6 апреля 2020 года. Рокфорд, штат Иллинойс, США
Пограничное расстройство личности — это проклятье, лишающее человека личности, эмоций и голоса… В голове столько мыслей, червивых, гниющих, страшных, а слова застревают в горле кусками стекла — проще проглотить их, чем толкать по глотке наверх, к языку, разрезая себя изнутри. Пограничное расстройство любит разложение — столько незалеченных ран, столько инфекции в них… и ни шанса на чудесное исцеление. Кап. Капля с мокрой чёлки сорвалась в ванную, растворилась в воде, успокоилась среди собратьев… Время перестало ощущаться ещё в прихожей… Затем ванная набралась, и Сэми закрыл кран. Сейчас, погружённое по пояс тело, уже охватывает мокрой прохладой — прошло около часа. Наверное. Может, и больше… Дышать тяжело: кислород, будто клубится дымом в лёгких, — каждый глоток воздуха причиняет боль. Тихий вздох. Спина Сэми затекла, и позвоночник высыпается в штаны костной мукой; всё время, пока парень приходил в себя, он терпеливо сидел на холодном кафельном полу, обняв колени руками. Маленькая ванная, тесная и для одного человека; тусклые светильнички в потолке — из четырёх работают только два по диагонали… Над головой батарея, по бокам зеркало, корзина с бельём и дверь. Впеди за шторой ванная… И там Ади. А Сэми готов поклясться, что это его вина, что поступи он утром иначе, всё изменилось бы… Прошлое не отмотать назад. Сэми вслушивается, прикрывая глаза, чтобы сосредоточиться только на звуках, — молчание: парень сидит, смотрит в воду и почти не дышит. Из-за проклятия принц превратился в рыжую тыкву, которую точат изнутри, прогрызая насквозь, черви… Тёплая слеза скользнула по щеке вниз и упала с подбородка на белую ткань рубашки. «Прости меня, Ади». Кап. Сэми вздрогнул, покачнулся в сторону, сморщившись от судороги, схватившей его за правую ногу под коленом, встал напротив ванной. Ладонь неуверенно коснулась края непромокающей шторы, старенькой, в выцвевшую голубую клетку, и оттянула её в сторону. Глаза, кончик носа и веснушчатые щёки покраснели от слёз: Ади плакал бесшумно, как могут только разломанные на части люди. Радужки его глаз выцвели до серого цвета, утратив яркость и задорность, присущую им. Он хотел отвернуться от брюнета, спрятать лицо… Сэми первым сделал шаг навстречу. Не задумываясь об одежде, которая неприятно прилипнет коже, он переступил через бортик ванной и погрузился в воду. Прижался грудью к спине Флореса, нежно коснулся искусанными губами затылка, обнял… Холодные руки Сэми кончиками пальцев скользнули по запястьям Ади — вслепую он оглаживал белые горизонтальные линии шрамов. Выпуклые, заполненные под рубцами болью. Им обоим становилось тепло… Ади не двигался; Сэми продолжал гладить, извиняясь и успокаивая. Никто не проронил ни слова. Слова и не могут выразить всех чувств… Слова — ограниченные оболочки, в которые не запихнёшь и доли того, что творится внутри.***
Пульсирующий объёмный звук. Голова от него кружится, а ощущения, словно сходишь с ума. Шум улицы, голоса людей, — всё слышится отдалённо, едва различимо. Ладони до онемения пальцев сжимают кожаный руль; Ида ещё раз легко ударяется лбом о него, качнувшись вперёд… Мысли не встают на место. Голова неумолимо болит до рези в висках, до давления на глаза, от которого, кажется, должны лопнуть глазные яблоки. Мими сидит на соседнем сидении, нервно отковыривает маникюр, сдирая вместе с лаком слой своего ногтя. Отгородившаяся от неё сестра друга, прячет лицо за волосами и ничего не говорит. С десять минут прибывает в трансе. У неё, словно батарейка села на разговоре с Сэми, и сейчас она заряжается… Правда, не совсем успешно. Это тот случай, когда шнур нужно крутить и гнуть во все стороны, чтобы получить хотя бы пять процентов. Со стороны школьной парковки показалась белая машина неотложки. Пара секунд, водитель включил мигалки, сирену и стал набирать скорость. Мими смотрит на Иду — Ида всё ещё не собралась. Сгорбленная, готовая разломаться на две части в любой момент — она, по-прежнему, заставляет бояться себя. — Ида, — пальцы сперва легко касаются предплечья девушки, потом резко и боязливо обхватывают плечо и трясут, — Ида, они уедут. Роботом, механической куклой Ида подрывается, со спокойным и уверенным видом заводит машину и начинает набирать скорость на трассе. Брюнетка сжимается, пытается подтянуть ноги к себе, защититься… Но сейчас это невозможно. Серые глаза отводят взгляд от дороги, расфокусируются на пролетающих мимо зданиях и случайных пешеходах. Капли дождя стекают по стеклу, вырисовывая коротких и длинных змеек с большими круглыми головками. «Ади, какой же ты дурень».***
Сэми поправляет плед на коленях парня и отходит от дивана. Его крошечная квартирка с узким коридорчиком от двери, длиною в шаг, гостиной, совмещённой с кухней, маленькими ванной и туалетом, даже в объявлении значилась, как «квартирка для одного». Назвать это «квартирой» язык не поворачивался, а «студия»… когда этот дом построили, такого слова и в природе не было. Диван — единственное спальное место, да и посидеть можно только на нём: стульев нет. Решение пустить Ади в свой дом, словно… впустить его в свою душу? В этих тонких, будто картонных стенах, и пятнадцати квадратных метрах нельзя ничего скрыть: любой чих, любой шёпот… даже мысли бывают здесь слишком громкими. Он хочет помочь Ади? Не смог отказать Иде? Или… после «или» всегда говорят то, о чём даже думать страшно: вдруг мысли станут материальными. Ади Флорес оказался ранимым, человеком-улиткой, надёжно чувствующим себя лишь в панцире, без которого он погибнет. Сросся с защитой, сделал её частью своего тела… Ади больше всего боится быть уязвимым, поэтому и нападает первым, пугает… Он ни разу не сильный. — Я приготовлю поесть, хорошо? — Холл говорит в пустоту или пустоте, которой так увлечён парень, кивает сам себе и делает шаг к кухонным тумбам. Стучат дверцы шкафчиков, хлопает холодильник, воет огонь на плите — у готовки неприятные звуки, но кто-то находит в них свой странный, успокаивающий уют. Масло брыжжит на сковороде, отстреливает от неё горячими каплями, пачкая домашнюю, заношенную до дыры подмышкой футболку. От духовки по коленям расходится тепло; пирог начинает подпекаться, заполняя гостиную ароматом выпечки… Серовато-зелёные глаза наблюдают за тем, как лопатки, обтянутые футболкой, играют под тканью, когда Сэми мешает лопаткой яичницу, обжаривая. Брюнет выглядит уверенным на кухне, к тому же, он очень аккуратен: ни муку не просыпал, ни скорлипки от яиц на столешнице не оставил. Чистюля. — Тебе не идёт… малиновый? — Флорес наклонил голову вбок, пытаясь определить цвет футболки, надетой на хозяина дома. — Хуй его знает, но выглядит просто пиздец… Знаешь, есть один бомж, который наряжается во всё подряд и поярче? Вот ты, как его внук. Лопатка со стуком упала на пошарпанный паркет; ладонь Сэми, державшая её, мелко задолжала. Его, будто парализовало: Холл не мог заставить себя повернуться — из широко распахнутых глаз кипятком полились слёзы. — Сними эту… — скрипнув диваном, парень встал на ноги, отбросив плед в сторону. — Сэми, а… я разве ничего не одевал? Ади опустил голову вниз, осматривая свои голые ноги, пах, торс. Тонкие рыжие волосинки на голенях забавно играли цветом при тёплом свете от люстры. — Прости, — наспех вытирая слёзы тыльной стороной ладони, ответил брюнет и повернулся лицом к удивлённому гостю, — мне показалось, тебе нужно дать отдохнуть, вот я и решил, что ты потом оденешься сам… — Потом наступило, — Ади улыбнулся уголком рта, наблюдая, как Холл упорно старается не смотреть вниз. — Одежду дашь? Сэми торопливо пошёл к шкафу, запнувшись о собственную ногу, и едва не повалившись на пол по пути. Щёки и уши горели, сердце колотилось в груди, как бешеное, а руки не слушались — шорты упали на пол, выскользнув из пальцев. «Мне спросить, как он? А, может, не стоит?» — Дай сюда, — дыхание Ади обожгло щёку; стоя за спиной Сэми, парень схватил с полки футболку и забрал из рук младшего бельё. — Штанов на найдётся? Самая большая футболка Сэми, хотя… они все у него в обтяжку, чего обманывать: на маленькие размеры в магазинах постоянно есть скидки. Как и следовало ожидать, футболка не залезла на Ади, начав трещать уже на середине лопаток. Трусы тоже жали, но терпимо: на коже останется пару розовых впуклых полос, которые быстро пройдут. — Ничего, — пальцы, крепко сжавшие дверцу шкафа, опущенная голова, тихий, едва различимый шёпот, выдавали стеснение Сэми. — Мои вещи будут тебе маленькими… Другие радовались бы тому, что Ади остался в одном белье у них дома, делали бы всё возможное, дабы избавиться и от этой ткани… Другие видели в Ади лишь тело. Сэми… если увидит в Ади душу, то она достанется ему. Навсегда. Это пугает и интгирует одновременно: будь у Флореса монетка, он бы подкинул её, чтобы услышать голос своего сердца. — Они и тебе впритык, — после паузы выдохнул парень, откидываясь на спинку дивана. Несчастная футболка полетела на подлокотник, жалко повиснув на изумрудной обивке. — Сэми, подойди… Боже, да не бойся ты. Неуверенный, хрупкий и ведущий себя так, будто он во всём виноват. Холл и слова не скажет о случившемся утром, сделает вид, что всё в порядке, и Ади просто болен. Простуда, ничего необычного… Он ангел, заботящийся даже о демонах, вроде Флореса. — Ты хороший, Сэми, — произнёс Ади, когда парень сел рядом с ним на диван, и положил голову на его плечо, — спасибо тебе. Тонкая ладонь коснулась рыжих волос, зарываясь в ещё непросохшие до конца пряди пальцами… Холла смущало, что его не прикрытое предплечье касается обнажённой кожи Ади, но он старался… согреть его? — Сэми, у тебя что-то горит, — Ади прищурился, пытаясь разглядеть: яичница на сковороде почернела и от неё шёл тёмный дым. — Блять, — парень резко рванул к плите, хватая заодно кухонное полотенце с вешалки. — А ты матом умеешь ругаться? — рассмеялся Ади, любуясь суетливыми действиями брюнета. — Чего раньше не сказал? Веселее бы проводили время.***
— Нам нужно знать, в каком состоянии Астр… — Ида стояла возле стойки регистрации, беседуя с медсестрой, уставившейся в монитор компьютера. — Астр Джексон, — подсказала Мими, натянуто улыбнувшись девушке, кивнула головой. — Кем ему приходитесь? — медсестра клацнула мышкой, продолжав раскладывать пасьянс. — Она его одноклассница, а я сестра, — Ида выглядела уверенно, поэтому брюнетка снова согласно закивала, натягивая рукава худи на ладони. — К сожалению, ничем не могу помочь, — медсестра зевнула, растягивая гласные, — из скорой передали, что информацию о нём может получить только отец. Сердце пропустило один удар. Куда бы ты не прятался, страх просочится. За дверью или под одеялом… страх всегда тебя найдёт. — Он уже приехал? — ладони девушки сжались в кулаки от напряжения, ногти до боли впились в кожу. — Нет, — мышка снова клацнула; желание обмотать шею медсестры проводом от неё и задушить возрасло в разы. У государственных клиник одинаковый запах хлорки, старости и таблеток. Светлая плитка в сероватую точку под камень, желтоватые стены в краске… Фикус в белом горшке у ряда тёмных пластмассовых стульев — всё идентично: сколько клиник не посети, почувствуешь одно и то же ощущение нарастающей тревоги. Желание сбежать отсюда, как можно дальше, не видеть медсестёр в униформе, пациентов в инвалидных колясках или с капельницами… — Я буду ждать, — Ида съехала на пол, прижавшись спиной к стене и подтянув одно колено к груди. — Мими, едь домой. Давай я вызову тебе такси. — Нет уж, я остаюсь, — девушка плюхнулась на крайний стул рядом с Идой, — Ади мне тоже, как брат… Непутёвый, постоянно кидающий меня одну… но брат. Он тоже мне младший брат, понимаешь? — Я не буду твоей сестрой, мне проблем и с одним ребёнком хватает, — от пронизывающего взгляда Иды, вымученной ухмылки, брюнетка забыла, как дышать, заворожённо глядя в тёмные усталые глаза. Впервые она увидела в них уважение к себе. Внутри Иды всё хрустело и ломалось, но вместо того, чтобы переваривать куски стекла внутри себя, она проглатывала всё новые, расщёлкивая их зубами и поглощая вместе с осколками эмали.***
Пирог с трудом отходил от металлической формы для выпечки, из-за этого его края теперь были неровными, содранными. На ободке тарелки лежали крошки: мягкое тесто таяло во рту, но распадалось в руках. Наблюдать за Сэми, пока тот готовит, оказалось весьма расслабляющим занятием: ощущения, сродни просмотра видео с выдрами на японском языке после тяжёлого дня. Не понимаешь, даже чем он отмывает сковороду от испорченной яичницы, а так интересно. Ади улыбнулся, откусывая ещё кусок пирога, стараясь не уронить крошек на пол. — У меня остался только зелёный чай, — Холл виновато оглянулся на парня, слегка удивившись тому, что он уже принялся за еду. — Будешь? «Голодный…» — Я никогда зелёный чай не пил, сильно противный? — маленький кусочек от выпечки всё же упал на пол. — Я потом помогу тебе убраться, обещаю. — На любителя, но мне нравится, — улыбка тронула сухие, болезненно яркие губы. — У меня он с жасмином, цветочки плавают, красиво… — Три ложки сахара, — закончив с одним куском пирога, Ади облизал пальцы. — А что это за варенье сверху? — Варенье из гаултерии, — Сэми обернулся, звякнув ложкой по стенке чашки, чтобы убедиться, что парень впервые слышит это название, — она вон там на подоконнике. В июне зацветёт, а осенью будут ягоды. Они пустоватые и безвкусные, но с сахаром выходит неплохо. Парень подошёл к окну, скептически оглядел маленькое зелёное растеньице в круглом горшочке и спросил: — А оно точно съедобное? — Не знаю, планировал на тебе проверить, — хихикнул Сэми. Ему наконец-то стало легче, думать об утре не хотелось: он всем сердцем желал посмотреть повнимательнее, как Ади с аппетитом ест, приготовленное им. Он всем сердцем желал не винить себя. Горячие руки быстро залезли под футболку, кончиками касаясь чувствительных рёбер и плоского живота. Сэми извивался, хихикал, пытался обернуться, чтобы остановить Ади, но тот был сильнее. — Боишься щекотки? — Флорес тяжело дышал от шуточной борьбы с парнем, только останавливаться не собирался. Одна ладонь легла на грудь Сэми, пальцы прошлись по маленьким соскам, будто ненароком, задевая их. Вторая уже задирала футболку наверх, обнажая светлую тонкую кожу, лишённую спортивных рельефов. — Снимешь? Она ужасно на тебе смотрится, — сбившееся дыхание обжигало кожу шеи на каждом выдохе: Сэми измотался, откинул голову на плечо Ади и наслаждался тем, что он перестал его щекотать. — Так будет честно. Мне как-то не очень нравится с голыми сиськами ходить. — Ади, — рука брюнета накрыла ладонь парня, вынуждая отпустить его одежду, — ты мне нравишься. Тёплый поцелуй в макушку, пахнущую дешёвым травяным шампунем с ромашкой, смешался с лёгкой улыбкой. Губы мягко коснулись тёмно-каштановых волос, приятных, шелковистые, таких родных… — Пирог очень вкусный, — кончик веснушчатого носа уткнулся в шею, вдыхая аромат бледной кожи. — Но футболка у тебя дурацкая. Давай я тебе свою дам? «Ты ворчал только ради этого?»***
Усталость наваливалась всё сильнее, и Ида падала в сон, словно в пропасть, порой вздрагивая, подрываясь, ударялась головой о стену. В клинике не положено держать телефон с включённым звуком, поэтому она поставила его на вибрацию и положила рядом с собой на пол. Девушка ждала, что Сэми напишет или позвонит. Наступал вечер. В окна смотрело амарантовое небо, заживающим после заката ожогом. — Божечки, — Мими подскочила на стуле, едва не выронив смартфон из рук, когда почувствовала вибрацию у ноги. «Ида, у нас всё хорошо. Не беспокойся» «Получилось поговорить с отцом Астра?» Ида выдохнула, облегчённо положив голову на свои скрещенные руки, полминуты передохнула и стала печатать. «Ещё нет… И, скорее всего, мне придётся оставить Ади с тобой ещё на пару дней, прости…» — Это Сэми? У них всё хорошо? — кивок Иды был уже и не нужен брюнетке: она смотрела в чужой телефон, читая сообщения. Ади всегда позволял ей читать, что он пишет другим, поэтому она сперва не придала значения своему любопытству, но вскоре смутилась и отвернулась. — Я хочу съездить домой утром, принять душ. Спроси, пожалуйста, могу ли я их навестить? «Мими хочет заехать к вам завтра утром, ты не против?» «Да, конечно, сейчас скину адрес» Мими не удержалась и снова подсмотрела. Увидев ответ, довольно улыбнулась, откинулась на спинку стула и стала вновь читать новости Рокфорда на Фейсбуке, силясь не заснуть. «Ади принял успокоительные?» Пожалуй, для Иды это был самый важный вопрос, который она хотела задать с самого начала… Ади её брат и, прежде всего, она заботится о нём, однако меньше всего Иде хотелось, чтобы Сэми пострадал из-за её просьбы. «Мы ложимся спать. Береги себя, Ида» Сэми вышел из сети. Ида кинула телефон на плитку, взялась за голову руками и зажмурилась от приступа мигрени. «Что ты творишь, Сэми?»***
Слабая ухмылка тронула уголки покрасневших после чая и поцелуев губ. Ади так мило вылавливал сладкие от сахара цветы из обеих кружек ложечкой и пробовал, говорил, что кроме них в зелёном чае нет ничего вкусного. Сэми оглянулся на дверь, вслушиваясь в размеренное шорканье веника по полу в гостиной. Убедившись, что Ади занят, достал из кармана пакетик с лекарствами, что дала Ида… Наверное, это было глупым и ужасным решением, совершенно детским с его стороны, но Холл именно так выражал своё доверие к Ади. Белые таблетки посыпались в унитаз, отбрасывая маленькие водные брызги на белую поверхность, а после исчезли, со звуком смыва, отправившись в канализацию. «Ади не причинит мне зла. Я верю». — Сэми, ты там долго? — громкий стук в дверь заставил парня пугливо вздрогнуть, выкинуть пакетик в мусорку и торопливо выйти из туалета. — Наконец-то, говорил же, зелёный чай дрянь ещё та, — пробурчал Ади, возвращаесь к своему прежнему занятию. — Как ты живёшь без пылесоса, боже… Подметать — адовое занятие. Флорес выпрямился, положив руку на копчик, и хруснул спиной. Однако, несмотря на ноющую боль, продолжил заметать крошки пирога в совок: неумело, постоянно оставляя полоску из мелких соринок, он старался отблагодарить Сэми за ужин. Стояло Холлу присесть на диван, его сразу же сморило. Часто зевая и потирая глаза, он старался не заснуть, хотя и чувствовал, что стоит ему прикрыть веки на несколько секунд дольше обычного — тут же вырубится. — Я значит убираюсь, а ты тут прохлаждаешься? — поставив веник и совок к стене, Ади присел рядом с парнем. Тяжёлое тело повалило Сэми на диван, наваливаясь сверху. Стало страшно всего на мгновение, плохие мысли ещё не успели и прозвучать… Рыжеволосая голова легла на грудь Сэми, а сильные руки обняли его. Ади тоже устал и хотел спать. — Если будет тяжело — разбуди, — произнёс парень, поудобнее укладываясь на чужом теле. — Доброй ночи, Сэми… И ты мне.