Второй шанс

Клаус с удивлением наблюдал за тем, как Хейли плавно двигалась под музыку с бутылкой в руках. Она выглядела безмятежной и даже довольной, когда закрыла глаза и закусила губу, кружась на месте. — В чём причина радости, дорогуша? — Я жива, — просто ответила Маршалл и остановилась, взирая на Майклсона. — Знаешь, мне впервые легко. Я не чувствую тяжести от того, что моя дочь в опасности. Нет ненависти к тебе и нет причины готовится к новой битве. Есть я и эта минута, когда мне не приходится думать или беспокоится о чём-либо. Я просто жива, Клаус. Клаус издал смешок, делая пару шагов вперёд и в наглую заимствуя бутылку с янтарной жидкостью. — Как поэтично. Хейли недовольно скривила губы и закатила глаза, махнув рукой. Они с Клаусом напоминали семейную пару, которая жила в одной комнате, вполне себе ладила, но частенько спорила из-за мелочей. Только вот, кроме того, что они спали в одной кровати — больше ничего не было. Хотя по правде, Хейли не была уверена, что расстроилась бы, если между ними было что-то ещё. Клаус значил для неё куда больше, чем она себе представляла. Только раньше она боялась и ей было не до того, но сейчас она боятся перестала. — Нарисуешь меня? — вопрос вырвался случайно, но Хейли не жалела, что задала его, задумчиво закусив губу. — А ты хочешь? — Клаус прищурился, внимательно смотря на Маршалл, и когда та кивнула, он расплылся в довольной улыбке. Клаус не раз рисовал Хейли, но эти картины он всегда прятал и не показывал даже дочери, словно это было чем-то постыдным. Её черты лица он находил поистине прекрасными, даже когда она дико его бесила. Волчица служила отличным вдохновением, даже и не зная об этом. Поэтому, раскрывать свой небольшой секрет — первородный не собирался. — Милости прошу, дорогуша, — Клаус указал на кровать и Хейли усмехнулась, но пожав плечами, прошла к указанному месту, выглядя обманчиво послушной. Но эта девушка такой не была, и кому, как не Клаусу, знать это? Оказалось не так просто рисовать волчицу, которой не сиделось на месте. Хейли то и дело наровилось встать, но когда Клаус буквально сломал от раздражения вторую кисть, девушка закатила глаза, но послушно вернулась на кровать. Она могла поклясться, что у неё затекли все конечности, но стоило девушке перевести взгляд на лицо Клауса, как такая мелочь, как затекшие ноги — тут же исчезла. Клаус был таким мирным и в тоже время достаточно сосредоточенным, привлекательным, от чего сердце Хейли сбилось с ритма. Его руки делали плавные движение, явно превращая обычный набросок — в шедевр. Майклсон изредка хмурился, задумчиво переводил взгляд на Хейли, потом усмехался, подмигивал, и снова уходил в работу с головой. А Хейли казалось, что она уходила с головой в нём. Никлаус открывался с тех сторон, с который она его ещё не видела. И Хейли была теперь уверена, что Кэролайн когда-то совершила ошибку, не выбирая Клауса. Он умел любить и мог обеспечить безопасность, он умел быть заботливым. И пусть его экстрентичная личность с отвратительным характером и плохой репутацией опережала всё хорошее, что в нём было — Клаус всё равно был особенным. — Какая идиллия, — хмыкнул Кол, появившись на пороге и заставив Маршалл подскочить, но тут же раздраженно выдохнуть. Она была так увлечена тем, что рассматривала Клауса, что даже не заметила его младшего брата, который стол в дверях, гаденько улыбаясь. Сразу видно, что братья. — Ты видимо забыл, дорогой братец, что в нашу комнату — нужно стучаться, — Клаус спокойно отложил кисти, делая акцент на слове «нашей», но стоило ему поднять взгляд, как Хейли поежилась. Кажется, Клаус был сильно недоволен тем, что его отвлекли от любимого занятия. — Стучался, пару тройку раз, — усмехнулся Кол и подмигнул Хейли. — Но Фрея зовёт вас обоих, и по тому, в каком она была состоянии, я бы уже летел к ней на всей скорости. Младший удалился так же тихо, как и пришёл. Хейли прерывисто вздохнула, когда они молча направились к Фреи. То, что Клаус не разговаривал и даже не испускал шутки, подтверждало догадки и самой Маршалл — дело касается её пребывания здесь. И никто не ошибся, стоило им только встретится с девушкой, которая листала книги, то и дело шепча что-то под нос, начисто игнорируя вошедших. — Может, объяснишь, что не так? — Клаус выглядел раздраженным. То, что Фрея молчала и ничего толком не говорила — больше злило Клауса, но Хейли выглядела встревоженной. — Это то, о чём я думаю? — невесело усмехнулась волчица, ведя плечом и глубоко вздыхая. — Да. Мне жаль, — Майклсон уперлась ладонями в стол и качнула головой, словно до последнего пыталась оттянуть этот разговор. Зато Хейли скривила губы в подобии улыбки. Она догадывалась о том, что её может ждать. — Может, вы уже объясните, что, чёрт подери, происходит? — Клаус, я пыталась тебе сказать об этом ещё до того, как ты заставил меня провести Хейли в этот мир. Мёртвых не возвращают, — Фрея вздохнула и повернула книги вперёд так, чтобы Клаус увидел текст заклинания. — Я не была уверена, что это за заклинание и стала искать подробности. Я нашла и… Девушка нервно потёрла лоб, и Хейли подошла к ней, положив ладно на плечо, ободряюще кивая. Она и так догадывалась. Не может быть всё так просто. Этот мир никогда не был простым. И у всего есть цена. — Я тоже догадывалась. Мне тут не место. Словно, я нахожусь там, где мне не рады, — Хейли улыбнулась и тут же поджала губы, встречая взгляд Клауса. — Вы хотите сказать, что… — Клаус замолчал, и Фрея кивнула. — Хейли должна вернуться обратно. Туда, откуда пришла. Это место можно назвать как угодно: чистилище, другой мир, но мир живых — больше тебе не подходит. Мне жаль, — Фрея выглядела разбитой, и по тому, как она глубоко вдыхала, то с трудом сдерживала подступающие слёзы. Она чувствовала себя ничтожно оттого, что не могла ничего сделать. Бессилие убивало, особенно, когда ты знаешь, что твоей подруге снова придётся умереть. И не будет никакого второго шанса. — Нет, подождите, должен быть выход, — Клаус закачал головой, впервые с мольбой взглянув на сестру. — Мы же вернули её. Так должен быть способ, чтобы она осталась тут. Фрея лишь устремила взгляд в пол, не зная, что сказать. Способа не было, они перепробовали всё. Этот был единственным, но и он оказался не тем, что нужно. — Он и не нужен, — Хейли постарался ободряюще улыбнуться Никлаусу, но он лишь сжал челюсть. — Нет, я придумаю, как тебя оставить с нами, — Майколсон вышел из комнаты, хлопнув дверью, оставляя девушек наедине. — Сколько мне осталось? — Хейли глубоко вздохнула, встречая взгляд Фреи, в котором видела печаль и боль. — Так, как тебе было разрешено находится здесь всего неделю, то завтра вечером, может быть утром… — Фрея замолчала и закачав головой, сжала кулаки, от чего магия затрещала в комнате. Она злилась от бессилия и той боли, что снова грозила обрушиться на всю семью. — Спасибо за всё, — поблагодарив подругу, Хейли вышла из комнаты, пытаясь собраться с мыслями. Клаус же никого и слушать не желал. Он был уверен, что Хейли теперь будет с ним, и что теперь? Он её терял. Снова. И снова он ничего не мог сделать. Когда первородный двинулся на выход, желая покинуть их общую комнату, как Маршалл возникла перед ним, упираясь рукой ему в грудь. — Клаус, послушай, я верю тебе, и всегда верила, но позволь мне уйти. Клаус раздражённо дернулся, всматриваясь в зелёные глаза. — Я не знаю, каким чудом ты подарил мне эту неделю. Неделю с Хоуп, с тобой, но ты сделал это, и я благодарна. Но я умерла и мне не место среди живых. Природа берёт своё, я должна уйти. — Это несправедливо. Умереть должен был я, проживший столько веков и причинив столько зла. А ты не прожила даже и пол моей жизни, — Клаус всматривался в лицо девушки, снова отмечая, до чего же она красива. И не только снаружи. Свет и красота исходят изнутри. Она всегда была светом для всей семьи, даже когда ошибалась, даже когда была на стороне зла — она всё равно была светом. Поэтому Клаус не мог смириться с тем, что потерял свой маяк. Без неё и Хоуп — жизнь уже не кажется важной, она вообще потеряла все краски с её уходом. И будь он проклят, если допустит, чтобы она снова ушла, оставив его без малейшего шанса на нормальное существование. Но он и так был проклят терять всех, кто был ему по-настоящему дорог. — Я поняла, что ты мне нравишься чуть больше, уже будучи мёртвой. После этого, ты ещё веришь в эту справедливость? — Хейли невесело усмехнулась, понимая, что она смогла бы его полюбить, будь она жива. Будь у них шанс и другой исход истории, в которой, увы, они так и остались всего лишь родителями одной девочки. Он никогда не принимал её, потому что боялся этих чувств, а она была глупа, чтобы их заметить. Они упустили свой шанс стать полноценной семьёй. — Клаус, отпусти меня, — Хейли закусила губу, сделав шаг вперёд, останавливаясь прямо перед Клаусом и положив руку ему на грудь, туда, где билось его сердце. И она не боялась его непонимания или осуждения. Она уже мертва и скоро, всего через несколько часов, она покинет его навсегда. Поэтому, Хейли больше не боится, она устала бояться, упуская своё счастье. Он смог ей подарить это счастье, даже сам того не понимая. Именно за это она его когда-то ненавидела, но так же и любила. Он мог подарить то, что не мог больше никто. — Ты добровольно хочешь уйти от своей дочери? — последняя надежда Клауса — надавить на то, что Хейли любит больше всего. И ему было плевать, что это подло. Они должны найти выход, он должен оставить её с собой. С дочерью. — Знаешь, я буду скучать, но я спокойна, ведь у неё есть ты, Ник, — и пока Клаус ничего не сказал, Хейли прижала палец к его губам, покачав головой. — Прекрати быть упёртым бараном и взгляни уже на всё реально — я умерла, мне не место здесь. Но ты уже дал мне больше, чем я могла получить. За это я буду вечно благодарна тебе. И ещё, пока у меня осталось пару часов, проведи их со мной не сожаления ни о чём, проведи их просто со мной, Клаус. Девушка опускает взгляд на шею Клауса, прижимаясь осторожным поцелуем, и слышит вздох гибрида. Никлаус зажмуривается на секунду, но сдаётся и подхватывает девушку, усаживая к себе на талию, впивая взглядом в её глаза. — Уйдёшь или останешься? — Майклсон усмехается, но от его тёплого взгляда у Хейли всё сжимается внутри, и она крепче обхватывает его за плечи. — Останусь. Навсегда. В глазах Клауса проскальзывает боль, но Хейли поджимает губы и качает головой, не позволяя слезам пролиться. Они не имеют право упускать и секунды. Они потеряли столько лет, бессмысленно играя, что теперь у них осталась пара часов. Ничтожно мало по сравнению с тем, что они могли получить. У них могла бы быть вечность. Клаус опрокидывается Хейли на кровать и девушка тут же продвигается дальше, утягивая его за собой, встречая его губы на половине пути. Сейчас больше чувств, больше страсти. Тогда они не знали друг друга, а сейчас они уже прощались друг с другом. Они прошли огромный путь от родителей одного чудо-ребёнка до отчаянных людей, которые так и не могли понять, кем приходились друг другу столько лет. Друзьями? Любовниками? Братом и сестрой? Семьёй? Но что всё это значит? Девушка обхватывает гибрида за спину, и Майклсон жёстко улыбается в поцелуй, когда слышит, как трещит футболка и как сдаётся под натиском силы девушки. — Ты стала смелее. Клаус не остаётся в долгу и разрывает на ней водолазку, впиваясь взглядом в идеальное тело, которое он всё ещё не забыл. Даже спустя столько лет. — Я всегда такой была, просто ты только что прозрел, — ответ Маршалл тонет в стоне, когда он впивается грубым поцелуем в шею, спускаясь всё ниже и настигая грудь. И Клаус рычит, когда ногти девушки сжимаются на его руках, а тело Хейли выгибается вперёд, запрокидывая голову назад. Она всё такая же: дикая, страстная, навсегда принадлежащая ему. Это не изменит ни время, ни смерть. И эта ночь принадлежит только им. Хейли и Клаус берут с ночи всё, до последнего. Задыхаются от стонов, оставляют по всему телу поцелуи-укусы, крепко держат дуг другу за руку, прижимаясь всё ближе, желая забыть о том, что реальность жестока, и Клаусу снова придётся потерять её — ту, которая так круто изменила его жизнь. **** Хейли ненавидит прощаться, но уйти просто так не позволяла совесть. Это кажется ироничным, ведь только что все праздновали её возвращение, как ту же снова она прощается со всеми. И снова дом семьи Майклсон впадёт в уныние и скорбь. Но Хейли ни о чём не жалела. Она так много моментов провела с ними за эту неделю, что по-новому взглянула на Клауса, увидела в нём то, что так пыталась увидеть все эти годы. Он не был ужасным, он был странным и весьма самовлюбленным, пожалуй, часто к самой Хейли — жестоким, но теперь она знала, что он не был рад её смерти. Он горевал, как и вся семья. Наверное, самым тяжелым было прощаться с дочерью. Хоуп не понимала, она снова была на грани срыва, но Хейли была рядом и она могла объяснить ей всё, на что так не хватало времени. Тогда она умерла и не смогла попрощаться, сейчас же — она могла сказать всё, что было в голове. Когда-то, Хейли обещала ей три вещи, которых не было у неё: безопасный дом, семью, которая всегда её поддержит и человека, который будет говорить каждый день, что любит. И она смогла выполнить свои обещания. — Это тяжело, — вздохнула Хейли, садясь на лавочку возле озера рядом с Клаусом, когда Хоуп уснула. И она надеялась, что дочь проснется только тогда, когда она уйдёт. Для них это будет самым простым решением. Она слишком юна, чтобы столько страдать из-за смерти мамы. Клаус молчал, смотря перед собой. Остались считанные часы до момента, когда он проводит женщину, изменившую его жизнь. И глупо было бы отрицать то, что она ему стала дорога больше, чем раньше. Эта ночь была лучшей за последнее время, а возможно, и за всю жизнь. — Клаус, — девушка вздохнула, взяв его за руку, скользя плавными движениями по его запястью, словно пыталась успокоить. — Не надо. Хватит с меня всего этого. Я так благодарна тебе за то, что смогла увидеть выпускной своей дочери, что смогла провести эти дни так, как мечтала все годы, пока была жива. Ты подарил мне самую лучшую неделю в жизни. Маршалл вздохнула, чувствуя, что бьётся в глухую стену. Он закрылся, чтобы не чувствовать боль. Он всегда так делал, всегда избегал своих чувств, из-за чего они потеряли столько лет, играя какие-то свои отведённые роли. — Ты можешь не говорить со мной, можешь избегать, ты можешь даже не прощаться, чтобы нам не было так тяжело. Но будь рядом с Хоуп, со всей семьёй, — Хейли слабо улыбнулась, смотря перед собой, но всё так же продолжая держать Клауса за руку. — А ещё, дорисуй мой портрет, пожалуйста. Не бросай работу на половине пути лишь потому, что я умерла. Клаус сжал руку Хейли, наконец взглянув на неё, всматриваясь в такие родные черты лица. Он помнил тот день, когда встретил её, какой строптивой и непокорной она была, каким стервозным характером обладала. Годы и материнство не забрали её красоту, а сделали лишь ещё более совершенной. Она стала отважной, смелой и благородной, но всё такой же непослушной. И она была для Клауса всем: другом, врагом, сестрой, напарницей, союзницей, любимой женщиной. И, пожалуй, последнее он отрицал больше, чем что-либо, боясь даже самому себе признаться в этом. Она принадлежала всем, но никогда — ему. Она дарила себя Элайдже, стала женой Джексона, посвящала всю возможную любовь Хоуп, даже потом был человек — Деклан. А он всегда наблюдал со стороны, потому что не имел на неё никаких прав. А ещё, потому что трусил. Такой смелый и сильный Клаус струсил перед девушкой, которую так хотел назвать своей, но не мог, потому что она — его слабость. Только годы вдали не изменили ничего, она всё ещё была его слабостью. И она по нему скучала. Он помнит сотни писем, которые она отправляла, и сотни писем, которые он никогда не читал. Только после её смерти. Когда было уже слишком поздно, чтобы что-то изменить или исправить. С её смертью всё пошло не так, даже сам воздух казался отвратительным. Семья распалась, стоило Хоуп уехать в школу, Ребекке с Марселем — в путешествие. А Элайджу, Клаус и вовсе считал почти своим врагом, который посмел забрать то, что было ему дорого. — Ты была той, кому я позволял слишком много. И я никогда не понимал, почему не будет проще убить тебя и облегчить себе жизнь. Но ты особенная, волчонок, и я видел в тебе тот стержень, которого не было ни у кого из семьи в тяжелые времена. Ты всегда была сильнее нас всех, и ты спасла нашу семью. А я не спас тебя. Голос Клаус звучал глухо, когда он увидел блеск в зелёных глазах. — А ты был тем, кого я ненавидела, но кем и восхищалась. В тебе так много всего, Клаус, что с этим невозможно разобраться даже спустя столетия, но я, всё же, нашла то, что, почему-то, никто не смог заметить — твоё сердце, в котором, поверь мне, есть добро и любовь. Может и не ко всем, но оно там есть, — Хейли положила ладонь на грудь Клауса и прерывисто выдохнула, крепко обнимая его, и зажмуриваясь. Как много они потеряли и как было плевать на всё сейчас, когда осталось всем немного, прежде, чем они снова расстанутся. И кто знает, когда встретятся снова. Хейли не желала смерти Клауса, но знала, что будет по нему скучать. Как и по всей удивительной семьи Майклсонов. Они скрывают за жестокостью то, что могут быть добрыми и любящими, заботливыми. И когда-то они приняли её, став семьёй и для неё. — Я обещаю, что надолго ты там одна не останешься, мой волчонок, — Клаус прижался губами к виску Хейли, чувствуя тупую боль там, где она считала, бьётся его сердце. Оно у него правда есть и она забрала его себе. — Какие мы сентиментальные, — Хейли постаралась разрядить обстановку, смахивая слезу и улыбаясь, встречая взгляд Клауса. — Боже, только не жди слов любви. Клаус слабо засмеялся, закатывая глаза и прижимая её к своему плечу. Они молчали, наблюдая, как заходит солнце, а вместе с ним — и жизнь Хейли. Но этот закат был ещё их. Хейли не стало только к утру. Она исчезла так же, как и пришла, с первыми лучами солнца. Семья скорбела, даже Кол не пытался шутить или подбодрить братьев или сестер. И либо он боялся нарваться на боль Клауса, либо просто не считал нужным пытаться, потому что эта девушка и правда была особенной. Она спасла его брата, спасла всю семью. Но каждый знал, что теперь она будет их ждать по другую сторону. Она сумела попрощаться, и это было меньшим, что Клаус и Фрея смогли сделать для неё. Тогда у неё такой возможности не было. Клаус всё-таки дорисовал портрет Хейли, повесив его в комнате, которая навсегда для него останется общей. И он знал, что совсем скоро они встретятся. Осталось лишь подготовить к своему уходу дочь, которая будет такой же сильной, смелой и благородной, как и мама.