Любовь пахнет апельсином.

Чемоданы были собраны, а, значит, можно ехать. Ребята погрузились в поезд сапсан, чтобы доехать до Питера быстрее. Рано утром они должны уже добраться до культурной столицы и доехать на такси до отеля, где смогут поспать часок другой. — Ну, и где такси?! — возмущался Матвиенко, вызвав машину, которая обещала приехать через пять минут, но прошло уже двадцать, а ее так и не было. Они торчали с багажом под дождем, сонные, недовольные. Когда такси остановилось рядом, Серёга, усевшись на переднее сидение, долго ругался с водителем, вопя, что за такой сервис ему нихуя платить не будет. Дима сидел между Арсом и Антоном и размышлял, как лучше поговорить с Шастом. В последнее время тот не особо горит желанием поболтать. И сейчас таращиться в окно пустым взглядом, не проронив ни слова. В отеле каждый заселился в отдельный номер, и Позов вздохнул. Если бы они с Тохой жили вместе, было бы куда проще. Все завалились спать и проснулись только ближе к обеду. Обещанная экскурсия соблазнила всех, но не Шастуна. Он, сославшись на плохое самочувствие, остался в номере, пожелав остальным хорошо провести время. Арс нахмурился, но тут же взяв себя в руки улыбнулся, предлагая вечером сходить в какое-нибудь кафе. Дима не возражал и надеялся, что уговорит Антона пойти вместе с ними. Наслушавшись об истории Петербурга, импровизаторы расположились в кафе напротив отеля. Позов позвонил Антону, чтобы позвать его присоединиться. Чуть подумав, Тоха хрипло ответил «сейчас буду» и отключился. Но так и не пришел ни через пять минут, ни через два часа. Наевшись до отвала, уставшие, но удовлетворенные коллеги вернулись в отель. Позов постучал в номер Шастуна. Тишина. Он потянул за ручку, и дверь поддалась. Внутри было темно, выключатель оказался в том же месте, что и в номере самого Димы. Зажёгся свет и с балкона донеслось. — Выключи блять, светло очень. Поз послушно щёлкнул выключателем во второй раз и вышел на балкон. Облокотившись о  витеватые перила, Антон выпускал дым от сигарет в потемневшее небо. — Ну и чего ты хотел? — спросил Шастун, даже не обернувшись. — А ты не догадываешься? Я пришел узнать, какого черта происходит? Почему ты бросил Арса? Он сказал, что ты в лицо ему орал, что больше не любишь его, но я слабо верю этому, — Диме надоело ходить вокруг да около, лучше выяснить напрямую. — Эх, Дима, не все так просто, — продолжал говорить загадками Антон, затянувшись. — Я все расскажу при условии, что кроме тебя об всей хуйне никто не узнает. Готов ли сохранить все в тайне? — полушепотом произнес Тоха, усмехнувшись, но улыбка вышла скорее грустная. — Клянусь, — заверил Дима, подняв руку вверх. — Или клятву на крови давать нужно? — Не выебывайся, я могу и передумать. — Молчу. После очередного свидания Антон пришел вечером домой. Чувствовал он себя плохо, голова кружилась как карусель. Такое бывало часто, но сейчас почему-то особенно херово. Когда перед глазами все поплыло, Шаст вызвал скорую. Испугался, что нихуя почти не видит, да и ходить не мог, шатало из стороны в сторону. Врачи приехали и, естественно, забрали его в больницу, потому что без анализов понять, что с ним, и вылечить они не в состоянии. Шаст согласился остаться в отделении на ночь, пока доктора копаются в его анализах. Утром врач подсел к нему и с сочувствием поставил диагноз: лейкемия. Антон смутно представлял себе, что это такое, и доктор объяснил: рак крови, не лечится, и сколько осталось Шастуну он не знает. Может неделя, может месяц или год. Но больше двух лет парень точно не протянет. Предложил ему остаться в больнице, но Антон подписал отказ от претензий и вернулся домой. Персик словно ощущал тревогу хозяина и бродил по квартире. Шаст постепенно осознавал, что каждый день для него может стать последним. А что если он умрет на сцене, у всех на глазах. А что будет с Арсом? Попов мягко говоря расстроится, но что он будет чувствовать, зная, что человек, которого он любит умирает и он ничем не поможет? Антон не хотел, чтобы Арсений наблюдал, как он медленно или быстро умирает, чтобы страдал и звонил по утрам, проверяя, жив ли Шаст или уже коньки отбросил. Поэтому принял решение, болезненное для себя и для Попова. В любом случае это не так больно, как диагноз парня.  — Арс, нам нужно расстаться. Попов, который потянулся к Антону, чтобы поцеловать в знак приветствия, замер, так и не двинувшись с места. Шаст замер: ноги подкашивались, но он старался устоять и не рухнуть на Арса. — Чего? Что за дурацкие шутки? — К сожалению, нет, это не шутка, прости, Сеня. — Нет, — отозвался Тоха, на секунду прикрыв глаза: блять. — Шаст, нихуя не смешно, — брюнет выглядел полностью растерянным. Шастун утаил правду, скрыл, нет, он не позволит Попову страдать, он слишком любит его, видеть его боль для Антона перебор. — Я и не смеюсь, — как тяжело делать вид, что тебе поебать, когда ты собственными руками разрушаешь свою короткую жизнь. Слишком грустными голубыми глазами на него уставился Арсений. Не смотри так, Арс, не надо, не рви душу, и без того тошно. — Но… Почему?! — задал вполне логичный, но банальный вопрос Попов. «Потому что я умираю», — хотел признаться Шаст, но прикусил язык. Что сказать, какую ложь? — Я не хочу отношений, — Шаст провел рукой по светлым волосам. «Просто хочу, чтобы ты был счастлив, Арс, заведи семью, детей, я не нужен тебе»  — Прости, — надо уходить, пока он не разревелся как сука, тогда Попов точно заподозрит что-то и вытрясет из Тоши всю информацию. Антон ушел, тихо прикрыв за собой дверь и прислоняясь к ней затылком с другой стороны. Что он наделал? Спас любимого от страданий, наверное, так правильнее. Пускай Арс думает, что хочет, Шаст желает ему лучшего и пожертвует даже их отношениями ради его счастья. Несколько дней они не виделись, черт, Антон скучал, порывался позвонить Арсу и соврать, что все дурацкая шутка, но бил себя по пальцам. Нет, это нечестно, нечестно умирать у него на руках. В гримерке сидели Шастун и Дима. Позов поздоровался с вошедшим актером, а Тоха едва кивнул Арсу, даже не выдавив из себя «привет».  Ему тяжело, тяжело смотреть на Попова, в его голубые глаза с немым вопросом «почему?» Позов прекрасно понимал, что нужно уйти, а Матвиенко, который припёрся пару минут назад, уходить никуда не собирался. — Серый, пошли, покурим? — Ты же не куришь, — удивлённо отозвался Серёга: как же ему в падлу вставать. — Значит ты покуришь, а я рядом постою, — Дима за локоть поднял Матвиенко и вытащил из гримерки. Оставшимся  двоим явно есть, о чем поболтать, но в помещении не раздалось ни одного звука. Только тяжёлое дыхание Антона нарушало ее, и парень уставился в экран телефона, с трудом игнорируя Арсения. Строить из себя мудака не так просто, но по-другому он вести себя не может. — Так и будешь молчать? — не выдержал Попов, резко вцепившись в плечо Шаста. — А что, есть о чем пиздеть? — проронил Антон, листая в Инстаграме фотографии Арсения. Зачем он это делает, блядский мазохист. — Может объяснишь, что это было? — Арс не отставал, засыпая его вопросам. — Что было? — Антон притворялся дурачком, возможно, он такой же отличный актер, как и Попов, раз брюнет верит ему. Хотя, что в этом хорошего? — Шаст, блять, что случилось? Почему ты пришел и предложил расстаться? — потому что он умирает и бережет возлюбленного. Парень, наконец, поднял на Попова глаза, медленно убирая его ладонь со своего плеча. От прикосновений Сени ему становилось жарко, и он с радостью не убирал бы его ладонь. — Я уже все сказал, — проговорил светловолосый, отвернувшись. Антону стыдно врать ему прямо в глаза. — Что сказал? Нихуя ты не сказал, просто бросил меня, а почему? Что не так, Антон? Дело в Олесе, да? Блять, Шаст, я готов бросить ее ради тебя, ты только скажи, и все, никто  не будет приходить, пока мы ебемся, никто нам не помешает! Дело в этом, Тох? Ну что ты молчишь!? Антон не отвечал. Ради него Арсений готов бросить Олесю, остаться с ним. И все было, как мечтал Шастун: Арсений будет только его и ничей больше, никто не станет врываться и мешать им, можно целоваться сколько влезет, никакой невесты нет. Тоха ненадолго прикрыл глаза, представив все это. — Не в этом дело, — прошептал он, а кончики его ушей привычно заалели. — А в чем?! — Арс сорвался на крик, уже не боясь, что их кто-нибудь услышит. — Я больше не люблю тебя! Не люблю, понимаешь? Получил, что хотел и понял, что не хочу я никаких долбанных отношений! Такой ответ тебя устраивает? — гнусная ложь, Антон любит его, любит и поэтому говорит абсолютно обратное. — Хватит, Арс, мы просто коллеги. Антон быстрыми шагами покинул гримерку. Никогда они не останутся коллегами, после всего, что их связывает, остаться коллегами издевательство для обоих. Шастун выскочил на улицу и скрылся за колонной, трясущимися руками вынимая сигарету из пачки. Блять, ну почему у них все наладилось, и сразу происходит такая хуйня? Головокружение, тошнота, головные боли, слабость, — все это продолжалось около нескольких месяцев, но Антон не придавал этому значение. Да и какая разница, если вылечить рак невозможно. Послышались шаги. Арс резко развернул его к себе, касаясь губами его губ. Блондин на какое-то время обмяк в его руках. Привычные мягкие губы, та же дрожь в теле, блять, Попов, не останавливайся. Тоха был готов вечно продолжать этот поцелуй, но оборвал себя. Оттолкнул Сеню и сказал: — Ты блять не понял, что я сказал? Придурок! Швырнул окурок и сбежал, бросив Арса одного. Ничего, у него есть та, которая утешит, не оставит. Арсению должно быть хорошо, он заслуживает быть счастливым, а Шаст никогда не сможет дать ему этого. Он держался от брюнета подальше. Сдерживался, когда желание дотронуться до Попова становилось невыносимым. И играя на сцене, на какое-то время Антон погружался в недавнее прошлое, когда они с Арсом флиртовали друг с другом, после чего неизменно целовались. Но потом за кулисами все возвращалось в привычный ад и игнор, смешанный с ненавистью, любовью и непониманием. Шаст, ты чертов эгоист, ты думаешь только о своей шкуре, а что делать мне, если я влюбился? Такое письмо получил Антон, тут же удалив. Прости, Арс, если сможешь. — Ну, теперь ты в курсе всего, — прервал себя Шастун, щёлкая зажигалкой. Это была уже третья сигарета. — Тебе, наверное, нельзя курить, — неуверенно протянул Дима, полностью растерявшись. Он ожидал всего, но не того, что его лучший друг смертельно болен, да ещё остаток жизни собирается страдать и убиваться по Арсению. — Какая разница, все равно подохну, — безразлично отозвался светловолосый, выпуская дым почти в лицо Позова.— Кстати, знаешь, почему я опираюсь о перила? Если не буду держаться, я упаду из-за дурацкой слабости. — Шаст, но почему ты не сказал Арсу. — Он не заслужил такой судьбы, ожидать моей смерти. Не лучше ли ему посвятить себя будущей семье? — Ты поступаешь благородно, но как же ты? — Позов тронул парня за плечо. — А что я? Я буду до самой смерти любить Попова, — ответил Антон, потушив окурок о пепельницу. — Только попробуй что-нибудь сказать ему, и ты мне больше не друг. — Понял. Тебе помочь? — Дима знал, что Шаст никогда сам не попросит, а дойти до кровати ему трудно. — Нет, и не надо мной нянчиться, я ещё постою, подышу питерским воздухом. А теперь оставь меня одного, — по всей видимости, разговор закончен. И Позов совсем не рад, что его завел. Антон смертельно болен, и приносит себя в жертву счастью Арсения, а Попов ненавидит его, думая, что Тоха играл с его чувствами, и отношения ему надоели. Справедлив ли такой расклад? Шастун валялся в парке на траве, в том месте, где Арс отказался с ним целоваться. На улице было жарко, но Антону все равно было зябко. Они вернулись из Питера, и парень не мог сидеть дома. Там ему сразу в голову лезли дурные мысли, которые изъедали его мозг как кислота. Он не мог от них избавиться, и только на улице ему полегчало. Ненамного, но это лучше, чем мучиться в квартире. Когда он открыл глаза, перед ним на корточках сидел Арсений. Шаста напугало, что у него уже пошли галлюцинации, но Арс до него дотронулся. Рука была вполне осязаемая, и Антон понял, что Попов настоящий, но не понял, что он здесь делает. — Что ты здесь забыл? И как вообще нашел меня? — зачем Арс появился, и как узнал, что Антон лежит тут на траве и отдыхает. — А где тебе ещё быть, если ты не дома, — хмыкнул Сеня и лег рядом с ним прямо на траву. Какое-то время они молчали. — Дима сказал? — Да, — отозвался брюнет, жуя соломинку. — Не злись на него, это я его так заебал, что он все выдал. — Предатель, — вздохнул Антон, просил же держать Позова язык за зубами, а сейчас, получается, все старания и страдания Шастуна были напрасны. Потому что Арс его не оставит, он тоже благородный, будет ухаживать за ним, следить, утешать. Антон не хотел этого, не хотел быть обузой, он хотел, как раньше, чтобы все было как прежде. — Шаст, ты идиот, — прошептал Попов, повернувшись к нему. — Я засуну тебе твое благородство в задницу. Антон ощутил прикосновение на губах, и понял, что Арс его целует. Он устал бороться, притворяться, поэтому ответил на поцелуй, чувствуя, как Попов держит его за руку. Когда он отстранился, то продолжил сжимать ладонь Шаста. Он не возражал. Они лежали рядом, и снова плечо Антона касалось плеча Арса. Парень уже смирился с тем, что это никогда не повторится, но сейчас понимал, что не протянул бы без этого ещё хотя бы час. Приехал бы к Арсению, сам поцеловал, обнял. У Антона жизнь без Попова — не жизнь, он поступил как дебил. Сеня прав, он идиот, чуть не испортил все. Но все портил чертов диагноз, против которого оба они были бессильны. — Я приеду к тебе вечером,  — пообещал Арс, поднимаясь. — На ночь, — добавил он и ушел. Антон понимал, что это значит. И не знал, радоваться ему, переживать или злиться. Кто сказал Попову, что они помирились, что Шаст хочет всех этих страдальческих отношений? Хочет. И не откажет Арсению. Арс пришел как и обещал, на всю ночь. И им не нужно спешить, ведь брюнет никуда не торопится. Они сели рядом на диван. Разговор не клеился, а Антон не ебал, как его начать. Но начинать ничего не пришлось, потому что, когда Шаст случайно задел руку Попова и они одновременно посмотрели друг на друга, то резко поддались вперёд, сливаясь в поцелуе. Антон не ожидал такого поворота. Арсений с жадностью впился в его губы, опускаясь вниз, к шее и ключицам, и опять поднимаясь вверх, целуя подбородок, уголок губ и сами губы. Шаст перебирал темные волосы на затылке, накручивая их на тонкий палец, другой ладонью держа актера за талию. Попов навалился на него, как когда невовремя пришла Олеся, и парень ощутил приятную тяжесть чужого тела, которое вдавливало в диван. Арс стянул с него свою же футболку, которую парень так и не вернул,  пока Антон, матерясь, торопливо расстёгивая пуговицы его белой рубашки, делавшей его ещё более ахуенным, чем он есть. Да без одежды он, наверняка, ещё лучше. Попов дразнил его, касаясь пальцами паха, но не снимая с Шаста штаны. Тоха, задыхаясь от жадного поцелуя, расстегнул ремень брюк Арсения и пытаясь приспустить их. Брюнет не торопился ему помогать, с улыбкой покрывая его тело быстрыми прикосновениями губ. Он не спешил, а Шастун сгорал от возбуждения. Он желал наконец-то получить Попова целиком, ждал этого хуй пойми сколько. — Арс, блять, трахни меня, — хрипло пробормотал Антон, утыкаясь носом в шею Арса. Привычный и родной запах апельсина ударил в голову, и Шаст чувствовал, как его крыша стремительно уезжает и возвращаться не собирается. Попов послушался, освобождаясь от джинс и помогая Тохе снять штаны. Голубоглазый красавчик провел рукой по линии резинки боксеров Шастуна, и тот выгнулся в спине. — Я ещё даже не сделал так,  — ладонь Арса скользнула в трусы, сжимая член Антона. — Пидор, — выругался парень, мучительно ожидая, когда его как следует выебут. Дальше Попов перестал издеваться над Антоном, оставаясь полностью голым и неторопливо избавляя блондина от ставших ему тесных боксерах. Арс прижался к губам Шаста, вставляя в него палец. Парень тихо простонал в поцелуй, обнимая его за шею. Когда Попов ввел в него сразу три пальца, Тоша нечаянно прикусил его плечо. — Я сладкий, но не ешь меня, — хмыкнул Арсений. — Ты уверен, что хочешь этого? Его голос заставил тело Антона покрыться мурашками. — Нет сука, я пошутил, мы трахаться будем? — недовольно пробурчал Шастун, и его кончики ушей привычно покраснели. Попов вошёл с негромким вздохом, а Шаст тяжело дышал, сжимая руками постеленную на разложенным диван простынь. — Ты нормально? — Да. Арсу не нравилось, как хрипло дышит Антон, но он продолжил, уже медленнее, осторожно прикусив кожу на шее, лаская худощавое тело под собой. Черт, Шаст так похудел, у него и бедер толком не осталось, торчит тазовая косточка. Попов двигался внутри него, и Антон чувствовал себя по-настоящему счастливым. Давно такого не было. Арс кончил чуть позже, чем Шаст, опускаясь рядом. Антон подскочил. — Ты куда? — брюнет придержал его за руку. — После секса хочется курить, — усмехнулся парень, поднялся, надел трусы и на кухне задымил в форточку. Ноги подкашивались, и он практически задыхался. Шастун решил не пугать Попова сильнее, и вышел отдышаться и прийти в себя. От сигареты дышать ему, конечно, легче не стало, но он начал понемногу соображать. Это был лучший секс в его жизни, а, может, и последний, кто знает. Не докурив до конца сигарету, он вернулся к Арсу и лег рядом. Обнял подушку, которая пахла Поповым ещё сильнее, и задремал. Сквозь сон он почувствовал, что Арсений обнял его со спины и едва ощутимо поцеловал в щеку, прошептав то, что Антон и так знал: я люблю тебя. — Я тоже, Арс, — сонно сказал Шаст, положив свою руку на его горячую ладонь. А Арс, пока не уснул, все думал, почему у Антона всегда холодные руки и такие прохладные губы.