Такая игра на публику, даже на кладбище… постыдился бы! — она поставила кастрюлю на столешницу слегка громче обычного. — Бес вселился не только в твой язык, но и в руки? Невестка, чего ты всё выстукиваешь всем, что попадается тебе в лапы? — не в настроении, Аффет взяла со шкафчика бардак и налила в него чай. Не для себя, для Хасана. — Смотри, чтобы ты не попалась мне в лапы, невестка. — Обожглась. — Тебе не показалось странным то, как он не подпускал нас к Фатош? — Он? Ты о Неджо? — Да, я об этом бесчестном. — А тебя так возьми и подпусти к девушке, правда, Нериман? Как ты себе это представляешь? На девочке и так лица не было, ты бы еще что-то сказала злое, хуже бы сделала. — Да ладно, я уже и самая негативная в этом доме? А что это ты делала около них? Так побежала за детьми, будто тайную информацию от властей доложить нужно. — Я просто спросила, как она себя чувствует. — Ага, как себя чувствует, значит? Ты кого обмануть хочешь, Аффет? Точно же, что-то есть между вами. — Чему тут быть? Не болтай попусту, невестка. И без тебя тошно. — Из-за Боза расстроилась? — ухмыльнувшись, Нериман взяла и себе стакан. Аффет отвечать не стала. Схватила стеклянный сосуд с чаем и поспешно выбежала из кухни, дорогой цокнув несколько раз. Нериман улыбнулась. «Точно есть что-то нечистое. Я узнаю, будь уверена.»***
— Здоровья твоим рукам, дорогая. — из рук Аффет Хасан взял себе черный чай без сахара. С сахаром вредно, только диабета ему не хватало. — Приятного аппетита, дорогой. Ты как? — села на соседнее место. — Да, как сказать… Дышу, кажется. Вот только так паршиво на душе, знаешь? — Я скучаю по тем денькам, когда мы все мирно жили здесь. — Стоило появиться этим Йылдырымам, как пошла трещина: Фатош забрали, Рамо уехал, Боз умер. — глоток. — Горький, зараза. — Думаешь, смерть Боза не случайность? — Спросила Аффет. — Не может быть таких случайностей. — Ты же не хочешь сказать, что думаешь о причастности Н… — Юх! Я такого не говорю, Аффет, нет. Хотя, кто знает. Мне бы хотелось знать, что думает об этом Рамо. — А где он вообще, ты знаешь? Может, он писал тебе? — Нет, будто провалился сквозь землю. И когда приедет тоже не знаю, но думаю, нескоро еще. Слишком опасно. — Почему? За ним охотятся? — Конечно. Сначала перешел дорогу Алпаю, затем и самому Джихангиру. Вряд ли он в восторге от такого главаря Юрегирской банды. — Хасан ухмыльнулся. — Скорее бы это уже закончилось, Хасан. Себахат всё время задает вопросы, Фатош нет рядом, сына нет, и о Сибель даже спрашивает. Мне уже трудно повторять ей, что есть только Аффет и Хасан. Она, мне кажется, этому не рада. — на этот раз смеется уже русоволосая. — Я переживаю за Фатош. Очень сильно переживаю. — вдруг сменил тему Хасан. — И я, но, как я заметил, Неджо её поддерживает. — Хотя, может это какая-то игра на публику, как думаешь? — Хасан скривился от вкуса чая. — Нет, не думаю. Не перед кем больше играть, не заметил? Но, я всё же хотела бы, чтобы она вернулась. Так мы будем рядом и сможем поддержать. Может, ты поговоришь с ней? — Думаешь, я не хочу её рядом? Хочу, девочка, но она же беременна от этого мерз… — с трудом он сдержался. — Нечего и думать о таком, ладно, Аффет? Не говори даже такого, не заставляй меня надеяться. — с легким звуком стакан, уже пустой, оказался на столе. — Надежда убивает порою, девочка. С этими словами в голове, Хасан ушел, оставив жену один на один с её мыслями. Да и думать-то, собственно, больше не о чём. Она сама предложила Фатош уйти к Неджо, сама своими же руками подтолкнула её к Неслихан. Совесть, конечно, мучает, но, если она расскажет обо всём Хасану или Рамо, ей не жить. Придется держать язык за зубами и всё время наведываться к Фатош, в надежде на то, что ей там нравится. Хотя, разве может такое нравиться? О, Аффет, о чём ты только думаешь?!***
Пусть будут прокляты вторники! Вторники, которые измучили каждого, кто с улыбкой ворвался в понедельник. Самые тусклые, грустные, назойливые дни. Как тот самый закрытый мальчик в школе, который тебе не нравится. Тот самый, что учится чаще, чем дышит, и который, из любви своей к тебе, делится решениями тестов и иногда делает домашнюю работу вместо тебя. Но ты не любишь его, и даже больше, — смеешься над ним. А еще, тебе его жалко: это ж надо было, влюбиться в такого человека, как ты. Наверное, именно это и было бы в голове Фатош, если только она думала о Неджати и о том, что он делает. Всё это время она ни то, что о нём думать не могла, а даже о ребенке, кажется, забыла. Могла бы только, то и не дышала бы. Поднялся по лестнице, остановился на последней ступени, увидев, как дверь спальни приоткрылась. Смотрит, будто готов броситься к ней, но не станет. На её лице все еще нет признаков жизни. Она чувствует себя виноватой? Иначе ходила бы разве такая поникшая, опустив голову вниз? Прошла мимо него, оставив за собой только свой запах. Чувствовали когда-нибудь запах орхидей? Знаете, что пахнуть они могут по-разному? Один из видов пахнет апельсинами, другой — плесенью и гнилью. Если первое можно списать на некую радость и удовольствие, то второе только на что-то негативное. Мужчине было страшно видеть со стороны, как человека сжирает изнутри, и он буквально гниёт на глазах. Но это совесть, а совесть не огонь тушит, знаете ли. — Две недели прошло! Две! — крикнул внезапно Неджо. — Пройдет и три, прежде чем она придет в себя. Имей терпение, брат. — Юсуф похлопал другу по спине. — Это не просто скорбь, Юсуф, понимаешь? Ночью, когда она думает, что я вижу десятый сон, я слышу, как она всё повторяет: «моя вина, прости меня», захлёбываясь в слезах. Как мне это терпеть?! Я же не могу просто ждать. — А как ты собрался, дорогой, её выводить из этого состояния? Я говорил тебе еще тогда, что не нужно было скрывать информацию о Бозе и том, что тот был пьян, когда ехал за ней. Тогда девочке было бы легче признать, что и у парня могла быть какая-то беда с координацией. Бух-пуф, — свернул не туда, пуф-буф, — свалился в воду! Не существует лжи во благо, Неджо! Не существует, брат мой! Не знаешь разве?(«Но существует ведь!», — думал Неджо.)
— Так легко говоришь об этом, мне даже завидно. — А тебе жаль усача, что ли? — Наверное, немного. Мне стоило пресечь этот побег, отпустить её собственноручно. — Братец, сколько можно? Повсюду считаешь себя виноватым, плохим, неправильным. Еще в смерти медведя себя винить удумал! Ты больной? — улыбнулся Юсуф. — Сам ты больной! — Неджо толкнул друга локтем. — Давай поговорим о том, что важнеё мертвого человека, а? — Юсуф улыбнулся, — Завтра важный день! Погрузка оружия в грузовики. Потом в порт всё это добро, и на экспорт эту нервотрёпку. — И я, если правильно тебя понял, должен быть там? — Конечно, я же говорил тебе несколько недель назад. Люди ждут, нельзя больше задерживать товар. — Ладно, завтра так завтра. — монотонно ответил ему Неджо. — Да не бойся ты, всё с Фатош в порядке будет. Госпожа Неслихан смилуется над несчастной. Может, смилуется. — засмеялся. — Когда я дома, могу хоть приглядывать за ней. Слышать, что говорит, если говорит вообще. Могу следить, чтобы с ней ничего не случилось. За эти несколько недель я уже так сросся с комнатой, с тем проклятым креслом, что к работе возвращаться как-то даже… — Трудно? — Не то, чтобы трудно, просто как-то…необычно, что ли? Понимаешь? — Слава Богу, не очень. Ну, от дел тебе не убежать никак. Хочешь ты, или нет, но придется оставить женушку в покое и работать. Работать, Неджати! — Ладно, в таком случае, во сколько часов выезжаем? В восемь? — Нет, дорогой, ранним утром. Часов в пять, приблизительно. — Отлично! Ранние подъемы для не выспавшегося уже как вторую неделю человека — отличная идея. — Пока что ты слишком далек от того статуса, чтобы самому решать, когда запускать «механизм», если ты понимаешь, о чём я. Но, я искренне верю, что рано или поздно ты займешь то место, на которое заслуживаешь. Чтобы это сделать, нужно мало спать и много бодрствовать. А затем, после завтрашнего задания, я с удовольствием угощу тебя чем-то особенным. — И чем же? — Сарыташ открыл бар недалеко от центра. «Чайка» назвал. Видел его неделю назад, он нас пригласил. — Знаешь, этот план мне нравится больше всего, Юсуф. — Улыбнувшись, теперь уже Неджати похлопал другу по спине.***
«Как ты себя чувствуешь?», — единственный вопрос, что крутился на языке мужчины уже который день. Но произносить ли его снова? Стоит разве? Ответит ли она ему? Вряд ли. Не до него ей, не до него. Самым, что ни есть, странным временем суток он по праву назвал вечер. Точнее, период с 20:00 до 22:00. Именно в такое время он научился ложиться благодаря Фатош, и благодаря ей же, разучился засыпать в тот же момент, как его голова соприкасалась с подушкой. Перед сном Неджати всегда закрывал шторы, чтобы утром солнце не мешало девушке спать. Хазым говорил, что нет лучшего лекарства, чем сон. И в этом Неджо был согласен, но только частично. Сон считал не лекарством, но обезболивающим средством. Хотя бы потому, что, если совесть чиста, спать будет милее, чем бодрствовать. После того, как шторы встречались друг с другом, словно щиты воинов, чтобы защитить Госпожу от Солнца, лампы начинали светить тусклее. Хорошо, что они были с регулируемым светом. Главное, чтобы глаза не уставали, ведь так? Фатош редко выходила из комнаты, но вечером у неё, конечно, была нужда покинуть панцирь и подвергнуть себя опасности встретиться с Неслихан где-то в коридоре. Пока девушка «рисковала» вне комнаты, Неджо взбивал её подушки и обязательно оставлял на тумбочке чистый платок, кувшин с водой и стакан. Платком, что правда, девушка пользовалась редко, а может и вовсе в руки не брала, — он не видел, — но это был способ мужчины сказать девушке, что он её слышит. Ведь быть услышанным — самое чистое из нужд человека в такие периоды. Фатош могла устремить свой взгляд на Неджо, совсем ничего не говоря: ни губами, ни глазами. Поначалу он предпочёл переворачиваться на другую сторону, спиной к Фатош, обняв подушку. Пусть думает, что он засыпает, и почувствует свободу поплакать и подумать. В своё время, он нуждался в этом. Сейчас ситуация в его глазах в корне изменилась. Мужчина понял, наконец, что девушка так напоминает ему его же не из-за того, что боль потери проживает, а из-за вины, что съедает изнутри. И если он знал, что виноват в смерти человека, то он был уверен, что Фатош не виновата в смерти Боза, и что он никак не помогает ей. Ночью третьего понедельника, Неджати позволил себе заговорить. Было непросто это сделать, если честно. Три попытки провалились: первая случилась, когда лампы погасли, вторая, — когда Неджо решил не поворачиваться спиной к девушке, и, вдохнув воздуха, открыл рот, но не сумел проговорить даже имени. Третья, когда, показалось, слова уже готовы раствориться в воздухе и добраться до Фатош, но она, внезапно для Неджати, перестала смотреть на него. Она спрятала лицо в подушке. Он знал, что жена не спит, поэтому решил попробовать снова. Часы всё издавали своё: «тик-так, тик-так», действуя совсем не как раздражитель, а как способ сделать дыхание ровным. В ушах звенело, но мужчине нравилось. Хочется заговорить. Набрал воздуха в лёгкие и, неожиданно для себя, вскрикнул: «Фатош!». Но девушка не ответила, только повернула голову на Неджо, включила лампу и заплаканными глазами посмотрела на мужа. — Ой, прости… — мужчина привстал с «постели». — Ничего. — Прошептала она, а затем выключила лампу. — Не выключай, я поговорить хотел. — Поговорить? — свет так и не зажегся снова. В темноте, Неджо поднялся с кресла и аккуратно, делая шаги на пальцах, словно вокруг тех мест, на которые он становился, огонь, подошел к кровати. Он присел на край, случайно прикоснувшись к ногам, укрытым одеялом. Вмиг мужчина поднял руку, подумав, что услышит сейчас мат или крик. Но этого, казалось, девушка и не заметила. Молчала, словно немая. — Не вини себя, Фатош. — промямлил Неджо. — Что? — промямлила в ответ она. — Не вини себя, говорю. — Резко. Лампа вспыхнула, заставив обоих прикрыть глаза на секунду. Значило ли это, что Фатош хочет поговорить обо всём? Однозначно, да. — Ты не виновата в смерти Боза. — Если бы я не согласилась тогда… Будь я проклята! — Фатош взорвалась, начав бить себя по голове руками. — Постой! Неджати схватил за запястья, чтобы не позволить девушке сделать это снова. — Не делай! Фатош, не делай, прошу. Ты не виновата! Я тоже могу сказать, что я убил Боза, так как распустил охрану и уехал с Юсуфом в какой-то бар, чтобы дать вам убежать. Может, и мне себя пристрелить? Может, и я должен кричать? — Ты распустил охрану? — воспросительно изогнула брови Фатош. «Идиот, зачем рассказал?!», — эхом прозвучало в его голове. — Я не думал даже, что такое может случиться. Я…Я клянусь, был готов отпустить себя, даже если бы ты сама сказала мне. Но ты молчала, поэтому я уехал. Ты не виновата ни в чём. Дело в Бозе… — Винишь его во всем?! — воскликнула Фатош. — Не виню! Но, он был… — замолчал. — Что «он был»? Ты что-то знаешь?! — девушка сжала руку мужа. — Грузовик. — Устремил свой взор на руки. — Грузовик, говорят, ехал, а Боз по инерции свернул вправо. Забыл, что на мосту. — Я знаю! Если бы я только не согласилась, он был бы в порядке. Проклятье! — А ты тут при чём?! Ты была в грузовике?! Ты выворачивала руль? Ты была водой, что заполнила лёгкие Боза? Ты?! Скажи, ты?! — на этот раз взорвался уже Неджо. Даже о матери забыл. Увидев, как глаза несчастной всё больше наполняются слезами, Неджати схватил девушку за руку, слегка стиснув её: — Прости, девочка. Прости, я не хотел кричать. Сама знаешь, я не люблю такое, но ты не держала пистолет, нацелившись в человека. Ты не убивала Боза, и вины твоей нет здесь. Я даю тебе обещание, слышишь? Я найду этого человека и поставлю перед тобой. Сделаешь с ним, что твоей душе угодно. Посмотришь в истинно виноватые глаза и поймёшь, что ничего общего с этим ублюдком не имеешь, хорошо? — Фатош кивнула головой в ответ. — Твой ребенок, девочка. Он есть здесь, ты помнишь об этом, не так ли? — Неджо улыбнулся, — Помнишь, конечно, он ведь не дает тебе забыть, так ведь? — Я не смогу. Я о себе позаботиться не могу, не то, что о сироте. — Сирота? Кто сирота, девочка? Что ты болтаешь такое?! — Положив руку на щёку, мужчина почувствовал, как слёзы обжигают кожу. — Отца нет, и мать, кажется, мертвая. — Тьфу, Фатош! Не говори так. Он ведь не сделал ничего, чтобы заслужить таких слов! У него есть мать, Фатош. Мы женаты, если позволишь так сказать, четыре месяца, и я с первого же момента понял, что ты — самая прекрасная женщина в мире, самая сильная на планете. Позволь себе быть такой же невероятной матерью. И, если будешь думать о завтрашнем дне, то просто знай, что быть отцом этого малыша — моё самое большое желание. Была бы твоя воля, — я никогда не оставил бы это дитя. — Шутишь, значит? — Девушка ухмыльнулась, смахивая слезу со щеки. — Я серьёзен, Фатош. Насколько только могу, настолько серьёзен. — О, Неджо, была бы жизнь такой, какой хотелось бы её видеть. Я, кажется, потерялась в темноте, и выхода не вижу. — Ты в отчаянии, но и это поправимо. Достаточно принять, что твоей вины в смерти Боза нет, а сама смерть, дорогая, это то, что затронет каждого из нас. — Горячие руки согрели ледяную кожу Фатош. — Если ты решишь по-другому, в разрез с моими мечтами, то пускай будет так. Но, у меня есть просьба. — Какая же? — Приди в себя и позаботься о ребенке хорошо, чтобы я мог со спокойной душою отпустить вас. Фатош посмотрела в глаза, полные искренности. Её руки стали остывать, — горячие мужские руки отпустили её. Взглядом она провела мужа к креслу. Лампа погасла. Этой ночью она не плакала больше.***
В четыре утра, максимально тихо собравшись, Неджо спустился завтракать, но вместо вкусного завтрака, пустив злостный взгляд на Тоню, пошел в пристройку. — Я не знаю, кем нужно быть, чтобы не уметь готовить проклятую яичницу! — Неджо бурчал, словно старый дед, смотря на улыбающегося Юсуфа. — Вижу, спал ты уже лучше. Мешки под глазами не такие синие уже. — Кстати, спал. И я даже радуюсь, так как Фатош, кажется, идет на поправку. — То есть? Ты говорил с ней? Раскрыл все карты? — удивился Юсуф. — Нет, не все, но я всё же смог убедить её в её же невиновности. — Отличная работа, брат! Осталась еще эта сделка и, если пройдет хорошо, я обещаю, что жизнь наладится. Оно, гляди, и с Фатош подружитесь, если ты понимаешь, о чём я? — Чёрноволосый начал играться бровями, вызывая у Неджо широкую улыбку. — Юсуф, ты ничего не забыл? — из пристройки выглянул Мехди. Он намекал на оружие, которое тот, почистив, оставил на столе. Брюнет вошел в домик и взглянул на револьвер 1997 года. Он принадлежал еще Хазыму, его отцу. Тот всегда заботился об оружии, будто о собственном ребенке, относясь с особой трепетностью к каждому элементу, вытесанном на рукоятке. Мужчина улыбнулся, взял пистолет и спрятал в кобуру. Почему-то именно на это дело с Аксоями, которым Юсуф не стал бы доверять, он решил взять с собой оружие отца. После, дружески улыбнувшись, Юсуф открыл двери машины для Неджо. Мехди остался дома, переняв на себя обязанность охранять владения. Кто ж его знает, что может случиться, пока хозяина нет дома? Башир, после того, как по команде начальника закинул в багажник несколько пушек, вёл машину максимально внимательно, хотя перед глазами многое растекалось. Он просто совсем не спал ночью из-за очередного ночного побега, на которые Юсуф и Мехди решили больше не обращать внимания. — Ты говорил с Демиром? — спросил Неджо у друга. — Да, его парни уже как полчаса на месте, начали погрузку. Сейчас приедем, проконтролируем остальное. — Знаешь, после того случая ядвиговцами, я им боюсь доверять. Подумал, может предложить работу Демиру с нами на постоянной основе? Он турок, его запросто примут в Семью. — Неджати Йылдырым! Да это лучшая из ваших идей за последнее время. — Юсуф усмехнулся. — Мне всегда было интересно, почему ядвиговцы, будучи шведами, назвали себя ядвиговцами… — вдруг заговорил Башир. — Я, кстати, тоже задавался этим вопросом. — дополнил брюнет. — Дед говорил, мать Главного была полячкой. — ответил им Неджати. — О Боже, какие они все интересные. У каждого свой символизм в названиях, скажи? Вот ты, Неджо! Как бы назвал свою Семью, если бы был боссом? — Чёрт его знает, Юсуф. Я и не думал об этом, всё-равно боссом никогда не стану. — Уверен-то как, ля! А если подумать? Вот представь только: ты — глава преступного мирка Турции. Нужно что-то величественное, не так ли? — В таком случае, нужно. Назвал бы «Империя», и не парился бы. А что, звучит довольно-таки величественно, нет? — Мне нравится. Когда ты станешь Боссом, я тебе напомню этот разговор, ладно? — Не будь таким самонадеянным, Юсуф. Кто мы, друг мой? — Неважно кто мы сейчас, Неджо! Важно, кем мы будем завтра, не так ли? *** На улице холод стояли ужасный. Как только парни вышли с машины, они застали картину маслом: десяток грузчиков несут ящики в машины. Вон там, около стены, стоит мужчина в светло-коричневом костюме.Ураз.
— Глянь только, — шепнул на ухо другу Юсуф, — курит. — Интересно, которая это по счету сигарета? — Делаем ставки, господин? — засмеялся Юсуф. — Ну, давай на бутылку виски, что это не меньше, чем двадцатая сигарета. Только не той палёнки, что Доганы возят, а нормального такого вискаря, — Ахахах, согласен, но я ставлю на то, что это — двадцать первая. Впереди еще пачки три, наверное. Мы здесь надолго. — Боже, посмотри только, сколько тут ящиков! — воскликнул Неджо, подойдя ближе к Уразу. Он заметно начал дергаться. — Чего не здороваешься, парень? — спросил Юсуф, протягивая руку для рукопожатия. — Да так, — нервно переставил из правой руки в левую сигарету, — заработался. Уже день от ночи не отличаю. — Над чем таким работаешь? — усмехнувшись задал вопрос Неджати. — Осторожнее, парни! Не носите так! Это вам не мешки с картошкой, — подбежал к грузчику Ураз. Как же он нервировал всех. Ураз — зависимый человек. Он зависел от всего: сигареты, алкоголь, наркота и даже женщины. Его нервы были самым слабым местом, но реакция у него была быстрая. Для такого дела он довольно неплохая кандидатура. Прошло еще два часа, прежде чем Юсуф проиграл спор. — Двадцать две сигареты, на рекорд идем! — засмеялся Неджати. — Ты считаешь? — А как же! Долго что-то идет дело… — Видишь, как он нервничает? — Вижу, Юсуф, но это, наверное, из-за ядвиговцев. Аксои боятся, чтобы снова всё не отменилось. — Неа, братец, я думаю, дело не в этом. Если бы только мы могли заглянуть в один из ящиков… — Нельзя! — воскликнул Неджо, — Мы договаривались, что смотреть не будем. Не стоит идти против команд Джихангира. — Эти вдруг эти псы подсунули нам свинью, а мы и посмотреть не можем? Ладно, если что, пойду позвоню Мехди, скажу, чтобы были наготове. — Ты позвони, но так, чтобы мама не знала. Незачем ей паниковать, только-только начала от успокоительных отходить. — Ладно-ладно, я понял. Ты с оружием? — Нет, а ты? — Дурак! — закатил глаза брюнет, — Ты на такие дела без оружия ездишь? А если бы чужаки? Я сбегаю к машине, возьму заодно тебе что-то. — Уверен, что пригодится? — Просто посмотри еще раз на этого невротика и поймёшь, что лучше иметь пушку в кармане, чем пулю во лбу. Юсуф пожал плечо Неджо и вышел из склада, Неджати же продолжил смотреть за грузчиками. На вид и не скажешь, что там может быть что-то другое вместо оружия. Обычные ящики зеленого цвета. Внезапно, что-то громко грохнулось об землю, заставив Неджо вскочить.