Второй шанс

Новость о том, что Хейли жива — распространялась достаточно быстро. И первая, прибежала сразу же Ребекка, желая надрать брату задницу за то, что смел так шутить, но когда дверь открыла Маршалл, младшая Майклсон позволила себе испортить косметику слезами, вцепившись в подругу и воя ей на ухо. Следующим стал Кол, который особо и не удивился возвращению дикой волчицы, лишь бросив что-то из разряда: «А я знал, что ты долго без неё не потянешь», и тут же заключил девушку в объятия, прошептав о том, что рад её возвращению. В конце концов, никто не справлялся лучше с ролью «выведение Клауса из себя», чем она. Дальше был Марсель, и остальные вампиры, приближенные к ним. Последними, кто должен был узнать, это Элайджа и Хоуп. И последняя уже летела сюда на всей скорости в обличии волка, желая как можно скорее узнать, что это не розыгрыш, не жесткая шутка, а правда. — Нервничаешь? — Клаус встал рядом с Маршалл, убирая руки за спину. Ребекка взяла на себя организацию праздника, но это больше напоминало пир. Но даже с учетом такого количества выпивки и закусок, обстановки и прочего, они пригласили только тех, кто знал Хейли лично. Это был её день. Её второй день рождения. И она имела право видеть тех, кто был ей дорог. — Нет. Подумаешь, я каждый день умираю и воскресаю через три года, — Хейли ответила сарказмом, но по тому, как она сжимала кулаки и нервно вздыхала, Клаус знал — она боялась. Паниковала, если быть точнее. Ведь с минуты на минуту, тут будет Хоуп, которая не видела мать три года. И Клаус даже не хотел вспоминать то время, когда его дочь училась жить снова, но без мамы. Лишиться матери подростком — достаточно больно, и Клаус впервые видел, насколько это больно терять мать, когда она так тебе нужна. Только потерял не он, а Хоуп. После смерти Хейли, Хоуп изменилась: часто кричала, плакала, винила и ненавидела Элайджу, пыталась даже его убить, а потом, просто просила убраться вон. Следом она винила отца и Фрею, что те не смогли спасти её, что её мама умерла. А потом, она стала ненавидеть себя. И, пожалуй, она всё ещё не простила себя. Хоуп верила, что стала причиной смерти собственной матери и смерится с этим — она не смогла. Она долго приходила в себя, и Клаус пытался забыть те моменты, когда слышал её крик ночами и видел ужас в глазах, когда она просыпалась и снова понимала, что мама и правда мертва. И Клаус не хотел, чтобы Хейли когда-то узнала о том, насколько разбитой была их дочь, или даже он сам. Дверь в дом Майклсонов распахнулась с помощью магии и почти сразу на пороге появилась Хоуп. В волосах были ветки, одежда выглядела помятой и даже слегка грязной, ведь Хоуп тащила её с собой в зубах, будучи волком, но не это было важно, а то, с какой надеждой она осматривала комнату, пока не наткнулась на Хейли. Шумный вздох Хейли и слабый крик Хоуп, заставил Клауса снова почувствовать, что у него есть сердце. Хоуп крепко обнимала маму, а Хейли что-то шептала ей на ухо, сглатывая свои слёзы и пытаясь унять истерику дочери, мягко покачиваясь. — Моя маленькая девочка, — Хейли погладила дочь по голове, когда рыдания стихли и превратились в всхлипы. — Ты так звала меня в детстве, — прошептала девушка, утирая слёзы кулаком. И она, в самом деле, выглядела как ребёнок, ведь для Хейли она так и осталась малышкой, которой нужна была защита. — Ты и правда наша малютка, — Клаус тепло улыбнулся, встав рядом с Хейли и положив той руку на плечо. — Папа, — Хоуп качнула головой, обнимая отца, но продолжая держать маму за руку. — Как это возможно? Я же искала, всё, что могла. Не понимаю… — На это ушло три года, милая, спасибо твоей тёте, — Клаус нашёл взглядом Фрею и благодарно улыбнулся ей, когда она встретилась с ним взглядом. Его сестра вернула ему его семью. — И тебе. Если бы не ты, меня бы здесь не было, — Хейли усмехнулась и прерывисто вдохнула, когда Клаус утёр слезы на щеках Маршалл. Плачущую Хейли он видел крайне редко, но он знал, что её сердце — самое удивительное, которое только может быть. Хейли умела сострадать, быть чувственной, заботливой и внимательной, она была милосердна и благородна, но так же, она была смелой и храброй, а если нужно — жестокой и беспощадной. И этим Никлаус всегда восхищался в ней. Она была неповторима. — Поблагодаришь как-нибудь потом, — Клаус подмигнул Хейли, и пока она не услышала в этой фразе второй контекст, добавил: — А теперь, волчонок, думаю, тебе стоит помочь своей дочери привести себя в порядок. Скоро начнётся праздник. Хоуп засмеялась и, прижавшись к плечу матери, поднялась с ней наверх. Хейли как никогда была благодарна Клаусу за то, что он сохранил все её вещи, причём даже не убирая по коробкам. Хотя вероятно, за три года стоило это сделать. Выбор пал на небольшое черное платье, которое Хейли раньше достаточно сильно любила. Легкий макияж и причёска сделали из Хоуп прекрасную девушку, которая частично походила на мать: цвет волос, губы и нос, наклон головы и привычка никогда не слушать Клауса, а ещё вредничать и готовность рискнуть собой. Они были достаточно похожи, но мягкие черты лица достались младшей Майклсон от отца. Как и вредный характер, жажда мести, саркастический тон и сила, а ещё скрытая забота и всепоглощающая любовь. Хоуп была удивительным отражением своих родителей. Когда две девушки спустились под руку, о чём-то разговаривая, Клаус не мог отвести взгляд от того, как они были прекрасны, и не мог справиться с чувством, что накрывало с головой. Хейли и правда была жизнью этого дома, и даже, как бы он не хотел этого признавать, его самого. Без неё — дом опустел, стены казалось, сжимались вокруг Клауса. За столько лет, что он знал её, жил с ней под одной крышей, бился за неё, как иногда и против неё, Клаус начинал понимать, что она значила так много, только после её смерти. Но сейчас она была здесь, шла к нему под руку с дочкой, и в зелёных глазах, гибрид видел смех, восхищение, но главное, он видел там жизнь. — Она стала счастливее, — первородный заставил Хейли недовольно рыкнуть из-за его неожиданного появление у неё за спиной. Она так задумалась, что вовсе не заметила его. Взгляд гибрида был устремлён на улыбчивую и смеющуюся Хоуп, которая танцевала со своим дядей Колом. — Я думала, что с моей смертью всё станет проще, — усмехнулась Хейли, за что тут слегка получила по плечу и удивлённо взглянула на Майклсона. — Ты совершенно бестактна, дорогуша. Мы — твоя семья. Твоя смерть не принесла нам облечение, она принесла только боль, — и пока Хейли удивленно смотрела на него, переваривая услышанное, Клаус встал перед ней, протянув ладонь. — С меня танец, помнишь? Запрокинув голову, Маршалл рассмеялась, но вложила свою ладонь в руку Клауса и крепко обняла его второй рукой за плечо. Мелодия, как нельзя, кстати, сменилась на медленную и красивую, завораживающую, как и пара, которая кружилась почти в центре. Хейли и Клаус. Никто не был удивлён их страсти, но был удивлён тому, как гармонично они смотрелись вместе, как точно выполняли движения, словно были отражением друг друга. — Мы и правда танцуем, — Хейли закусила губу, встречая довольный и хитрый взгляд Клауса. — Боги, не смотри так. Да, ты танцуешь лучше своего брата. Доволен? Клаус слабо засмеялся и наклонился ближе к Хейли, делая поворот и наклоняя её. — Более чем, милая. Рад, что ты, наконец, признала, что я был лучший во всём. Губы Клауса коснулись мочки уха Хейли и Маршалл вздохнула, когда он резким движением вернул её в положение стоя, продолжая бесподобно вести в захватывающем танце. — Я сказала только про танец, — Хейли впилась взглядом в голубые глаза Майклсона, и как-то рефлекторно, даже не свойственным для неё движением, облизала губы. — Но ты подумала и про остальное, — Клаус довольно улыбнулся, зная, что отрицать Хейли не станет. Она не любила ложь, а он не врал. Он был лучшим во всем. Для неё. — А вот и ещё один гость, — голос Клауса изменился, когда он остановился и посмотрел за спину Хейли. Девушка уже знала, кто стоит там, когда оборачивалась — Элайджа, а рядом с ним, держала его за руку Антуанетта. Взгляд Элайджи говорил больше, чем все могли услышать, и Хейли тяжело вздохнула, отворачиваясь и поднимая взгляд на Клауса. Она знала, что это будет слишком сложно. Для всех. — Это невозможно, — Элайджа настиг Хейли, осторожно и нежно обхватывая за плечи. Казалось, ему проще было принять её смерть, чем то, что она снова жива. — Как видишь — возможно, — холодный голос Клауса заставил поежиться даже Хейли. — Не думал, что ты решишься прийти с гостьей. Элайджа же смолчал, не отводя взгляда от той, кого когда-то так сильно любил. Любил и позволил умереть. — Хейли, прости, мне так… — Я знаю, хватит с меня этого драматизма. Я не знаю как, но я жива, и пожалуй, этого достаточно, — Хейли лишь пожала плечами и улыбнулась. — Всё в порядке, я не злюсь, а даже, если бы когда-то и злилась, то уже простила. Иди к ней. Маршалл кивнула на Антуанетту, которая стояла поодаль от всех и выглядела печальной, а сама сделала шаг назад, вставая возле Клауса, словно так и долго было быть. Хейли и Клаус. Элайджа и Антуанетта. Может, они оба наивно видели в друг друге свою любовь, потому что не могли понять или найти того, с кем хотели бы провести вечность? И Хейли казалось, она уже нашла его. Он всегда был рядом. Хейли жила с ним под одной крышей много лет, родила от него дочь, чтобы после смерти понять, что он тот, с кем провести вечность — вовсе не наказание, а вероятно, даже награда.