all i'm sayin' pretty baby

Двух старых вентиляторов было явно недостаточно, чтобы разогнать душный воздух гримёрки. Внутри крошечной комнаты столпилась компания из пёстрых лиц: парочка старых знакомых, несколько парней из персонала клуба и целая толпа оголтелых слушателей. Всё ещё разгорячённый после концерта, Лестат судорожно провёл рукой по мокрому лбу: собственное лицо отражалось в кривом зеркале на стене и, казалось, принадлежало совершенно другому человеку. Чужие голоса смешивались в поток шумной болтовни, и каждый второй вопрос был обращён к нему. Десятки рук протягивали небольшие прозрачные футляры с кассетами: первые демо «Бала Сатаны» расходились сегодня, как горячие пирожки. Не выпуская из пальцев маркер, он без конца раздавал автографы, когда внезапно почувствовал, как кто-то обнял его за шею и наградил звонким поцелуем в щёку. Таф Куки, едва достающая макушкой ему до груди, чуть ли не подпрыгивала от радости на своих каблучках. — Охренеть! — прокричала она сквозь гул толпы. — Лестат, это было невероятно! Ты просто зажёг сегодня! Она снова повисла у него на шее, цепляясь за взмокшие светлые волосы. Сглотнув, Лестат расписался на последнем демо и свободной рукой обнял её за плечо: — Я же обещал, что мы покорим Новый Орлеан за один вечер, — самодовольно протянул он, поцеловав Таф Куки в лоб. — А ты мне не верила. Маленькая гитаристка, открыв рот, уже готова была отбить его наглый тон острым словцом, но её тут же прервали: вынырнувшие из толпы Алекс и Ларри, держа в обеих руках по пиву, мигом ломанулись к ним. — Если честно, никто из нас не верил, — произнёс Ларри, откидывая назад каштановую чёлку, и протянул Лестату бутылку. — Но ты умеешь удивлять, дьяволёныш, — закончил за него брат и картинно вздохнул. — Будто только вчера ты заявился на порог нашей студии… Таф Куки, наконец, отпустила Лестата и залпом выпила половину своего пива. — И сказал, что сделаешь из нас звёзд, — произнесла она с сияющими глазами. — Как быстро летит время. Стоило ей договорить, как Лестат, запрокинув голову, заливисто рассмеялся: распущенные волосы рассыпались по плечам, а капли из бутылки плеснули на пол. — Мы ещё не звёзды, — поправив пальцем потёкшую тушь, с улыбкой произнёс он. — Не забывайте, нам нужно найти продюсера. И нормальную студию. И… Закатив глаза, Алекс хлопнул его по плечу. — Ладно, ладно, развернул уже бизнес-план, — его рука скользнула по измазанной белым гримом шее. — Ещё успеем это обсудить. Клыки-то не жмут? Ах, да: всё это время Лестат, ещё на сцене перевоплотившись в вампира, носил накладные зубы. Где-то на вешалке, среди чужих курток и костюмов, висел его помятый, мокрый от пота чёрный плащ. Карикатурно закусив губу, он продемонстрировал слишком тупые для вампирских клыки. — В самый раз, — заверил Лестат группу, снова припав губами к пиву. — Знаете ли, вам бы тоже не помешал образ. Конечно, кожаные ремни и шипы выглядят круто, но нам надо найти более запоминающуюся фишку. Сидящий на столике Ларри подал голос: — Сейчас наша главная фишка — это ты, — оглянувшись на поредевшую толпу, он вдруг добавил. — Вот бы ещё Ники нас не кидал всё время. Беззаботная атмосфера тут же рассеялась, впуская в себя неловкое молчание. Лестат моргнул: сжав бутылку, он снова вытер взмокшее лицо. — Он нас не кидал, — твёрдо отчеканил он, шагнув к Ларри, и успокаивающе добавил. — Не злись на него. Ты же знаешь, что Ники никак не мог отложить прослушивание. Громкое дребезжание вентиляторов снова вернуло их в гримёрку, отвлекая от не успевшей разгореться ссоры. Ларри, шумно выдохнув, пытливо воззрился в серые глаза Лестата. — Да, знаю. Но, простите, меня одного напрягает, что он только и носится со своей скрипкой, наплевав на группу? — фыркнув, гитарист от греха подальше поставил бутылку на столик. — Ему всё равно не светит карьера профессионального скрипача. Так нахрена он бегает? Таф Куки и Алекс, до этого молча наблюдая за беседой, вдруг пришли в движение. — Ларри, хватит, — попытался утихомирить его Ал, но от того лишь отмахнулись. Поднявшись со столика, Ларри приблизился к Лестату; на его лице застыла непроницаемая, слегка печальная маска. Вцепившись в рукав мокрой рубашки Лестата, он начал: — Ты знаешь, как я тебя уважаю, — неожиданно искренне произнёс Ларри. — И я в курсе, что вы начинали писать музыку вдвоём. Но, помяни моё слово, когда-нибудь Ники между группой и скрипкой выберет последнее. Отвернувшись, он схватил с тумбочки полупустую пачку сигарет; сжав губы, Ларри напоследок бросил через плечо: — И даже ты не сможешь его остановить. С этими словами он скрылся в полном людей проходе. Цокнув, Алекс вручил своё пиво растерянной Таф Куки и, взглянув на обоих, торопливо пробормотал: — Простите его. Мы… — барабанщик нервно спрятал руки в карманы. — Для Ларри наш успех — не пустой звук. Он от многого отказался ради группы. Лестат мотнул головой, прерывая поток чужой речи. — Всё нормально, — снисходительно ответил он. — Пусть сердится. Имеет право. Будто только сейчас придя в себя, Таф Куки гневно топнула каблуком о пол. — Что вы вообще устроили? — прикрикнула она, ткнув пальцем в Алекса. — Поцапались из-за полной фигни, когда мы празднуем первый успешный концерт! Она рассерженно кинула пустые бутылки в мусорку и, схватив Ала за рукав, дёрнула его по направлению к выходу. — Иди за ним и передай, что если будет обижаться на Лестата, я ему трусы на голову натяну! — угрожающе бросила Таф Куки. — И, блин, валите общаться с фанатами! Не смев ослушаться страшного тона гитаристки, Алекс, отсалютовав им, молниеносно исчез в коридоре. Лестат, вопреки ситуации, вдруг довольно ухмыльнулся: у них были фанаты. Таф Куки, заметив выражение его лица, нетерпеливо вздохнула. — Не обращай внимания, окей? Ларри всегда относился к группе серьёзно, — она тоже вытащила из пачки сигарету, и Лестат, нащупав в кармане зажигалку, дал ей прикурить. — Проветрится и мигом придёт в себя, вот увидишь. Затянувшись, Таф довольно выдохнула дым в потолок, и добавила: — Я слышала от менеджера, что в зале сидит репортёр. Вроде даже из музыкальной колонки, — поднявшись на носочках, она заглянула в глаза Лестата. — Не соблаговолите дать интервью, господин фронтмен? Улыбнувшись, Лестат опустил ладонь на её коротко подстриженные волосы. — Конечно. Люблю быть в центре внимания, — без увиливаний признался он, ловя смешок Таф Куки. Отпустив гитаристку, он сгрёб пачку с последней сигаретой и, продравшись через полный коридор, свернул в зал клуба. В воздухе всё ещё витал жар и спёртый запах человеческих тел, смешавшийся с ароматом выпивки. На миг закрыв глаза, Лестат поднял в памяти небывалое ощущение эйфории, когда в ответ на его пение, на каждое движение и улыбку зал взрывался гомоном и криками. Его, точнее, их с Ники мечта наконец-то начала сбываться: первый настоящий концерт в США, а слушатели реагируют так, будто они уже рок-звёзды. Вот только несмотря на радость, сознание отравляла одна вещь: сегодня Ники с ним не было. Вопреки увещеваниям Лестата, Николя сорвался в Сан-Франциско. Несмотря на бесконечные провалы, он не оставлял попыток поступить в консерваторию и считал, что в Штатах у него будет больше шансов, чем на родине, во Франции. Вздохнув, Лестат расстроенно полез за сигаретой. Ники поставил перед ним единственное условие: академическую музыку он не бросит. И, в самом деле, для самоучки Николя играл потрясающе, вот только пробиться выше любительских оркестров он не мог: уровень не тот. Из раза в раз он возвращался ни с чем; обещал себе, что не сдастся и попробует снова. Ощущая, как дым встаёт поперёк горла, Лестат поспешил выдохнуть; на ум пришли слова рассерженного Ларри. Как ни крути, сегодня лиричной скрипки ужасно не хватало. В сравнении с безбашенным выступлением их демо-записи, полные пения струнных, казались более вдумчивыми, глубокими. И этим вечером в грохоте барабанов и гитарных риффов будто не было баланса. Но больше всего Лестат страдал из-за того, что разделить счастье вместе с Ники он не мог. Не чувствуя под ногами пола, он на автомате присел на высокий стул; бар после концерта обслуживать было некому и, дотянувшись до ближайшей пепельницы, Лестат опечалено затушил истлевшую до фильтра сигарету. Как по команде, откуда-то сбоку раздались чужие шаги. Твёрдый голос заставил его выйти из оцепенения: — Сэр? Повернувшись, Лестат увидел перед собой парня: со светлыми волосами, в очках и с сумкой, перекинутой через плечо. Тот уже держал наготове диктофон и, откинув упавшие на лоб пряди, уселся напротив. — Меня зовут Дэниел Моллой, журнал «Нью-Орлеан Старс», — представился он, сразу нажав на кнопку записи. — Можно пару строк для наших читателей? Сощурившись, Лестат улыбнулся ему очаровательной, фирменной улыбкой, демонстрируя накладные клыки. — Всегда рад принять новеньких в наш культ, — заговорщически прошептал он, подавшись вперёд. Репортёр растерянно моргнул, сверля взглядом глубокий вырез на его рубашке. Впрочем, Дэниел быстро взял себя в руки: — Первый вопрос. Почему вы выбрали образ вампира? — парень с любопытством кивнул на клыки. Качнувшись на барном стуле, Лестат заливисто рассмеялся. — Всё просто, Дэниел. Я и есть вампир. На лице у репортёра проступило удивление вперемешку с недоверием. Он недоумённо приоткрыл рот, переваривая реплику фронтмена. — Настоящий вампир в Новом Орлеане? — Моллой неуверенно улыбнулся, решаясь подыграть. — Самый настоящий, друг мой, — Лестат наклонил голову. — Месье де Лионкур, прямиком из дореволюционной Франции. Правда, клавесину я теперь предпочитаю синтезатор. Дэниел вдруг кивнул, словно понял что-то до ужаса очевидное. — Конечно. Ваш акцент, — кажется, в парне загорелся неподдельный интерес. — Что привело вашу группу в эти края? — Ещё не пробовал крови новоорлеанцев, — Лестат игриво сощурился, подперев подбородок рукой. — Будьте уверены, наша музыка околдует весь город и приведёт каждого в мои объятия. Моллой заёрзал на стуле, придвигая диктофон ближе. — «Бал Сатаны» — броское название. Что вы хотите им сказать? Лестат вдруг выпрямился. В родной Оверни он проводил долгие зимние вечера, придумывая свою биографию. Историю жизни бессмертного существа: смелого и дерзкого вампира, не знающего страхов. Идеальный Лестат, щёголь и паршивец, модник и эгоист — блестящий фасад, за которым прятался Лестат настоящий. Очевидно, более уязвимый. Ко всему. — Когда-то вампиры наводили ужас на весь род людской, — неожиданно продекламировал он, на что Дэниел ошеломлённо поднял брови. — Мы были в легендах и романах, мы помнили, что такое — истинная страсть и порок, — Лестат вновь наклонился, обнажив клыки, и приблизился к чужой шее. — Помнили, что жажда крови — наша страсть и наше проклятие. Моллой тяжело сглотнул; он вмиг позабыл о том, что диктофон записывал чужую речь, что сам Дэниел находился посреди грязного концертного зала где-то в Новом Орлеане. Голос Лестата — пронизывающий насквозь, с лёгким французским акцентом и хрипотцой после двухчасового выступления, отправил его куда-то далеко — во времена, когда вместо телевизоров у людей были только истории, передающиеся из уст в уста. Не существовало ни электрического света, ни остальных чудес прогресса, чтобы прогнать страх перед неизведанным. — Но на смену привычному укладу жизни наступил двадцатый век, — Лестат отстранился, печально улыбнувшись замершему репортёру. — Наступил на всех нас. С двумя мировыми войнами, выходом в космос и рок-н-роллом. Мои собратья не выдержали шума наступающей эпохи и попрятались по тёмным углам. Собственный взгляд затуманился; выдохнув, Лестат провёл ладонью по щеке и внезапно обнаружил, что позади Дэниэла — на другом конце барной стойки — пристроилась парочка: парень в коричневой водолазке и девушка с высоким хвостиком, держа в руках стаканы, увлечённо слушали его рассказ. Лестат отметил, что девчонка была на редкость хорошенькой. Она мило улыбалась, то и дело поворачивалась к спутнику, а тот лишь снисходительно качал головой, демонстрируя явную долю скептицизма, если не насмешку над рассказом. Парень обладал утончёнными чертами лица и бледным оттенком кожи, будто сам сошёл прямиком со страниц готического романа. Даже причёска подходящая: отросшие тёмные пряди, едва доходящие до плеч. Незнакомец вдруг поднял взгляд и посмотрел прямо на Лестата. У него были гипнотические зелёные глаза. Лионкур запоздало понял, что молчит уже добрую минуту, и даже Дэниел, придя в движение, вопросительно наклонился к нему, закрывая собой божественное откровение в коричневой водолазке. — «Бал Сатаны» — наше послание, — просто закончил Лестат, вернув внимание репортёру. — Сам дьявол покидает преисподнюю, чтобы устроить вечеринку, каких не видел свет. Мы должны вспомнить о своей природе и вернуться в мир живых. Кажется, Моллой был сражён наповал. Он глядел на Лестата восторженно-горящим взглядом и наверняка в мыслях уже вовсю строчил статью о потенциале группы «Бал Сатаны» и невероятном таланте её фронтмена. Лестат улыбнулся. Его посетила задорная мысль: надо бы напомнить Дэниелу не терять голову в присутствии вампира, даже такого привлекательного. Положив ладонь на плечо репортёра, он с силой дёрнул парня на себя и впился клыками в его открытую шею. Дэниел заорал. Он рефлекторно толкнул Лестата в грудь, пытаясь высвободиться, и не прекращал выкрикивать что-то невразумительное, даже когда Лестат со смехом отстранился и спрыгнул с барного стула. Диктофон Дэниела всё ещё вёл запись. — Держи, — он протянул репортёру кассету с демо, одну из тех, что Таф Куки поспешно запихнула ему в карман. — С тебя статья. Не забудь написать, что вампиру Лестату не чуждо милосердие, и он не обескровил тебя во время интервью. — Я… — пробормотал Дэниел, пряча диктофон в сумке. — Я напишу. Видимо, он хотел сказать что-то ещё, но, заметив, как фронтмен скалится ему клыками, спешно попрощался и сбежал со скоростью молнии. Лестат огляделся: несмотря на забитую гримёрку, зал практически опустел. Конечно, он мог вернуться к ребятам, перехватить ещё пива, одной рукой обнять Таф Куки, другой — Ларри и слушать, как Алекс в третий раз рассказывает историю про сломавшуюся во время репетиции барабанную палочку. Лестат вяло улыбнулся сам себе, но улыбка быстро потухла. На душе стало тяжело. Эйфория от концерта начала спадать, и он почувствовал, как его разум возвращается в привычное русло уныния. О, он ненавидел это. Ненавидел, что ему приходится всегда прыгать выше головы, чтобы выбраться из этой скорлупы и ощутить себя кем-то стоящим. Кем-то лучшим, чем Лестат был на самом деле. Именно поэтому они с Ники сбежали. Сначала в Париж, прочь от собственных семей, потом на последние гроши купили билеты в США — искать лучшей доли для себя и для своей музыки. Лестат отчётливо понял, что ему до ужаса хочется обнять Ники, опустить голову ему на плечо и постоять вот так, не говоря ни слова. Повиснуть в тишине, чувствуя чужие руки на своей спине. Тёплые. Поддерживающие. Николя всегда его поддерживал, и Лестат был ему благодарен. Что бы ни случилось, они всегда будут друг у друга. К чёрту. Он прямо сейчас найдёт ближайший телефон и вызвонит Ники. Тем более, в Сан-Франциско только десять вечера. Николя наверняка закончил все вопросы со своим прослушиванием, вернулся в гостиницу и, может, уже отмокает в пенной ванне с пузырьками. Полный решимости, Лестат вышел из клуба, погружаясь в объятия влажной новоорлеанской ночи. Весна уже вступала в свои права, и днём в городе было тепло, но сейчас холод пронизывал с ног до головы. Лестат поёжился: он так и ходил в мокрой от пота рубашке, не догадавшись накинуть на плечи куртку. Хотя лучше бы взять плащ: в конце концов, вампир он или нет? Ночь выдалась безоблачная. На небе тут и там мигали звёзды, свечение которых не могли перебить даже огни большого города. Лестат шагал, засунув руки в карманы брюк; он некстати вспомнил о припаркованном у чёрного входа байке. Его байке. Подержанном, видавшем лучшие времена, но всё ещё рабочем. После того, как все наконец разбредутся, он заведёт этого монстра и обязательно прокатится по окрестностям. Через квартал ему наконец-то повстречалась телефонная будка: прозрачная пластмассовая кабина, слабо подсвеченная фонарём. Нащупав затерявшийся в кармане четвертак, Лестат, хлопнув расшатанной дверцей, вошёл внутрь. Он опустил монетку в приёмник и, сняв прохладную на ощупь трубку, прижал её к уху. Протяжные гудки прорезали ночную тишину, и Лестат, ожидая ответа, лениво прижался спиной к грязной стенке. Прошла добрая минута, прежде чем с той стороны послышался слабый грохот: трубку сняли. В динамике раздался выдох, и знакомый голос бросил устало: — Алло? Лестат не смог сдержать улыбки. Так было всегда: стоило услышать Ники, как печаль разом покидала его, оставляя только лёгкость и покой. — Привет. Это я, — проговорил Лестат тихо, едва размыкая губы. Ему нравилось разговаривать с ним подобным образом. Дело даже не в том, что этот шёпот создавал особую, практически интимную атмосферу. Ему льстил тот факт, что Ники узнает его голос из тысячи, да что тут, Лестат мог просто молчать и дышать ему в трубку — Николя всё равно поймёт, кто звонит. — Здравствуй, Лестат, — откликнулся тот. — Как прошло выступление? Ради приличия Лестат выждал пару секунд; глубоко вдохнув, он взорвался потоком речи: — Ники, это было потрясающе! Лучше, чем мы могли представить! — в вернувшемся порыве эйфории он схватился за волосы. — Я просто зажёг сегодня! Это был не просто концерт, это два часа драйва и криков! А зал? Ты бы видел, как зрители сходили с ума от наших песен! Я промок насквозь, Таф-Куки до одури выложилась на гитарных соло, Алекс и Ларри превратились в сумасшедший симбиоз ритма и риффов… Уставший вздох вынудил его прерваться. — Здорово, — пробормотал Ники в трубку. — Правда, здорово. Я рад за вас. Расстроенный тон его голоса заставил Лестата закусить губу. С Николя что-то явно было не так. — Прости, я совсем заболтался, — он стукнул стенку будки каблуком. — Как прошло твоё прослушивание? — Как всегда, — не тратя время на размышление, ответил Ники. — Ничего нового мне не сказали. Техники нет, школы нет, одни лишь амбиции и претензия на высокое исполнение. Точка. Лестат ощутил, как внутри него поднимается волна ярости. Ники пробовался в консерваторию так много раз, что давным достиг нужного уровня, но, чёрта с два, местным экспертам было всё мало. — Вот ублюдки, — не сдержавшись, бросил он. — Они правы. Что ни говори, а скрипач из меня никудышный. Мимо проехала полицейская машина, озаряя всё вокруг сине-красной мигалкой. Слушать горестный голос Ники было больно. Он — самый талантливый парень, которого Лестат знал, и он определённо заслуживал лучшего, чего не могли предложить эти консерваторские снобы. — Ники… — тихонько прошептал он. — Ники, мне жаль. Ему не ответили. Николя лишь снова вздохнул, видимо, не найдя нужных слов. — Послушай, — сглотнув, Лестат поводил кончиком туфли по загаженному полу. — Ты нужен мне здесь. Плевать на консерваторию. Самым первым рейсом приезжай в Новый Орлеан, ко мне, слышишь? Мы без тебя, как корабль без парусов, Ники. В динамике зашуршало. Можно было представить, как Ленфен точно так же прижимается к стене в тёмном номере гостинице и кусает губу. — Да, ты прав, — наконец, признался тот. — Мне не стоит бегать за мечтой, когда дело всей жизни прямо у меня под носом, да? Несмотря на внешний лоск, его голос был пуст. Лестат мотнул головой: нет, всё будет хорошо. Ему просто надо вытащить Ники из трясины печали, в которую он снова себя загнал. — Конечно, — уверенно проговорил Лестат в ответ на чужой вопрос. — Поверь, наши песни звучат по-другому без твоей скрипки. Помнишь те пассажи в духе Паганини, которые ты написал для моей арии? Сердце сладко дрогнуло, когда в трубке раздался смешок. — Паганини точно не написал бы такое, и мне до него далеко, как до Луны. Нет, как до Бетельгейзе, — улыбку Ники было слышно сквозь километры, что разделяли их сейчас. — Но спасибо за лесть. — Это не лесть! — поспешил оправдаться Лестат. — Может, тебе предстоит сделать такой прорыв в скрипичной игре, какой нашему времени и не снился. Просто для этого надо заявить о себе. А знаешь, где ты можешь это сделать? — интригующе протянул он. Хмыкнув, Ники издал сомнительный вздох, но всё же решился подыграть ему. — Дай угадаю, в группе «Бал Сатаны»? — Бинго, — довольно улыбнулся Лестат. Динамик окутало молчанием. Раздавалось еле слышное потрескивание телефонной линии, и, несмотря на окружающий его холод, Лестату было тепло. — Ники. — Да? — произнесли следом. Сделав глубокий вдох, Лестат прижался к грязной трубке и прошептал: — Я люблю тебя. Обычно эти слова он шептал Ники на ухо, сидя на нём верхом, и после этой короткой фразы к шее Лестата прижимались горячими губами. Если бы не расстояние, он бы прямо в клубе затащил Ники в одну из пустующих гримёрок и… — Я тоже тебя люблю, — выдохнул Николя сквозь динамик. — Завтра куплю билеты и прилечу ближайшим самолётом. Ему нужно подождать всего лишь день. Двадцать четыре часа, и он сможет прижаться к Ники, как и хотел, но даже такой небольшой срок был для Лестата пыткой. — Хорошо. Начинаю отсчёт с этой секунды, — немилосердно объявил Лестат тоном мирового судьи. — Если через сутки тебя не будет рядом, я буду вынужден применить штрафные санкции. Скажем, страстный секс всю ночь напролёт? Ленфен прыснул от смеха. — Поверь, я согласен на это и без санкций. Сквозь полупрозрачную стенку телефонной будки было видно мутное пятно луны. Глядя на эту безмолвную картину, на Лестата нахлынула странная печаль. Он не должен так себя чувствовать, вот только поделать с собой ничего не мог. — Тогда до скорого? — с надеждой спросил он у динамика. — До скорого, — согласно проговорил Ники. — Спокойной ночи, Лестат. Николя не стал его задерживать: в трубке немедленно раздались гудки. Тяжело вздохнув, Лестат повесил телефон на место. Внутри груди разлилась непонятная горечь. Он себя не понимал — всё ведь было хорошо. Первый настоящий успех группы, встреча с любимым человеком не за горами, а он вновь проваливается в болото уныния. Наверное, это просто усталость. Надо вернуться в клуб, распрощаться с ребятами и прыгнуть на байк в поисках приключений. Лестат вошёл в зал в приподнятом настроении: короткая ночная прогулка развеяла тревогу, и на задворках разума снова заплясали яркие искры. Он хотел было свернуть в сторону гримёрки, когда дорогу ему внезапно перегородили. Лестат моргнул: перед ним стояла та самая миловидная девушка с хвостиком. — Привет, — спокойно произнесла она, впрочем, не сумев сдержать смущённый румянец. — Ты здорово выступил. Никогда такого не видела. Она ошарашено ойкнула: едва подавшись вперёд, Лестат звонко чмокнул её в щёку. — Спасибо, дорогая, — подмигнул он, отстраняясь. — Рад, что тебе понравилось. Как твоё имя? Возмущённо прижав ладонь к горящей щеке, девушка потупила глаза. — Меня зовут Мари, — она вдруг развернулась, подтягивая к себе спутника, и вновь подняла глаза на Лестата. — Это мой брат, Луи. Ему тоже понравился твой концерт, но он стесняется об этом сказать. Приподняв уголки губ, Лестат перевёл взгляд на парня. Ему показалось, что он угодил в реку и, не в силах сделать вдох, глядит на идущий с поверхности свет солнца. Незнакомец с зелёными глазами, сдержанно улыбаясь, смотрел на него в ответ. Казалось, этот молодой человек был окутан ореолом притягательности и, распространяя свои чары, с успехом завладел Лестатом. — Луи, значит, — попробовал он имя незнакомца на вкус. — Тебя тоже поцеловать? Поддавшись задорному порыву, он шагнул вперёд и прижался губами к прохладной скуле. Луи, в отличии от сестры, никак не отреагировал: он лишь застыл в нерешительности, явно не зная, как отреагировать на бурное французское приветствие. Отодвинувшись, Лестат разглядел в его глазах яркие изумрудные вкрапления, как у драгоценного камня. — И что же вам, ребята, понравилось больше всего? — весело спросил он, обнимая их за плечи. — Музыка? Тексты? Моё неподражаемое выступление? — Твой голос, — послышался красивый, мелодичный тон. Лестат, повернувшись, снова встретился взглядом с Луи. Парень, не пытаясь вывернуться из его хватки, глядел на него изучающе. — У тебя действительно крутые клыки, — вторила тому сестра, неловко прижимаясь к боку Лестата. — И в вашей музыке прослеживаются элементы авангарда. — А ещё готики, — деловито добавил милый Луи и поправил прядь, упавшую на лоб. — Признаться, сначала я подумал, что вы вдохновились Bauhaus, а ты пытаешься подражать Питеру Мёрфи, причем довольно плохо. Ого. А этот прекрасный юноша за словом в карман не лез. Шутливо фыркнув, Лестат его отпустил, впрочем, не убирая руки с плеча очаровательной Мари. — Оглянуться не успеешь, Луи, и Питер Мёрфи будет подражать мне, — Лестат заговорщически наклонился к уху сестры. — Он всегда такой важный, а? Мари, взглянув на брата, неожиданно прыснула от смеха. — Есть такое, — кивнула она, неловко поведя плечами. — Луи изучает в университете литературу. На вашем факультете все такие, да, Луи? Парень закатил зелёные глаза. — Не все, — неожиданно скромно добавил он. — И никакой я не важный. — Да ладно тебе, — добродушно заверил Лестат, наконец, выпуская из объятия его сестру, и тут же перевёл тему. — Раз уж вы мои новоиспечённые фанаты, как же я могу отпустить вас без автографа? Увы, расписаться он смог лишь на лежащих у барной стойки салфетках. Мари довольно крутила в маленькой ладошке бумажку с размашистой подписью. В другой руке у неё красовалось подаренное Лестатом демо. А что? Чем больше он их раздаст, тем быстрее «Бал Сатаны» завоюет популярность в этом контрастном, необычном городе. К тому же, таким милашкам, как Луи и Мари, грех было не подарить кассету с песнями, которыми они так наслаждались во время концерта. Пораскинув мозгами, Лестат решил не возвращаться в гримёрку: всё равно группа остановилась в одном отеле. Не потеряются. Вместо прощания с приятелями он решил проводить своих новых знакомых. — Если хотите, то могу прокатить на байке, — хвастливо объявил Лестат, когда они вышли на улицу. — Но только кого-то одного. Увы, мой старичок не выдержит троих. Брат и сестра переглянулись. Мари, взглянув на Лестата с надеждой, разочарованно вздохнула. — Я бы с радостью, но у меня работа через пять часов, — она прижала ладони к щекам. — Луи, прокатишься с Лестатом за меня? Растерянно обернувшись на сестру, Луи стремительно помотал головой. — Я не… — лицо парня покраснело за считанные секунды. — Я… Он так и не придумал, что сказать: из-за угла выехало такси и, притормозив, остановилось у обочины. Мари, понимающе покивав, задорно всплеснула руками. — Вот и славно! — она ободряюще похлопала Луи по плечу и, поднеся ладонь к губам, шепнула Лестату. — Ты ему нравишься. Луи возмущённо сжал губы и, казалось, покраснел ещё больше. Сверкнув зелёными глазами, он обнял сестру на прощание и, распахнув дверь такси, усадил её внутрь. Лестат наблюдал за этой сценой с умиротворённой улыбкой: он точно не жалел, что встретился с этой парочкой, и особенно с таким серьёзным, но очаровательным Луи. — Это правда? — подал голос он, выкатывая байк на дорогу. — Я тебе нравлюсь? Кажется, бедный Луи готов был провалиться сквозь землю; тем не менее, он, сжав кулаки, ступил к оседлавшему байк Лестату и замер, нерешительно покачиваясь на каблуках. — Мне понравилось твоё выступление, — невозмутимо парировал он и, выйдя из оцепенения, нашёл в себе силы сесть позади. — О, я понял, — надев перчатки, Лестат приготовился натянуть на голову шлем, но в последний момент оглянулся. — Катался когда-нибудь на байке? Сглотнув, Луи отрицательно помотал головой. Лестат, вдохнув свежий аромат ночи, заправил за ухо длинную прядь: что ж, вечер окажется длиннее, чем ожидалось. — Придвинься ближе, — скомандовал он, заводя двигатель. — И держись за что-нибудь. Можешь за меня, — добавил Лестат, прежде чем надеть чёрный шлем. Спины коснулось тепло чужого тела, а тонкие ладони несмело сжали его талию. И Лестат, плотнее схватив руль, сорвался с места под аккомпанемент моторного рёва.

***

Стук в дверь гостиничного номера немилосердно резанул по ушам. С трудом продрав глаза, Лионкур откинул в сторону одеяло. Он брезгливо оглядел себя: спал Лестат в одежде; забросив Луи домой после ночной прогулки, он вернулся абсолютно выжатым и завалился на кровать в чём был. — Это было… — Потрясающе? Крышесносно? Луи устало пригладил взлохмаченные волосы. — …Неописуемо, — признался он. Минуту они стояли, прислушиваясь к ночным звукам. Дом, в котором жил Луи, возвышался над ними, как маленький обрыв. — Я увижу тебя снова? — спросил Луи. — А ты хочешь? Парень задумчиво поднял бровь. — Я хочу услышать твоё пение ещё раз. — Лестат! — голос Таф-Куки был таким громким, что ей впору быть второй вокалисткой. — Открывай, сейчас же! С глухим стоном он зарылся лицом в подушку. — Это не может подождать, милая? — хриплым спросонья голосом воскликнул Лестат. Даже закрытая дверь не сдержала громкого топота каблучков Таф-Куки. — Не может, блин! — ручка двери задёргалась. — Вставай уже, герой. Мы нашли продюсера.