"Почему я?"

Юнги сейчас стошнит, он точно помнит, как что-то тяжёлое прилегло к его голове и темнота. Связанные руки с повязкой на глазах, хочется открыть глаза, но противные ворсинки попадают в роговицу, из-за чего они начинают слезиться и появляется раздражение. Юнги явно чувствует движение, но ещё не понятно. Движение и изредка укачивание, будто его везут на чем-то, да кто в здоровом уме будет вывозить человека, походу Мин нашёл именно этого человека. Похититель молчит, но дыхание его слышно, шум, гудение машин, точно он в машине, но у его соседа не было машины, по крайне мерее, он не видел её во дворе. Если хорошо прислушаться, можно расслышать, как бьётся сердце Юнги или это сердце похитителя, Мин сейчас не подаёт вида что очнулся, но этого делать не нужно и так всё понятно. - Ну что выспался? – голос приятный, но всё ещё хрипит. – Голова не болит? - Ты издеваешься? Ты хоть понимаешь, что спиздил человека, а не статуэтку на базаре! – Юнги крутится и пытается выбраться из верёвок, которые плотно прилегают к коже на руках, туго стягивая его запястья. - А ты понимаешь, если будешь так разговаривать, то можешь и не увидеть белого света? – эти слова даются ему так спокойно, будто не в первый раз говорит. - Это угроза? – Юнги чуть-чуть успокоился. - Предупреждение, но вполне сойдёт за угрозу. – он подмигивает и цокает языком, но Юнги этого не увидит. – Мы скоро приедем. Юнги чувствует, как скорость постепенно снижается, желудок урчит, а кулон на шее впивается в ключицу. Кажется, скоро сработает рвотный рефлекс, ибо Юнги не может терпеть эти плавные повороты и горки, который в Корее он вообще не замечал раньше. «Может, мы не в Корее?!» - вот этот вопрос и правда пугает Мина и ответ пока на него он знать не хочет. Минут двадцать они в пути и уже так и тянет перевернуться на другой бок, первая попытка оказалась провальной, и он чуть не упал между креслами авто. Похититель явно посмеивался над ним, а ещё Юнги заметил, что он без обуви, и вообще кажется, что он голый, но это только кажется. Наконец то они останавливаются, парень паркуется где-то возле пристани, запах через открытое окно прямо бьёт по носу Юнги, влага и солёный привкус на языке. - Где мы? – Юнги сдаётся. - В хорошем месте. - Но в плохой компании. – добавляет Юнги и чувствует как его лицо горит. – Смотришь на меня? Дверца машины хлопает, а шаги отдаляются от авто, Юнги пытается сесть и выбраться или хотя бы снять маску с глаз. Сесть получилось и, уткнувшись лицом в водительское сиденье или это пассажирское, неважно, он начинает тереться об него, пусть это выглядит странно, но маска почти слетает. Свет просто режет глаза, будто он впервые видит его, глазницы приклеились к роговице, боже какой дискомфорт, Юнги сейчас начнёт материться на чистом Тэгу, но слух стал наиболее чувствительным, поэтому шаги похитителя слышны за километры. Багажник открывается, он шуршит вещами, может там Хосок, господи, как он мог забыть про Хосока, стоп, а если его этот психопат к машине привязал на цепочку и заставил бежать за ними. - Моей фантазии нет предела, - шепчет Юнги, полностью стягивая маску с глаза, начиная привыкать к свету. Первое, что бросается в глаза - это вывески возле пристани на магазинчиках, язык родной, это уже успокаивает, есть маленькая надежда, что Юнги сможет сбежать или его отпустят. Открывается дверь рядом с ним и рядом садится похититель. Он притягивает Юнги к себе и практически сажает на себя, вот тут и сжалось всё что можно у Мина, хотя парень и не подавал своего мини страха, но напряжение почувствовать можно. Верёвки медленно спадают с запястья, а бедра и лодыжки наконец больше не чувствуют стягивания и натирание, если бы он видел, как он был связан, то смог бы предположить, что похититель занимался шибари. - А теперь, - нож, что разрезал верёвки сейчас готов разрезать щеку Юнги. – Ты как послушный мальчик выходишь из машины и молчишь, ни слова, ни писка, ни звука. Мин чувствует остроту, не ножа, а слов, настолько они врезаются в сознание, а в глазах, что не могут нормально сфокусироваться, расплывается ещё больше и не стоит винить в этом и так плохое зрение. Сидя в машине на коленях у парня, Юнги впервые за всё время чувствует себя неловко, мгновение и он уже прижимается к груди похитителя спиной, сколько силы в этих рука, ведь кажется, что они способны кирпичи в порошок стирать. Боже, что за ахинея происходит, Юнги чувствует, как на запястье расходится кожа, а красные пятна расползаются на его штанах. - Ты что творишь? – Юнги буквально визжит. На левой руке образуется алая полоса, которая начинает сильно кровоточить, Юнги не хочет драматизировать, но кажется, он теряет сознание. Слышен треск ткани: - «О, чёрт!» - это его футболка, да как этот отморозок может портить то, что ему не принадлежит. Он перебинтовывает его руку его же футболкой, точнее куском футболки, Юнги сейчас умрёт от злости, он вскакивает, ударяется об крышу машины и быстро выскакивает на улицу. Они на парковке, возле пристани, точнее большого базара, где пахнет рыбой и копчёностями, он срывается с места и сразу бежит босиком в толпу, кровь хлещет, но Юнги не чувствует, лишь сжимает запястье. - Господи! Помогите, пожалуйста, меня похитили и пытались убить… - Юнги забегает в какую-то лавку к пожилому мужчине с часами. - Что случилось? – из другой комнаты выбегает девушка, может дочь старика. - Меня похитили, я Мин Юнги, живу в Сеуле, родился в Тэгу. Можно телефон? – у Юнги сердце вот-вот выпрыгнет. - Может скорую? - девушка смотрит на окровавленную руку и хочет уже подойти ближе, но в лавку заходит ещё один посетитель. - Простите, пожалуйста, - поклон почти под девяносто градусов и такой невинный взгляд. – Мой брат… - он печально смотрит на Юнги, а у него в ответ глаза только шире становятся. – Он болен, у него диссоциальное расстройство, которое сопровождается самоповреждением, если можно я заберу его и мы уйдём. С тобой всё в порядке? Мама снова будет плакать…- он смотрит на Юнги таким печальным взглядом, что и правда можно поверит, что Юнги не в себе и является угрозой для общества и себя. - Боже, может обратиться к кому-нибудь? – девушка кладёт руку на плечо похитителя и со всей нежностью в глазах смотрит на него. - Вы с ума сошли? Он врёт, он имени моего даже не знает! Спросите его, - старик смотрит на него с таким отвращение, с которым он не встречался ещё никогда в своей жизни. – Серьёзно? Почему-то накатывается слёзы из-за того что никто не верит, от безысходности. Похититель благодарит девушку и старика, крепко держа Юнги за левое запястье, большим пальцем сильнее надавливая на порез. Мин шипит и клянётся убить его, а тот лишь смеётся и, приобнимая, ведёт к какому-то домику, не далеко у пристани. Юнги швыряют в маленькую прихожую, как тряпку и он почти разбивает лоб об деревянный пол, похититель наступает на кисть левой руки, снова открывая порез и не размеривая силы, прикладывает Мина головой об пол. Темно. Снова вырубил. Снова он открывает глаза и видит другую картину и вообще он перестал ориентироваться во времени, скоро он привыкнет к тому, что новые время суток начинает с головной боли и заканчивается потемнение в глазах. Он на кровати и не связанный, уже хорошо, конечности все на месте, за окном ветер, не сильно светло, но и не темно, возможно день, а ещё желудок скоро съест его. Кажется, похититель читает его мысли, он заходит с подносом в руках к нему и садится на кровать, в позу лотоса, ставя поднос на кровать. Юнги пыхтит, но из положения лёжа всё-таки садится напротив парня со шрамом под глазом, не большой, но достаточно заметный. Маленький чайничек и две кружке среднего размера, на тарелке печенья и салат с рваной курицей, а так же пакетики с сахаром. - Думаю ты проголодался, мы были в дороге почти три часа, а ещё пока ты спал у меня дома, я успел вычистить следы пребывания тебя и твоего друга. – похититель отпивает чай и делает это, как истинный интеллигент, Юнги аж не по себе. - Зачем ты мне это рассказываешь? Где Хосок и где мы? – Юнги берёт палочки и набрасывается на салат, пока парень напротив него пробует рассыпчатое печенье. - Я просто начал диалог, Хосок твой ушёл, мы в двухстах километрах от Сеула. Чон Чонгук. - Чего? – Юнги смотрит на него внимательно и потом, поняв, что ему представились, просто кивает. – Юнги, Мин Юнги. Почему именно я, а не кто-то другой? - Не знаю, просто так, - пожимает плечами Чон. – Мне стало скучно одному. - Врёшь. - Вру. Обед прошёл в тишине и вообще Юнги впервые ел на кровати, а не за столом, в голове сразу всплывает то, как он ругался с мамой из-за того, что стол не удобный. Улыбка появляется на лице, вызывая удивление у Чонгука, Мин просто закатывает глаза и отпивает чай, не добавляя сахара, любезно предложенный похитителем. Спальня относительно маленькая и здесь может спать только один человек, Юнги, как только очнулся, подметил то, что комната пустая, значит, он здесь не живёт. В голове вертится столько вопросов, но не один из них он не задаёт, он смотрит укоризненным взглядом на Чонгука, который рассматривает его как манекен на витрине. С характерным стуком поставив чашку на поднос, он выражает своё недовольство и вообще, что мешает ему сейчас врезать похитителю и бежать вместе с тапками отсюда. Только эта мысль проскальзывает в голове, как получает гневный взгляд в ответ. - Мысли читаешь что ли? – пусть его и похитили, но кто отменял право голоса. - Можешь огрызаться сколько хочешь, на этой недели я покидаю Корею… - он аристократично отпивает чай из чашки. – А ты останешься здесь, только никто тебя не найдёт. Думаю это обидно. – Чон притворно дует губки, будто огорчён. – Есть желания перед смертью? - Да, - Юнги ещё раз всё взвешивает в уме. – Откуда ты знаешь моё имя? - Что прости? – Чонгук ставит чашку на поднос. - Когда я вылез из буфета, я слышал своё имя или мне показалось? - Воспоминания смешиваются и бывают не точными после сотрясения, - Чонгук поднимается на ноги и уносит поднос, оставляя дверь в спальню открытой. Юнги кажется, что похититель явно не профи, раз так уверен, что жертва не попробует сбежать, Мин бы попытался, но ему просто интересно и вообще, он уверен, что сможет выбраться из лап психа. Чонгук напевает какую-то песню, прополаскивая посуду под слабой струёй воды, Мин подходит к окну в спальне и внимательно всматривается в происходящее на улице, пристань, там рыбаки, можно будет быстро спрятаться на одном из судно, так что уже что-то есть. Если вглядеться внимательней, то можно заметить жилое население с россыпью домов, если правильно выбрать время и выпрыгнуть через окно, через минут пять он точно сможет добежать до посёлка. - Хватит чаек рассматривать, - Чонгук неожиданно оказывается за спиной парня. – Спокойной ночи. Снова темнота. В этот раз он слишком близко познакомился с подоконником, голова будто раскалывается на две части, кажется, ещё немного и она правда разорвётся на две части, как орех под натиском ножа. Темно, Юнги сидит в своей же голове и думает над тем, что хватит испытывать судьбу и пора бить тревогу, но это же Мин Юнги, ему скучно. На этот раз уже вечер, Юнги держится обеими руками за голову и просит воды, никто не отвечает, никто не слышит. Сделав глубокий вдох, Юнги садится на кровати и понимает, что он в коконе одеяла, как сосиска в тесте, лучше бы не вспоминал, ведь желудок молит его уже съесть хоть что-то, пусть то будет вода, пусть то будет палка. Сделав ещё один глубокий вдох, он выбирается из кокона и практически падает на пол, который так и ждёт его с распростёртыми объятьями. Постояв возле кровати примерно минуты две, если не больше, но смерившись с головной болью, он всё-таки пошёл к окну, которое закрыто, как не странно. Похититель позаботился о том, чтобы он не простыл, или это просто чтобы Юнги не сбежал. Ещё раз внимательно взглянув на окно, он понимает, что отсутствует ручка или её не было изначально, походу Чон силы не пожалел, когда проводил ознакомление с подоконником. Успокоив свои нервы и дрожь в руках, если не знать того, что его прикладывали головой к разному роду поверхностям, то можно подумать, что он наркоман. Ещё раз вздохнув, уже обречённо, он, плюнув на всё, пошёл на кухню за чайником, тот был железный, так что окно им выбить можно, тем более стекло тонкое. - Но крепкое. Только с третей попытки он выбил окно, и стал вылезать из него, но в спешке положил руку на торчащее стекло, закатив глаза от боли, он стягивает повязку со своего запястья и быстро перематывает ладонь. Песок, хорошо, что не камни, терпя головную боль, он всё-таки сорвался на бег, пристань бала не так далеко как поселение, поэтому он выбрал первый вариант. Рыбаки, наверное, были в баре или уже разошлись по домам, некоторые вышли в море, а Юнги, как бездомная собака скитался между вонючих бочек и ящиков, пытаясь найти хоть одно нормальное место для временного убежища. - Ты кто? – девушка в красном платье и с фиолетовой помадой вселяла ужас, как она собиралась соблазнять рыбака в таком виде, хотя всё же она похожа на рыбу. - Заседатель рыбного бочка! Чего не видишь своими окулярами, что я тут прячусь? – Юнги проклинает свой язык и почему то чувствует, что скоро поплатится за это. - Помогите! Насилуют! - Ты чё орёшь!? – Юнги хватает её за запястье и, зажав рот, тащит за бочки. Как оказалось, рыбаки сидели в одном из рыбацких посудин, шестеро мужиков выбегаю неизвестно откуда, и кажется, будто Юнги в каком-то кино. Девушка начала мычать и всячески махать своими когтищами, пытаясь выцарапать глаза Мину, из-за чего он откинулся назад, и они упали в воду, стремительно идя ко дну. Вот это Юнги удивился, когда девка всплыла, а вместе с ней и он, откуда у неё спасательный круг, боже, как так можно, Юнги обматерил её с ног до головы и поплыл к берегу, пока та гребла к причалу. - А ну стоять! Это же тот псих, про которого рассказывал ШиДжи-аджума! – один из рыбаков побежал за ним и теперь адреналин ударил ещё больше в больную голову. Бежал он быстрее, чем думал, и только выбежав на главную дорогу, он надеялся спрятаться в магазине или залезть в такси, но судьба решила иначе. Чонгук стоял прямо перед ним с пакетами в руках, в его глазах горел адский огонёк, кажется, теперь Юнги будет погребён заживо, ведь Чон хватает его за левое запястье. Синие волосы развеваются на ветру, а испуганный взгляд мешается со смятением, руку в месте захвата жжёт сильнее, чем от огня, кожа, будто снова расходится и хочется уже выть. - Парень, этот кретин твой брат? – запыхавшийся рыбак опирается о столб. - Да, неужели, он смог вам навредить? – Чонгук крепче сжимает запястье, снова вскрывая почти затянувшийся порез. - Не успел, он пытался утопить мою девушку, - Юнги поворачивается к Чонгуку и показывает пальцем на девушку в красном платье. Чон посмотрев на эту особу, мысленно сравнивает её с рыбой, и несколько раз поклонившись и извинившись, потащил Юнги в дом. Он практически затаскивает его домой, ставит пакеты в прихожей и швыряет Юнги на кухню. Осколки лежат на улице, но некоторые крошки от стекла в спальне, Чонгуку приходится убирать весь беспорядок и мысленно придумывать, как вставить новое окно. - Шутки закончились, – Чонгук привязывает крепко Юнги к стулу, практически блокируя все движения парня, и достаёт аптечку. – Ты же посидишь тихо тридцать минут? - Зачем тебе это? - Ты мне напоминаешь одного человека, она тоже всё время орала. – Чонгук шикает и ещё раз повторяет вопрос. – Будешь тихо себя вести? - Да. Юнги хочется сейчас врезать по этой наглой роже и пуститься в бега, почему он поступил так опрометчиво, не попросив телефон у девушки, сразу попытался съязвить. Вот и пожимай плоды, Мин Юнги, работы своего отдельно живущего языка, господи, если бы он всё-таки остался в этом магазине, то ничего бы не произошло. Чонгук что-то достаёт из аптечки и обрабатывает это перекисью, Юнги не видит что, но надеется что это бинты, потому что он не хочет, чтобы раны загнили и гноились. Чон медленно с улыбкой подходит к нему и садится на корточки, держа в руке катушку. В голове что-то мигает красным и он понимает, что это не бинты, а хирургическая нить, неужели он решил зашить Юнги глубокий порез на ладони. Нет. Нить легко проходит через ушко чуть-чуть изогнутой иглы и ещё раз обрабатывается, напряжение в теле растёт. - Я тебе не верю. Чонгук дёргает за подбородок парня на себя, подкладывая под шею подушку для перелётов, впивается в губы и нежно облизывает их. Юнги сейчас готов умереть в воде вместе с той рыбой, но нет же, он поплыл к берегу. Бесполезно дёргаясь и брыкаясь, он практически ничего не может сделать, лишь мычать и пытаться обматерить похитителя, Чонгук тянет его за нижнюю губу, отпускает. У Юнги губы припухли, стали влажными и покраснели, Чонгук проводит по ним большим пальцем, убирая излишек слюны, ещё раз чмокает в губы и крепко хватает за подбородок левой рукой. Игла легко проходит сквозь нижнюю губу, смешиваясь с кровью и слюной, Юнги почти не шевелится, он, будто сейчас не здесь, чувствует боль, но ощущение что не свою. Два стежка уже сделаны и Юнги в крике размыкает губы, растягивая швы, Чонгук шикает на него и сдерживает себя, чтобы не вырубить парня. Взяв себя в руки, Чон крепко хватает за челюсть Юнги и, не размениваясь на нежность, грубо затягивает два шва и продолжает зашивать рот по контуру губ, чтобы было не заметно потом ссадины. Слёзы ещё больше заставляют чувствовать боль, они скатываются по лицу, изредка задевая губы, сейчас он ненавидит слёзы, который будто кислота. Если попробовать двигать губами, то стежки грубо впиваются и режут кожу губ, лучше молчать, лишь издавая стон боли и ненависти. - Не ной, это не так уж и больно. – Чонгук делает последний стежок и, смочив ватку антисептиком, проходится по красным губам, слегка целуя их. Закрыв дверь на кухню, он отправляется за телефоном в прихожую, где так и стоят продукты, взяв пакеты и телефон, он быстро набирает сообщение одному из знакомых, с которым до сих пор сохранил связи. Взглянув на более-менее успокоившегося парня, он развязывает того, но теперь, связав запястья вместе, он делает некое подобие поводка, цепляя Юнги к балке на кухне, так чтобы то мог спокойно в ней ходить, но не мог выйти из неё. Юнги чувствовал себя собачонкой на привязи, так это и было, он сидел на полу и смотрел, как Чонгук что-то пишет в телефоне. Губы горят, как в печи, а запястья уже засохли в собственной крови. - Ты такой тихий, - Чонгук смотрит на него и улыбается. – Будешь мой собачкой? Юнги смотрит на него стеклянным взглядом и хочет уже что-то сказать, но натягивающаяся нить в губах напоминает ему, что возможность говорить он потерял. Чон делает задумчивое лицо и смотрит на Юнги безумным взглядом. - Холли… Красивая кличка для собаки, не правда ли? Чонгук подходит к парню и нежно трепет синие волосы, которые к слову не очень нравятся Чонгуку, они сильно привлекают внимание, а внимание это меньшее чего хочет Чон. Достав компактный проигрыватель, он ставит его на стол и вставляет виниловую пластинку, игла опускается на рельефную дорожку и первые звуки преобразуются в песню. Юнги никогда прежде не слышал этой музыки, но что-то не так, Чонгук смотрит на него нечитаемым взглядом. - У нас будут гости, разбери покупки и приготовь что-нибудь, пока я буду разбираться с твоим беспорядком. – Чонгук дёргает верёвку на себя, вместе с ней притягивая и Юнги, который, как тряпичная кукла плетётся за своим поводком. – И только попробуй издать звук или попробовать сбежать, - Чон проводит языком по линии челюсти, собирая солёные капли. – Ты же моя верная собачка, не так ли? Юнги пытается отстраниться, вертит головой и снова пытается что-то сказать, лишь усугубляя себе положение, нить снова впивается в кожу и растягивает маленькие ранки от иглы, делая их чуть больше. Чонгук издевается над ним, проводит носом по шее, втягивая аромат цветов и запах кожи, совсем скоро, он избавится от него, или может, оставит на привязи, заставит ждать и надеяться. Поцеловав его в лобик, он разворачивается и оставляет парня одного на кухне, закрыв за собой дверь. Музыка не совсем громкая, но может заглушить стон или мычание, любой звук издаваемый Юнги. Первое, что начал искать Мин это ножницы или нож, чтобы разрезать нить, путь на кухне окно и меньше, но и Юнги небольшой. Природа наградила его невысоким ростом и неплотным телосложением, если вспомнить, его часто сравнивали с девушкой, а ещё Юнги вспомнил, что давно не ходил в туалет. Стараясь не думать о малой нужде, Юнги продолжил искать хотя бы нож, но или Чон не пользуется столовыми предметами и слишком умён, чтобы оставить его наедине с режущими предметами. Промычав сквозь зубы, он всё-таки приступил к распаковки пакетов, молоко в холодильник, три пачки чая в буфет. «Чтобы ты уссался от этого чая!» - Юнги мысленно плюёт ему в лицо и вообще, какой нормальный человек будет пить чай литрами и закупать им на год вперёд. Вздохнув, он посмотрел на пластиковые одноразовые приборы, и истерическое мычание сорвалось с сомкнутых губ, схватив ножик, он поднёс его к губам и попытался срезать нить, но она больше впивалась, чем рвалась. Зачем нужны эти пластиковые ножи, если они режут только нервы? Вместе связанные запястья не дают максимум свободы, так что довольствуется тем, что есть, положив пластиковые приборы в пластиковую подставку. Рисовый хлеб сразу отправляется в хлебницу, а двух литровая бутылка воды остаётся у холодильника, вместе со второй. Слышно, как кто-то стучит в дверь и проходит в зал рядом с комнатой, практически соединённой с ней. Голоса не слышно из-за проигрывателя, а песня, которая повторяется каждый раз, уже заедает в голове и мешает нормально думать. Женщина на виниловой пластинке с голосом француженки, прекрасно тянет слог, а Юнги греет чайник, стараясь не разнести чёртову кухню. Взяв себя в руки, Юнги придумывает, как бесшумно разбить чашку или кружку, чтобы потом осколком разрезать верёвки. - Не скучаешь? – Чонгук заходит на кухню и достаёт две последние чашки, единственные две чашки не из пластика, единственная посуда не из пластика. – Эдит Пиаф, не правда ли, что у неё сильный голос? В две чашки надежды, сыпется сахар и опускается пакетик с чаем, дымящийся кипяток наполняет их до краёв. У Юнги взгляд опустошённый, он смотрит на эти чашечки и просто плакать хочет, Чонгук наклоняется, чтобы поцеловать его, а тот даже не замечает, но чувствует. Кажется, теперь он не ненавидит чай и фарфор, чайник становится на место, а сковородка, любезно поставленная на стол с верхней полки, готова к использованию. «Кто ест на ночь глядя?!» - Юнги встал возле газовой плиты и в голову ползёт интересная мысль. - Кто у тебя там? – парень с незаметной на первый взгляд татуировкой на шее сидит на подушке возле журнального столика. - Собаку завёл, Холли… - Чонгук садится напротив пшеничноволосого. – Сможешь сделать паспорта и визы, мне на этой недели они уже нужны. - Постараюсь, на чьи имена? - Со Холли, Со Чон, брат и сестра, желательно одного возраста. – Чонгук отпивает чай, пока рабочие пришедшие с гостем устанавливают окно. – И ещё… Справка о психически нестабильном состоянии и недееспособности сестры, я буду опекуном. - Зачем тебе это всё? Раньше таких запросов не было, Чонгук, что ты задумал? – Парень ставит чашку на стол и внимательно изучает Чона. - Потом объясню, и вот ещё список того, что мне понадобится. - Почему пахнет горелым? Чонгук подрывается с места и врывается на кухню, где Юнги над газовой конфоркой прожигает верёвки, запах заполняет кухню, а испуганный отвлёкшийся взгляд, направлен в его сторону. Верёвки моментально начинают гореть на запястьях, Юнги кричит, а губы размыкаются и рвутся тонкими полосами, но так и не освобождаются от нитей. Чонгук хватает того за руку и тащит к раковине, засовывая запястья под холодную струю воды, парень с пшеничными волосами вбегает в комнату и заливает водой из чайника остальную горевшую верёвку. Юнги скатывается по холодильнику вниз на пол, а Чонгук сейчас борется с тем, что хочет утопить его в раковине и забыть о том, что хотел взять его с собой. Губы в крови, а тонкие нити, в некоторых местах висят, Чонгук достаёт складной нож из-за пояса и одним движением перерезает швы. Схватив парня за рваную футболку, он тащит того в ванную. - Посмей только утопиться. У Юнги болевой шок, он сейчас судорожно трогает свои губы, который шипят и болят. Ванная маленькая, примерно два квадратных метра, средства гигиены отсутствуют, только мыло, включив воду, он умывается. Холодная вода попадает на запястье и только сейчас до Юнги доходит, что у него ожог, а порез, сделанный Чонгуком, просто потерялся на опалённой коже. - Сука, - Юнги падает на пол и практически сворачивается в клубок, слёзы, снова они. – Как я тебя ненавижу, чтобы ты сдох! Кричит на весь дом, Чонгук это слышит, Чонгук улыбается, Юнги ещё ответит за свои слова. Он просит друга покинуть его дом, рабочие уже доделали свою работу, а беспорядок он сам уберёт. Выключив воду в кране, он перешагивает парня лежавшего на кафеле и набирает ванную, закрывая дверь на внутренний замок. Юнги ненавидит себя, он никогда не любил своё тело, а буквально за один день он стал уродом, он сам сделал себя уродом. За окном уже ночь, а он вместо того чтобы прийти домой после рабочего дня, сидит в ванне с горячей водой, кажется что чуть-чуть и она расплавит его кожу. Чонгук шоркает его спину, моет голову, смывает пену с тела, позволяет отмокнуть всем конечностям и немного отдохнуть. Юнги просто сидит и терпит, как обрабатывают его руки, как бинтуют их и как несут на руках в кровать. Ночная рубашка Чонгука теперь на Юнги, а пижамные штаны висят на нём, Чон расправляет кровать и открывает окно на проветривание. - Ты так спокоен, будто каждый день происходит такое. – Юнги укутывается под одеяло и смотрит, как парень на кухне убирается. – Кто ты такой? Зачем я тебе? За этот день я пережил столько, сколько в жизни не происходило. - Когда я был маленький, мама пугала что меня украдут и съедят злые мужики, а на деле меня украл парень, который ещё и младше меня. Будто каламбур. – Мин тяжело вздыхает и утыкается в подушку. Чонгук тяжело вздохнув, протирает пол и избавляется от верёвки, ставит чайник греться и снова подходит к Юнги с аптечкой. Поджав ноги к себе ближе, Юнги мигом оказался в самом углу кровати, закрывая рот ладонями, Чонгук достаёт мазь и убирает аптечку, показывая, что ничего он зашивать не будет. Мин матерится и, злостно посмотрев на парня, всё-таки подползает к нему, садясь на край кровати перед Чонгуком, который уже выдавил спасательную мазь от ожогов и ушибов. Снимая аккуратно бинты с запястье, он видит безобразную кожу, в некоторых местах слезавшую, мазь, охлаждая участки ткани, ложилась тонким слоем на руки. Юнги шипел и крутился, как ребёнок, иногда дёргая руки и критикуя действия парня, когда бинты оказались на месте, Юнги лёг спать. - Когда я был маленьким, моя мама говорила, что я бездарное существо. – Чонгук проговаривает это с нежностью в глазах, Юнги этого не видит, чувствует. Юнги боится не заснуть, он боится проснуться здесь же. Чонгук укрывает парня в кровати и отправляется на кухню, снимая чайник с плиты, пар вихреобразной тучей кружится над чашкой чая и пропадает. Ночь снова и снова забирает лучи света под свой покров, Чонгук каждый раз наблюдает, как исчезает всё под непроглядной тьмой. Тихо зашторивая все окна в доме, он укладывается рядом с тревожно посапывающим телом, грудная клетка Юнги медленно поднимается и резко канет вниз. Чонгук его не трогает, впервые за долгие годы он спит не один в кровати, накрываясь пледом, прихваченным с дивана, он постепенно проваливается во тьму. Утро у всех начинается по-разному, у кого-то с детского плача или смеха, у кого-то от того, что кто-то решил убрать в его комнате, кото-то вообще не спал, а Чонгук проснулся от того, что на него пристально смотрели. Юнги изучал его взглядом, рассматривая шрам под глазом, на приоткрытые губы, на то, как двигаются глаза во сне. И одна фраза полностью вытягивает Чона из мира тьмы. - Ты гей? Чонгук открывает глаза и просто жалеет, что не позволили ему сгореть, хотя пришлось бы полностью строить кухню заново, а хозяйка этой лачужки была бы не против.Притянув парня за воротник свой рубашки, он просто прячет голову того под одеяло, чтобы больше не чувствовать этого взгляда на себе. - Хочешь проверить? – если у Чонгука и так голос был с хрипотцой, то сейчас он просто хрипит, отдаваясь вибрацией в теле. - Попробуй только, я тебе шланг от машинки стерильной в жопу вставлю и… - Чонгук вжимает голову соседа по кровати в подушку и понимает, что поспал только шесть часов, вместо обычных девяти. - Упокоился? – Чонгук смотрит на растрёпанные волосы старшего и отчего-то умиляется этому. Юнги что-то бурчит себе под нос и болезненно стонет, когда понимает, что ранка на губе разошлась. Мин спрашивает, где аптечка и медленно встав с кровати, направляется на кухню, в поисках мази и антисептика. Шоркая ногами по полу, он видит, что Чонгук прикрыв глаза, лежит, стараясь не шуметь, Юнги ставит чайник на плиту, достаёт мазь и обрабатывает губы. Чонгук лежит примерно пять минут и встаёт только потому, что чайник свистит и вообще грозится взорваться, если его не сниму с плиты. Чон убирает почти красный предмет быта и осознаёт, что его одежда со стула пропала, ботинок в прихожей нет, а Юнги и след простыл. Закатив глаза, он наливает себе чай и вспоминает, что ему уже завтра нужно быть в аэропорту, а его друг ещё должен успеть передать паспорта. Отпив отборный чай из чашечки, он прикрывает глаза и мысленно представляет дорогу побега Юнги. Мин сейчас готов молиться, чтобы Чонгук не бросился за ним вдогонку, ведь он на ходу натягивает штаны, а ботинки держит в зубах, думая, что тот хотя бы ноги моет. Затянув ремень, он быстро обувает ботинки, а шнуровать он их ненавидит, но всё-таки приходится, он почти уже вышел на дорогу и направляется в кафе. Оглядываясь по сторонам, он идёт более-менее спокойным шагом, в карманах штанов, находится мелочь, которую хватит только на проезд в автобусе. Пижамные штаны летят в мусорный бак, первое, что делает Юнги, зайдя в кафе, так это пытается соблазнить официантку, чтобы немного узнать о его местоположение, но она делает это только из жалости. Мин понимает, ведь на одном чае не поправишься, зато хорошая диета, всё равно хотел похудеть. - А можно узнать, как добраться до Сеула? – Юнги подпирает голову руками, а девушка, сидя напротив него, что-то ищет в телефоне. В столь раннее утро посетителей всё равно нет, поэтому она тут и рассиживает с ним, попивая кофе. - Да, есть рейсовый автобус, вот только он отправляется вечером и ехать до Сеула почти три часа. – Она разворачивает свой телефон и показывает расписание автобусов. - А такси? Оно дорогое? – Юнги забирает кружку с кофе у девушки и отпивает немного. - Дорого, это как на самолёте от Сеула до Гонконга и обратно. – девушка отбирает свой кофе. – За тобой пришли, так что поднимай жопку и иди. Юнги поворачивается и видит того парня, который вбежал на кухню вместе с Чонгуком. Юнги закатывает глаза и готов уже рвануть через кухню кафе и в окно, но знакомая уже рука ложится на плечо, если сказать, что Юнги испугался, то это ничего не сказать. Чонгук хватает парня и закидывает к себе на плечо, смачно шлёпая по попке, Юнги тихо плачем, цепляясь пальцами за ветровку Чонгука. - Ненавижу. Чонгук смеётся, отмечая про себя, что надо покормить анорексика и подготовить его к перелёту, ведь он может всё испортить. Они садятся в машину друга Чонгука и двигаются с места, парень, имя которого он так и не знает, сидит и недовольно поглядывает на Юнги, Мин же в ответ просто показывает средний палец. Чонгук смеётся над лицом друга и мысленно ставит пометку, сломать пальцы, чтобы научить хоть немного правилам манер. - Пакеты, в багажнике, всё чётко по списку, я правильно понял для кого это? – парень плавно заворачивает к дому у пристани. - Наверное. Чонгук выходит из машины, хватает Юнги с заднего сидения, и тащит того в дом, Мин как собачка плетётся за Чоном, иногда поглядывая назад, смотря как парень вытаскивает два больших пакета и следует за ними.