Любовь пахнет апельсином.

После этого Попов, скорее всего, забыл о той ночи. Да и зачем помнить, Антон пообещал сохранить это в тайне, и пиздеть направо и налево не планировал. Для Арса поцелуй никакой роли не играл, а в жизни Шаста стал переломным моментом. Он блять так устал от блядской любви, тремора рук и бессонных ночей. Сколько можно себя мучить. Принятое решение немного успокоило его, но лишь на время. Шаст мялся и три часа, пока они обсуждали что-то (что именно Антон не знал, потому что забил хуй на их трёп, думая о своем) нервничал как на экзамене.Когда общий пиздеж закончился, он подошёл к Стасу, который с умным видом листал какие-то бумаги. — Я хочу уйти из проекта, — сразу заявил Шаст, пока долго копившаяся уверенность не покинула его. Есть риск зассать, лучше не ждать. — Чего? Шастун, ты с ума сошел? Да, спятил, окончательно. У него вместо мозгов уже каша, в которой он сам запутался. — Ты не можешь уйти. — Тогда я заболел, — махнув рукой, Антон быстрыми шагами удалился, выскочив на улицу. Нет, надо было настоять на своем и ещё твёрже повторить. У него сил не осталось спорить. Он проебал уже не одну репетицию, Стас ругал его, но так, слегка. Будто прекрасно знал, что Шастуна беспокоить не следует и он со своими нравоучениями невовремя. Самое удивительное, что, ляпнув про болезнь, он действительно заболел. И даже скинул Стасу фотку заключения врача, которого он вызвал. Тот подтвердил привычный ОРВИ, выписал что-то и уехал к другим больным. Черт, не смог нормально уйти, а теперь ещё эта болезнь не в тему. Тридцать девять градусов давали о себе знать, вызывая гул в голове, тяжесть во всем теле и невыносимую головную боль. В домашнее аптечке Антона лежала начатая упаковка активированного угля, успокоительные капли (точно пригодятся) и йод. Негусто. Ни обезболивающих, ни сиропа от саднящего горла. Где он подхватил эту дрянь? С одной стороны можно спрятаться от проблем и по весьма уважительной причине, а с другой сука состояние в говно. Ближайшая аптека находилась в пятнадцати минутах ходьбы от дома. Идти в такую даль перебор. А заказать в интернете Антон никак не мог: в глазах двоилось, а мозг просто не понимал написанного текста. В отчаянии Шастун упал на диван, накрылся подушкой, потому что за одеялом нужно вставать и идти в другую комнату, и заснул на неопределенное время. Сон лучше любого лекарства. Тогда почему Тохе всё ещё так плохо? К его неутешительным симптомам добавилась еще и слабость, не позволяющая хотя бы подняться с постели для начала.  И он бы валялся дальше, пока в дверь не начали трезвонить. Громкий протяжный звук от звонка больно резал по ушам. Кто припёрся? Антон надеялся, что вскоре пришедший отъебется, но звонить продолжали, вынуждая парня взять себя в руки и дотащить тело до прихожей. На пороге стоял Арс, и Антона это не удивило. Кто ещё мог как последняя сука звонить так долго, видя, что ему не открывают? Только настойчивый Арсений, больше некому. Поэтому, наверное, Антон и не хотел открывать: заранее догадывался о личности гостя. Попов бесцеремонно вошёл без приглашения с пакетиком лекарств. — А кто у нас тут больной? — Ты нахера пришел? — Шастун сам не узнал свой севший до неузнаваемости голос. — Помочь, таблеток тебе взял. Если ещё что-то надо, могу и сходить, — брюнет положил пакет на пол, начиная разматывать шарф. — Мне помощь не нужна, у меня все нормально. — По тебе и не скажешь, — усмехнулся  Арс. Шаст отлепился от стены, чтобы с гордым видом свалить и как ни чем не бывало лечь на диван. Все вокруг закружилось, и Антон упал. — Нормально, говоришь? — Шаст попытался резко приподняться на локтях. Его сил хватило только на то, чтобы повернуться и посмотреть на Арса. Он читал рекомендации врача, оставленные на журнальном столике, что-то бормоча себе под нос. — Да, — еле прошептал Антон, надеясь, что Попов его услышит. И он услышал. Отложил от себя писанину доктора, не разобравшись в жутком почерке, и, подложив руку ему под затылок, начал поить какой-то горькой жидкостью. — Ты поспи, — Шастун хотел послать его куда подальше со своими долбанными советами, но уснул. Очнувшись, он и прямь ощутил прилив сил. Теперь он может и ногу сам почесать, уже прогресс на лицо. Попов погладил его по светлым волосам со своей фирменной улыбкой, от которой Антона словно ударило током. Пальцы Арса бережно перебирали пряди. Брюнет наклонился к лежащему парню и поцеловал его. На этот раз был не поверхностный поцелуй, а игривый, манящий и вовсе небезобидный. Арсений сжимал его губы, Шастуну и так жарко от температуры, а горячий до невозможности Попов усугублял ситуацию. Он прижался всем телом к Антону, длинные тонкие руки красавчика блуждали по его худому телу, пересчитывали ребра, дразнили, то и дело приближаясь к резинке от спортивных штанов и снова поднимаясь вверх вместо того, чтобы, наконец, спуститься вниз. Арс покусывал бледную кожу на шее, обжигая ее своим дыханием и оставляя красные следы и срывая с губ светловолосого тихое «Бля, Арс». Антон под гнетом впечатлений лишь ближе жался к нему, позволяя делать с собой все что угодно. Попов снял футболку, и Шаст с блаженством уткнулся носом в его шею, прикрыв глаза и вдыхая яркий, но не резкий запах парфюма со сладкими цитрусовыми нотками. Но от него нечем не пахло. — Арс? Антон уставился в потолок. Арсений тряс его за плечо и обеспокоенно заглядывал в лицо. Парень выдохнул: ему приснилось. Это был первый эротический сон, связанный с Сеней. Шастун тяжело дыша, жадно хватая ртом воздух и пытаясь привести дыхание в норму. Они только что чуть не переспали. Ну, во сне. Не каждый день такое случается. — Ты в порядке? — блять, Арс, лучше бы не спрашивал. — Да, — голос дрогнул, как бы Антон не пытался скрывать этого. — Ты звал меня во сне. Блондин молчал. Звал во сне, пожалуйста, пусть ничего не поймет. Но Арсением дураком не был. — Так кричал, как будто я трахал тебя, — как бы невзначай бросил он в шутку. Этого хватило, чтобы вогнать Антона в краску. Надо же было так опозориться, проколоться за одну минуту. Случайно открыв актеру свой огромный секрет. Пылающие щеки можно списать и на температуру. Однако Попов на это не остановился. — Я тебе нравлюсь? — Арс говорил это    уверенный в положительном ответе: он не мог не нравится. — Нет! — слишком громко и быстро прокричал ответ Антон, что любого дурня убедило бы, что на самом деле «нет» — абсолютно точное «да». Шастун и сам понял, что тупанул второй раз. Менять что-либо поздно. Арсений замер с непонятным выражением лица. Он завел эту тему только шутки ради, подстебать невеселого в последнее время Антона, поддержать его. Вернуть прежнего хохмача Тошу. А в итоге Шаст опускает грустные глаза и яростно отрицает симпатию к нему. И это верный признак того, что это правда. Доприкалывался. — Шаст, это правда? — по Антону видно, что он не врет. Что говорит правду и Арсений ему нравится, сильно нравится. — Да, — парень обречённо кивнул, так как выкручиваться и лгать никакого смысла нет. Повисла неловкая пауза. Один по-идиотски спалился, выдав себя с потрохами, другой не ожидал, что безобидные подколы приведут к таким последствиям. Шаст ждал реакции Арса. Пошлет он его нахуй или все же… Он и сам уже ненавидел себя за постоянную веру в чудо. Ему не пять лет, но «а может…» постоянно проскальзывало в мыслях. Пауза неприлично затянулась. Тишина нарушало лишь хриплое от болезни дыхание Тохи. Он должен испытать облегчение от признания. Какое нахер облегчение? Вся эта любовь только усложняет жизнь. — Ты поэтому хотел уйти? Значит, Попов слышал, как он подходил к Стасу с дерзким «я ухожу!», потому что сам Шеминов вряд ли бы нажаловался. Антон кивнул. В горле пересохло, и он боялся, что закашляется. — Блять, я не знаю, что сказать, — честно признался Арсений, запуская пятерню в свою излюбленную челку. Он никак не ожидал, что в него влюблен Шастун. И что именно из-за этого тот хотел уйти и все бросить. Брюнет физически ощущал, как обстановка накалилась до предела. Сразу стало понятно странное поведение Тохи и почему он опускает глаза, а кончики его ушей краснеют. Влюбленный мальчишка. Арс почувствовал себя виноватым. Он не сможет ответить Шасту тем же, потому что любит его, да, но никак не больше, чем хорошего друга. А ещё он понял, как подло поступил, поцеловав беднягу. Видимо, это и довело Антона до состояния отчаяния. Но он же не виноват, что у него Олеся, его будущая жена. И он о ней говорил Шастуну. Блять, сколько же всего он натворил, сам не замечая, как сильно ранил пока ещё коллегу и всё ещё друга. — Я не могу, Тох, — что он не может, Арсений не договорил. Однако Антон прекрасно понял, что он имел ввиду. Он не полюбит его в ответ, у него есть девушка, а они друзья, и эту черту дружбы Арс перейти не может. — Блять, ты не должен из-за меня уходить, это же твоя жизнь, не ломай ее! Разумные аргументы, вот только Шастун свою жизнь давным-давно сломал: когда неожиданно влюбился в человека, с которым у него изначально не было шанса на взаимность. Уйти проще, зачем мучиться, сколько можно убиваться по Арсу. Каждый день любовь изъедает его изнутри, повторяя свойства кислоты. Антон просто устал, а уход разом решит кучу проблем, и, значит, автоматически становится лучшим вариантом развития событий. — Я сам разберусь, что и как мне делать, — огрызнулся Шастун, заходясь кашлем. — Шаст, прости. Я лучше пойду, — продолжать диалог не имело смысла, Антон готов спорить до посинения, а Попову до безумия неуютно. Он поднялся, провел ладонью по темным волосам, глубоко выдохнул. Возможно и не стоило бросать Шастуна одного, и он поступает по-ублюдски. Но он не в состоянии изображать, что все нормально и как раньше. Нет, прежнего не вернуть. Он не может игнорировать чувства Антона, не может ответить, что он блять вообще может?! — Арс, — окликнул его парень, сжимая простыню длинными пальцами в кольцах. — Да? — Не приходи больше пожалуйста, — вместо твердого окончания тяжёлого разговора его слова прозвучали жалко. Актер тихо вышел, захлопнув за собой входную дверь. Антон же с трудом встал, открывая форточку, чтобы апельсиновый аромат выветрился, иначе  он не заснёт. Пока он болел, то спокойно забивал  болт на дурацкое случайное признание, лоханулся. Отсиживался дома, принимая таблетки, принесенные Поповым. За это Шаст ему несомненно благодарен, но, блять, лучше бы он не приходил тем вечером. Шастун лечился, постепенно приходя в относительную норму. Назойливая температура спала, кашель перестал раздирать горло, слабость уменьшилась, к сожалению, не пропав окончательно. Во время болезни он съел только куриный бульон, заботливо оставленный Арсением на плите. Суп вкусный, оказывается, Попов талантлив и в кулинарии. Несмотря на то, что Арс ушел, все вокруг успело пропитаться им и почти каждый предмет тем или иным образом заставлял Антона вспоминать голубые глаза, податливые губы, спину в пальто, попкорн и теплую ладонь. У простуды ещё один симптом: сентиментальность.