Я знаю, мы найдем родителей! История Питера.

Голова раскалывалась на части, и, кажется, что было очень трудно дышать. «Вдох. Выдох. Медленно. И снова. Вдох. Выдох. Так уже было. Скоро отпустит и мир вновь вернется в свои круги. Главное успокоиться. Сейчас. Нужно прийти в себя. Давай, девочка. Вдох. Выдох.» Панси, глотая предательские слезы и находясь в истерике, смотрит на себя в зеркало. «Вдох и выдох. Скоро поможет. — шепчет она про себя как мантру, тяжело оперевшись на край умывальника, иначе давно бы уже упала вниз на пол. — Давай. Все хорошо. Ты справишься. Главное дыши.» Крепко сжимает руками ни в чем не повинный предмет так сильно, что руки начинают белеть и проступают вены. Паркинсон вновь внимательно смотрит на себя в зеркало и глубоко выдыхает, проводит бездумно рукой по лицу, от чего на ее щеках остаются следы от туши. Ни о каком идеальном макияже уже и речи не идет, и страшно представить, что подумают о ней сотрудники, когда увидят ее в таком виде. «Нельзя. Прекрати реветь, его этим не вернешь. Ему это больше не поможет. Подумай о себе!» — шепчет Панси сама себе как какая-то ненормальная, но несмотря на всю разумность этих мыслей, слезы новым потоком идут из ее глаз, стоит только подумать о нем. Это ошибка. Дышать вновь становится почти невозможно, а ее пробивает на смех вперемешку с всхлипываниями. Без всяких сомнений — это истерика. Ноги вновь не держат ее, и она тяжело прислоняется спиной к стене, спускается по ней вниз на пол. Ничего в тот момент не имеет больше значения. Ни дорогое платье, что она купила за очень большие деньги в фирменном магазине. Ни идеальный макияж, что она так хорошо и правильно нанесла сегодня утром. Ни мнения других людей и те слухи, что пойдут дальше о ней после того фееричного интервью, что дал ей Поттер. Чертов святой Поттер вновь, как и прежде до этого, неожиданно ворвался в ее жизнь, все перековеркал и изменил, оставив ее одну разбираться со всем этим. Опять. «Вдох. Выдох. Ты просто дыши!» — шепчет вновь Панси, обнимая себя за плечи. Ей не холодно, нет. Ей пусто. Уже чертовы двенадцать лет ей пусто. И вдруг перед глазами проносятся картинки, независимо от нее. Гермиона и Демиан, такие счастливые. Они нашли друга. Как же она им завидует. Черт ее побери, она готова убить кого угодно лишь за… «А может? — вдруг совершенно неожиданно проносятся независимо от нее воспоминание. Она гонит от себя эти мысли давно, но сердцу не поможешь доводами рассудка. Мальчик, одиннадцатилетний мальчик в магазине мадам Малкин, что так похож. — Это невозможно… Так не бывает даже в нашем мире. Смирись уже!» «Не могу…» — казалось, кричит в ней все. Трагические воспоминания о том самом дне вновь проносятся перед глазами. Как же она его ненавидит. И вновь на нее наваливается истерика, и виски сжимает от напряжения. Панси прижимает руки к сердцу в попытке хоть как-то успокоится, но ничего не выходит. Дыхание сперто и нет больше никакой возможности прийти в себя. — Панси! Панси, ох, милая! — вдруг сквозь истерику слышит Паркинсон голос подруги, которая подбегает к ней и крепко обнимает ее. — Луна! — сквозь слезы и истерику выдавливает из себя девушка, но не может четко разглядеть подругу, ведь перед глазами пелена из слез. — Ох, Панси, прости меня! Прости. Я должна была сразу догадаться, что это он! Ох, Панси, прости меня! — шепчет Луна, крепко-крепко прижимая к себе подругу и сама начинает плакать. — Луна, он… — всхлипывает Панси, в попытке что-то сказать. — Что? Что он сказал? Он как-то обидел тебя? — спрашивает Луна, у которой у самой в глазах стоят слезы, и вытирает нежно лицо подруги. — Нет. Нет. Он спрашивал… спрашивал… — О чем? — Об отце и этой… этой чертовой гадалке. — тяжело выдает Панси. — О, Мерлин! Но зачем ему это? Неужели он… — Луна смотрит на Панси шокированно и в ее взгляде читается испуг. — Нет. Нет, конечно. Откуда бы? … Он… Он думает, что отец снова занимается чем-то плохим … как … как Пожиратель. — сквозь всхлипы и дрожь протягивает Панси, и вновь в ее глазах блестят слезы. Луна крепко обнимает подругу, и Паркинсон устало кладет голову ей на плечо. Девушка продолжает всхлипывать, но слезы уже потоком не текут из ее глаз. Все. Почти отпустило. В голове блаженная пустота. Сколько времени проходит? Она не знает. Уже все равно на это. В комнате образуется почти идеальная тишина. Глаза Панси медленно, но верно, начинают слипаться. Луна крепко обнимает подругу, поглаживая ее по спине. В конце концов, Панси проваливается в сон. Сил нет, как и сопротивления. Через несколько часов. Комната покрыта мраком. Через окно напротив можно увидеть, что, видно, уже прошло довольно много времени, ведь на дворе, судя по всему, уже ночь. Легкий ветерок колышет занавеску. В помещении полная тишина. — Луна? — шепчет Панси, едва проснувшись и оглядывается по сторонам. Она лежит на диване в своем кабинете, накрытая шерстяным одеялом, которое осталось с еще тех самых времен, когда им с подругой приходилось буквально ночевать в их издательстве, ведь всю работу они выполняли только вдвоем. Сколько же воды утекло с тех пор. — Я тут. — откликается Лавгуд, которая все это время провела сидя на коврике около дивана, обложившись подушками, ведь боялась оставить Паркинсон одну в таком состоянии. — Как ты себя чувствуешь? — Голова болит. — тихо произносит Панси, прикладывая ладонь к вискам. — Дать тебе зелье? — Не надо. Я лучше еще полежу. — устало шепчет она, протирая сонные глаза, которые, к тому же, сильно опухли из-за слез. Да, она сейчас явно не та Панси Паркинсон, которую все привыкли видеть, благо, Луна всегда рядом и прикроет все тылы. — Ладно. — тихо соглашается девушка, все так же в темноте продолжая наблюдать за подругой. — Тебе уже лучше? — Да. В комнате на несколько минут повисает блаженная тишина, которая совершенно не тяготит двух женщин. — Как идут дела? Мы идем в соотвествии с графиком? — наконец не выдерживает Панси, которая привыкла всегда все держать под контролем. — Ты неисправима. — усмехается Луна в темноту и качает головой, впрочем, Паркинсон этого не может видеть. — Я серьезна, Луна. Подруга несколько мгновений молчит, прежде чем сказать о другом моменте, что сейчас гораздо более важен, чем какой-то график: — Говорят, что Поттер буквально не спускал с тебя глаз. Пожирал тебя ими. А ты была как на иголках и вечно одергивала юбку, на что он каждый раз усмехался. Потом вы пару раз чуть не столкнулись лбами, когда орали друг на друга. Все оценили, что вы очень хорошо смотритесь вместе. Тебе завидует вся женская половина нашего коллектива и даже те дамочки, что уже замужем. — усмехнулась Луна, которая буквально на каждом повороте в их офисе могла услышать новую увлекательную подробность из этого интервью, так как все просто как сговорились и судачили об этом не переставая. — Думаю, что скоро вы станете новой официальной парочкой по версии Ведьмополитена и Ежедневного пророка. — Хорошо хоть, что там стоит заглушка, и они ничего не слышали. — печально усмехнулась Панси, которая в тот момент очень была благодарна самой себе, что еще когда-то давно самолично наложила на это место защиту. — Ну я сомневаюсь касательно Ежедневного пророка. Скиттер сейчас не до нас из-за Гермионы. Ответа на это не последовало. — Луна? — позвала девушку Паркинсон, ведь это было как минимум странно. — Луна, что случилось? — Ты читала новый выпуск Пророка сегодня утром? — наконец раздался очередной вопрос. — Нет. Мне прислали образцы новых моделей для Недели Моды, что мы пропустили. Я должна была срочно с ними ознакомиться, а чуть позже прибежала Рина из-за Поттера. И снова ответом была полнейшая тишина. — Что? Что там такое? Луна все также молча протянула, судя по звуку, газету. Панси зажгла огонек на конце своей волшебной палочки, чтобы посмотреть, что же там такого. — Какого …?! — удивленно вскрикнула Панси, совершенно не веря тому, что видит, ведь это было просто за гранью ее понимания. Паркинсон переводит шокированный взгляд на Луну, которая все также молча кивает ей головой, как бы говоря: «Да, это правда, и у тебя не галлюцинации. Я тоже это вижу.» Панси вновь буквально утыкается носом в газету, чтобы прочесть заметку, сделанную, непременно, рукой Риты Скитер: «Воссоединение семьи главных обманщиков Магической Англии» «Дамы и господа, как вы все, верно уже, знаете, я, ваша покорная слуга Рита Скитер, уже несколько лет как с упорством и рвением выполняю главную задачу репортера данной газеты: публикую статьи на самые трудные и, не побоюсь этого сказать, острые проблемы, стоящие в наше далеко не простое время, с честностью и беспристрастностью, как и предписывают правила и этика. Но одна явно зазнавшаяся особа в лице Гермионы Грейнджер, которая после победы ее бывшего возлюбленного, а ныне друга, Гарри Поттера, судя по всему, вообразила себя всесильной и неуязвимой для простых людей вроде нас с вами. Именно поэтому эта девица подала на меня иск недавно, расписав там все мои якобы «прегрешения перед Магическим обществом», как она сама выразилась, добавив при этом лично от себя «шпионаж» и «клевету» за столь невинную статью, написанную совсем недавно о ней и ее сыне. Многие читатели просили меня прокомментировать данную ситуацию еще в самом начале, но, к превеликому сожалению, я не могла этого сделать по причине того, что была занята вызовами в суд и встречами с адвокатами. Но, благо, сейчас я имею возможность выразить свое негодование по поводу «кристальной честности» Гермионы Грейнджер, в которую так наивно верят многие мои читатели и, к сожалению, многие представители нынешней власти. Хотя данная фотография и вся эта ситуация, по моему скромному мнению, показывает всю суть нашей обожаемой Героини Войны: мало того, что Грейнджер имела незаконную на тот момент связь со своим учителем и преступником, подделала документы для своего ребенка, держа в неведенье всех окружающих по поводу его существования, так теперь, дамы и господа, она укрывает отца своего ребенка, которого до сего момента считался официально мертвым, что тоже, по сути, является преступлением. А теперь скажите мне, как эта неблагочестивая и лицемерная женщина может состоять в коллегии Визенгамота и обвинять меня в совершенно глупых и неправдивых вещах, не имеющих никакой подоплёки? Как бы то ни было, надеюсь, я смогла выполнить свой профессиональный долг журналиста и открыть вам, моим дорогим и преданным читателям, правду о Гермионе Грейнджер, даже несмотря на то, что представители власти осудят меня за столь отчаянный шаг. С вами была, Рита Скиттер» Панси положил газету на диван рядом с собой. Мысли разлетались от нее как стая пикси. И не ухватишь. Комната вновь погрузилась в абсолютную тишину. — Но как…?! Почему Гермиона не сказала нам, что он жив? — наконец вскрикивает Панси, собрав хоть немного мысли и сжимая газету в руках, впрочем, сама того не замечая. — А зачем нам ей это говорить? Тем более, что вряд ли Снейп сам этого хотел. — безмятежно отзывается Луна и расслабленно потягивается, все также продолжая сидеть на полу, причем босая. Да, изящные лодочки не самая удобная обувь. — Но… Почему ты так спокойна?! — снова кричит Паркинсон и только после этого сама понимает, что, верно, перегибает палку сейчас. — А чего мне нервничать? Посмотри сама на фото. — по-доброму усмехается Лавгуд и кивает головой в сторону газеты в руках подруги. — Посмотри, какая счастливая Гермиона! А Демиан… Демиан же просто его уменьшенная и счастливая копия. А профессор Снейп! Ты погляди, как он смотрит на Гермиону! Паркинсон вновь начинает шуршать газетой. — Нет, но все же! Почему ты так спокойна?! У меня, кажется, глаза сейчас на лоб полезут, а ты сидишь и улыбаешься! — спрашивает Панси, после того, как внимательно рассмотрела фотографию. — Я видела этот выпуск, когда ехала на конференцию. Я, можно сказать, уже успокоилась. Сама, когда в руки сегодня газету взяла, чуть со стула не свалилась. — Слушай, а он и вправду на Гермиону как-то… как-то необычно для себя смотрит. — Хочешь сказать, «нежно»? — В моем мировосприятии понятия «нежно» и «Снейп» не могут звучать в одном предложении. — Несколько месяцев назад, имена Снейп и Демиан также отсутствовали в нашем лексиконе. — усмехается Луна. — Это верно. Все как с ног на голову перевернулась, причем, просто кажется, что за какую-то секунду. — Вот тут-то ты очень верно подметила. — О чем ты? — удивленно тянет Панси, ведь голос подруги, когда она это говорила, прозвучал странно. В комнате вновь повисает тишина. — Почему ты никогда не говорила мне кто отец? — наконец решается озвучить свой вопрос Луна. — Я не знаю. Наверное… знаешь, это очень глупо. — Почему глупо? — Наверное, я и сама не верила, что… что, знаешь, ношу ребенка нашего всея Спасителя и Героя. Я не в том плане, что у меня были сомнения насчет того, что это точно он. Нет. Но… казалось, что стоит сказать об этом вслух и все… не знаю, осудят меня. — Осудят? Да о чем ты говоришь? — Кто я, и кто Поттер? Я дочь ярого Пожирателя, что прилюдно предложила отдать его Лорду. Как я могу быть матерью его ребенка после этих слов? — выдыхает Панси, вновь обнимая себя за плечи. Она и сама осознает, что это глупо. Было глупо, а сейчас уже и неважно вовсе. — Панси, ты ведь знаешь, что я никогда не судила тебя по этому поступку, ты просто… — Я знаю, Луна, знаю! Прости меня за это! Я знаю, что ты бы с легкостью это приняла, знаю, что никогда бы не и за что не осудила меня. Знаю, что сохранила бы мою тайну! Я все это знаю, поверь! Но когда я еще носила ребенка, я просто… мне было поначалу самой трудно смириться с тем, что это его ребенок, да и так обидно было. Меня тогда это до глубины души задело. А потом… потом, когда все было кончено, мне было невыносимо вспоминать все это. — Эй, ну ты только не плачь, ладно? — попросила ее Луна, садясь на диван и снова обнимая подругу. — Хорошо. Хорошо, я не буду. — улыбнулась Панси. — Но знаешь, мне всегда казалось, что если ты узнаешь о том, что тем парнем был Поттер, то ты будешь гораздо более эмоционально реагировать на это. А ты так спокойна! — Ох, милая, наверное, я просто еще не отошла от новости, что профессор Снейп жив, и Гермиона об этом знает. — засмеялась в ответ Луна. — На самом деле, я давно догадывалась, что это Гарри. Почти с самого начала, но не хотела спрашивать и давить на тебя. Это лично твое право. — Что? — удивленно восклицает Панси, замерев на месте, ведь она была уверенна, что Луна не в курсе. — Но как? Ты поэтому не сказала мне про это интервью? Не хотела меня расстраивать? — Да. Я знаю, что он тебе неприятен, и у тебя есть на это причина. — грустно качает головой Луна. — А «как», то это очень просто, ведь ты его вообще на дух не переносишь. Так было всегда. Ты сдружилась со многими нашими однокурсниками, но к нему относилась все с той же предвзятостью или, лучше сказать, буквально, ненавистью. На самом деле, я была не уверенна полностью, лишь потому что не ожидала, что Гарри может так по-свински поступить с девушкой, чтобы… — Он так не поступал. — О чем ты? — Когда он пришел, мы… вообще мы сначала очень сильно поругались. Потом, вроде, пришли к соглашению, что нам обоим будет выгоднее сотрудничать. Но потом я спросила его, почему он не женат, а он… — Что? Что он ответил? — аж подобралась Луна, во все глаза уставившись на подругу. — Сказал, что, видите ли, «его очень неприятно кинули в прошлом»! Я так разозлилась, да как он смеет при мне еще и выделываться, и страдать. В общем, мы снова поругались и тут выяснилось, что он тогда был вынужден уйти, потому что Рон отправил ему сообщение через ваши эти «жетоны», что Гермиона упала в обморок и ее принес в Больничное крыло Малфой… — Да, точно! Гермиона же упоминала об этом тогда! — Верно. Так вот, он должен был идти туда, но он оставил мне записку, в которой попросил меня остаться, чтобы мы смогли обо всем спокойно поговорить. — Так значит он и не собирался тебя так кидать? — Ага. — Мерлин! А ведь если бы ты заметила тогда ту записку, все было бы совершенно иначе! — взмахнув руками, грустно протянула Луна. — Давай не будем об этом. В комнате вновь повисло молчание. Луна закусила губу в попытке ничего не говорить, но все же не смогла сдержаться, и не сказать то, что крутилось у нее в голове уже который месяц: — Панс… Я понимаю, что ты очень не любишь это обсуждать, но все же. Ты не думала, что возможно есть шанс, что он… что он, как и у Гермионы с Демианом. — Луна, поверь, если бы существовал хоть какой-то шанс, что мой сын жив, то я бы сделала все возможное и невозможное, чтобы его отыскать. — выдохнула Панси, благо, у нее прошла истерика и она вполне уравновешенно сейчас говорила. — Прости. — Ничего. Знаешь, я сама много раз думала об этом, но… — девушка не смогла закончить предложение. Говорить об этом вслух было слишком тяжело. В комнате вновь повисло молчание. — Мне написала профессор Макгонагал. — наконец вновь сказала Луна, в попытке перевести тему. — Что? Зачем? Что-то случилось? — тут же переключилась Панси, удивленно воззрившись на Луну. — Она хочет, чтобы мы взяли у нее интервью. — Это же прекрасно! Почему ты так напряжена? Это будет бестселлер! — Но, дорогая, ты не знаешь условие. — Какое еще условие? — Она даст его только тебе. — выдохнула Луна, усмехнувшись.