***
Игривый ледяной ветер с воем нёсся по коридорам старинной крепости, шутил с новыми постояльцами. То сквозняком сдует чью-то важную писанину со стола, то шаловливо заберётся под юбки девиц, подхватывая и унося с собой их визги, а то и, раззадорившись, начинал до костей обдувать холодом жителей. В такие моменты не выдерживали даже самые устойчивые и начинали стучать зубами. Сейчас Ставка Командования подверглась именно третьему «нападению» стихии. Впрочем, от напоминания о том, что Скайхолду необходим капитальный ремонт, присутствующие только буркнули и посильнее укутались в свои тёплые одеяния. Им было не до холода. Ведь созыв совета был внеплановым да ещё и с участием особо важных персон Инквизиции. Значит, произошло что-то действительно важное и требовало безотлагательных решений. — В Денериме неспокойно, объявлено военное положение. По предварительным сведениям от моих информаторов, в городе открылся разрыв, — беглым взглядом вновь пробежавшись по донесению, Лелиана сообщила столь неприятную новость, из-за которой совет и был созван. Эти слова намного лучше ледяного сквозняка справились с его задачей: заставили присутствующих содрогнуться и поёжиться. Ведь произошедшее куда страшнее холодной погоды. Все аналитики единогласно голосили о том, что если разрывы появятся в развитых частях государств, ещё хуже — в городах, то это приведёт к колоссальному числу жертв. А сейчас дела обстояли даже ещё хуже, поскольку атакована целая столица. Свидетели всей разрушительности Бреши и её придатков прекрасно понимали, что даже один разрыв может сделать то, что не смогли в своё время ни Орлей, ни Мор, а именно, заставить ферелденскую столицу пасть. — В том, что это разрыв, сомневаться не приходится, — этими словами Сестра Соловей тут же отчеканила появившиеся вопросы о достоверности разведки. — Образовался в эльфинаже. Говорят, там сейчас неразбериха. Был пожар. Но угрозы для остальных частей города пока нет. Маги сообщают о небольшой мощности разрыва и, следовательно, небольшом количестве демонов, так что солдаты успешно удерживают их в пределах эльфинажа. Эти подробности хоть сколько-то успокоили разгоревшуюся панику среди присутствующих. Если разведчики Канцлера правы, то катастрофы, возможно, удастся избежать, ведь эльфинажи всегда строились так, что их в случае чего можно спокойно изолировать от остального города. Правда такая изоляция приведёт к огромному количеству жертв среди местных жителей — эльфов, но в данный момент все постарались об этом аккуратно умолчать. Каждый, даже бесконечно харкающий в сторону Тевинтера за легализованное рабство и бесправие рас, хладнокровно рассудит, что уж лучше пусть падёт эльфинаж, чем весь город. — И откуда этот разрыв там взялся? Диверсия венатори? — устало вздохнул Каллен и потёр переносицу носа. Ведь он уже предвкушал, что пока его солдаты будут доблестно помогать силам короля, ему придётся местным политиканам доказывать, что командор Инквизиции привёл свои войска в помощь, а не для захвата. А им ведь шиш что докажешь. — Связать происходящее с силами Старшего мы пока не можем. Да и по известным нам данным венатори не планировали каких-либо действий в столице Ферелдена, — ответила Лелиана и при этом украдкой улыбнулась. Ведь «известные нам данные» были ею получены как раз из свитка, переданного хромым магом. В полной достоверности этих сведений она уже убедилась. Вот же поганец — не обманул! — Разрыв мог образоваться и стихийно, — вмешался знаток Тени, — всё-таки после событий десятилетней давности Завеса там до сих пор в весьма плачевном состоянии. Только удалённость Денерима от Бреши уберегло город от разрывов большей мощности. — То есть раньше никаких разрывов не было, а тут взял и случайно появился?! — скептически фыркнула Искательница. — Я не говорил, что «случайно»! — шикнул Солас. Мнимое всезнайство тех, кто на самом деле не знает ничего, любого разозлит. — Если судить по размерам разрыва, то Завесу повредило совсем небольшое количество энергии. Её выброс вполне мог нечаянно осуществить любой сильный, но неопытный, необученный маг. «А может, и специально», — с этой мыслью два храмовника переглянулись между собой. Предположение и очередное обвинение в сторону хромого малефикара остальные бы не поняли. В конце концов почему во всех бедах обязательно должен быть повинен этот маг? У них ведь есть и другие враги. Однако ни Каллен, ни Кассандра не отказались от, казалось бы, безосновательных обвинений. Ведь их храмовничьи инстинкты вопили во всю. — Хорошо, — буркнула Пентагаст, не став больше спорить со знатоком Тени. — Скажите лучше, нам известно где сейчас хромой? Монолитной скалой облокотившись о стол руками, Кассандра тяжёлым взглядом окинула всех присутствующих. Ведь она понимала, что, даже изолируй король часть Денерима, проблема с разрывом не решится. Держать его открытым внутри города это всё равно, что держать у огня взрывоопасную смесь: рано или поздно рванёт. — После событий в Убежище Безумец спустился с гор, добрался до Имперского тракта и продолжил по нему путь, обходя озеро Каленхад по северу. Видимо, уже догадавшись о слежке, особо не скрывался. На ночлег оставался в прилежащих деревнях. — И где только он берёт монеты для ночлега? — усомнилась Кассандра. — Мародёрствует, конечно же, — заверил Резерфорд. — На тракте в лихих людях никогда недостатка не было. А они-то уж точно не упустят настолько лёгкую добычу в его лице. Только, что-то мне подсказывает, мастеров борьбы с настолько сильным магом у них не найдётся, — Каллен говорил даже с излишне коварной улыбкой. Если выбирать между весьма мирным малефикаром и ничтожными представителями человеческих пороков и любителями лёгкой наживы, то командир всё-таки будет ратовать за первого. — Последнее, что мне известно, он делал остановку на несколько дней в деревне, чья пристань раньше обслуживала лодки из Башни Круга. Большая вероятность, решил изучить Башню. Однако куда он отправился потом, неизвестно. Аналитики предполагают, что — в Денерим, как в самый развитый в тех краях город. Но это только предположение. Приставленный к нему агент больше на связь не вышел. — Искали? — Разумеется. Но безрезультатно. В тех местах шли сильные ливни, так что все возможные следы смыло. — А господин маг не мог обнаружить и сам расправиться со слежкой? — неуверенно спросила Жозефина. — Мог. От этой твари ничего хорошего и не ждёшь, — фыркнула Кассандра. А мысли о беглеце заставили её ещё больше нахмуриться, даже передёрнуться от отвращения. — Обнаружить — маловероятно. Был послан один из моих лучших агентов. Однако если он совершил ошибку и сам дал себя обнаружить, то такой исход возможен. Не думаю, что Безумец захочет оставлять за собой хвост, — рассудила Лелиана. Вновь отчётливо можно было услышать недовольное ворчание воительницы. Очевидно, ей очень не нравилось, что соратница называет опаснейшую тварь по имени. В её понимании он этого не достоин. Отчёт их Тайного Канцлера всех огорчил. Ведь без беглеца они не смогут закрыть разрыв, а где он, не знал никто. Что же получается, Денерим обречён? — Солас, ты уверен, что нет другого способа? — Уверен, Сестра Лелиана, — кивнул эльф. Пожалуй, из присутствующих он был самым спокойным. — Я достаточно хорошо исследовал разрывы. Даже со всеми моими знаниями и способностями в области духовной магии и Тени я не смог никак воздействовать на них. Остальные школы уж тем более будут бесполезны. Так что мы не знаем способов закрыть разрыв без Якоря. Правда, насколько я помню, маги Фионы разрабатывали теорию о замедлении процессов, происходящих в разрыве, вплоть до полной их «заморозки» на время. Однако реализовать её на практике у нас так же не выйдет. — Это ещё почему? — В теории маг может влиять на функционирование разрыва или хотя бы отгонять от него демонов. Однако так воздействовать на процессы Тени без разрушительных последствий могут только опытные сновидцы. Мы знаем о существовании только одного такого в лице носителя метки. Солас еле-еле скрывал довольную улыбку, пока наблюдал как нервничает воительница из-за его слов. Разумеется, её ужасно гневило то, что существует только два способа хоть как-то справиться с разрывами и оба они завязаны на одном единственном ненавистном ей маге. — Солас, так ты же вроде тоже сомниари, — раздался скучающий голос тевинтерца. Дориан в угоду своего образа стоял, облокотившись о стену, в стороне от остальных и делал вид, что ему важнее уложить в правильную причёску свои скатавшиеся после сна волосы, чем участвовать в совете. Те, кто не догадывался, что его очередной приступ нарциссизма всего лишь часть умелой маски легкомыслия, уже мысленно оплевали и этого сынка магистра, и весь Тевинтер заодно. А вот остальные, как, например, Лелиана или Солас, не обратили никакого внимания на его кривляния перед зеркалом. Очевидно, молодого тевинтерца тоже пугали произошедшие события, и он, как и остальные, пытался придумать решение. Впрочем, слова Дориана стали для эльфа проблемой. Ведь Солас увидел, как от такой новости на него хищно и с подозрением уставились храмовники. Нынешний мир имеет слишком уж неправильную характеристику способностей сомниари. Нет, убить любого, кроме гномов, через Тень, во сне, они действительно способны, только вот авторы этих легенд как-то невзначай забывают упоминать, сколько сил нужно потратить и какой опасности подвергается маг во время таких бесчестных манипуляций. Ведь любые нарушения естественных процессов Тени не остаются незамеченными демонами. Поэтому чем больше сновидец тонет в собственной вседозволенности, тем страшнее демоны прискачут, облизываясь. Однако сопорати об этом, конечно же, не знают. Поэтому-то Солас и не причислял себя к сновидцам, не хотел лишних подозрений. Однако вот тевинтерец его выдал. И эльфу оставалось только злиться из-за полученных новых проблем и удивляться тому, как этот маг будучи не-сомниари за такой короткий срок смог разобраться, почему ощущаемая связь отшельника с Тенью гораздо сильнее, чем у остальных. Молодой Павус действительно одарённый маг, а главное, имеет прекрасную магическую теоретическую подготовку, которая и позволяет направлять всю его «одарённость» в правильное русло. Как бы сильно Солас ненавидел Тевинтер, но он смиренно готов был признать, что хотя бы там остались те, кто способен воспитать истинного мага. И теперь мужчина также признал, что очередной вяк мальчонки-мага был очень даже вовремя. Ведь эльф единственный, кто может разговаривать с духами и смотреть в прошлое, запечатлённое в Тени, а это, конечно, не могло не вызывать у опытных храмовником вопросов. Так что рано или поздно ему бы всё равно пришлось оправдываться. Так почему бы и не сейчас? — Я не считаю себя сновидцем. Методика обучения таких как я сохранилась только в Тевинтере, поэтому, как вы понимаете, в юности у меня не было возможности пройти должную подготовку. Приходилось учиться самостоятельно, буквально интуитивно. Для взаимного обмена знаниями с мирными жителями Тени этого вполне хватило, но не больше. Поэтому мои попытки повлиять на процессы Тени, вероятней всего, окончатся без положительного результата. В лучшем случае для окружающих я стану одержимым, в худшем — произойдёт сильнейший выброс энергии и увеличение нестабильности Завесы на порядок, — врал Солас и даже не краснел. Для недоверчивых храмовников этого объяснения было вполне достаточно. Им стало гораздо спокойней. Дар сновидца у эльфа объяснял его, порой казалось, слишком фанатичную любовь к Тени. При этом все так же поверили, что будучи отшельником-одиночкой он действительно не мог выучиться до уровня легендарных тевинтерских сомниари. — Ещё есть сомнительная, но всё же возможность использовать магию крови. Всплески не-теневой магии на какое-то время теоретически могут помешать демонам добираться до разрыва, — продолжил рассуждать Дориан. — Слишком неоправданный риск. Шанса выдержать такой наплыв взбешённых демонов и не стать одержимым почти нет. Тем более история уже доказала, что неконтролируемые воздействия магией крови на Завесу и Тень ничем хорошим не заканчиваются, — вступил в магическую полемику Солас. — Поэтому и говорю, что возможность сомнительная. Решиться на такое можно только в самом крайнем случае. Да и мага подыскать нужно сильного и желательно до безрассудства смелого, а ещё с десятка два опытнейших храмовников для подстраховки. Советники хоть и не вмешивались в рассуждения магов, но внимательно их слушали. Именно поэтому теперь они знали наверняка, что для работы с разрывом подойдёт только один единственный уже проверенный способ — Якорь. Два других способа «отсрочить неизбежное» слишком опасны. — Значит, снова нужно кидать все силы на поиски хромого! — буркнула Кассандра и выместила накопившуюся злость в виде удара рукой о стол. — Предлагаю на этот раз снарядить поисковой отряд солдат вместе с храмовниками, — предложил Каллен радикальный, силовой метод решения проблемы. — Плохое решение, командор. Он уже доказал, что в борьбе с ним численность решает не многое, — вопреки своему нежеланию вмешиваться в стратегическое планировании дел Инквизиции, сейчас Солас всё-таки возразил, чтобы советники опять всё не испортили. — Там будут храмовники! — упёрся сэр Резерфорд, как и положено человеку, отвечающему за силовое решение вопросов. — А тогда, в Убежище, были тевинтерские маги, вероятно, даже маги альтуса. Но что-то им это совсем не помогло, — сразу пошёл эльф с козырей, потому что заметил, что командир опять начал недооценивать способности беглеца. — Солас прав. Нельзя вновь недооценивать Безумца. При прямом столкновении и численном перевесе у нас, несомненно, огромное преимущество. Однако мы так же не знаем всех его возможностей. Не исключены огромные потери среди солдат, вплоть до полной его победы. А если с первого наскока не получится его захватить, то наши отношения с ним полностью испортятся. В лучшем случае это вынудит его затаиться, в худшем, он перейдёт на сторону Старшего, — возразила Лелиана. — Тем более, командор, как вы будете объяснять правителям Ферелдена причину нахождения военного отряда Инквизиции на территории их государства? — встала на сторону подруги и Жозефина. — Хорошо, — смиренно признался Каллен в неудачности своего плана. — Тогда что вы, Сестра Лелиана, предлагаете? — Повторить предыдущий опыт — создать небольшую поисковую группу. Только на этот раз группа будет отстранена от других дел Инквизиции и иметь одну единственную задачу — перехват беглеца. Это повысит её мобильность, — предложила Левая Рука и, не получив возражений, продолжила. — Постараемся сыграть на незаметности, неожиданности. Также есть предложение создать группу из более лояльных к беглецу участников и магов. Это повысит шанс договориться с ним мирно. Хотя сам шанс, что он согласится, совсем небольшой. Всё-таки тевинтерцы слишком упрямые. — Подтверждаю, — кивнул Дориан. — Но лучше уж такой шанс, чем полная невозможность договориться без использования силовых методов. Возражений снова не последовало. План, конечно, был не идеальным, всё-таки для такой работы лучше послать одного человека. Так бы вышло и быстрее, и незаметнее. Но это гораздо менее безопасно. Вон одного разведчика они уже потеряли. — Советую на «переговоры» с Незабудкой взять товарища по ремеслу. Клин клином, как говорится, — произнёс вечно неунывающий гном, разбавив своим голосом напряжение, зависшее в воздухе. Впрочем, Варрик абсолютно не хотел, чтобы всё переходило в кровопролитие. Выдвигая кандидатуру друга, он надеялся, что два не-любителя Церкви найдут общий язык. — Малефикар пойдёт искать малефикара. Ну-ну, — фыркнул Каллен, недовольно сложив руки на груди. — Приходится, если храмовники в очередной раз показали лишь свою никчёмность, а ты — в первую очередь, — получил командор в ответ слишком фамильярный и грубый ответ. Конечно же, оскорблённый командор в долгу оставаться не хотел, однако стоило ему встретиться с суровыми карими глазами того, кто стоял рядом с Варриком, так весь запал Резерфорда вмиг куда-то улетучился. По той же причине возмущений о неподобающем обращении к одному из глав Инквизиции не последовало и от других желающих. Разумеется, в глазах Гаррета не было чего-то страшного или до ужаса кровожадного. Хладнокровие маньяка ему не свойственно. И всё же он был известен своим неспокойным и непростым характером. Холодная рассудительность и безбашенная вспыльчивость, оказывается, могут уживаться в одном человеке. Хоук всю жизнь слишком уж отличался от обычных магов Круга или отступников. Он достаточно-таки слабый маг, мастером какой-либо школы ему никогда не стать, но мужчина полностью это компенсировал своей всесторонней развитостью. Мало того, что Гаррет был знаком с заклинаниями всех доступных ему школ, даже магии крови не чуждался (хромает только созидательная магия в связи с его характером), так ещё он был прекрасным воином. Сейчас за спиной так и висел его известный посох, переделанный под какое-то подобие древкового оружия. А слишком уж крупное его телосложение не соответствовало маговым нормам. Тем более он никогда не носил «юбки», только — доспехи. Вот так, не знай, кто стоит перед тобой, точно спутаешь его с каким-нибудь безмозглым головорезом. А добавь ко всему вышеописанному суровый взгляд — и уже перед глазами родился образ того самого великана — заступника всех магов церковного Тедаса. И хотя Хоук себя в «заступники» не записывал. Чхать он хотел на других, чужих и не собирался подставлять свою задницу или задницы друзей под их проблемы — сам прямо так и говорил. Однако народная молва неумолима. Впрочем, всё это было известно о нём уже давно. Через сплетни, личные встречи или по книге Варрика. Сейчас многим было важнее узнать, как изменился этот человек после четырёх лет бегства от псов Церкви — храмовников — и их поводырей — Искателей. В «справедливость» расследования последних весь мир в очередной раз убедился, когда Мередит посмертно оправдали, зато Орсино, который лишь был вынужден защищать своих подопечных, под опалу попал ещё сильнее, чем даже Андерс. А уж о роковом бездействии Владычицы Церкви Эльтины и самой Верховной Жрицы вообще усердно умолчали. И надо сказать, роль беглеца сказалась на Гаррете не лучшим образом. Ведь все присутствующие на совете (разумеется, опять исключая Соласа) были примерно одного возраста: от тридцати до сорока лет. Возраст Хоука тоже входил в этот интервал, только вот он единственный выглядел как минимум на десять (а то и все двадцать) лет старше. За весьма неухоженной чёрной бородой скрывалось лицо какого-то замученного жизнью старца, но никак не человека, который буквально только несколько лет назад перешёл порог от лихой молодости к вполне уже сформированной взрослой личности. Почти параноидальные мысли о преследователях и постоянные переживания за судьбы друзей не могли не сказаться и на здоровье, о чём красочно говорило его весьма истощённое и бледное лицо уже даже с парочкой морщин. А в завершение к нынешнему образу нельзя не упомянуть и о его волосах. Очевидно, во время своих перебежек по миру Хоук не очень-то озадачивался состоянием собственных волос — когда те отрастали на уже неудобную длину, он в полевых условиях просто срезал лишнее ножом. Поэтому то, что сейчас находилось на его голове, «причёской» язык и не повернётся назвать. Поэтому, к примеру, миловидная леди Монтилье на Защитника смотрела с замиранием сердца от ужаса. Царице балов уж точно было необычно видеть, что аристократ почти что её уровня будет выглядеть так по-бандитски дико. И всё же Жозефина не позволила себе встречать долгожданного гостя по одёжке. Женщина благоразумно понимала, что от того, кто четыре года до паранойи боялся приближаться к любому городу, к любому тёмному переулку, зная, что в каждом из них могут прятаться обозлённые храмовники, а то и убийцы из Воронов, не стоит ждать прибытия в Скайхолд в костюме какого-нибудь расфуфыренного маркиза. Впрочем, самому Хоуку было всё равно, что на совете его вид был самым вызывающим и что даже какой-то странный, но умный эльф-отшельник выглядел не в пример опрятнее и цивилизованнее его самого. Ведь он знал — он рискнул и прибыл в штаб Инквизиции исключительно по просьбе друга и менять себя и шутом прыгать перед святошами не собирался. Как Варрик и предполагал, новость о таком эффектном и незабываемом возрождении точно убитого и уже забытого врага не могла оставить Защитника Киркволла в стороне. В своей весточке писатель не скупился на пёстрые описания произошедших по вине Корифея событий, так же поделился «потрясающей» правдой о его происхождении, а заодно и посмеялся над хозяевами той самой злосчастной тюрьмы в Виммарских горах, которые за тысячелетие даже не подумали о том, что слишком уж человекоподобное и магически подкованное порождение тьмы в, очевидно, тевинтерских тряпках является (О, чудеса!) тем самым тевинтерским магистром. С этой новостью Гаррет решил бы тут же направиться к хоть и не другу, но единственному хорошему знакомому из Стражей — Логэйну. На то было две причины. Во-первых, Логэйн последние несколько лет как раз и занимался изучением произошедшего в тюрьме Стражей, разделив предчувствия Хоука о том, что от такой хорошей концовки истории, как окончательное убийство странного эмиссара тьмы что-то уж слишком скверно пахнет. Причём, как в переносном, так и в прямом смысле — порождения тьмы ужасно зловонные твари, а их трупы — тем более. Во-вторых, в рядах Стражей (особенно орлейских) пошли какие-то странные волнения. На фоне слухов о том, что среди террористов-смертников, напавших на Храм, были Стражи, такие волнения вне моровой период выглядят уж очень подозрительно. И, как недавно сообщил ветеран Пятого Мора, у него уже есть некоторые неприятные домыслы на эту тему. Однако Хоуку эту встречу пришлось отложить, ведь вторая часть письма друга содержала информацию о, предположительно, ещё одном «том самом» магистре и просьбе именно в его поимке. Конечно, из-за наивысшего уровня секретности Варрик не мог раскошелиться на подробности, но намекнул, что со вторым магом всё ещё туманнее, чем с первым. И вот Защитник прибыл в Скайхолд за этими подробностями, а сейчас стоял на совете и очень внимательно, но молчаливо слушал. Поначалу Хоук и не планировал долго тратить время на задание, «того самого» магистра он уже априори ненавидел всей душой, поэтому хотел как можно быстрее добраться до беглеца, скрутить (а лучше, чтобы больше не бегал, переломать ему что-нибудь) и передать гром-бабе — Искательнице — а самому уйти и больше не связываться с этим церковным гадюшником, пока они не опомнились и не повязали его самого. Но первые предпосылки к корректированию своего изначально беспристрастного плана появились уже тогда, когда Варрик после прибытия друга устроил тому экскурсию по Скайхолду. Тогда-то на лице вечно хмурого Хоука промелькнули искренние эмоции удивления. Да, он слышал, что Инквизиция взяла под свою опеку магов, и те даже вроде не жалуются на содержание. Однако одно дело слышать от какого-нибудь, однозначно, пустословного торговца или трактирщика, и совсем другое — лично видеть, что лучше, чем в Инквизиции, маги живут только в Неварре или Тевинтере. И это под управлением Совета, члены которого отборные фанатики! Ну, или по крайней мере он так думал раньше. А когда Гаррет узнал, что в число самых доверенных людей Совета входят два мага (да ещё какие — чистокровный тевинтерец и странный эльф из-ни-от-куда), то окончательно убедился, что хоть и частично, но есть среди советников разумные люди. Почему «частично»? Да потому что ему уже сходу не понравилась воительница, одна из тех лизоблюдов — Искателей — которым хватило совести оправдать Мередит. Именно это первое впечатление в дальнейшем и сыграло важную роль в оценке Хоуком своей задачи. Точнее, чем больше и чаще Кассандра вспоминала недобрыми словами объект его поисков, тем больше Гаррету этот неизвестный маг начинал нравится. Ведь как любит говорить Андерс: «Послушай церковника и сделай с точностью наоборот». Да и Варрик каждого проходимца кличкой не «награждает». Поэтому свои симпатию и даже зародившееся сочувствие мужчина не считал ошибочными. Слишком уж странные и порой нереальные сведения крутятся вокруг чудного хромого мага. Любопытному от природы Хоуку стало интересно. Больше он не был так категоричен в оценке «того самого». В этом вопросе он стал солидарен с другом. Всё-таки если бы хромой маг был точной копией Корифея, то давно бы уже перешёл на его сторону, а так — нет, до сих пор скрывается от обеих сторон конфликта. Да и как признался Варрик: он пригласил друга не для силового решения вопроса, а надеялся, что они могут найти общий язык. Уверен отчего-то гном, что хоть беглец и тевинтерец (и какой ещё тевинтерец — древний!), он лучше многих расположен к дипломатии и вполне себе мирный, если, конечно, его не провоцировать, а то кончишь, как те же венатори в Убежище: бескровно, но с криками. В дальнейшем совет прошёл без новых новостных потрясений, а поэтому его участники были заняты лишь подробной разработкой уже озвученных планов. Разумеется, разработка велась не с полными подробностями. Позднее, после отдыха, советники вновь соберутся в одиночестве и окончательно утвердят план их дальнейших действий. Заодно, может, к тому времени и новое донесение от агентов дойдёт, которое бы могло хоть сколько-то прояснить нешуточные события, происходящие в Денериме. Сейчас же пока что в основном выслушивались предложения от остальных. Оставшееся время Хоук был столько же молчалив и безучастен. Несмотря на свои впечатления он пока не доверял ни одному из советников и до сих пор держал в голове план поскорее прекратить сотрудничество с Инквизицией, пока они ещё видят в нём Защитника, а не пособника террористу Андерсу, убийцу рыцаря-командора, а заодно и революционера, из-за действий которого и началась гражданская война между магами и храмовниками… (И ещё огромное множество ярлыков, которые на него навесили Искатели и любимая всеми Церковь). Именно поэтому мужчина не хотел выделяться и участвовать в планировании. И всё же не выделяться не получалось. Однажды, отвлекаясь от обсуждения, Кассандра зыркнула на попавшего на глаза гнома. Взгляд женщины был страшен. Ненависть, злость, гнев, обида — всё это обернулось в желание отомстить за ложь. Теперь она грозила краснобаю Тетрасу и кандалами, и темницей, и реальным сроком заточения за «утрату доверия». Таких намерений напугался бы даже Варрик и уже бы поразмыслил над тем, что пора собирать вещички и сматываться вслед за другом. Однако гному очень сильно повезло. Ведь в момент угрозы взгляд Кассандры встретился со взглядом Хоука. Выше было сказано, что «хладнокровие маньяка ему не свойственно». Да, это правда. Однако не в том случае, когда угрожают его друзьям. Тогда Гаррет становился страшнее любого архидемона — такую дал ему характеристику Варрик в своей книге. И именно с таким взглядом — страшным, холодным и кровожадным — из-под чёрных насупленных бровей и пришлось встретиться Кассандре. Хоук молчаливо, но весьма доступно дал ей понять: хоть одна реальная угроза его друзьям — и Искательница не жилец. Правда, никто и быстрой смерти не обещал. Наоборот, он жаждал показать, что не только Искатели в застенках своих крепостей умеют пытать. Разумеется, за гордой воительницей оставалось слово, она не собиралась оставаться в униженных, но вот и противостоять угрозе не решалась. От такого взгляда даже по её спине пробежал холодок страха. Да, можно было успокоить себя тем, что против всей Инквизиции этот безбашенный маг не пойдёт. Но… Но кто его знает? Во-первых, кроме друзей ему терять нечего. Во-вторых, проверять на себе легендарные хладнокровие и кровожадность магов энтропии что-то не очень хотелось. В-третьих, это же Хоук, он был на хорошем счету у наместника Киркволла, его не трогала Мередит, и даже сам Аришок, как говорят, при их последней встрече ему уважительно кивнул несмотря на то, что такое выказывание уважения у кунари никогда не практиковалось. От такого неожиданного напора Кассандра даже потеряла самообладание, отвела взгляд в сторону в поисках поддержки и тем самым уже наткнулась на взгляд Лелианы. Сестра Соловей, разумеется, сразу же заметила этот безмолвный конфликт, быстро сообразила, в чём дело, и в ответ соратнице только покачала головой, прося оставить Варрика в покое. Уж лучше она потом к гному для спокойствия воительницы приставит своего агента, чем на личном опыте сейчас они проверят, приукрасил ли Варрик в своей книге вспыльчивость Хоука. Несколько лет назад Искатели грезили поймать Хоука и отправить его на суд, а лучше — сразу на виселицу, поэтому и вероятность, что Кассандра пришла за тем же, уж очень соблазнительно приближалась к стопроцентной. С чего бы Варрику на допросе было выдавать своего лучшего друга каким-то непонятным солдафонам? Поэтому, в понимании Канцлера, гном поступил весьма предсказуемо, и неожиданное, для остальных, появление Защитника её ничуть не удивило. На его месте она бы поступила точно так же, даже больше — прибила бы дознавателей, а в случае невозможности отступления — и себя, чтобы её знания наверняка не достались никому. Кассандра приняла доводы обеих сторон, заодно и смирилась с тем, что в её наивной вере в слова гнома виновата она сама, поэтому решила замять это недоразумение. Заиметь на свою голову проблемы с ещё одним, как говорят мировые сплетни, малефикаром ей благоразумно хотелось меньше, чем разобраться с гномом-лжецом. И всё же несмотря на быстрое решение конфликта, Пентагаст до конца совета ловила на себе строгий взгляд Хоука. Надо же, ну, хоть в чём-то Варрик ей не наврал! Этот маг недоверчивей её самой. Спустя какое-то время первый этап обсуждения дальнейших планов наконец-то подошёл к концу. «Наконец-то», потому что совет был созван рано утром, и никто не успел позавтракать. Теперь же у них появилась эта возможность. Первым покинул собрание именно Гаррет, точнее буквально вылетел озлобленным за дверь. Была бы дверь габаритами поменьше, то он бы и не поленился открыть её с ноги. — Я же вам говорил, что он неуравновешенный. А вы ещё в качестве Инквизитора его рассматривали, — буркнул всё ещё обиженные за прошлые слова Каллен. Наверное, командир предполагал, что за такую нелесную оценку всё-таки долгожданного гостя он будет осуждён, как минимум должна была поругаться Жозефина, но мужчина никак не ожидал, что его слова обидят вечно весёлого гнома. Многие говорили, что дружба между Варриком и Гарретом невозможна, поскольку они крайне различны в характерах, однако всё же в одном они уж точно были похожи: горой стояли за своих друзей. Разумеется, тот, кто лучше всех знал Хоука, заметил изменения в его поведении. Он стал ещё более раздражительным, чем когда они виделись в последний раз. А уж тем более это не идёт ни в какое сравнение с тем, каким был маг при их первой встрече. Сказкой Варрик рассказывал в Висельнике о том, что Защитник в те уже далёкие дни даже умел улыбаться. Редко. Но умел. Но в этих изменениях гном бы в последнюю очередь стал винить самого Гаррета. Озлобиться на весь мир он не желал, но так вышло. Ведь скорее сам мир решил озлобиться на него, учитывая, сколько всего его друг был вынужден пережить и скольких потерять. И не только из-за смерти… Варрик с улыбкой вспоминал, какое застолье устроили они с друзьями в Висельнике, когда у них наконец-то общими усилиями получилось сломить упёртого Хоука и заставить его наконец-то уже признаться в чувствах Мерриль. Это, однозначно, было победой. Даже Фенрис, хоть и бухтел про эльфийку всякое (про Защитника не бухтел — уважал, а потом зауважал дважды, получив от него по морде, когда их очередной спор перешёл в добротную драку), но признавал, что никто лучше заботливой, но наивной Маргаритки не сможет пронять твердолобого Хоука. Причём в хорошем смысле. Все отмечали, что их близость меняла его в лучшую, в более человеческую сторону. Он вновь даже улыбаться научился. Да-да, Варрику опять никто не поверил, но это было правдой. И вот, казалось бы, дни приключений подошли к концу, командир их слишком чудной команды помог каждому из них, даже в том, что должно было быть выше его сил, а они в ответ помогли найти почти потерявшему себя из-за смерти родных человеку новое место в жизни. Да там не просто увлечение, а целая «любоф» — взахлёб смеялись потом они всей компанией за очередным застольем. Однако не прошло и спокойных нескольких лет, как прискакала полоумная Мередит под ручку с Орсино, за ними и Андерс, чтоб ему пусто было, запрыгал и напрыгал на все их головы огромный ворох проблем, от которых мир и поныне выгребстись не может. Но обиднее-то всего то, что случившееся опять взвалили на плечи Хоука. Поэтому когда кровавый переполох в Киркволле стих, пришлось ему, бросив всё и всех, ударяться в бега, обрывать все связи, чтобы церковникам даже в голову не пришло добраться до него через друзей, а уж тем более — возлюбленную. По той же причине потом Варрик в своей книге особых подробностей о Мерриль не писал. За других не страшно: Андерс умел скрываться лучше Хоука, остальным ничего не предъявишь — а вот Маргаритку обезопасить было необходимо. И не зря. Ведь пытались, поганцы, её искать! Да только не найти людям эльфа в эльфинаже. Варрик вздохнул. Сейчас, когда маги больше в Круг не собираются, а Церковь будет помалкивать, потому что её псы — храмовники — у венатори, значит, ловить Хоука некому, а последняя мировая сила — Инквизиция — вроде как даже за него, можно было постараться восстановить хоть что-то из того хорошего прошлого. Тетрас очень хотел помочь другу, пока тот хоть и справедливо, но трагически не озлобился на мир окончательно, мечтал сгрести их с Маргариткой в охапку и отослать как можно дальше, где до них не добрался бы ни одни орущий о том, что Защитник им всем что-то ещё должен. Но ведь она-то считает, что он бросил её… — Я рад, Кудряшек, что хотя бы ты после произошедшего в Киркволле можешь спокойно спать по ночам! — буркнул Варрик как никогда злобно и больше задерживаться не стал, а тут же вышел из комнаты, попутно хлобыстнул дверью. Сила удара показала, насколько был зол гном. После нескольких секунд абсолютно мёртвой тишины все присутствующие с открытыми ртами уставились на Каллена. Даже Кассандра не сдержала в себе искреннего удивления. Никто не мог понять, что именно в словах мужчины настолько сильно разозлило Варрика. «Варрик» и «разозлился»! До сегодняшнего момента они были уверены, что эти два слова просто несовместимы! Однако судя по ошарашенному виду и сам командор ничего не понимал, но отчего-то вдруг почувствовал себя виноватым перед этими двумя…***
Получив разрешение на личную встречу без посторонних глаз, Солас вошёл в небольшой закуток на чердаке ротонды замка и очень быстро, но с поразительной тщательностью окинул взглядом таинственное убранство покоев Тайного Канцлера взглядом. Для личной комнаты советника это помещение выглядело слишком уж невпечатляющим и скромным. Ведь на то это и закуток, что уж очень он маленького размера, из-за чего вся и так немногочисленная мебель стояла друг к другу почти что впритык. Мужчина хоть и не страдал клаустрофобией, но всё же почувствовал давление стен и передёрнул плечами. Ведь его горделивая натура была приучена к гораздо большей личной жилой площади с богатейшей мебелью. Судя по тому, что эльф забрал себе весь нижний уровень ротонды, и поныне он не мог избавиться от привычек дней минувших. Из-за этого же порой в его голове пробегает шальная мечта перебраться в свои бывшие личные покои, что на самом верхнем уровне замка. Самое лучшее, по его мнению, помещение замка с прекрасным видом на горы. Однако так думал, видимо, лишь он. Ведь и поныне комната бессовестно простаивалась в пыли, что очень злило Соласа. Хоть бы из уважения к архитектору прошлого туда кто-нибудь из советников перебрался! Всё равно же Инквизитора они себе не найдут. Единственный хоть сколько-то подходящий кандидат — Хоук — одним красноречивым жестом в виде среднего пальца выразил всё, что он думает об этой должности. И всё же с чисто практической стороны Солас всецело одобрял такой скромный выбор Лелианы. Эта бывшая голубятня была встроена в ротонду со стороны обрыва и имела совсем небольшую бойницу, в которую только птица и пролезет, а значит, залезть в комнату с внешней стены просто невозможно. Уплотнение самой каморки в виде дополнительного слоя камня позволяет скрыть любой разговор от лишних ушей. А встраивание расхваленной защитной гномской двери привело к тому, что и с внутренней стороны сюда попасть проблематично. Лучшего места в замке для сокрытия всех секретов Инквизиции и не найти. Это говорило о том, что женщина прекрасно знакома со всеми особенностями своей работы, и заставляло знатока Тени радоваться. Ведь пока в советниках есть такие люди, у разрозненного Совета есть все шансы привести Инквизицию к победе над Корифеем, но зато потом без сильной фигуры на посту Инквизитора ему не хватит влияния для объединения разрозненных людских государств, когда Ужасный Волк сбросит маску. — Я так понимаю, Солас, у тебя появились новые мысли по поводу поисков? — от ухода в ещё большую глубину своих мыслей эльфа спасла Лелиана. Чтобы не стоять, она уселась на стул около стола, а гостя пригласила присесть на кровать, поскольку другой подходящей мебели в комнате не было. То, что эльф настаивал на личной встрече, Канцлера нисколько не удивило. И он, и она прекрасно понимали, стоит ему предложить что-нибудь особенное на совете, так тут же поднимется спор. Поэтому Лелиане лучше сейчас самой выслушать идеи мужчины, и, если они окажутся дельными, потом уже на совете представить их как должное от своего лица. А то и вообще не будет рассказывать остальным. В конце концов она же Тайный Канцлер. — На самом деле именно дополнений по вашему плану у меня нет. План неплохой. Привлечение Хоука было не лишним. Не понимаю как, но этот человек имеет удивительную способность объединять вокруг себя личностей порой с очень ярко выраженной социальной девиацией и с непримиримыми различиями в мировоззрении, — даже усмехнулся Солас. Ему недавно Варрик жаловался, что критики обозвали его лжецом и снизили оценки его книге о Защитнике, потому что не поверили, что Хоук сумел на самом деле собрать столь разношёрстную команду. В это действительно трудно поверить. Эльф бы сам не поверил, если бы не доклады его агентов. — И всё же я не берусь утверждать, что группа выполнит задание. Разумеется, силовое решение вопроса никто не отменял, но это худшее из решений. А на переговоры, а уж тем более сотрудничество, боюсь, беглец не пойдёт. И дело не в том, что он гордый тевинтерец и ему захотелось поиграть в героя-одиночку. Нет. Безумец умён, и, я уверен, он прекрасно понимает, что без помощи долго скрываться не сможет. Наиболее вероятно, поэтому-то он до сих пор и не оборвал с нами связи. Это особенно заметно на фоне того, что Корифею тогда, в Убежище, он дал весьма чёткий отказ. Однако несмотря на его видимую лояльность, на сотрудничество он не решится, потому что вы его очень сильно запугали. Именно поэтому, я думаю, даже Хоук не сможет его убедить никакими словами. Ему нужны безопасность и независимость. А разве Инквизиция, в его понимании, может ему это обеспечить, когда один из советников прямым текстом заявляет, что единственное, что его здесь ждёт, так это усмирение? Лелиана с тяжёлым вздохом кивнула, во всём соглашаясь со знатоком Тени и в очередной раз ругаясь на недальновидный поступок соратницы. — И что же ты предлагаешь? — Вернуться к плану по отправке на переговоры только одного представителя Инквизиции. А чтобы не мешать основной группе работать, можно рассматривать этот план в качестве дополнительного, резервного и не посвящать пока в его подробности большой круг лиц. — Хочешь встретиться с ним лично? — усмехнулась Сестра Соловей, спрашивая больше в шутку, чем всерьёз. Однако в её словах был намёк, что в случае утверждения такого плана, Солас имеет неплохой шанс стать тем самым переговорщиком. Как говорится, маг мага издалека видит. — Для этого вам придётся повысить меня как минимум до советника, — поддержал её шутку мужчина и усмехнулся сам, однако также в его словах был открытый намёк на то, какие полномочия, по его мнению, должны быть у представителя. Тайный Канцлер нахмурился. Нет, женщина не подозревала эльфа в каком-то опасном подстрекательстве, ей просто было непонятно, почему он запросил настолько высокие требования. — Считаешь, что пойти должна я? — хмуро спросила Лелиана, разглядев в его словах именно такой намёк. На этот раз Солас не поспешил с ответом, а решил всё получше обдумать. Напором вмешиваться в решения советников и настаивать на правильности своего мнения он не хотел. Лишние подозрения и внимание ему не нужны. Но и испытать свою задумку ему хотелось, поэтому нужно было говорить хоть и без внушения, но заинтересовать. — Нет, я так не считаю, потому что не хочу нести ответственность. Уверен, Кассандра мне голову открутит, если с вами что-то случится, — этими словами Солас строил вокруг себя образ типичного «умника», который говорит звонко и много, но когда дело доходит до взятия ответственности за свои предложения и слова, то тут же прячется, поджав хвост. На самом деле, эльф не такой, но Канцлеру об этом знать не обязательно. — Я лишь делюсь своими домыслами о том, что отправлять на переговоры любого, кто ниже статуса советника, абсолютно бессмысленно. Ведь сколь бы красивы ни были наши обещания амнистии, к примеру, мои или Хоука, мы никак не влияем на решения Совета. Той же Кассандре наши клятвенные заверения никак не помешают выполнить свою угрозу. И он прекрасно это понимает. — А думаешь, обещанию советника он сразу же поверит? — скептически спросила Сестра Соловей. — Маловероятно. Я согласен с предположением леди Жозефины о том, что без налаживания более тесных отношений, хотя бы на крайнем пороге дружбы, он скорей всего даже разговаривать с нами не захочет, а уж тем более — сотрудничать. Конечно, если его загнать в тупик и не оставить выбора, то можно обойтись и без этих сложностей, но как такой момент выловить — не известно. Как выразился Бык: «Для хромого дохляка он слишком вёрткий». Лелиана очень серьёзно задумалась. Нет, возражений к рассуждениям Соласа у неё не было, он говорит верно. Но именно это и пугало. Ведь получается, что если им абсолютно случайно не повезёт, то союзниками с магом им не стать. Придётся ловить силой. А это плохо, потому что необходимо, как только он закроет Брешь, тогда его или убивать, или насильно усмирять, в ином случае остаётся постоянно жить в страхе и в боевой готовности, боясь, что мстительный тевинтерец им прямиком из темницы ещё один Прорыв Завесы устроит. В новом мире кроме собственной свободы ему терять нечего, а значит, ради неё он может пойти на всё. Теперь Лелиана знала наверняка, почему Солас своими мыслями не поделился на совете. План о переговорах с беглецом путём долгого налаживания отношений никто никогда не утвердит. Бегать за ним никому не хотелось, поэтому пришли к компромиссу: если он с первого раза не принимает их предложения, то в дальнейшем поисковики будут разговаривать исключительно на языке силы. На фоне этого Канцлеру план, предложенный эльфом, не казался столь уж и абсурдным. Проблема тут только одна: нет у них подходящего кандидата. Оптимиста (или кто-то скажет — дурака), готового на мирную встречу с «тем самым», среди приближённых Совета нет. А пользоваться положением и насильно кому-то приказывать Лелиана не станет, потому что даже она не может с уверенностью утверждать, что беглец просто не избавится от посыльного. Они его совсем не знают. А чем больше ругается Кассандра, тем больше соблазн уверовать в его бесчеловечность. Поэтому риск этой миссии огромен. О привлечении самих советников даже речи не идёт. И вот, когда, казалось бы, план однозначно будет забракован и его больше никто не вспомнит, к женщине вдруг вернулась мысль, ранее ею же и озвученная — пойти самой. Она подходит: и советник, и «оптимист», у которой даже получилось вполне себе сносно не так уж и давно поговорить с магом. Тем более, в отличие от других советников, впечатления о беглеце у неё до сих пор оставались хоть сколько-то положительными. В последнем их разговоре он повёл себя весьма рассудительно и сдержанно. А главное, не обманул, когда на его месте соврал бы любой. Разумеется, все эти попытки хоть сколько-то очеловечить малефикара ничуть не уменьшали безумство её затеи. Но судя по вспыхнувшим азартом глазам, отговорить женщину от такой авантюры уже невозможно. Пока лично она ещё не записала этого тевинтерца к вселенскому Злу, как Корифея, Лелиана вспоминала о нём хоть и с лёгким страхом, но не без любопытства. Всё-таки была у неё профессиональная черта — стремление знать про всё, что творится в мире. Как и положено Тайному Канцлеру. А вот Безумец несмотря на то, что они уже знают, кто он и из какого времени, до сих пор остаётся объектом слишком тёмным. Идти в одиночку на встречу к такому неконтролируемому малефикару, который, есть вероятность, и повинен в исчезновении её агента, — вершина глупости. Поэтому Лелиана понимала, что остальные советники будут против… если, конечно, узнают. А говорить она им пока не собиралась. Ведь о «долговременном налаживании отношений» речи пока и не шло. Канцлер уговорила себя лишь на одну встречу, после которой уже и решатся все сомнения: стоит ли этот опасный беглец подобных усилий или нет. Не зря же говорят: хочешь сделать что-то хорошо — сделай это сам. К этому разговору несмотря на его, казалось бы, спонтанность Солас подготовился основательно. Такова его натура: если что-то удумал, то пойдёт на это до конца. Однако на этот раз мужчине не понадобились все его приготовления, и в дальнейшем он предпочёл только молчать. Из-за одного единственного свидетеля, да и тот всего лишь эльф-отшельник, Лелиана не особо старалась скрывать свои мысли. Поэтому хитрому магу не составило никакого труда определить, что женщина решилась на желаемую им авантюру. Разумеется, говоря о «хотя бы на крайнем пороге дружбы», Солас соврал. Дружеские связи всё-таки весьма ненадёжный способ давления, «жертва» продолжает сохранять достаточно большую независимость. А вот любовь или хотя бы увлечение — совсем другое дело. Через такую эмоциональную привязанность успех воздействия намного выше. Когда мужчина окончательно пришёл к выводу, что вероятность провала новой операции по поимке беглеца почти полная, он решил пойти на хитрость, до которой советники никогда не додумаются, поскольку слишком уж твердолобые в плане морали. Его же план хоть и был в некотором роде мерзок, но весьма прост: привязать Безумца к одной из юбок Инквизиции. То, что подобное может получиться, эльф не сомневался, поскольку был уверен, что в хромом маге и поныне преобладает родная человеческая природа, а не скверна. А значит, ему до сих пор присущи людям (да и не только людям) слабости. Влиять на кого-то через постель — способ древний как мир и при этом весьма незатратный. Поэтому Лорд Обмана со стажем, исчисляемым тысячелетиями, посчитал кощунством не воспользоваться такой возможностью. Его выбор Сестры Соловей так же был весьма продуманным. Во-первых, она умна, рассудительна, не столь категорична по отношению к беглецу, как Кассандра, а, главное, сама имеет страсть к хитростям. Если даже она хоть о чём-то догадается, то, весьма вероятно, не побрезгует и продолжить задумку эльфа. А, во-вторых, она, для человеческой женщины, разумеется, весьма привлекательна и хороша собой. Только образ ужасного Канцлера мешал окружающим озвучивать эти мысли вслух. Но в данном случае весь этот «хладнокровный профессионализм» был даже очень к месту. Какой любопытной натуре, кем и был носитель метки, не хотелось бы узнать, кто скрывается под капюшоном Канцлера Инквизиции? Но главным достоинством своего маленького ухищрения знаток Тени назвал отсутствие, как он думал, ощутимых последствий в случае провала. Это всего лишь дополнительный план, посторонние, даже советники, о нём не узнают. Так что в случае, если Лелиана не справится с невольной ролью наживки и «рыбка» сорвётся с крючка, ничего не произойдёт, они оба просто забудут нынешний разговор, будто его никогда и не было, и вернутся к основному плану поимки. Конечно, ещё был риск того, что всё пойдёт наперекосяк и влюбится не он, а она. Однако как бы Солас ни старался (всё-таки беглец уже не раз сумел удивить самого Ужасного Волка), но всерьёз начать воспринимать подобное развитие событий так и не смог. Он размышлял с чисто мужской логики: что человеческих женщин может привлекать в мужчинах? Ну, в первую очередь, это, разумеется, физические качества: сила, атлетическое телосложение. Во вторую — красота лица. Всё-таки красота неотъемлемая часть первого впечатления. Наглядный пример такого естественного женского отбора является их командир. Мало, что было выставлено на обозрение общественности из его биографии, ещё меньше — о самой его личности, но это совсем не останавливало его воздыхательниц, которые млели от одного вида сурового при общении с подчинёнными Резерфорда. Лелиана, конечно же, радовалась. Ведь чем больше поклонницы среди аристократии шлют ему любовных писем, тем больше у неё как у Тайного Канцлера появляется лазеек для давления на их семьи. Однако сам бедный запуганный таким вниманием Каллен даже в общественных местах боится появляться. Соласа, как и остальных приближённых к Совету, конечно же, забавило такое поведение их бравого командора, однако он всё-таки понимал чувства Каллена, его даже некоторое отвращение. Ведь когда однажды, после пробуждения уже в этом новом усмирённом мире, эльф решил заглянуть к долийцам, то он оказался в похожей ситуации. То, что Солас отличается от нынешних эльфов, люди обычно не замечали, но вот его «собратьям» это сразу бросалось в глаза. Он выше среднестатистического эльфа, шире в плечах, а за этим следовало и его гораздо более массивное телосложение. Однако неповоротливым громилой его нельзя было назвать. Ведь его походка оставалась столь же по-эльфийски изящной, даже больше — его выправкой, осанкой и подобным полным контролем над собственным телом обзавидуется любой долиец-охотник. Разумеется, сейчас все эти необъяснимые отличия Солас научился скрывать под своей излишне мешковатой, в чём-то даже неудобной одеждой. Однако тогда он ещё не предполагал, что нынешние недо-эльфы настолько изменились. Именно поэтому его появление в долийском клане наделало шуму. Долийки, воспитанные с мыслью, что чем сильнее и выносливей отец, тем способнее и здоровее от него родится потомство, конечно же, не упустили из виду появление такого чужака. Вспоминая их похотливые взгляды, Солас и поныне передёргивался от искреннего отвращения. Они приняли его за ненавистного городского, они абсолютно не знали его, но всё равно только традиция, запрещающая половые отношения до свадьбы, помешала им в ту же ночь попытаться затащить его в постель. Поэтому, следуя логике, знаток Тени почти точно был уверен, что в его нынешнем плане подобных ошибок произойти не должно. Безумец абсолютно не был красив телом — тощий и щуплый. «Мумии в Неварре и то живее выглядят. А эта ещё ходить умудряется», — дал краткую характеристику Бык в своём отчёте, правда, не без утрирования. Лицом тоже не вышел — мертвецки белый цвет истощённого лица и невозможный для живых цвет глаз уж точно обаяния не придавали, пугали только. Однако была и в ярой уверенности эльфа червоточина в виде слова «почти». Поскольку Волк признавал, что женская логика была за гранью даже его понимания…