"Почему я?"

- Да в кого ты такой? – Женщина невысокого роста нервно расхаживает по просторному залу, который стоит больше, чем двухкомнатная квартира в центре Сеула. – Почему такая бездарность как ты имеет право носить нашу фамилию! Боже ни капли таланта, лучше бы ты умер в утробе. Мисс Чон садится на диван оббитый кожей и демонстративно закидывает руку на голову, прикрывая глаза, маленькая девочка, что всё время стояла за мольбертом, тихо плачет. Чонгук нервно сжимает кисть между пальцев и делает ещё несколько мазков по холсту, дополняя картину яркими жёлтыми и оранжевыми красками. Мэриан, тяжело вздохнув, направилась в сторону сына, посмотрев на осеннюю аллею, выхватывает кисть из пальцев Чона и рвёт холст. С недовольным лицом, женщина идёт переодеваться, ведь скоро должно быть мероприятие в честь юных талантов Кореи. - Если бы это увидела твоя бабушка, то она бы померла раньше времени. – бросила столь простую для неё фразу, поднимаясь наверх. Маленькая девочка с испуганными грустными глазами, выбежала из-за мольберта и обняла брата за ноги. Рука ложится на голову, трепет красивые нежные волосы, цвета мориона, не блестят, будто матовые, впитали в себя атмосферу дома. Если Чонгук постарается вспомнить, когда в последний раз он улыбался, то это будет день аварии, а после кома, там Чон был счастлив, нет чувств, нет света, нет никого. Ему было тогда семь лет, а он уже пытался сойти с поезда под названием семья, он сошёл, но всё равно вернулся, иначе его сестра просто бы не выжила. - Вы долго будете обниматься? – Мэриан, спускалась в своём бордовом платье со второго этажа, проверяя, всё ли лежит в клатче. – Почему мы должны вечно ждать вас? Боже я не могу, вы поедите с отцом, я не намереваюсь вас ждать, неблагодарные. - Хорошей дороги, - Чонгук даже не повернулся. – Желательно с дальнейшей смертью. – добавил тихо в конце. - Беги одеваться, нуна ждёт тебя в твоей комнате, а я пойду к отцу. Хорошо? – Чонгук сидя на корточках перед сестрой нежно смотрит ей в глаза, вселяет уверенность, что всё хорошо. - Чонгука, почему мы не можем сбежать, тебе здесь плохо. – маленькая Юнджи, обнимает брата за шею и только тянет время, чтобы потом снова не видеться целый день. - Иди в свою комнату. – он целует её в лобик и отправляется в кабинет отца. Маленькие ножки уносят худое тельце вверх по лестнице, будто маленький призрак витает по особняку, маленькие ручки цепляются за дверь, отворяя её, а женщина преклонных лет, ждёт хозяйку, будто не своего мира. Белое воздушное платье водружается на неё, собранные длинные локоны чёрных волос на макушке головы, открывают белоснежную шею, делая её длиннее, а маленькие туфельки плотно сидят на ножке, как на дюймовочке. «Маленькая фарфоровая кукла», - окрестили её народ, она сама стала в это верить. - Думаю Вам пора выходить, Ваш брат уже ждёт возле машины. – нуна добрая, нуна просто боится Мэриан. - Хорошо. Маленькие ножки спускается со второго этажа, блеклая улыбка была на лице всегда. Чонгук встречает свою сестру и усаживает её рядом с собой на заднем сиденье, пока отец садится возле водителя и говорит куда ехать. Машина съезжает с места и выезжает за ворота, которые автоматически потом закрываются, окна чуть-чуть открыты, а потоки свежего воздуха хоть помогают ослабить спазм в горле. Чонгук, как самый известный и юный талант, должен обязательно посетить это мероприятие, лично пожать всем руки и отведать прекрасное суфле на столе, возле пунша, такое происходит каждые три раза в год. Новые таланты и новые знакомства, новые награды за старые работы, Чонгук устал, но всё так же улыбается и приветствует всех. Впервые о нём узнали в Глазго, родной город Мэриан, и только из-за неё и он стал тем, кто есть сейчас, мальчик талант, мальчик известность. Картины что он писал на балконе в Глазго, были замечены одним из знаменитых художником Великобритании, Мэриан лично училась у него, но так и не добилась успеха, а вот Чонгук должен покорить мир, должен завоевать все медали, чтобы шею ломали, все кубки, чтобы ставить было некуда. - Так Вы говорите, что жили в Великобритании? – женщина, которая явно не разбирается в искусстве уже двадцать минут как жужжит над ушами. - Да, у меня есть зарубежные корни, моя мама является чистокровной Англичанкой. - Ох, я и не сомневалась, она так грациозна, не верится, что такая леди живёт в наших краях. Вот что делает любовь с людьми, - женщина прикрывает глаза, отпивая пунша из бокала. «Деньги, а не любовь» - мысленно исправляет Чонгук, бросая короткий взгляд на сестру, что, как неживая стоит среди взрослых людей. Они всё время её трогают, гладят по голове, пытаются чуть ли не залезть к ней в лицо своими грязными руками, Чонгука это раздражает, но он терпит. Уже двенадцать лет терпит, уже двенадцать лет как привык. - Чонгук, подойди сюда. – Мэриан ласково подзывает сына и тот подходит, а если не подойдёт то… - Это мой сын, и знаете, я очень им горжусь, сколько же сил он приложил, чтобы быть сейчас здесь, это моя гордость и моё счастье, - она приобнимает его и ласково приглаживает пряди волос. – А моя дочь начинающая модель, всё время мне твердит, что не хочет проводить и дня без тренировки. Материнское сердце просто скоро не выдержит, ведь они постоянно работают над собой, я и не помню, когда мы все вместе отдыхали. Но это их выбор, и я не хочу портить им будущее. - Как Вы думаете, сможете ли Вы удержать своих детей в семейном гнезде, ведь им нужно развиваться и куда-то поступать. – девушка с микрофоном в руках задаёт очередной вопрос. - Я думаю, что они и так получаю достаточно знаний и ничто им не мешает, к нам каждый день приезжают лучшие учителя, - кинув быстрый взгляд на Юнджи. – С Чон Юнджи занимаются профессора из Оксфорда, хоть она и прима, но образование должна иметь одно из лучших. - У Вас просто золотые дети, а как Чон Мингван относится к увлечениям детей? - Он лично ищет учителей и организовывает встречи с ними. Мы как родители делаем всё, чтобы наши дети ни в чём не нуждались и достигли своих целей. – Мэриан улыбнулась и покинула репортёров, которых потом сопроводила охрана на улицу. Мероприятие прошло отлично, но не так отлично как хотела бы мисс Чон, Чонгук увидел свою сестру только в машине, а потом она пропала на втором этаже. За столом утром её тоже не было, Мэриан даже не сказала ничего про отсутствие дочери за завтраком, но это так же не беспокоила Мингвана, который попивал виски со льдом, закусывая оладьями. Чонгук не мог даже в лишний раз повернуться к лестнице в надежде, что сейчас спустится сестра, он просто сидел и ел свою порцию блюда, которое приготовила нуна. Единственная прислуга в их доме, на которой лежат все обязанности, Чонгук помнит её с трёх лет и точно помнит, что называл её мамой. - Чонгук, неужели тебе так интересна эта лестница. – голос спокойный, а руки яростно сжимают салфетку. - Нет, а где Юнджи? - Она уже большая девочка, поэтому сегодня утром покинула дом с Доном, её будущее будет строиться в Лондоне. Она прекрасная прима, но не настолько чтобы затмить выскочку из Шотландии, а в Лондоне есть прекрасная школа пансион для будущих моделей балерин. - Ей восемь лет. - Ты мелкое отродье! – Она буквально пролетела через стол, схватив Чона за шею, - Как смеешь перечить, кто дал тебе жизнь, кто дал тебе фамилию, кто даровал тебе талант «Юный художник»? Кто я спрашиваю? Без меня ты ничто и никто… Чонгук больше не слышит и не хочет, в глазах темно, женские руки всё ещё давят шею, окольцовывая её, Чон не сопротивляется, уже давно. Воздух резко поступает в голову, ясность ума не приносит, но способность осознавать и думать появляется. Мэриан оттирает свои руки, будто не сына трогала, а измазалась в дёгте, Чонгук смеётся прискорбно, за что и теряет сознание. Мисс Чон с кружкой у виска сына, а Мингван с газетой в руках, идеальный брак, в котором никто никогда не упрекнёт и не запретит, что-либо делать, но в любой семье есть табу. В семье Чон табу на измены, измены в особняке, за его пределами они никто друг другу лишь изредка на публике играют семью, не являясь никем. - Чего сидишь, позови Сару, чтобы убрала его и кровь. – отпустив кружку на пол, она идёт на верх. – Из-за твоего отпрыска снова замарала платье. - Он не мой. Темно. Темнота везде, она внутри, поглощает, вырывается наружу, пачкая всё вокруг, липкая, мерзкая, уже родная и близкая, как никто другой. Чонгук теперь один, ему некого защищать, телефон больше не нужен и прятаться теперь не стоит, просто незачем. Такая непримечательная вещь как телефон спасала его много раз, спасал их, нет он никому не звонил, не погружался в мир сетей, уходя от реальности, нет, он просто смотрел погоду. - Завтра у Вас будет урок этики, а ещё вечером прибудут гости из рода Ким. Интересная семья, у них есть сын, думаю вы подружитесь. - Друзьям нет места в списке, - Чонгук улыбается, пока Сара гладит одежду парню. – Нет друзей, если нет выгоды. - Это в списке написано? – женщина убирает стопку рубашек в шкаф. - Да, разве не ужасно? Сколько Вы здесь работаете? – Чонгук садится удобнее на кровати. - Ещё когда Мэриан, жила в Глазго, ей наверное было столько же лет сколько и тебе. Не думай, что она всегда была такой, что-то меняется и ломается в этой жизни, тебе ли не знать. Чонгук, чтобы не происходила, держись, береги Юнджи, она всё видит и она не маленькая, дети в семьях тиранов становятся непозволительно старше, чем кажутся. Держи телефон при себе иначе не убежишь. - Почему именно прятки? – Чонгук ставит телефон на зарядку. - Прятки придумали для того, чтобы не ложится спать и изначально играли только в сумерках, она просто не хочет спать. Чонгук, мне пора. Чон вздыхает, спрыгивает с кровати и идёт одеваться. В саду его ждёт конюх и ему уже как пятнадцать минут нужно быть на ранчо, если бы Мэриан это узнала, то Чонгук лишился бы зрения. Схватив белые перчатки, он выбегает из комнаты, уложенные волосы, белые обтягивающие штаны с клёпками на торсе и бархатно-бордовые жилет. Роб ждал его и с печальным лицом, повёл его к коню, он был именно тем другом, от которого пользы нет, но всё же друг. Чонгук легко оседлал своего зверя и помчался к ранчо в пятистах метрах от дома, галопом, Роб догонял его, но всё же держался сзади. Единственное место, где спокойно - это было большое вытоптанное поле у фермы Роба, здесь красиво и всегда цветёт вишня, он вместе с женой растит жеребцов, называя их своими детьми. Чонгук видит здесь семью и любовь, а дома он видит клетку, с улыбкой он обнимает тётю и скачет дальше в поле, пока Роб идёт в дом за пирожками с джемовой начинкой. Под вечер он прощается со своим конём и идёт домой, игнорируя предложение Роба подвезти его к особняку. Просто он не хочет домой, просто там никто его не ждёт, просто там он никому не нужен. Выдохнув, он посмотрел на небо, которое стало темнеть, а тучи сгущаться, возможно будет дождь, но Чонгуку всё равно, даже будет прекрасно, если он не успеет прийти домой и попадёт под грозные капли дождя. До дома идти ещё минут двадцать при быстром шаге, но он не торопится, просто незачем, но парень, что лазил в кустах и матерился, привлёк внимание. Чонгук видел тёмную макушку волос, и потом эти грустные глаза, Чонгук впервые испугался, он так похож на его сестру, но он не она. Парень в кустах и с корзиной малины в руках смотрел прямо на Чонгука, призывая помочь, Чон будто заколдованный, пошёл в эти чёртовы кусты и вообще, когда это малина стала расти с шипами. Ободрав себе руки, раздвигая кусты ягоды, он шипел и уже мысленно проклинал этого парня, который с довольной улыбкой стоял и ждал его. - Тебя там сожрали что ли, чего так долго? – парень не выдержал и всё-таки начал возмущаться. - Лучше бы сожрали. – тихо проговаривает Чон. - Чего там бубнишь? – черноволосый стоял упираясь руками в бока и ждал своего спасителя. - Иду! Чонгук пробравшись сквозь заросли малины, которые на первый взгляд казались не такими большими, увидел, как незнакомец стоял с окровавленной ногой и улыбался. Что с грохотом в грудной клетке упало прямо в пятки, Чон смотрел на это чудо и пытался не паниковать, он впервые видит кровь на ком-то другом. - Долго рассматривать будешь? – парень устало зевает и смотрит на Чона. В правую ногу вонзались зубья капкана, старое ржавое оборудование, предназначенное для ловли животных, впивались в кожу, а тот даже не орёт и не плачет, Чонгук удивлён. Белая кожа с кровоподтёками и в крови, малая берцовая кость ноги вроде не переломана, у Чонгука руки трясутся, а этот стоит ещё и шутит. - Долго думать будешь? – парень показывает на ногу и немного морщится. – Не бойся, она не сломана, ну или у меня просто болевой шок. Просто помоги мне раскрыть капкан, он старый и вроде как заклинил. Погоди или ты у нас аристократ, который не хочет марать руки? - Заткнись. Чонгук подходит к ноге парня и старается развести зубья капкана в разные стороны, но получается не совсем хорошо, зубцы впиваются в ладони, из-за чего кровь скатывается по руке и капает на белые штаны. Закатив глаза и мысленно представив диалог с родителями, он прикрыл глаза и медленно стал надавливать сильнее на две половины капкана, постепенно освобождая ногу парня. Черноволосый удивлённо смотрел на пацана, который явно младше него, а сил будет побольше, даже как-то обидно стало, поэтому парень стал поедать малину из своей корзины. - Всё, - Чонгук толкает парня плечом в бедро, намекая, что пора убрать ногу, пока капкан снова не захлопнулся. - Тебя как зовут, принц в белых штанах? – Парень, опираясь на Чонгука, идёт сквозь заросли малины на тропу. - Чон Чонгук, а тебя? - Хммм,... Шуга. – Парень улыбается, обнажая розовые дёсны и ряд белых зубов. - Сахар? Сладкий, значит. – Чонгук смотрит на недовольное лицо Шуги. - Тебе лучше проверится у врача теперь, вдруг столбняк попал в организм. - Сам ты сладкий, где услышал то «r»? Смотри, как у тебя бы не было столбняка. – Шуга ведёт его на какую-то поляну или это холм. Они садятся на траву, и начинаю медленно опустошать корзину, которую так трепетно собирал Шуга. Вечер, запах травы и грядущего дождя, тучи ещё больше сгущаются и вот уже первые капли падают на их носы. Чонгук смеётся над шутками парня, впервые смеётся, а вкус сладкой малины остаётся на губах, тот самый вкус воспоминания о нём. Дождь начинает спускаться крупными каплями, разбиваясь на мелкие крупинки об землю, а вдалеке где-то слышен звук колокола. Два мокрых парня, сидят под деревом, наблюдая с холма, что творится в маленькой деревушки, которую раньше не видел Чонгук. - Чон… - Чонгук! - Чон, твою мать! Он сидит в маленькой квартире, в кресле сложив ноги на журнальном столике, Юнги сидит на кровати почти голый, укутанный только в полотенце со злобным взглядом. Ди смыл ему всю краску с волос, оставив только блонд, Мин просто старается забыть эти часы издевательств над его волосами, которые и так уже готовы выпасть из-за экспериментов над ними. Ванная была в полном беспорядке, ведь Юнги не мог усидеть на месте, когда чьи-то руки касались его головы так ещё и с химикатами, так что осветлились не только волосы, но и штора в ванной. - Чонгук? Ты что заснул? – Ди нависает над парнем и смотрит ему прямо в глаза. - Нет, ты принёс пакеты? – Чонгук встаёт с кресла и идёт в спальню, отделённую маленькой перегородкой и ширмой. - Да, возле Юнги стоят. Чонгук заглядывает внутрь пакетов и улыбается, знает, что Юнги это не понравится, Мин сам чувствует, что ему не понравится содержимое пакетов. За окном бушует море, Чонгук с прохладным чувством тревожности зашторивает окно и уходит на кухню, заваривать чай, Ди сидится на кровать к Юнги, а тот шипит на него. Ди смеётся над ним и сравнивает его с котом, а потом замечает подвеску на шее, но Юнги сразу же выставляет средний палец и указывает им на дверь. Мин поднимается с кровати, укутывается ещё больше в большое розовое полотенце, стараясь игнорировать, почему оно розовое и идёт на кухню к Чонгуку, разливающему чай по кружкам. Мин сел за стол и сразу забрал фарфоровую кружку, а пластиковый стаканчик остался Ди, который сравнивал их с парочкой на дачном курорте. - Да чего ты на меня шипишь, я же красота неземная, меня любить нужно, тьфу на тебя. – Ди берёт печеньку с шоколадной крошкой и обхватывает её пухлыми губами, чтобы вонзится потом зубами. - Пиранья, - Юнги отпивает чай и прикрывает глаза, пусть он и тварь, но чай у него божественный. - Сам пиранья, - Ди смотрит на Мина. – Чонгука, твой совсем обнаглел! - Будешь кушать, тут есть салат и немного мясного рулета. – Чонгук обращается к Юнги и видит блеск голодных глаза, парень сразу достаёт всё из холодильника и наблюдает, как Мин начинает всё уплетать за обе щеки. Юнги ест быстро, но вскоре понимает, что губы начинает жечь, а значит снова полопались, Мин стонет и просит дать ему антисептик. Ди видит кровь на вилки и прикрывает глаза, вспоминая безобразие на лице, когда тот пытался спалить верёвки на руках. Руки у Юнги всё так же в бинтах, за что парень благодарен, иначе его просто вырвало, он не может вынести куски плоти или облезающую кожу, поэтому сам следит за своим телом, как принцесса востока. Стрелки часов переходят за двенадцать, Юнги смотрит на себя в зеркало, волосы с желтоватым оттенком, но всё же блондин, связаны руки и ноги, но зачем связывать грудную клетку непонятно. «Извращенец», - Юнги смотрит на эти узлы, понимая, что Чон и правда практиковал шибари, закатив глаза, он падает на кровать. Уткнувшись в подушку носом, чувствует как усталость пробирается в тело и мягко покалывая добирается до мозга головы, веки так и слипаются, сон быстро забирает его. Просыпается вечером, дома так никого и нет, Чонгук ушёл с Ди в магазин или к знакомому, Юнги так и не понял и вообще не вникал в суть разговора, хотя нужно было. Мозг медленно начинает приходить в бодрствующий режим, и Юнги быстро оглядевшись, вскочил и сразу же упал на пол, напрочь забыв про верёвки на нём. Обматерив Чонгука трёхэтажным матом, он пополз к самой острой вещи в этом доме, фотография в рамке, которая мирно покоилась на тумбочке у изголовья кровати. Со второй попытке она упала, с четвёртой попытки Юнги вытащил осколок стекла, с шестой попытки он смог перерезать на ногах верёвку, и только с восьмой попытки Мин освободился, но только наполовину. Узлы крепкие, но если правильно перерезать то они легко слетят с рук, но в случает с Юнги, правая рука всё ещё замотана в верёвку, будто это длинный браслет, почти по локоть. Первое что в голове всплывает так это окно, но при вспоминании начинает жутко болеть ладонь, поэтому окно уходит на второй план. Думать за ограниченное время сложно, а главное приходят самые тупые идеи в голову, в которой и нормальных идей никогда не было. Поздно. Дверь открывается, и первый входит Чонгук, разбитая рамка встречает хозяина у виска и провожает до пола, Ди с ним не было, и Юнги спокойно выдохнул. Стащив кроссовки с порога, он быстро бежит в сторону того маленького поселения с россыпью домов, не так далеко, как казалось, но и нет так близко, как хотелось бы. Никто его не впустил в дом, но некоторые помогли найти ему дорогу до вокзала, мало кому хочется помогать человеку в пижаме, с бинтами на руках и верёвкой. Адреналин бушует в крови и хочется просто остановиться, но ощущение, будто бы за ним погоня в сотню человек и чем дольше он бежит, тем больше кажется, что он не один. Будто что-то невидимое следует за ним и подстерегает за каждым углом, голова начинает болеть, первые признаки того, что его несколько раз прикладывали обо что-то твёрдое. В глазах темнеет, воздуха не хватает, сколько он уже бежит, наверное, ему позавидует любой марафонец с дистанцией в километр. - Мужчина, Вам помочь? – Юнги остановился возле кассы с билетами. - Мне нужен ближайший рейс до Сеула, пожалуйста. – Юнги опирается о стену рядом с окошечком и молится чтобы она не вызвала охрану. - Может всё-таки обратится в больницу или вызвать полицию? - Да почему ты не можешь мне продать гребанный билет, меня похитил какой-то псих, зашил рот и посадил на цепь! – Юнги уже кричит, чем и привлекает внимание, слёзы непроизвольно текут по лицу. – Да, что вы все уставились, лучше следите за своими пиздёнышами, вдруг их тоже украдут и будут связывать! Ох, конечно в вашей голове нет ничего кроме гаджетов и ебаной сети, вам похуй на всё, что творится вокруг вас, тупые ублюдки! - Пожалуйста, охрану к кассе номер шесть, у нас буйный, вроде как психопат, можно быстрее…- билетёрша что-то говорит по рации, но Юнги не слышит, он просто садится на холодный кафель в небольшом здание. Вместо охраны и скорой неотложки, приезжает Ди, с уставшим видом и взглядом, который говорит всё без слов и лишних жестов. «Чонгук тебя ждёт» Юнги сворачивается калачиком и отказывается подниматься, поэтому Ди приходится тащить его к машине за шкирку, точнее ему помогла охрана, которая всё-таки соизволила поднять свою жопу. На заднем сидение внедорожника намного безопаснее, чем на полу в доме у похитителя, Юнги прикрывает глаза и выдохнув уже приготовился. Несколько раз проигрывает в голове, как Чонгук будет на него смотреть, что будет с ним делать, как отреагирует и что скажет. Слышит шум моря и тихо просит прощение у мамы, потому что перед смертью нужно быть с родным человеком, хотя бы мысленно. - Паскуда. – Юнги видит этот дом, видит ночь в этом доме. - Лучше молчи, - Ди выруливает на парковку. – Скажи спасибо, что погода позволила тебе жить. - Чокнутый. – уже адресовано водителю. - Через месяц поймёшь,… может и меньше. Чонгук сидел в зале на кресле, в руке кружка с чаем, а взгляд направлен на целое окно, через которое видна пристань. Юнги стоит на пороге, с которого не видно полностью нынешнего хозяина, но он мысленно дорисовывает недостающие кусочки пазла в картине. Ди даже не заходит, закрывает дверь и запрыгивает в машину, ударяя по газу и уносится от сюда. - Просто сядь и выпей чаю вместе со мной. Юнги прижимается к стене, смотрит на столик в зале, на нём стоит ещё одна кружка чая, Чонгук знал, что его поймают, Чон знал, что он сбежит. Мин медленно подходит к столику и садится на подушку возле него, чай ещё тёплый, единственные две кружки в этом доме сейчас на этом столике, единственные две не пластиковые кружки в этом доме. - Спокойной ночи, любимый. – Чонгук подходит к Юнги и нежно целует его в лобик, поднимает сонное тело и укладывает в постель.