Страна забвения

Его разбудила лёгкая тряска за плечо. Разлепив веки, он вяло взглянул на облачённую в серебристый доспех Адолфу. — Я иду к старосте. Помни, о чём мы договорились. Он заторможенно кивнул, душераздирающе зевнув, и потопал к кровати, на которую тут же рухнул. Свернувшись в клубок, он услышал хлопок двери и чуть зашевелился. — Надо вставать… Невнятно простонав, он тяжко слез с кровати, распахнул окно и выпал из него. Жёсткое приземление и спешный перекат выбили из него всю сонливость, и дальнейший путь он продолжил бодрый и злой. На знакомом дворе кипела активность — большая часть «пацанов» таскала в баню дрова, а один-единственный парень жарил шашлыки, отгоняя охочих до мяса хлёсткой веточкой. Царила дружелюбная атмосфера, около мангалов стоял большой стол, уставленный бутылками с прозрачным содержимым да тарелками и банками с поредевшими закусками. Вскоре все парни ушли париться — как он разглядел со своей позиции, баня делилась на две части: сама баня и предбанник, — оставив повара одного. Тот воровато огляделся, сцапал один шампур и, скусывая с него шашлык, продолжил следить за углями и мясом. Игорь спрыгнул с яблони и прогулочным шагом зашёл в баню, по пути к ней прихватив метлу, отломав от неё прутья. Под звуки омовений и болтовни «пацанов» подпёр дверь предбанника получившимся прутом и столь же беззаботно двинулся к мангалам, вытаскивая из инвентаря топор. Заподозривший что-то повар обернулся и невольно отступил на пару шагов, споткнувшись и упав. — Знаешь, меня всегда интересовали ответы на пару вопросов, — серьёзно сказал дроу, перехватывая топор поудобнее. Взвизгнув, парень пополз назад, затем неловко поднялся и побежал в дом, теряя в процессе обувь. Дроу хмыкнул и устремился следом. — Дозволено ли наказывать за ещё не совершённое преступление? И достоин ли смерти человек, убивший другого человека? Громко дыша, загнанная жертва заперла дверь на засов; она тут же содрогнулась от сокрушительного удара, расколовшего её в одном месте. — А вот и Джонни! — в проломе показался алый глаз. Парень истошно завопил. Дроу сокрушённо вздохнул. — В одиночку вы никто, зато в толпе герои, — размахиваясь, презрительно вымолвил он. Дверь содрогнулась ещё сильнее. — Вы выглядите... необычно, — сказала Адолфа, когда с приветствиями было покончено, чуть со смущением разглядывая чёрную кожу и блестящую лысину старосты. — Алхимическое отравление, не более того, — невозмутимо отмахнулся он, хотя она могла поклясться, что слышала зубовный скрежет. — Сомневаюсь, что вы пришли осведомиться об этом. — Вчера я видела патруль, — прихлёбывая чай, начала Адолфа. — Мои односельчане решили взять свои судьбы в свои же руки, — важно кивнул старик, складывая руки у лица. — Вы пробыли в нашем селе уже как три дня, но результат ваших изысканий в деле поиска убийцы не впечатляет. Мы разочаровались в вас, — он встал из стола и подошёл к окну, сложив руки за спиной, — и нам больше не о чём разговаривать. — Ваше мнение, — равнодушно произнесла она. — И всё же нам есть о чём поболтать. Скажите, откуда всё это благополучие и достаток? — отложив чашку на стол, она подалась вперёд, впиваясь взглядом в напряжённую фигуру старосты. — Это всё, что вас интересует? — он развернулся и глянул с неё с искренним разочарованием на лице. — Я был о вас лучшего мнения, юная леди. — Не юлите. Все мы знаем, на каких землях основана ваша деревня, — она чувствовала, что это важно. Она вознамерилась узнать это. — Какую тайну вы скрываете? — Тайну? Не смешите меня, паладин, — на неё взглянули насмешливые льдисто-голубые глаза. — Прошу вас покинуть мой дом. Адолфа похолодела. Откуда он знает её класс?.. Она встала, смахнув с кольчужной юбки невидимую пыль, и пошла на выход, позволив себе остановиться на пороге и оставить последнее слово за собой: — Тайное всегда становится явным. Учтите это. Её провожал насмешливый сухой смех. Дверь открылась, и в номер вошла мрачная Адолфа, севшая на стул. Он извиняюще улыбнулся ей. — Адолфа, это Василиса, она будет жить с нами. Повернувшись к нему, она вздохнула: — Ох, Игорь… — Ну не бросать же её на улице, беременная она. К тому же, когда я её нашёл, над ней детишки издевались. На его коленях согласно промурчала роскошная чёрная кошка, впуская и выпуская когти. — Мелкие хоть целы? — тускло улыбнулась Адолфа. Игорь махнул рукой. — Отделались испугом. — Хорошо… — она вобрала воздух в лёгкие. — И, кажется, я говорила тебе что-то о нежелательности выходов на улицу. — Да, что-то подобное ты мне сообщала, — кивнул с улыбкой дроу. — Ладно, если ты не боишься за себя, то подумай хотя бы о родителях! Улыбка на лице Игоря застыла. — Каково им будет, если ты умрёшь в этой игре? — она обвела всё рукой. — Они будут горевать… — Не смей, — отчеканил ожесточённый голос. — Не смей приплетать моих родителей. — Но они же… — …Больные маразматики, на старости лет решившие завести себе раба, когда прежние дети повзрослели и сбежали от них! — яростно крикнул он, вскочив с постели. Поджавшая к голове ушки кошка спрыгнула с его колен, юркнув под кровать. Сверкнув глазами, Игорь быстрым шагом вышел из номера, громко хлопнув дверью. Она осталась одна, в растерянности, медленно осознавая смысл его слов. Больные маразматики… Дьявол, она же не только наступила, но и потопталась по его больной мозоли! Вот зачем она решила сейчас вспомнить его вчерашние слова, когда он проснулся?! Она сорвалась с места, но вдруг всё помутнело. Покачнувшись, она свалилась как подкошенная, оперевшись плечом об стену и сползая по ней на пол. ОТРАВЛЕНИЕ! — выскочила перед глазами багряно-красная надпись. «Чай», — догадалась она. Окружающая её действительность размылась, руки не подчинялись, в ушах шумело. Даже клич в клановый чат не кинуть. «Всё это время яд концентрировался в моём организме…» Её веки закрылись, а последние мысли угасли. Он шёл, чеканя каждый шаг. На голову накинут капюшон мантии, руки в карманах штанов. Словно вернулся назад в прошлое. Словно и не изменилось ничего… Высоко в небесах подавляюще прогремел гром. Ничуть не дёрнувшись, он запрокинул голову. Далеко в грязно-сером небе ослепительно ярко промелькнула ломаная линия молнии. Скоро будет дождь. Он продолжил идти. В душе кипела слепая и бессмысленная злость — да что она возомнила, что она знает о нём?! Умом он понимал, что это случайность, что она не хотела задеть его, но сердцу было всё равно. Душила горькая обида, поднималась жгучая ярость. Сейчас он не хотел видеть её. Он встал на месте и выдохнул. Провёл рукой по лицу. Успокойся. Она не со зла. — Мяу. Об ногу потёрлась мурчащая кошка. Та самая, чёрная. Василиса. Он присел и взял её на руки. Через силу улыбнулся, поднялся и погладил её по гладкой шёрстке, стремительно идя по пустой улице. — Будешь шашлык, Василиса? — кошка мурлыкнула, трясь мордочкой о его щеку. — У меня его много. Сегодня он переночует в храме. А завтра он уже успокоится и помирится с Адолфой; извинится сколько угодно. — Подождите! К нему подбежал колоритный загорелый мужчина с густыми бровями, в одеянии песчаных оттенков. Кошка на руках дроу зашевелилась, спрыгнула и прижалась к ногам мужчины. — Вот ты где была, проказница! — тот поднял кошку; его лицо озарила широкая улыбка. — Зачем убежала? Хорошо, что тебя нашёл добрый эльф, а не местная детвора. Глядя на них, Игорь слегка улыбнулся. — Ну, ради правды стоит сказать, что её я отбил у детей. — Ох, огромная благодарность от меня! — кошка устроилась на широком плече мужчины, и тот протянул ему раскрытую ладонь. — Я Амиран из Вольных городов, бродячий торговец. Он пожал тёплую сухую ладонь. — Игорь, чернокнижник без гримуара. Не боишься… Ну, разговаривать со мной? — спросил он, как-то незаметно возобновив движение, идя за Амираном. — А зачем? — улыбнувшись, только и спросил тот. — Та рыцарша доказала, что ты не виновен, ну, а что простой люд болтает о тебе, я не слушаю, — он нежно погладил кошку. — А ещё Лейла легко отличает хороших людей от плохих. Впереди показалась крытая повозка, и Амиран заспешил. — Ну идём же, Игорь, — глянул он через плечо, — я хочу отблагодарить тебя. Кажется, у меня где-то завалялись гримуары с моей родины… Амиран задёрнул полог, открывая взгляду кучу ящиков, рулонов ткани, доспехов в промасленных тряпках, и взошёл на повозку; кошка спустилась с плеча и побежала удобно устраиваться на небольшой пушистой подушечке. Пока Амиран рылся среди вещей, дроу огляделся и зацепился взглядом за один предмет. На ящике, накрытом щитом, лежали потёртые ножны с поизносившейся обесцвеченно-серой обмоткой. Как завороженный, он взял их, схватился за длинную рукоять и бесшумно вытянул из ножен чернённый клинок. Сердце дрогнуло в узнавании. Это была утигатана. Конечно, этот клинок отличался от тех, что были у него раньше — иной цвет, иные ножны, иная рукоять… Но всё же лёгкий изгиб клинка и его длина были до боли родными. — Вот пара гримуаров, Игорь, — раздался откуда-то издали чей-то голос. — А-а-а, дивный клинок с дальнего Востока тебя тоже очаровал? Да-а, это хороший меч — острый, как бритва. Только никто его не берёт, хотя и любуются им каждый день. Местным больше привычны их мечи, а не чужие… — Я беру его, — он почувствовал, как у него внезапно пересохло в горле. — Этот меч не для магов, — покачал Амиран головой. — Давай я подарю тебе наилучший гримуар, что у меня есть? В ответ он молча спрыгнул с повозки и провёл комбинацию из двух диагональных ударов, завершившихся выпадом. Затем вложил клинок в ножны, чтобы через мгновение ока со свистом взрезать воздух молниеносными атаками последовательно снизу вверх и сверху вниз по кривой линии. Амиран присвистнул. — Слушай, Игорь, а давай ко мне в охранники? Плачу щедро, не обижу. Он качнул головой, впрыгивая обратно на повозку, чтобы забрать с ящика видавший виды матерчатый пояс, завязать вокруг себя и засунуть ножны за него. Вдруг торговец насторожился. — Игорь, — Амиран кивнул, глядя ему за спину, — эти, кажется, по твою душу. Он обернулся; тряся вилами, топорами и пламенеющими факелами, к ним приближались крестьяне, около ног которых шли злобно рычащие, роняющие пену псы. Рядом Амиран завозился среди ящиков и поднял треугольный деревянный щит и длинный меч. Колдун сошёл с повозки, и собаки сорвались с поводков. Придерживая левой рукой ножны, он по давней привычке отскочил вбок и обнажил утигатану, нанося ей размашистый удар по диагонали. Брызнула чёрная кровь, один пёс завалился на землю с рассечённым боком, из которого толчками выходил ихор. Ещё одно перемещение по широкой дуге, новый взмах, и второй пёс почти лишился головы — силы удара не хватило совсем чуть-чуть, чтобы обезглавить единым замахом. Двинувшись быстрым шагом, практически бегом вокруг оставшихся двух собак, он едва не упустил момент, когда один из крестьян с истошным криком разбежался, ухватив вилы обеими руками. Вовремя отскочив назад, он рухнул на землю, когда его сбил с ног и придавил пёс. Пнув коленом клацнувшую пастью перед его лицом собаку, он перекатился, подмяв её под себя, перехватил утигатану, прислоняя лезвие к чужому горлу, надавив, повел клинком вправо, вскрывая псине глотку, перекатился от едва не сомкнувшихся на нем челюстей второй собаки и едва не пронзивших его зубьев вил. Скачком поднялся на ноги, отшатнулся в сторону от выпадов вилами, прижал их к земле к ногой и, придержав крестьянина за плечо, погрузил тому меч в район ключиц, выдёргивая клинок обратно в брызгах крови. Ушёл перекатом от прыжка пса, взмахнул утигатаной. Не успев вовремя уйти рывком, получил факелом по груди, зашипев, немедленно отомстил кратким выпадом, окончившимся в чужой грудной клетке в районе сердца, сместился в сторону, принял лезвие топора на скользящий блок, скользнул владельцу топора под руку и нарисовал ему обаятельную улыбку под подбородком. Ещё один полый рабочий попытался насадить его на зубья вил, он парировал атаку вверх верной утигатаной и вспорол тому брюхо; уже уйдя рывком, заметил, как склизкие внутренности выпали из живота, а крестьянин в шоке пытался запихнуть их обратно. Такой же полый заорал и замахнулся вилами, чьи зубья скользнули по вскинутым ножнам, распуская обмотку и по касательной задели его по кисти левой руки. Вернув должок, отрубив ему голову, он вогнал клинок в ножны, сорвал с пояса флягу и глотнул эстуса, тут же мгновенно извлекая утигатану, ударив раньше, чем подбежавший полый с топором ударил бы его. Тяжело дыша сквозь оскаленные зубы, сверкнув огненно-красными глазами, он огляделся в поисках новых противников, но никого не было. Все были мертвы, кроме… кого? Глядя на переводящего дыхание загорелого мужчину, он прищурился, смутно припоминая что-то. Бродячий торговец… Амиран… Адолфа. Где он стоял, там и сел, закрыв лицо руками. Ему почудилось, что он оказался в деревне нежити в Dark Souls 3! Но это же другая игра… Ему определённо надо отдохнуть. Тряхнув головой, он поднялся на ноги, отряхнул от крови и спрятал утигатану в ножны и похромал к стоящему над крестьянином, положив ногу тому на грудь, Амирану. — Допросим его? — кивнул торговец на бессознательного крестьянина; меч в его руке был окроплён кровью. Он кивнул и вытащил из инвентаря нож. Взяв его обратным хватом, он пронзил оружием ладонь мужика, вскочившего и завопившего от боли. — Не так я хотел начать… Ну ладно, — пробормотал Амиран. — Это рука, — Игорь поднял его же руку поближе к глазам, — с пальцами, на которых есть ногти. А это нож, — он показал иззубренный острый клинок, — которым легко отрывать ногти и отрубать пальцы. Ответишь на наши вопросы — останешься целым. Усёк? Смертельно-бледный мужчина часто закивал. — Да-да-да… Он задумался над тем, чтобы спросить. Какого хрена происходит? Замешан ли в этом староста? Что с Адолфой? — Что с Адолфой? — С кем? Мрачно глядя на него, он сжал его запястье. — С той, кто спасла меня. — Она в темнице, в темнице! — Какого хрена тут происходит? — Староста приказал задержать, но не убивать тебя! Калечить можно, убивать нет! Рядом присвистнул торговец. — Во многих поселениях я был, но такое вижу только здесь. Мощным ударом по виску — в конце концов, он не обещал ему не убивать — он упокоил крестьянина и шатко поднялся. Торговец перекинул его руку через своё плечо, и они пошли к повозке, где его усадили на край пола фургона, а позже вручили флакон с золотистой жидкостью. Эликсир исцеления. Зелье из лекарственных трав с капелькой лечебной крови единорогов. Вызвав и прочитав описание, он убрал флакон и вытащил свиток Тусклого света, сжав его в кулаке, ломая бумагу, словно хрупкое стекло. Под ним появился золотисто-бледный круг и ожог, и раны от зубьев вил пропали, а опустошённый на одну треть бар хитов вновь наполнился. — Амиран, — окликнул он оттаскивающего в овраг трупы торговца, — не найдётся пары эликсиров, спички, фляга и комплект для ухода за утигатаной? — А как же! За всё тысяча триста коллов. Вздохнув, он полез в кошелёк. Грабёж, наверное, но торговец, к которому он может пойти, здесь один.