7 апреля 2020 года. Рокфорд, штат Иллинойс, США
Тело возлюбленного лежало на Сэми букетом белых лилий — прекрасными, благоухающими цветами с запахом подслащённой воды. Прежде Холл собирал букеты с белыми лилиями на свадьбы, любуясь изящными, нежными лепестками с зеленоватыми или розоватыми прожилками у тычинок… Но белые лилии часто оказывались опоясанными чёрной траурной лентой — их брали на похороны благородных людей, представителей высшего общества. Букет на груди: по какому поводу приподнесла его судьба? В цветах без шипов столько непредсказуемости, что начинаешь любить необработанные розы… Сэми поморщился от головной боли, растёр виски лёгкими касаниями пальцев и постарался уснуть вновь: за окном было темно и безлунно, тучи вырисовывались на небе грязными огромными пятнами. Ночь выглядела обесточенно, словно дом с пустыми дырами оконных рам, в котором вырубили электричество.***
«Сэми, я знаю, что ты не спишь». Сердце тревожно колотится под ладонью, удар за ударом пускает вибрацию к кончикам пальцев. Сознание двоится, делясь на две половины: одна неустанно хочет обогреть это сердце в ладонях, заслужив доверия; другая желает, вырвав из груди, выжать из него кровь до последней капли и выпить. «Ида, мне так нужен твой совет сейчас… Я ничего не понимаю… Или боюсь понимать».***
Вдох. Внутрь забрался горький и тёплый аромат кофе, заполняя лёгкие, обжигая и дразня. Ида вздрогнула, просыпаясь, и с трудом открыла глаза, наполнившиеся слёзами из-за резкой светобоязни. — Держи, — Мими протянула девушке пластиковый стаканчик кофе, очевидно приобретённый в кофейне, а не в автомате с напитками в клинике. — Я не хотела тебя будить, поэтому взяла просто американо и сэндвич с авокадо. Если нужен сахар… — Нет, спасибо, Мими, — Ида забрала из рук девушки кофе и запакованный треугольник сэндвича, улыбнулась уголком рта. Первый глоток обжог кончик языка, лишая его чувствительности. Ида поправила тонкий клетчатый плед на своих коленях: ночью, она в полудрёме, кажется, слышала, как брюнетка попросила сиделку, вышедшую из палаты, одолжить его до утра. Ночи оставались по-прежнему холодными, будто весна так и не наступила. Жизнь протекала под ледяной коркой вечной зимы слабым шевелением плавников вмороженной в дно рыбы. Обездвиженно, но нечто внутри продолжало хрустеть и крошиться. — Отец Астра так и не пришёл? — девушка поставила стаканчик на пол рядом со своим бедром и стала раскручивать упаковку от сэндвича. — Нет, — Мими на секунду задумалась, сильнее сжимая горячий напиток в руках, будто набираясь решимости, — и не думаю, что он появится… Я мало, что знаю об Астре, но его родителей никто никогда не видел на собраниях в школе, так сказали его одноклассники… — Но сейчас же их сын в... больнице, — Ида замерла, уставившись на несчастный сэндвич, сминаемый её пальцами до круглых следов на тостовом хлебе. — Мы не знаем, насколько он тяжело ранен, — брюнетка тяжело вздохнула. — Боже, почему Ади его ударил? Дурачина… — У него определённо была веская причина, — Ида отломала кусок тоста пальцами, отправила в рот. «Он выглядел херово… Но, если внутренних повреждений нет, будет проще… Плевать уже на исключение, лишь бы в колонию не отправили». — Я подвезу тебя домой, — Мими удивлённо посмотрела на Иду, смешно застыв с круассаном во рту, который хотела надкусить. — Ты права, нет смысла дожидаться. Кусок за куском Ида продолжала есть, постепенно начав откусывать, а не отламывать. Она проглотила даже пересоленную красную рыбу. Голод только усилился. До тошноты.***
Рассвет стекал на пол со штор, оставлял рыжевато-жёлтые лужи на полу: солнечные блики оглаживали бледную кожу, проявляя едва заметные веснушки на переносице, проступающие с наступлением весны и исчезающие в начале осени. Ади коснулся носа парня губами, легко чмокнул и отдалился, опираясь на руки, наблюдая, как смешно морщится Сэми во сне. Беззащитно спящий под ним, измотанный тревожными ночными мыслями, Холл притягивал к себе, как никогда. Диагональная полоса света скользнула с подбородка на шею: Ади припал губами к укусу, покрывшемуся кровавой коркой, который сам и оставил. Сэми шумно выдохнул во сне и повернул голову в бок, открывая шею под поцелуи только сильнее. От Сэми пахло выпечкой и всё ещё немного травяным шампунем, но почему-то это одуманивало настолько, что ладони, держащие тело навесу, дрожали. Парень поймал себя на мысли, что, если он когда-то купит свой дом, то этот запах должен встречать его с порога каждый день… Ему нравился запах или он просто хотел видеть Сэми рядом? Задравшаяся во сне футболка обнажила плоский живот с тёмной выпуклой родинкой выше пупка и крупным пигментным пятном чуть ниже. Ладонь рваным, дрожащим движением скользнула от живота к груди, задевая подушечками пальцев мягкие, ещё не затвердевшие соски. Губы сильнее впились в шею, оставляя мокрые красноватые следы. Сэми прогнулся в спине во сне, инстинктивно согнул ногу, упёршись коленом в пах Ади. Парень возбуждённо выдохнул, рассматривая беспокойно вздымающуюся грудь Холла с заалевшимися от его пальцев сосками, уже привычно торчащими и просвечивающими под одеждой. Солнце путалось в разметавшихся по дивану прядях оттенка тающего горького шоколада. В сладости губ Сэми, слегка поблёскивающих от слюны, вытекшей изо рта во сне, была некоторая горечь: печальное послевкусие плохих воспоминаний, застывших где-то в горле, никому не озвученных. Флорес смял податливые губы парня своими, прикрывая глаза, видя перед собой темноту с яркими фейерверками радужных искр. «Я…» Три слова, жгущие язык на самом кончике, словно горячий шоколад из парка в первый день их встречи… «Если твоя жизнь ускоряется, и один день наполнен событиями, которые обычно случались за месяц — ты на правильном пути. Всё круто, не беспокойся, получай удовольствие... Самое страшное – это быть коматозником, у которого одно и то же изо дня в день», — солнечным днём Ида произнесла эти слова, но лишь сегодня Ади понял их смысл. Сейчас всё по-настоящему. Рука скользнула под резинку шорт и бельё: член Сэми, тонкий и всё ещё мягкий, удобно и приятно лёг в ладонь. Медленные ласкающие движения вверх-вниз, пальцы оглаживающие каждую венку, разносящие смазку от головку по стволу — брюнет часто и рвано задышал, его сердце забилось под губами Ади. Солнечные зайчики затанцевали по полу, чувственно кружась и замирая, действуя, подобно гипнозу. Флорес, кажется, потерял рассудок: языком провёл по головке Сэми, собирая блестящую солёную влагу. Он никогда не испытывал желания отсосать парню: ему нравился «односторонний» минет, без обязательства доставлять удовольствие другому человеку. В средней школе, когда впервые ощутил нечто странное, навязчивое и тягучее, поселившееся в сердце, Ади любил сжимать свой член вместе с членом Лоя… Этого было достаточно, чтобы получить удовольствие, впитав в себя весь жар от смуглой кожи партнёра. Сэми Холл не был похож ни на одну из предыдущих пассий: румяные щёки, горящие от смущения, худое тело, ещё не познавшее сексуального желания. Ади никогда не занимался сексом с девственниками, потому что ему не хотелось быть первым для кого-то, без желания быть единственным… Но, если бы кто-то сейчас услышал сбившееся дыхание Сэми, он бы совершил убийство. Сэми даже стонать не умел, но это сводило с ума сильнее, чем все девушки, которые только были на его бёдрах. Дрожь в теле усиливается, Холл цепляется пальцами за изумрудную обивку дивана, до боли заламывая их в фалангах: парень берёт чуть глубже и резко выпускает изо рта, слегка высунув язык. — Сэми, открой глаза, я же знаю, что ты уже не спишь, — сморщившись от укуса в сосок, брюнет дёргается, но не открывает глаз. Наглый взгляд скользит от отметин на шее до истекающего желанием члена в его руках, Ади довольно ухмыляется, сжимая у основания пальцами: — Посмотри на меня, Сэми, — Флорес сам, едва ли может дышать от возбуждения; имя едва ли не слетает с его губ слабым стоном, и это чертовски непривычно. — Упрямец. Язык облизывает розовую влажную головку, кончиком надавливая на уретру, продолжая помогать себе рукой, Ади вновь вбирает член в рот и резко выпускает, с улыбкой наблюдая: Сэми поспешно распахивает глаза, тянет руку к лицу парня, пытается что-то сказать… но белёсые капли уже брызгами легли на его лицо и волосы. — Ты дьявол, Сэми, — Ади смеётся, облизывая губы, — я должен делать так каждый раз, чтобы ты взглянул на меня?***
— Твои родители не будут против? — предложение Мими зайти к ней и принять душ, кажется заманчивым: вчерашний день неприятно липнет к коже, вызывая желание расчесать её до крови, сдирая ошмётки мыслей, которые бомбой уже необратимо разорвались. — Отец постоянно в казино, — брюнетка отщёлкивает ремень безопасности, стягивая его с себя, и облегчённо выдыхает. — Извини, — закусив внутреннюю сторону щёк, Ида сворачивает на узкую улочку частного сектора и сбавляет скорость. — Да не в этом смысле, — Мими машет руками и смеётся: последние сутки заставили чувствовать её раскованнее рядом с сестрой друга. Зря. — Он владеет подпольным казино и вечно в нём пропадает… Папа заботся обо мне изо всех сил, я очень люблю его. Ида ловит тёплую улыбку девушки, когда та говорит об отце, боковым зрением. Внутри всё сжимается, словно вместо рёбер под кожу поместили железные тиски, которые сдавливают органы с каждым мгновение всё с большим усилием. — Папа не пропустил ни одного школьного собрания… И пишет мне каждую свободную минуту… Если я попрошу, он всё бросит и приедет… Балует, как принцессу, мне даже неловко. Что бы она отдала за возможность быть любимым ребёнком? Однажды в детстве, когда отец привёл Иду на деловой ужин с партнёром по бизнесу, она назвала его папой в ходе разговора… Вечером того дня, врачи сделали рентгеновский снимок её руки и сообщили о переломе четырёх пальцев — этого было достаточно, чтобы на всю жизнь усвоить четыре буквы в слове «Ваал». Для родителя она была не более, чем покупкой, выгодным приобретением пакета акций, которые принесут выгоду спустя лет пятнадцать. По сути, она сирота. По правде, она даже не человек: кучка генов, смешанных в пробирке. — Ида, останови здесь, — радостный голос окатил голову и плечи девушки кипятком, собирая боль, стекающую по телу, в позвоночнике. Дом Мими напоминал замок из сказки, белый, трёхэтажный, с острыми треугольниками высокой крыши и маленькими аккуратными балкончиками, украшенными лозами цветов. Витая изгородь блестела на солнце, словно только начищенная, кустарники, идеально подстреженные, будто садовник ещё не ушёл, едва закончил с работой... Но в доме не было никакой прислуги. — Это моя комната, ванная за той дверью, — Мими как-то неловко замялась, открыв дверь перед Идой, переступая с ноги на ногу, — прокладки в шкафчике возле зеркала. Хотелось забраться подальше, спрятаться в душевой кабинке, чтобы никто не нашёл, но прозрачные стенки предательски выдавали истощённое тело. На полу лежала снятая в приступе паники одежда: на смятых тёмно-серых штанах растекалось кровавое пятно. По бёдрам тоже слабо текла кровь — обезболивающие забивали до таких синяков и ссадин, после которых было нереально почувствовать ничего. Однако внутри было мерзко… Всё ещё. Светлая просторная ванная с дорогим интерьером — Ида в ней грязное пятно от какого-то дешёвого, перебродившего пойла. Капли падают на лицо, стекая со щёк на подбородок и шею. Кровь слабо багровеет, разбавленная водой, исчезает в стоке. Ида замирает, отдаваясь ледяным струям воды. Сердце останавливается на секунду и пустота заволакивает глаза — становится легче. Эта боль привычная. Всё в порядке. Ступая босыми ногами по полу, оставляя мокрые следы на плитке, она наклоняется над штанами и шарит по карманам. Запивая таблетки водой, что льётся в открытый рот, Ида ещё раз ополпаскивает тело, так и не воспользовавшись чужим шампунем и гелем для душа люксового бренда. Стук. Стук в дверь. Снова. — Я оставлю чистую одежду и бельё под дверью, — всё почти так же, как и в день их встречи, только папье-маше на лице Мими стало какими-то розово-серыми соплями. Папочка ей их вытрет? «Прекрати, блять. Мне противно с тебя». Два пальца во рту — пустота внутри. Всё глубже и больнее. Раздирая тонкими острыми ногтями горло, Ида вызвала рвоту.***
Как справиться с дурманом, с каждым вдохом глубже проникающим в лёгкие, разжижающим кровь? — Ади, мне вода за ворот льётся, — Холл положил руку на сомкнутые в замок на его груди ладони. Парень прижался к его спине крепче, вдыхая носом аромат тонкой кожи на шее, украшенной его отметинами. Будто котёнок, теранулся щекой о плечо Сэми и блаженно прикрыл глаза. Дешёвый жёсткий диван с пружинами, местами так и жаждущими прорваться сквозь обшивку, казался Эдемом; ночь без одеяла и подушки — самой счастливой в жизни. Всё было странно.***
Бельё Мими кружевное и красивое, ужасно сидит на теле, врезаясь в кожу, высокая и остроплечая фигура Иды с плоскими ягодицами и узкими бёдрами смотрится в нём неестественно. «Трансвестит, блять. Спасибо, хоть свой огромный лифчик не дала». Мужские чёрные рубашка и брюки большеваты, и Иду спасает только ремень из толстой кожи с тяжёлой бляшкой. «У Мими есть парень? Красотка, неудивительно. Хотя строит из себя невесть что… Раздражает». Уже одевшись, девушка выключает воду в душе: мыльная пена, намешанная из геля для душа и моющего для плитки смыла все следы. — Поехали, — не смотря на брюнетку, сидящую на кровати с феном для волос, Ида выходит из комнаты и сворачивает на лестницу. «Ставлю на то, что мыла только голову: такие всегда думают лишь о внешности».***
— Здравствуйте, дедушка Маркус, это Сэми.. я сегодня приду на работу пораньше… Вы не против, если я отработаю не один? — Сэми неловко вжимается спиной в Ади, инстинктивно, разговоры по телефону даются ему нелегко. — А… это мой... парень… Ага… Спасибо большое, простите, что вчера не смог выйти на смену… Всего доброго, дедушка. Горло обжигают лучи солнца, до сухости и жажды во рту, сладкие на вкус, когда Ади целует Сэми, прижимая узкие бёдра парня к подоконнику, вжимая в пластиковую поверхность ладонями. Если эта лёгкость в груди, растворившая все заботы, — счастье, то Ади сейчас счастлив.***
Дыхание Мими, постоянное шмыганье носом, которое раньше Ида и не замечала, выводят из себя. Щёлкнув кнопкой, девушка включает радио, чтобы заглушить все мысли, сбить потоком слов в песне. — …ылся четвёртый фитнес-центр «Liebe und Libert» в Майами; в штате он стал девятнадцатым. Владелец крупнейшей сети фитнес-клубов во Флориде, Ваал Либерт, согласился дать нам интервью… Господин Либерт, планируете ли вы открывать свои заведения за пределами штата? Расскажите о своих планах на буду... Это кошмарный сон, в котором тебе срочно нужно нажать на кнопку, чтобы тебя не услышали, не нашли или не убили… А пальцы скользят мимо, не попадают… — Ида, ты в порядке? — Мими обеспокоенно смотрит на девушку, затормозившую посреди дороги. Спасало лишь то, что они уже въехали в жилой район, и здесь не было оживлённых машинами мест: за ними одиноко ехал лишь мотоциклист. — Кажется, я… плохо выспалась из-за волнения, — Ида крепко сжала руль ладонями, взглядом цепляясь за пустоту и безнадёжно падая в бездну, разбивая черноту зрачков по всей радужке. — Как доберёмся, иди к мальчикам одна. Я поеду домой и поскорее лягу спать. — Конечно, Ида, — брюнетка закусила губу и инстинктивно отодвинулась от девушки подальше к окну, вжавшись в дверцу машины. Из ванной, будто вышел другой человек, монстр из зазеркалья, вырвавшийся наружу, — это пугало…***
Шаги громким эхом разлетаются по обшарпанной многоэтажке, быстро скользя по пролётам вверх. Неприятный запах сырости и мочи заставляет ёжиться и ускоряться, чтобы задыхашать полной грудью, не испытывая приступов омерзения. — Даже дверного звонка нет, — бурчит Мими, стуча кулаком по двери, не сильно: нежной коже на руках неприятно от резких соприкосновений с металлической поверхностью. — Открыто! Входи! — ручка двери и правда поддаётся, как и прокричал Сэми. Квартирка совсем крохотная и бедненько обставленная, но хорошо убрана и не вызывает отвращения. Мими ничего не остаётся, только как сесть на краю дивана и дожидаться, пока парни обратят на неё внимание. — Всё ещё сырые, — шикает Ади, с трудом натягивая на себя джинсы. — Зато хоть на жопе не треснут. На улыбку Флореса, брюнет лишь вздыхает, поднимая свои изуродованные чёрные брюки с пола, не вместившие упругую пятую точку и накачанные бёдра парня. — Ади, почему ты полез в драку с этим мажориком? — девушка привлекает к себе внимание, но зря: две пары глаз смотрят на неё холодно и зло, будто хищники блестят неоновыми радужками из темноты в банальном ужастике. — Может, чая выпьете? — бросив штаны на дно шкафа, Сэми легко обнимает Ади и старается натянуть улыбку; его пальцы почти не касаются тела парня, стремясь сжаться в кулаки от неловкости. — Нет, не нужно… Я пойду… Да, точно, я же Геральду зачёт по физике должна пересдать… Нужно в школу, да, — девушка поспешно идёт к выходу, поджав нижнюю губу, и надевает кроссовки. — Пока. Ади был её единственным другом в школе: приходить без него на занятия, сидеть в одиночестве, вспоминая, что она изгой — это пытка. Клацать ногтями по экрану телофона, пытаясь изобразить увлечённость — невыносимо. Чуть ли не ежесуточно у Флореса появлялись новые объекты увлечения, но любая из них была девушкой на один раз. Потом Ади всегда возвращался к Мими и рассказывал ей всё… У них никогда не было секретов. «Придурок, Сэми Холл, это всё из-за тебя».***
Небо в белых юбках облаков, танцевало над головами прохожих под аккомпанемент ветра и машин. Когда солнце выглядывало, негреющими лучами, касаясь спин прохожих, волосы Сэми сияли золотом, в глазах Ади, красивее небесного светила. Ладонь сама потянулась к завивающимся на концах прядкам, подцепляя их пальцами, трогая, пока Сэми открывал дверь «Глицинии» ключом. — Давай зайдём в магазин и купим тебе нормальный бальзам? — Холл глянул на парня через плечо, недоумевающе приподнял бровь. — У тебя кончики секутся от сухости. — Меня всё устраивает, — буркнул Сэми, входя внутрь магазинчика: нос защекотал сладкий цветочный аромат, пропитавший помещение. Ежедневный ритуал Сэми начинался с надевания белого рабочего фартука в подсобке, затем он включал музыку и надевал наушники… Сегодня всё иначе: Ади ходит за ним хвостиком, болтает, щёлкает выключателями, проверяя, за какие из потолочных ламп они отвечают… — Сэми, я же должен как-то отплатить тебе за то, что живу и ем у тебя, — Холл молчаливо протягивает белый фартук парню, нетерпеливо потряхивая рукой. — Да надену я твою униформу горничной на минималках.. Ты меня послушай… Брюнет проходит мимо, закатывая рукава белой рубашки, заходит за стойку с кассой и ноутбуком, начинает подключать провода от них в удлинитель. — Я телом платить начну, если не станешь меня слушать, — Ади раздражённо облокачивается на стойку, постукивая подушечками пальцев по белому дереву. — Утром же уже начал, — Сэми усмехается и сразу же отворачивается, делая вид, будто что-то пытается подобрать с пола. — Ругаешься матом, язвишь и изображаешь спящего, пока тебе сосут… Такой ты настоящий, Сэми Холл? — Флорес наклоняется над парнем, сидящим на корточках под стойкой спиной к нему. Указательный палец показывает на что-то на стойке, рядом с кассой, а затем ложится на губы Сэми, призывая парня вести себя тише. — Микрофон? — брюнет в подтверждение кивает. — Простите, дедушка… Простите, не помню, как вас там, но мне нужно понять, с кем я сплю на одном диване. Не слушайте, пожалуйста, или сделайте вид, что не слышали. — Ади, — шипит Сэми, растерянно кусая губы, потрескавшиеся и красные от обветренности. — Что? Не я же кончаю своему парню на лицо, — хитрая улыбка касается уголков губ, контур которых размыт веснушками. — Мы встречаемся? — Сэми говорит тихо, нервно теребя в руках несчастную липучку на проводе от ноутбука. «Сам же меня своим парнем представил, я только подтверждаю». — Ну, чтобы мы трахались я ещё не видел, — Ади держится, чтобы не рассмеяться, глядя на глупенькое выражение лица парня; оно настолько ему нравится, что Флорес опускается на корточки рядом с Сэми, чтобы запомнить получше сочетание широко распахнутых глаз и приоткрытого рта, — или ты ночью со мной вещи похуже утренних делал, пока я доверчиво спал? — Придурок, — резко поднявшись, брюнет быстро выходит из-за стойки и направляется к цветам, чуть не опрокинув по пути вазу с лилиями. — Твой? — улыбка слышится даже в самодовольном голосе, но у Сэми от этой манипуляции его чувствами мурашки по спине. — Если польёшь все цветы, будешь мой, а пока, — Сэми тыкает пальцем в угол, — лейка там. — Ты меня используешь, Сэми Холл, — говорит Ади наигранно дрожащим голосом, когда поливает розы в горшочках рядом с флористом, который убирает завявшие цветки из ваз. — Совсем меня не любишь? — Люблю, — тихий выдох, но именно из-за полушёпота, Сэми хочется сжать в объятиях и целовать до капель крови на сухих губах лишь сильнее. — Работай… Часа в четыре сделаем перерыв на покушать. — В три, — ловким движением жилистая рука переворачивает вывеску на двери на «открыто», напоминая рассеянному брюнету, что он совсем забыл про это. Работа в «Глицинии» идёт размеренно и, кажется, Ади это даже нравится: смотреть, как Сэми нежно берёт цветы в свои руки, как хмурит брови, придумывая цветочные композиции для букетов… Его худые руки с аккуратно подстрижеными ногтями и тонкой кутикулой, приятные и ласковые; пожалуй, раньше, Флорес сказал бы, что они совсем не мужские… сейчас ему становилось стыдно за кровавые заусенцы и зазубринки на свободном крае ногтей, которые могли нечаянно причинить боль чувствительной коже Сэми. Всё его внимание на руках, лице, шее… Он больше не смотрит на ягодицы Холла, как дикий зверь, ему интересны его поведение, манера общения с другими, жесты. Уверенно нажимая клавиши ноутбука, парень переносит с листочка, на котором Сэми быстро начёркал кругловатым почерком названия цветов и их количество, позиции в специально отведённые графы формы для заполнения. — Сэми, можешь дать свой телефон, я выйду ненадолго? — закончив, Ади нажимает на «отправить» курсором и отходит от ноутбука, предварительно переведя взгляд в правый нижний угол. — Ага, держи, — потрёпанный жизнью смартфон давно неактуальной модели доверчиво ложится в ладонь парня. — Пароль? — Сэми отрицательно мотает головой, увлечённо подбирая цвет ленты к букету. — Серьёзно? У тебя нет пароля? Телефон ужасно тормозит и глючит, медленно скачивая приложение для бесконтактной оплаты картой. Уже в магазине, стоя между полок с хлопьями и холодильниками с молочкой, Ади по памяти вводит данные своей карты: лень — главный двигатель прогресса, ведь проще запомнить реквизиты, чем каждый раз идти за картой, совершая покупки через интернет. Признаться честно, Ади не умеет ходить по магазинам, и просто валит в тележку всё, что кажется вкусным и нужным, а Сэми уже потом разберётся, что готовить из шоколадок, хлопьев, кофе, молока, сыра, недозревших помидоров, консервированной кукурузы и лапши… В отделе косметики и парфюмерии консультантки странно поглядывают на парня. Когда одна из них делает шаг в его сторону, под сжатые в поддержку кулачки коллег, Флорес останавливает её одной фразой: — У моего парня шикарные волосы, — он окидывает взглядом девушку с красным платочком на шее, — а у вас нет. Ваша помощь мне не нужна. Чувство превосходства приносит осознание того, что Сэми принадлежит Ади: только он может видеть ехидство на его лице и слышать, как тот неумело стонет. Сэми хочется хвастаться, кричать всему миру о том, как с ним крышесносно, вызывая зависть… Но желание запереть его дома, став единственным человеком в его жизни, едва ли слабее. Жадность — Ади хочет Сэми и не может остановиться. — Это… Это что вообще? — Сэми растерянно смотрит на два огромных пакета, которые Ади поставил на пол, и на две коробки с пиццей, которые положил на стойку. — Не смогу переспать с тобой, пока ты не поправишься хоть немного, — один шаг — и Флорес уже вжимает парня бёдрами в стойку, — сломаешься же подо мной. Давай наш первый раз будет после того, как у тебя хоть животик появится? По глазам Сэми, под солнечными лучами ставшими редкого морского оттенка, видно, как он борется со смущением и желанием поспорить с Ади. — У тебя глаза голубыми стали, — голос парня изменился: стал другим, более глубоким с придыханиями. Он зачарованно смотрит на Сэми, не позволяя ему отвернуться, положив ладонь на щёку. Неожиданно, но Холл целует первым, смыкая руки на талии Ади. Тёплые губы без чёткого контура помогают ему, медленно, без языка, Флорес учит Сэми целоваться, держится за его волосы и бедро ладонями, сжимает, чтобы не сорваться. Язык Сэми сам касается губ Ади, парень так мило и неумело выставляет его кончик, что возможности удержаться просто не остаётся… Если бы сейчас вошли люди, Сэми же тоже не смог оттолкнуть Ади? — Сэми, — отстранившись всего на пару сантиметров, произносит парень, опаляя бледную кожу жаром своего дыхания, — а ты быстро втягиваешься. Сэми закрывает глаза и притягивает Ади к себе за шею, вовлекая в новый поцелуй. У него получается всё лучше, поэтому Флорес не скажет ему про курьера, в шоке застывшего за стеклянной дверью.***
«Вы в порядке?» Строки режут горло, словно готовые вытечь из шеи на грудь кровью. Онемевшие руки не слушаются, подрагивая, в любой момент способные выпустить телефон. Сжатый до хруста в пальцах руль, вдавленная в пол педаль: машина — груда из пары тонн металла, и только Ида чувствует боль. Если бы она влетела со всей дури в дерево или выехала на обочину — уничтоженной была бы только она, машина — испорченной… Это увлечение машинами появилось лет в шестнадцать? Скорость, от которой всё в глазах плывёт, смешанная с контролем… Но Иде нравился вой шин, когда, отпуская руль на долю секунды, она пыталась предугадать занесёт ли машину… Только в это мгновение девушка могла позволить себе свободное падение карт на доску судьбы. Азартная игра с жизнью и смертью, где ты выигрываешь моральную или физическую боль. Ваал… Шрамы на коже и глубоко под ней — всё из-за Ваала. Если бы Ида нашла в себе силы поехать к отцу Астра лично: найти офис его компании или что-то в этом духе, и заявиться на рабочее место, — фамилия Либерт могла бы решить все проблемы. Но гордость встаёт комом в горле, не отвращение: она могла помочь брату, сказав Ита Либерт, но тогда… Ида Флорес перестала бы существовать? Или её никогда и не было? Если бы в один день, Ида смогла принять себя настоящую… Она осталась бы Идой Флорес или стала Итой Либерт? Хотя, все эти вопросы ни к чему, она так и продолжит убегать от собственного отражения в зеркалах, гадая по кровавым осколкам и обрывкам волос, какую себя сегодня выпустить наружу. «Трусиха…» Кудри рвутся, путаясь в ладонях; девушка медленно сползает по стене. Дом всегда был таким холодным? Темнота заливает пол ледяной водой из повреждённой трубы вечера, охватывая тело дрожью. Телефон падает на паркет, сверкая экраном с неотправленным сообщением. Силы закончились — их выбило из груди в тот момент, когда Ида вспомнила об отце. Двухэтажную квартиру в центре Майами, в которой она молчала до надрыва связок и сходила с ума, чтобы стать умнее, изо дня в день… Ида опускает голову на колени и глубоко дышит. Пульс постепенно приходит в порядок и тело расслабляется, погружаясь в сон… На улице зажигают фонари, на небе — Луну. Подходящий к концу день смешивается, словно краски на палитре, в чёрный. Вновь неправильная комбинация, и пока ты не подберёшь верную, это будет повторяться… Входная дверь открылась, шаги заполнили комнату. В грудь бешено колотит, стараясь, как можно скорее довести кровь в венах до кипения, — бесполезно: пустота тушит агрессию. «Я забыла закрыть дверь». Невысокий мужской силуэт, медленно и до пугающей красоты элегантно скользит по гостиной, останавливаясь напротив Иды, отбрасывая на неё антрацитовую тень, дожидается, убрав руки в карманы джинс, когда девушка поднимет голову.***
Автобус останавливается второй раз с начальной точки своего маршрута, распахивает двери, выпуская на улицу тепло из салона, которое «надышали» пассажиры. Два парня проходят вовнутрь, оплачивают проезд и занимают задние места. Мелькают улицы, отражаясь в серых глазах тёмными рисунками домов и машин, сменяющих друг друга, словно рисунки в кинеографе. Медленно моргая, Сэми опускает голову на стекло, часто ударяясь лбом о мокрую от конденсата поверхность. Веснушчатая ладонь аккуратно ложится на щёку парня, Ади перекладывает голову засыпающего Холла на своё плечо. Утыкаясь мягким, круглым кончиком носа в ключицу Ади, Сэми щекотит его сквозь ткань толстовки дыханием. День был длинным и насыщенным: всего за одни пропущенные сутки в графике накапливается столько работы… Но вместе, отвлекаясь за лёгкие поцелуи и пиццу, работать намного приятнее. Время пробегает незаметно; и тоскливо осознавать, что на сегодня пора закругляться, так и не научив Ади не заливать цветы огромным количеством воды, а поливать в меру. — Я возьму твой телефон, попробую набрать Иду, хорошо? — Сэми слабо кивает во сне, укладываясь поудобнее на чужом плече. Старенький смартфон с расцарапанной защитной плёнкой выскользнул из кармана светлых брюк в ладонь Ади. Фотографии цветов на заставке заставили парня вновь улыбнуться, борясь с желанием залезть в папку с другими изображениями. — Абонент вне зоны доступа. Пожалуйста, перезвоните позднее или оставьте сообщение на голосовую почту после сигнала, — выслушав роботизированный голос автоответчика, Ади сбросил вызов. Приобняв Сэми за спину, он крепко сжал маленький телефон в своей ладони. Автобус остановился, новые силуэты цветными пятнами заполняли салон. Жёлтое освещение делало лица людей болезненными на вид и сейчас Ади был не единственным нездоровым. Любопытство взяло верх, но Флорес открыл не галерею, а историю переписки Сэми с его сестрой. «Ади принял успокоительные?» Сердце неприятно кольнуло, отчего дышать стало сложнее; желудок, словно принялся пожирать себя изнутри, истекая желудочным соком. Это тупое противоречие внутри: желание бороться с болезнью и неприязнь к тому, что без таблеток Ади – никто… Безвольная ладонь Сэми отпустила край куртки и соскользнула на бедро парня. «Но Сэми не дал мне никаких таблеток… Мой Сэми».