Осознайте своё поражение

– Я, наверное, мог бы сделать это сам. – В голосе Джона звучит нотка досады. Он сидит на краю ванны, раздетый до пояса, и нетерпеливо разминает босые ноги на пушистом коврике, поднимая голову и глядя через открытую дверь ванной в коридор, откуда доносятся шаги Шерлока. – Я врач всё-таки. – Он неподвижно прислушивается в ожидании ответа. В коридоре Шерлок замирает на полпути. Он хватается одной рукой за стену, чтобы не упасть, а другой проводит по обнаженной груди и животу. Часть его самого, которая, очевидно, связана с Джоном, безостановочно мечется у него внутри. Чувство, как что-то ворочается под кожей, не менее дезориентирует от того, что стало привычным из-за необъяснимой способности Джона его вызывать. Всё тело звенит, в груди бурлит предвкушение. Он может сравнить это с тем опьяняющим кайфом, когда перед ним открывается перспектива грандиозной погони. Он знает, что все его возможности подвергнутся испытанию, но с нетерпением этого ждёт. Джон. Сильный, храбрый, добрый, бесстрашный, Джон нуждается в помощи. – Не глупи, тебе даже не видно её как следует, – отвечает Шерлок слегка раздражённо и уходит на кухню. Джон вновь опускает подбородок на грудь, его недовольный вздох отражается эхом от кафельных стен ванной. Пока Шерлок складывает на поднос медицинские принадлежности, у него начинается нервная дрожь. Если он хочет осуществить столь деликатное дело, транспорт необходимо взять под контроль. Он закрывает глаза и сосредотачивается, представляя, что его рука уже не его – меньше, короче, с более крепкими, сильными пальцами, покрытыми характерным рисунком мозолей, отличающих целителя и защитника. Он продолжает водить рукой по груди, по неглубокой впадине пупка и выступающим подвздошным косточкам, думая о чужом прикосновении – по-армейски уверенном и по-врачебному мягком. Кожа искрит и зудит от новых данных. Мозг успокаивается. Мандраж отпускает. Он достаёт воспоминание и фокусируется на нём.       Доступ: Раненый Джон.       Воспроизвести.       Холодный склад. Тёплый, трепетный взгляд синих глаз. Раскрытые объятия, сильные руки тянутся навстречу, приглашая.       “Давай укрой меня одеялом, прекрасный идиот”.       Тепло и тяжесть прижатого тела. Расслабление.       Аромат земли, мяты и Джона, смешанный с пылью и ржавчиной, и старой смазкой забытых машин… тончайший шлейф пороха, перекрытый резким металлическим запахом крови, настолько тяжёлым, что кровь почти ощущается на языке… даже когда остывает до липкой пленки на кончиках онемевших, трясущихся пальцев.       Плоть и кровь.       Мышцы и кости.       Сосуд, транспорт – ничего больше.       И всё же… Бесценный. Единственный. Замечательный…       Хрупкий. Незаменимый.       Джон.       Стоп. Это приходит из самых глубин его существа. Глубже и фундаментальнее, чем кости, чем даже костный мозг внутри них. Глубже, чем атомы и молекулы, и суперструны, или (ещё не открытый и непостижимый) материал, образующий ткань бытия. Настолько базовое, что составляет саму его суть. Там, в его сути – Джон Ватсон, влекущий к себе. Шерлок медленно открывает глаза. Теперь он на удивление умиротворён и спокоен. – В бой, – проговаривает он тихо, расправляя плечи и чуть вскидывая подбородок, и берёт поднос с медицинскими принадлежностями. Джон в нетерпении барабанит пальцами по ванне, внутренне закипая. Он привык быть врачом, а не пациентом, и уж точно не привык к прикосновениям рук Шерлока к своему неприкрытому телу, которые ему совсем скоро предстоит испытать. Чтобы хоть как-то унять свои нервы, он направляет всю неуверенность в тревогу и гнев. – Да, ну, если бы из-за тебя нас практически не выгнали из больницы… – восклицает Джон, но быстро смолкает, когда поднимает голову и видит Шерлока в дверном проёме. Голова Джона немного откидывается назад, как от удара, челюсти сжимаются, а взгляд широко распахнутых глаз блуждает по высокому, стройному мужчине, из всей одежды на котором только пижамные штаны, низко сидящие на костлявых бедрах. Жилистая грудь ходит ходуном, будто тот пробежал три квартала, чтобы сюда добраться; округлившиеся глаза сияют внутренним светом. В руках тот держит маленький серебряный поднос, блики от которого играют на угловатом лице и резких гранях торса, подчёркивая неземную внешность. Шерлок медлит, слегка покачиваясь на носках. Джон, подавшись вперёд, скользит острым взглядом по каждому дюйму его обнажённой плоти с жаром, от которого Шерлок начинает слабеть. Много чего он встречал в своей жизни без малейшего страха, но сейчас то, что он стоит почти раздетым, как ещё никогда по своей воле, перед другим человеком с намерением искать физической близости, задевает его глубже и острее, чем что-либо раньше. Вариант быть отвергнутым уже очень давно не казался таким разрушительным. Даже мысль о признании собственной уязвимости и возможных изъянов всегда его ужасала. До тех пор, пока он не понял, что неуязвимость стоит ему потери Джона. Однажды он уже совершил эту ошибку и не собирался её повторять. Джон. Только Джон, – напоминает себе Шерлок, заставляя тело замереть и врасти в пол, прежде чем выпалить: – Ноль. – Ноль? – сдавленно повторяет Джон. Он склоняет голову набок и, прищурившись, смотрит на Шерлока, улавливая едва заметную нервозность, особые тревожные проявления, означающие, что тот очень старается сдержать панику. Джон трижды моргает, с усилием сглатывает своё замешательство, выпрямляет спину и отводит взгляд за плечо Шерлока. Он сознательно расслабляет пальцы, вцепившиеся в край ванны до боли и побелевших костяшек, после чего заставляет всё тело последовать их примеру, переключаясь на спокойную заботу. – Ах, ноль, – произносит Джон снова, когда ему наконец удаётся взять себя под контроль. Воспоминание об их предрождественском ежедневном отсчёте вопросов наполняет тело теплом. Он аккуратно прикасается левой рукой к своей перевязанной ране. – Ноль вообще-то не… – С точки зрения математики ноль, несомненно, является как числом, так и цифрой. Причём, очень важной. – Шерлок успешно пресекает и отклоняет ожидаемое возражение Джона, пока ставит поднос с медицинскими принадлежностями на крышку закрытого унитаза, и вновь беспокойно мнётся в дверях, сжимая и разжимая опущенные ладони. – Ну да, – усмехается Джон, настойчиво изучая его лицо. – Но рождество было неделю назад и… насколько я помню, уговор был о двенадцати фактах, и все двенадцать ты получил. – Согласись, что кларнет не считается, – говорит Шерлок, пренебрежительно махнув рукой. Его недовольство первой, выбранной тогда Джоном для разглашения, информацией очевидно в опущенных уголках его губ и преувеличенно сморщенном носе. Опять усмехнувшись, Джон глядит на него с тем настороженным выражением, с которым обычно оценивает свою решимость принять участие в рискованной авантюре. Шерлок старается дышать ровно. – Ладно, – Джон чуть-чуть подаётся вперёд, отвечая высокому темноволосому собеседнику лёгкой улыбкой. – Ноль так ноль. Шерлок делает прерывистый вздох. Мгновение он колеблется, затем вытягивается по струнке, напрягая все мышцы. Сердце стучит, ритм дыхания нарушается, но его поддерживает уверенность, что никогда прежде он не испытывал такого чувства полного принятия, радости, покоя и принадлежности, как в те моменты, когда Джон прижимался к нему, и всё вокруг исчезало. Чтобы вернуть себе это, он должен рискнуть кое-чем. – Ноль. Как мне лучше доставить тебе удовольствие? – выдавливает он из себя почти агрессивно. Джон удивлённо моргает. – Прости, что? Шерлок делает паузу, прилагая заметные усилия, чтобы расслабиться, и пристально смотрит на Джона. Когда он начинает опять, его голос звучит гораздо спокойнее, и он выделяет каждое слово. – Как. Мне. Лучше. Доставить. Тебе. Удовольствие? В два шага Шерлок пересекает ванную и опускается на колени на пол у ног Джона, глядя на того из-под своих тёмных ресниц и многозначительно понижая голос. – Джон? – Так, вот это уже теплее, – замечает Джон, пытаясь шутить, но у него получается слишком хрипло. Он не может отвести взгляд от бледной кожи – этого неотразимого сочетания жёстких и нежных поверхностей и углов – и серо-голубых глаз, которые теперь кажутся больше и мягче, чем когда-либо, и проникают на удивление глубоко. В человеке напротив нет ничего, что не являлось бы абсолютно замечательным, поразительным, обескураживающим и совершенно непредсказуемым. Джону приходится прикусить изнутри щёку, чтобы сдержать порыв чувств и влечение, которое он испытывает к своему другу. Он хочет протянуть руку и прикоснуться к нему, но напоминает себе, что смирился с реальностью: Шерлоку чужды такие вещи, и это нормально. Он смотрит на трещины в штукатурке на потолке, чтобы перевести дыхание, затем опускает глаза – уже более собранный и спокойный, и немного закрытый – облизывает губы бессознательным движением языка и прочищает горло. – Шерлок, о чём мы вообще говорим? Стройное тело со вздохом приподнимается – мышцы играют под кожей – после чего оседает, возобновив самообладание и уверенность. В глазах Шерлока загорается искра, он явно не собирается уступать, принимая такой же высокомерный вид, как в тех случаях, когда преступник наводит на него пистолет – вид, который Джона, как правило, раздражает своим бессмысленным безрассудством. – На рождество я спросил тебя, чего ты хочешь больше всего на свете, – Шерлок делает паузу, буравя Джона глазами. – Верно, – кивает тот. – Твоё тело ясно показывало, что… то, чего ты хотел… это был я… в неком… физическом смысле. – Шерлок на миг замолкает и немного приподнимается на коленях, чтобы быть ближе к Джону. Теперь он чувствует тяжесть в воздухе, успокаивающее давление в груди от того, что Джон так близко. Он измеряет паузы между вдохами своего собеседника, а затем пытается определить, расширяются ли у того зрачки вследствие возбуждения или это просто наклон головы, погружающий лицо в тень, заставляет их расширяться от нехватки света. – Как мне лучше доставить тебе удовольствие? – повторяет он твёрдо. Джон откидывается назад, чтобы увеличить дистанцию, и потирает затылок. Пусть Шерлок прав, но это не вся правда. Он не собирался давить на друга, вовсе нет. Он не искал и не ожидал ничего большего, кроме простого общения… но в ту ночь, когда он лишь недавно позволил себе принять свои чувства, и в его венах бурлил алкоголь, слегка нарушая ясность суждений, он хотел, чтобы Шерлок знал, что всё изменилось – он изменился. Я здесь, если захочешь. – Господи, Шерлок. На рождество я всего лишь… – Говорил правду, как все 11 дней до того, и теперь я задаю тебе ещё один вопрос, – нетерпеливо перебивает Шерлок. Губы Джона поджимаются и сдвигаются вбок. Он задумчиво оглядывает своего визави. – Хорошо, – медленно произносит Джон. – И ты предлагаешь… что? Сделать всё, что угодно, чтобы доставить мне удовольствие? – Он тянет слова, почти с вызовом, пытаясь вникнуть в ход мыслей Шерлока. Джон подаётся вперёд, заключает между колен его худощавое тело, но не прикасается, упираясь ладонями в свои бёдра и наблюдая, как бледные серебряно-голубые глаза становятся насыщенно лазурно-зелёными, пока их поглощают тёмные колодцы зрачков. Шерлок вздыхает и опускает взгляд вниз на себя. Он рад, что сейсмические толчки, от которых, как ему кажется, растекаются его внутренности, незаметны снаружи, но его организм проявляет очевидную заинтересованность в близости с Джоном. Он смотрит на джоновы руки, ожидая, что тот их протянет к нему. Руки Джона остаются лежать на коленях, совсем неподвижно, но голова чуть поворачивается на свет. С замиранием сердца Шерлок видит жар в глазах Джона, и по его спине пробегает лёгкая дрожь неуверенности в том, что он выдержит напряжение их физической близости. Тошнотворное чувство, будто что-то ворочается внутри, и внезапное головокружение заставляют немного отпрянуть. – Технически я ничего не предлагал, Джон. Я просто задал тебе вопрос, – произносит он тихо, едва громче выдоха. – Верно, – Джон склоняет голову набок и скептически изучает его, тоже слегка отстраняясь. Он не понимает, к чему всё идёт. Шерлок хочет чего-то, но сам же даёт задний ход, и Джон не может ему помочь, потому что не представляет, чего тот хочет на самом деле. Точнее – не смеет поверить, что это именно то, чем кажется, и не рискует вызвать резкое отчуждение Шерлока, как в последний раз с “одеялом”. – Почему? – интересуется Джон. Шерлок чувствует, как вместе с телом Джона уходит тепло, и снова тянется ближе, но Джон больше не отстраняется. Он тихо ждёт. – Потому что это единственное, чего ты хочешь больше всего на свете, и я… – Глаза Шерлока на мгновение опускаются в пол, губы сжимаются, по лицу скользит тень смущения, прежде чем он быстро её прогоняет. Он знает слова, которые хочет сказать – небольшие, но громкие – пусть, они слишком слабы и меркнут на фоне истины, и невероятно абстрактны. Что-то сдавливает его внутренности, и он чувствует, как оно лезет вверх к его легким, поэтому он замолкает, загоняет эти слова вглубь себя, ухватившись за нечто более безопасное. – Я ничего не подарил тебе на рождество, – быстро заканчивает он, с робкой улыбкой глядя на Джона. Джон делает паузу, а затем разражается хохотом, отклоняясь немного назад. – Ну, ты рассмешил! – Его глаза искрятся весельем, он смотрит вниз на присевшего между его колен Шерлока и ерошит рукой свои золотистые волосы, отчего те встают дыбом. Шерлок зажмуривается, борясь с головокружением. Эта улыбка, такая искренне любящая и преданная, вместе с радостным блеском тёмно-синих глаз, разжигает тлеющий в его животе уголёк. Шерлок впивается пальцами в свои бёдра, чтобы не протянуть руку к Джону и не прикоснуться. – Да уж, – Джон качает головой и переводит взгляд в сторону, стремясь скрыть замешательство от того, что Шерлок, со своей вечной склонностью к драматизму, не мог прямо спросить, что он хотел бы получить в качестве запоздалого рождественского подарка, но сделал так, чтобы это звучало, как чёртово предложение. – Ну… Что ж… Просто купи мне новый свитер, или книгу, или ещё что-нибудь. – Он возвращает мысли к насущной задаче, остановив взгляд на медицинских принадлежностях и просматривая их в поисках всего необходимого. – Вот что, давай покончим с этим, – говорит он, указывая на свою перевязку, а затем на поднос с марлей, бинтом и антисептиком. Шерлок поджимает губы и сужает глаза, испытав укол разочарования. – Джон, ты собираешься отвечать на вопрос? Джон вскидывает голову. Он полагал, что ответил. – Ты доставишь мне удовольствие, если сменишь повязку, – бросает он, пожимая плечами. Шерлок мрачнеет лицом и застывает на месте. Он совсем не продумывал следующие шаги. Он считал, что как только получит от Джона хотя бы намёки, как тому лучше физически угодить, воспользуется своими знаниями и дедукцией, и сообразит, что и как лучше сделать при их первом акте интимной близости. Но Джон вновь проявляет болезненное упрямство. Это всё тот же проклятый “кларнет”. Его взгляд прожигает Джона нескрываемым раздражением. – Ладно, – медленно говорит Джон, наклоняя голову; веселье сменяется неловкой растерянностью. Он поднимает руки в умиротворяющем жесте и какое-то время молчит, пытаясь понять, что именно упускает. – Я об этом подумаю… о том, что ты можешь сделать, Шерлок, – отзывается он наконец. – Когда мне ждать ответа, Джон? – продолжает настаивать Шерлок странно высоким голосом, уже опускаясь на пятки и перемещая поднос на пол рядом с собой. – Не знаю… Позже вечером… Перед сном? Торжественно и неторопливо кивнув, Шерлок высвобождает свежую марлю из упаковки. Это нельзя расценить как успех, но и как полный провал пока тоже. Он не понимает. Он ненавидит не понимать. Он думал, Джон с энтузиазмом ухватится за возможность физической близости. Установка параметров казалась способом снять взаимное напряжение – ведь это сработало с одеялом. Он размышляет о том, где опять просчитался, и, вздохнув, привстаёт на коленях, чтобы заняться раной. Он проводит пальцами по повязке на теле друга, вспоминая, какой влажной от крови была ткань в ту ночь на складе. В груди ноет, как будто что-то рвется оттуда наружу, и он уверен, что это та его часть, которая связана с Джоном, жаждет слияния. Он наклоняется ближе и начинает снимать повязку. Джон напрягается, когда кончики пальцев слегка задевают чувствительную кожу груди. От тёплого дыхания волоски на его правом плече встают дыбом, он закрывает глаза и сжимает зубы, отчаянно пытаясь найти что-нибудь, чтобы отвлечься и сдержать нарастающее желание. Черчилль. Маргарет Тэтчер. Инфицированная киста. Гангрена. То, что Шерлок оставил в холодильнике на прошлой неделе. Андерсон. Перфорация толстой кишки. Шерлок пользуется моментом, чтобы изучить Джона, пока тот не видит. Он не мог этого сделать с тех пор, как они лежали вдвоём на диване, и тогда Джон был одет. Он пробегает глазами по сильным плечам, более широким, чем его собственные, и более мускулистым. Сейчас они напряжены, отчётливо проступает рельеф мышц. Тёплый тон кожи очень привлекателен, в отличие от его тона, по природе более бледного и холодного. Он осторожно рассматривает узловатый шрам на левом плече, свидетельство прошлой жизни. Затем переводит взгляд на крепкие челюсти, которые туго сжаты, на проступившие вены на шее. Не то, чтобы гнев или боль. Но, явно, какое-то внутреннее усилие. Губы Джона едва шевелятся, похоже, он непрерывно что-то бормочет, слишком тихо, чтобы разобрать. Джон прочищает горло. Он больше не чувствует, как Шерлок занимается раной, но слышит дыхание, поэтому знает, что тот, очевидно, всё ещё рядом. Он ощущает тепло его тела. – Там всё в порядке? – спрашивает он сдавленным голосом. – М-мм… Просто проверяю, нет ли признаков инфекции, – лжёт Шерлок со слегка вспыхнувшим жаром лицом и тянется за флаконом спиртового раствора. После чего прижимает салфетку с антисептиком к ране. Опустив голову и стараясь расслабиться, Джон хочет верить, что дискомфорт, который, очевидно, он демонстрирует, скрывает его усилия по самоконтролю. Он тяжело дышит сквозь мучительную, тошнотворную боль, сжимая зубы и втягивая в себя резкий запах антисептика, пока Шерлок очищает рану. Его мысли возвращаются к тому случаю, когда Шерлок увлёк его на диван, и к ощущению погружения в это тепло. Казалось, что они подходили друг другу, как соответствующие детали пазла, и Джон никогда прежде не чувствовал себя так спокойно. Он фокусируется на этом, чтобы отгородиться от боли. Приглушённое хмыканье, дрожащее в тишине ванной, и робкое прикосновение к центру груди возвращают в действительность. Он открывает глаза и прямо перед собой видит склонённую кудрявую голову Шерлока. Тонкий, изящный палец перебирает вьющиеся, песочно-светлые волоски на груди Джона. Джон откашливается. Шерлок сразу отдёргивает руку и, отвернувшись, тянется за бинтом. – Извини, – бормочет он. – Нет, всё… всё нормально, – говорит Джон, подавляя свой дискомфорт, чтобы улыбнуться. – Разве? – Шерлок замирает, чуть повернув голову набок, его прищуренные глаза скользят по лицу Джона, исследуют его. Джон смеётся, слишком высоко и натянуто. Он хочет сказать “О, боже, да!”, но сдерживается и с облегчением обнаруживает, насколько ровно звучит его голос, когда произносит: – Ага, это… приятно. Взгляд Шерлока немного светлеет. И палец опять нерешительно забирается в тонкие волоски, скопившиеся над грудиной Джона, то наматывая, то снова разматывая каждый по отдельности. Эти простые прикосновения электризуют всё тело Шерлока. Он хочет большего. Он вспоминает те случаи, когда пытался сблизиться с Джоном. Сначала переулок, где он хотел того поцеловать, потом инцидент с простынёй, утяжелённое одеяло, и наконец только что он едва ли не преподнёс себя Джону на блюдечке, но всякий раз всё летит к чёрту, поскольку Джон ведёт себя парадоксально и непредсказуемо. Будь это эксперимент, Шерлок предположил бы, что существует неизвестная переменная, портящая результат. У него возникает мысленный образ: две идеально спаренные частицы, соблюдающие тонкий баланс. Между ними есть неразрывная корреляция, которая предполагает квантовое запутывание. Эта странная взаимосвязь является неизбежным атрибутом их сосуществования. Теперь Шерлок видит это – танец, в который они оба вовлечены. На каждый его шаг есть зеркальный ответный. Он скользит в сторону и удивляется, когда Джон движется в противоположную. Отступает, а затем наблюдает, как Джон отступает в ответ. Они волей-неволей реагируют на шаги друг друга, поэтому, если он хочет, чтобы Джон приблизился, он должен приблизиться сам и дать это ясно понять, он не может ходить кругами или отступать в надежде, что Джон разорвёт шаблон. Он должен сделать ясный шаг к Джону, чтобы тот в свою очередь подошёл к нему. – О, – выдыхает Шерлок с удивлением и восторгом в голосе. Его рука останавливается и ложится на грудь Джона. – Что? – обеспокоенно спрашивает Джон. Он смотрит вниз на руку, прижатую к его груди, затем на лицо Шерлока. – Да, – тихо говорит Шерлок через мгновение. – Да, что? – Да, на твоё предложение, – отвечает Шерлок, уставившись на губы Джона. Джон прищуривается, отводя взгляд вправо и роясь в памяти в поисках какого-нибудь “предложения”, которое он тому делал. Он задаётся вопросом, насколько он был накачан лекарствами, пока лежал в больнице. Он вроде всё помнит: как потерял сознание, укрытый Шерлоком, как слышал спор Шерлока с Лестрейдом, а затем опять отключился. Как очнулся в больнице, уже заштопанный, под капельницей с морфием. Болело на самом деле не так уж сильно, не то, что в тот раз с плечом, поэтому доза предельной никогда не была… однако… вполне возможно, какое-то время он был в полубессознательном состоянии и мог дать знать о своих чувствах. Он роняет голову, протяжно вздыхая. Неужели он правда сделал Шерлоку предложение? Господи, какой позор… Он вновь поднимает голову и с удивлением распахивает глаза. – Стой… Что?… Ты принимаешь моё предложение? – спохватывается Джон. Он чувствует, будто всё внутри начинает вибрировать, как неистовый камертон. – Да, Джон, – прямо заявляет Шерлок. Джон моргает, затем снова и снова. Ну, не то чтобы это не приходило ему в голову. Их совместная жизнь стала тем, о чём он не мог даже мечтать. С физической близостью или без, он хотел бы, чтобы их чудесный, хотя и необычный домашний уклад никогда не кончался. И если Шерлок желает оформить это официально, Джон с радостью это сделает. Он распишется кровью, если понадобится. Он никогда не считал, что Шерлок испытывает нечто подобное, и мог только предполагать, насколько невысокого мнения тот был о браке вообще. Ему даже неловко было подумать, что этот невероятный, сногсшибательный, единственный в своём роде гений способен в такой степени посвятить себя простому, невзрачному, побитому жизнью солдату. – Ты уверен, Шерлок? Это… это серьёзно. Ты готов к этому?.. Шерлок вздыхает. Это острый вопрос. На самом деле он не может ответить с полной уверенностью, что готов ко всему, что влечёт за собой предложение Джона, но он знает, что хочет Джона и доверяет ему. Он протягивает руку и осторожно кладет её Джону на бедро. – Готов я или нет, ты был более чем честен, – говорит Шерлок со слегка насмешливой улыбкой. Джон озадаченно наклоняет голову, улавливая отсылку, но не понимая, что Шерлок имеет в виду. Шерлок смотрит на Джона, и взгляд останавливается на губах. Чувственное воспоминание об этих губах опять обжигает все его нервные окончания. Он несколько раз моргает, стряхивая оцепенение, разум вновь возвращается в строй. Он уверен в том, чего хочет. – Мы люди действия, Джон… Ложь нам не к лицу… Поэтому я тоже буду предельно честен. – Глубоко вдохнув, Шерлок на миг закрывает глаза, пытается упорядочить свои мысли, но они слишком нескладны, нелепы и хаотичны. – Мне казалось, что ты убиваешь меня, – тихо говорит он и делает ещё один глубокий вдох, а затем слова льются из него так быстро, что Джон едва успевает за ними. – Это был не приступ паники. Или не только приступ паники. Сенсорный отклик, очевидно, был искажён из-за нехватки сравнительной базы, к тому же, мой транспорт имеет склонность подводить меня в твоём присутствии, но по ощущениям это напоминало какого-то осьминога. Логически, это скорее должна была быть некая паразитарная форма жизни, то есть, заражение паразитами, которых существует множество… что… неважно… так или иначе, оно сжимало мои внутренности, но вдруг ты оказался сверху… и твои губы… Шерлок делает паузу. – Насколько я знаю, технически это будет почти то же самое, но по смыслу совершенно другое. Джон слушает его с разинутым ртом и пустыми непонимающими глазами. Затем качает головой: – Так… Я потерял нить на осьминоге… И понятия не имею, о чём мы говорим. Шерлок тяжело вздыхает и смотрит в пол. – Я недостаточно квалифицирован для этой задачи, – с горечью произносит он. Неловко подвинувшись, он принимается теребить медицинские принадлежности. – Очевидно, что в данной области я во многом некомпетентен, – он с отчаянием взмахивает рукой. – Но я быстро учусь. – Зелёно-голубые глаза цепко, почти яростно впиваются в Джона. – Если бы ты инициировал и продемонстрировал соответствующие приёмы, я уверен, что смог бы использовать индуктивный метод, чтобы овладеть нужными навыками и скоро преуспеть в создании приятных ощущений. – Приятных… – Когда весь смысл слова доходит до Джона, глаза его расширяются и сердце начинает биться чаще. – Прости, чего ты от меня хочешь? – Ты говорил, что мне достаточно сказать “пожалуйста”, – Шерлок нетерпеливо фыркает. – Ага. Так. – Я прошу… пожалуйста… чтобы мы слегка соприкоснулись… или нежно прижались… плотью, обрамляющей ротовое отверстие, – с трудом выдавливает из себя Шерлок и ждёт, нервно перебирая пальцами. – Ротовое отверстие, – весело повторяет Джон. – Ты про губы, что ли? Шерлок ёрзает на коленях. – Ты же врач, и я подумал, ты, возможно, оценишь некоторую… специфику. – Ты хочешь, чтобы я… поцеловал тебя? – Джон в замешательстве отводит глаза. Этот вечер, безусловно, полон сюрпризов. – Ты уверен, Шерлок? Я имею в виду… нам не обязательно… – Да, – перебивает тот, утвердительно тряхнув кудрями. – Хорошо, – медленно произносит Джон. – Ты когда-нибудь?.. На лице Шерлока проглядывает смущение, и он напряжённо поводит головой туда-сюда. – Однако, – быстро вставляет Шерлок, заметив во взгляде Джона растущую настороженность, – я слышал, что там несложная формула: привязанность, помноженная на искренность, помноженная на интенсивность, помноженная на продолжительность… Я спец по формулам, – улыбается он. – За исключением того раза, когда ты чуть не спалил квартиру, – замечает Джон. – Возможно, мне немного не хватает… практического опыта в этой области… но я уверен, что поджог квартиры – маловероятный исход при данном конкретном сценарии, – улыбается Шерлок, изогнув бровь. Джон смеётся, и тут его накрывает – любовь и желание, которые прежде он подавлял, не позволяя им дойти до поверхности, вырываются наружу, как солнце, вспыхнувшее над горизонтом. У Шерлока сбивается дыхание, и их притягивает друг к другу – идеально спаренные частицы в состоянии квантовой запутанности, подгоняемые неодолимой силой влечения. Шерлок изучает приближающееся лицо Джона, стараясь уловить и систематизировать все сенсорные сигналы – выражение доброе и открытое, зрачки расширены, взгляд мягкий, но уверенный… Он внезапно осознаёт, что завис – его разум впал в ступор, сделав удивительное открытие, что на тёмно-синих радужках Джона есть потрясающе яркие коричневые и золотые крапинки. Он не может понять, как Джону удалось скрыть красоту химической реакции цинка с сульфатом меди в, казалось бы, просто кобальтово-синих глазах. Неожиданно появляются узкие, чуть шершавые губы, приникая такими мягкими и уверенными, но краткими и почти невинными касаниями, что Шерлок невольно закрывает глаза. Знакомый запах Джона окутывает его, и эти идеальные руки обнимают его лицо, будто некую драгоценность. Затем Джон слегка отстраняется, и в следующие секунды рот Шерлока ласкают лёгкие порывы тёплого влажного дыхания. Это очень похоже на реанимацию рот в рот, которую Джон ему делал во время приступа паники. Узнавание придаёт уверенности, и когда Джон опять смыкает их губы, Шерлок изгибает свои, тренируя нажим и пытаясь копировать движения Джона. В ответ в горле Джона рождается тихий стон, пьяняще вибрируя на их соединённых губах, отчего голова идёт кругом. Сильные пальцы спускаются от его щеки к шее, оставляя след из колких мурашек, прежде чем скользнуть в волосы на затылке и вплестись в завитки. Кожу головы Шерлока пронизывают электрические разряды и скатываются по позвоночнику, сотрясая всё его существо. Сердце ёкает – отчасти от страха, отчасти от радости. Пульс учащается, а тело болезненно ноет в каком-то глубоком, опустошительном приступе голода. Это невыносимо, но он понимает, что отчаянно хочет ещё. Из груди у него вырывается странный звук, нечто среднее между всхлипом и стоном. Вслед за этим Джон наклоняет голову, и его мягкие, почти скромные прикосновения становятся более требовательными, их интенсивность резко растёт, что вынуждает Шерлока цепляться за Джона как за единственно прочную вещь в зыбком, кружащемся мире. Его пальцы впиваются Джону в бицепсы, и новый, одобрительный натиск джоновых губ воспламеняет все его чувства, превращая кровь в лаву. Комната, её стены и пол – всё растворяется в небытии. Все звуки внешнего мира стихают, только сердце бешено грохочет в ушах. Другой рукой Джон обнимает его за талию – непоколебимая сталь под податливой плотью – поддерживая и заботливо привлекая к себе, грудь к груди, и он чувствует сердце Джона, заключенное под ранимой кожей, крепкими мышцами и костями. Настолько мощное, что заставляет его собственное биться с ним в унисон. Джон настойчиво раздвигает его дрожащие губы своими, высекая из нервов снопы огненных и ледяных искр, и он тонет, отдаваясь телом и разумом теплу и нахлынувшей волне ощущений, наводняющих мозг и лишающих сил. Всё внутри него крошится и разбивается вдребезги, даже когда он становится совершенно податливым и бесформенным, держась только благодаря объятиям Джона и касанию губ. – Джон, – выдыхает он в приоткрытые губы Джона, откуда выныривает язык, чтобы попробовать краешек его рта на вкус. Собственный голос звучит незнакомо – хриплый и полный желания – и он не уверен, молит ли он о пощаде или о том, чтобы Джон продолжал и не останавливался, пока не останется ничего, кроме полного разорения. – Шерлок, не пропадай, – шепчет Джон ему в губы, сбавляя напор. – Всё хорошо. Я с тобой. Шерлок кивает, его губы соскальзывают с губ Джона, мазнув по небритой щеке. Перемена фактуры выталкивает его на поверхность: – Я просто… – Знаю, – горячо произносит Джон и крепче прижимает его к себе, опуская голову и утыкаясь лицом в острое плечо. И едва сдерживаясь, чтобы со всей силы не стиснуть его в объятиях. Шерлок откидывается на крепкие руки, которые не дают ему развалиться. Тело будто желе – бескостное, бесполезное – зато нервы звенят и потрескивают от напряжения. – Прости, любимый, – шепчет Джон ему в ключицу. – Это было слишком сильно… слишком скоро? – Просто… – Шерлок делает медленный прерывистый вдох. Он качает головой и пытается отключиться от тела настолько, чтобы сформулировать мысль. – Может нам… лучше… лечь? – неуверенно спрашивает он, чувствуя, как у Джона перехватывает дыхание. – Просто… Мне… спокойнее… когда ты сверху. Джон закрывает глаза и прижимается губами к плечу Шерлока. Он хочет сказать, что у него не получится, что лежать на Шерлоке и целовать его, вероятно, потребует колоссальной выдержки, которую он не может пообещать, но затем он ощущает тревогу в дыхании Шерлока и трепет его зачастившего сердца, как будто тот может рассыпаться прямо в его руках, и на него нисходит уверенность. Шерлоку нужно, чтобы он это сделал, и ради Шерлока он сделает всё, невзирая на трудности. – Как пожелаете, – невозмутимо говорит он, вставая сам и одновременно поднимая Шерлока на ноги. Тот, пошатываясь, смотрит на него большими хлопающими глазами. Джон улыбается и сочувственно добавляет: – Не припоминаешь? – Он перекидывает руку Шерлока себе через шею, придерживает того за талию и выводит из ванной в коридор. По дороге к дивану Шерлок кладет голову Джону на плечо и глубоко вздыхает. Он несовершенный, ущербный и весь не такой, но почему-то Джон всё равно его любит и принимает. – Джон, я надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – с очередным вздохом говорит он, когда Джон его разворачивает. И так беззащитно смотрит Джону в глаза, что тот начинает моргать, борясь с жжением. – Вроде никто не жаловался, – шутит он, натянуто усмехнувшись. – Нет. Я о другом. Это было так… – Шерлок понимает, что до сих пор не нашёл подходящего описания силе и качеству физической близости с Джоном. Рискуя потеряться в собственной голове в попытке его найти, он сразу отмахивается от этой мысли. – Я имею в виду… эффект, который ты на меня оказываешь, очевидно, эквивалентен мощному наркотику, а… как известно, у меня есть определенная склонность к… зависимости. Озорно улыбнувшись, Джон бережно опускает Шерлока на диван, подставив ладонь ему под голову, и собирается лечь сам. – Я не боюсь, Шерлок, – говорит он спокойно. Шерлок внимательно его изучает. – Да… Да, ты не боишься, – заключает он, к своему удивлению не найдя ни следа страха или неуверенности. Джон укладывается сверху, и Шерлок ощущает тепло. Обнажённая грудь Джона вздымается и опускается в такт его собственной. Груз и давление дарят мир и покой. Желание растёт и тянется к Джону, чтобы соединиться с ним – соединить их, пока они не станут единым целым. Джон зарывается лицом в кудри, расслабляясь и оседая чуть глубже в лежащее под собой тело, и неожиданно чувствует, как это тело с низким и жаждущим стоном выгибается навстречу ему. И голос Шерлока рокочет у самого его уха: – Тогда я тоже не буду.