Второй шанс

— Скажи, что всё получится, Фрея, — буквально прорычал Клаус, переминаясь с ноги на ногу. Кажется, он ничего так не ждал, как рождения Хоуп и воскрешения её матери. Хейли нет с ними уже три года, а он всё ещё верил, что есть способ её вернуть. И умная сестрица его нашла, обещая Клаусу самые адские муки, потому что нельзя вернуть того, кто обрёл покой, безнаказанно. И конечно, Клаус был уверен, что Хейли ему будет мстить вечность, но так же будет и благодарна за то, что она ещё успеет увидеть выпуск дочери из школы, и как та повзрослела. Хоуп долго скучала по матери, изрисовала не один холст её портретом, жаловалась отцу, как всё валится из рук и как ей нужен совет мамы. Она любила отца, но Хоуп нужна была мать. Её мама, которая была мудрой и доброй, которая обнимала её, когда Хоуп плакалась, что ничего не выходит, иногда пекла печенье, когда Хоуп слишком грустила. Хейли готовила ужасно, но её дочь готова была есть бесконечно эти горелые печенья, лишь бы она снова была с ней. Да и Клаус вряд ли сознается, что он тоже скучал по Маршалл. Совсем немного, чуть-чуть. Хотя, если присмотреться, можно заметить, как он изменился, как изменился дом, как Клаус переехал в бывшую комнату Хейли, будто там ему удобнее, чем в своей. Но эту ложь раскусил каждый, когда заметил, что он ничего в ней не изменил, оставил всё на своих местах, лишь добавил в шкаф свои вещи, словно Хейли жила в комнате вместе с ним. — Не обещаю, но должно, — поморщилась девушка и вернулась к заклинанию, заставляя Клауса снова недовольно расхаживать по комнате. Это казалось бредом, что он и его сестра воскрешают Хейли без согласия других членов семьи, но по правде, Клауса никогда бы не остановило их неодобрение. Хейли не должна была умирать, а значит, он обязан сделать всё возможное, чтобы вернуть её. Всегда возвращались те, кого он видеть не желал. Так почему он не может вернуть женщину, общество которой было необходимо? Свет озарил комнату, заставляя даже Клауса поморщиться, но когда он отступил, то в центре пентаграммы стояла Хейли, закрывая глаза ладонью от яркого света, который исходил от неё самой. Когда свет пропал, девушка оглянулась и пару раз моргнула, качнув головой. — Я что, в Аду? Клаус усмехнулся, даже сквозь шок. Получилось. Вот она — Хейли Маршалл, собственной персоной. — Я похож на демона, дорогуша? — первородный взглянув на сестру, что закрывала ладонью дрожащие губы, смотря на Маршалл во все глаза. — Ты — сам Дьявол, Никлаус. И надеюсь, что я сплю, — отчеканила девушка, рассматривая пентаграмму и пиная свечу ногой. — Да мать вашу, вы издеваетесь! Крик девушки эхом отразился по подвалу, но Клауса это мало волновало, хотя ярость в глазах девушки обещала ему казнь. Вероятно, жестокую. — Она оттуда может выйти? — обратился Клаус к сестре и Фрея закатила глаза, хлопнув его по плечу. — Да. — И она будет мне мстить? Девушка засмеялась, кивая головой. — О, да. — И тебе — тоже, — указала на блондинку Хейли, устало потерпев лоб рукой. — Как ты вообще допустила всё это? Маршалл обвела рукой пентаграмму, взирая на Клауса. — Милая, мы вернули тебя к жизни, скажи просто спасибо, — Клаус усмехнулся и тут же пригнулся, когда свеча пролетела опасно близко с его головой. — Это ненормально. Меня не должно быть здесь. Я мертва. — Ну не скажи, — фыркнул гибрид и выставил руку вперёд. — Положи кинжал на место, милая. — Я была мертва! — воскликнула девушка, взмахнув руками. — Вы вытащили меня из довольно уютного места. — А я предупреждала, — поморщилась блондинка, указав на брата. — Но он меня и слушать не стал. — Ой, ну да, вали всё на меня, — Майклсон закатил глаза, встречая прямой взгляд Хейли. — Хочешь ты или нет, но ты снова жива. Добро пожаловать домой, волчонок. Хейли задохнулась от возмущения, но пытаться убить первородного перестала, переступая через пентаграмму и усмехаясь. Вот она и снова в мире живых, с Майклсонами. Они — её вечное проклятие, как и она их. Девушка не была против, что они вытащили её, но Хейли могла представить, чем это обернётся для всех. Она могла изредка наблюдать за ними оттуда, и не сказать, что смерть была так ужасна. Хейли и в самом деле обретала там покой, скучая только по тому, что иногда не может успокоить печаль дочери и хорошенько садануть Клаусу. — Прошу, — Клаус сделал жест рукой, пропуская Хейли в её бывшую комнату, в которой теперь жил он сам. — Вау, тут ничего не изменилось, — усмехнулась Маршалл, проводя рукой по полкам и оглядываясь на Клауса. Девушка кивнула на картины Клауса. — Только не помню, чтобы я рисовала. — Куда тебе, неудачнице, — Клаус хмыкнул, на что девушка только недовольно рыкнула, но не обижалась. Пожалуй, ей не хватало их пререканий. Там, где была Хейли — не было всё так плохо, чистилище это, или же новая жизнь, но там было уютно. Там были те, с кем Хейли не против была повидаться. Только тоска по дочери и даже Клаусу — съедала изнутри. Без смеха Хоуп там было пусто. Не хватало возмущений первородного, его картин, и его лукавого взгляда с хитрой улыбкой. Не хватало доброй и отзывчивой Фреи, саркастичной Ребекки. — Мы устроим в честь тебя праздник, — Клаус вдруг указал на девушку, широко улыбаясь и протягивая ей стакан. — Все в Новом Орлеане должны знать, что знаменитая Хейли Маршалл — снова жива! Хейли выгибает бровь, но принимает стакан, делая глоток и зажмуриваясь. — Пить виски живой — мне нравится больше, — Клаус лишь довольно усмехается и разваливается в кресле, взяв свой стакан. — Праздник — это интересно. А Элайжда обещал мне танец, как я помню. Девушка сразу заметила, как напрягся Майклсон, и лишь улыбнулась. Она знала, что Элайджа уехал и не один. С Антуанеттой. — Боюсь, он не сможет, но есть я, дорогуша. И могу заверить, что танцую ни чуть не хуже, — Клаус галантно подал руку Маршалл и девушка прищурилась, но подыграла мужчине, делая легкий поклон. Клаус притянул Хейли ближе, и вот они уже двигаются в лёгком, не принужденном танце, от чего Хейли слабо смеётся, утыкаясь лбом Клаусу в плечо. Они никогда не танцевали, и теперь Маршалл жалела об этом. Клаус вёл иначе, более страстно, но эффектно, делая резкие повороты, но почему-то, они казались мягкими, когда он сжимал её талию чуть сильнее. Словно Хейли не смогла бы устоять сама. И по правде, ей казалось, что она вряд ли бы могла стоять нормально, если он её отпустит. От Клауса шла бешеная энергия, которой не было в его брате. — Как давно он уехал? Клаус напрягся, но встретив взгляд девушки, вздохнул, недовольно ведя плечом. — После твоей смерти он долго приходил в себя, точнее, как и все мы, но он винил себя, и ко всему прочему его винил я, а ещё Хоуп. Наверное, это и моя вина тоже, что мы отвернулись от него, но я не жалею, что он уехал. Он приезжает по праздникам, но мне легче не видеть его. Хейли выдохнула, следуя за Клаусом и повторяя его движения в танце. Она много не знала и теперь, это приводило её в шок. Клаус сам отвернулся от своего брата, от того, кто был ему дорог? Насколько Хейли помнила, Клаус нуждался в Элайдже всегда, даже когда делал вид, что ненавидит. — Ты всё ещё его не простил? — Хейли нахмурилась, пытаясь встретить взгляд Клауса, который смотрел куда угодно, но не на девушку. — Клаус, ответь. Майклсон усмехнулся настойчивости брюнетки и затормозил, встречая взгляд темно-зеленых глаз. — Не простил. Не смог, Хейли. Хейди качнула головой, не веря в то, что Клаус не смог просить своему брату её смерть. Она ведь всегда была менее дорога ему, нежели Элайджа. — Но почему? Он не убивал меня, Клаус. — Он помешал мне спасти тебя. Он стал причиной твоей смерти. Стал причиной тому, что Хоуп замкнулась, что она рыдала и сходила с ума, а я не мог унять её боль, потому что не знал, как справится со своей. Он стал тем, кто отвернулся от семьи, и ты умерла. Умер наш член семьи. И даже после того, как он вспомнил, он не смог жить с этим и уехал со своей любимой, словно тебя никогда и не было, буквально бросая всю семью справляться с тем, что сделал он, — Клаус отвернулся, сжимая руку в кулаки и шумно вздыхая. — Да, это я ему не смог простить. Маршалл хватала ртом воздух, пытаясь уложить всю информацию в голове. Он скучал и скорбел, в то время как Элайджа решил, что будет проще всё забыть и уехать. — Клаус, мне жаль. Хейли сама не знала, что делала, когда обняла его со спины, крепко прижимаясь к нему, словно пытаясь унять ту боль, что оставила после своей смерти и того, что Клаусу пришлось отвернуться от родного брата. Прошлая Хейли никогда бы не посмела обнять Клауса, максимум — она бы сказала слова поддержки и похлопала его по плечу, но она стала другой. Она второй раз столкнулась со смертью, и теперь она была и правда мертва достаточно долго, чтобы знать, что не вернется. Но только Клаус снова нашёл способ, как вытащить её даже с того света. Словно и правда был её личным персональным проклятием. Но Хейли не была против. Клаус — лучшее её проклятие.