Из Тени

С самого своего основания Денерим строился вокруг форта Драккон. Эта древняя крепость была аванпостом в Империи Тевинтер. Магистры, видимо, стараясь подражать легенде об Эльгарнане, создали его из монолитной каменной скалы. Поэтому он и сам выглядел как монолитное нерушимое сооружение, неподвластное времени, застилая своим величием всю столицу, даже Королевский квартал. Даже главным богачам Ферелдена не хватит возможностей, чтобы выстроить хотя бы приблизительного соперника магическим архитекторам древности. Да, впрочем, они и не стремились. Это же не Орлей, который старается догнать и древний Эльвенан, и Тевинтер. Здесь люди больше озабочены достижением успехов в сражениях, чем внешней помпезностью. Безумец не помнил, бывал ли он здесь в своё время, когда ещё весь портовый город назывался в честь форта. Поэтому не мог сказать каким он, Денерим, выглядел в начале своего развития. Но, наверное, посещал, раз это самое ближайшее поселение к лесу Бресилиан. А лес-то, изобилующий эльфийским наследием, он точно исследовал. Архитектура южных народов всегда была слишком дикой, но раньше-то, под властью Империи, они хотя бы старались подражать центральным городам. Однако ныне мужчина точно мог сказать, что крепость его народа здесь выглядела крайне неуместно, выделялась не только высотой своей, но и из-за серости остального города, который вернулся к истоку варварского стиля градостроения. Впрочем, нынешний Денерим Безумец встретил крайне нейтрально. С момента пробуждения прошло достаточно времени, он привык к воняющему псиной Ферелдену. Здесь среди серых многочисленных, очень путанных из-за нерегулируемого строительства улочек мог он спрятаться от любой погони. Хотя Денерим на самом деле вонял, и не только псиной. Ведь канализация в бедных кварталах почти не налажена. Поэтому там мужчина категорически не желал появляться. Он хоть в основном и не привередлив, но не настолько. Особых проблем у мага в городе не было. В своём тёмном плаще он буквально сливался с другими прохожими невзрачных улочек. Если кто-то и оборачивался, то исключительно потому что не сразу поверил увидеть настолько сильно хромающего человека. Единственное, что его выдавало, так это достаточно-таки непривычное поведение. Ведь стоящий на месте и подолгу рассматривающий какой-то объект человек на улице выглядел довольно-таки странно. Впрочем, не менее странными были его вопросы к местным жителям. Нормальные люди дорогу спросят и уйдут, а этот донимал своих «жертв» вопросами о недавнем Море. Понятное дело, чаще всего он становился посыльным (посылали его), но некоторые порой, покрутив у виска, что-нибудь да буркнут в ответ. Но Безумца такая реакция нисколько не отпугивала. Фактически он торопился и не собирался месяцами выуживать необходимую информацию из травмированного сражением десятилетней давности города. Впрочем, городские жители были столь же бесполезны, как и деревенщина Редклифа. Кроме «огромная тварина» они про когда-то летающего над их головами архидемона ничего другого и не могли сказать. Про остальных порождений тьмы ответ был похожий. Впрочем, от них других ответов он и не ждал, просто напоследок убедился. Хотя за множеством этих безответных вопросов о Море, он аккуратно выведывал любую информацию о королевском дворце. Почему аккуратно? Да потому что за первое его могли принять максимум за нетактичного нахала, а вот за второе — уже и за шпиона. Ведь зачем подозрительному оборванцу знать, что есть во дворце? Впрочем, именно на этот вопрос ответов он нашёл крайне мало, и то в основном из сплетен. Некоторые женщины, споря между собой о том, носит ли королева Анора орлейские украшения и какого размера у неё гардероб, могли ненароком и упомянуть о предполагаемом убранстве замка. Однако все эти сплетни имеют сомнительную достоверность, поэтому Безумец продолжал расспросы и не спешил соваться во дворец. Ему необходимо было попасть в королевскую библиотеку, а ещё лучше — в личный архив короля-Стража, с какими-нибудь данными об их ордене. Правда, мужчина на последнее всерьёз не рассчитывал (местные правители уж точно не архонты его времён), однако почему бы не помечтать? Но не спешил он, потому что знал, что проникнуть туда незамеченным будет сложнее. Дворец королевский и охраняться будет по-королевски, а не просто кучкой солдат, как в Редклифе. И пусть никто из местных в жизни не заподозрит в глупом залетевшем не туда вороне человека, но маг всё равно не хотел рисковать и показываться на глаза даже в чужом теле. Прикрытие мужчины в очередной раз сработало. В торговых и ремесленных кварталах (аж уж тем более бедных) с любопытством дольше обычного на него смотрели только потенциальные воришки. Но даже им хватало ума, чтобы послушать свои инстинкты и не трогать этого человека. Хотя в одном из кварталов до сих пор не успокоились слухи о неожиданном приступе человека, который решил, что выхватить вещмешок из рук странного хромого прохожего будет потрясающей идеей. Долго ещё потом этот «умник», хватаясь за голову, с криком катался по грунтовой дороге в шоковом припадке. Маг энтропии, наславший морок, исчез из виду быстрее, чем кто-либо опомнился. Однако умелое прикрытие имело и недостатки. Ведь проблемы у Безумца начинались как раз тогда, когда он шёл в кварталы побогаче. И если торговцы начинали на него коситься как на потенциального вора или другого нечистого на руку человека (правда, чуть позже смягчались, понимая, что хромых воров не бывает), то вот зажиточные горожане уже с презрением. Причём чем ближе к форту Драккон и увесистее мешок с золотом за душой, тем высокомернее был взгляд. Один раз его из-за сильной худобы и сутулости даже приняли за эльфа, крайне нелестно окликнув, что стало и для самого мага полнейшей неожиданностью. За свою уже солидную жизнь магистр повидал достаточно, но с тем, что бы его приняли за эльфа при его-то росте, он встретился впервые. Однозначно, нет пределу невежества сопорати. А вот почти у главной, дворцовой площади его уже дважды останавливала стража. Да только не могли солдаты ничего предъявить тому, на фоне которого даже крыса, отожравшаяся на помойке, поопаснее выглядит, поэтому отпускали, но не забывали посоветовать в добровольно-принудительной форме оборванцу покинуть квартал. Хотелось сказать, что он с отвращением кривился, когда его высмеивала даже не равная ему знать. Только это не так. К любым нападкам он давно привык относиться с полнейшим равнодушием. Только умение держаться в тени и не кичиться своей приближённостью к самому Синоду, чтобы затыкать нападки аристократов, в его мире помогло ему спокойно и плодотворно дожить до своих лет. И своё поведение в нынешнем мире мужчина менять не намерен. Пока его недооценивают, он всегда остаётся на шаг впереди своих противников и врагов. А это первостепенно для того, кто действует в одиночку и кому не на кого положиться. Впрочем, не скажешь, что его жизненная привычка «держаться в тени» как-то подтолкнёт послушать «совет» тех стражников. Абсолютно, нет. Безумец в первую очередь гордый тевинтерец, а во вторую — жадный до знаний исследователь. А значит, если он хотел изучить Денерим, его ничто не остановит. И не каким-то там сопорати ему мешать.

***

Сегодняшний день отличался от будничного обычного тем, что была устроена ярмарка, к детскому сожалению, менее масштабной обычного (видимо, из-за мировой нестабильности). Безумец, как и положено взрослым, отнёсся к этому виду городского разнообразия и дополнительному поводу растратить заработанное без особого энтузиазма. Всё-таки, чтобы восторгаться подобным мероприятием, нужно было не видеть, какие ярмарки проводились в его Империи, в особенности, в Минратосе, столице. К примеру, знаменитый фестиваль в честь Уртемиэля, который длился почти две недели, не зря был прозван самым грандиозным празднеством в году. И хотя опять мужчина был ограничен в воспоминаниях, но происходящее ныне его всё равно не впечатляло. Правда, он отметил, что сегодня угрюмо серый, по его мнению, Денерим приобрёл хоть какую-то красочность. И близко не солнечный и тропический Минратос, конечно, но хоть уже что-то. В своём личном списке самых угрюмых городов Безумец почти что убрал с лидирующего места Денерим, думая вернуть несомненное лидерство Эмериусу. Увы, не стал. По его мнению, по угрюмости эти два города равноценны. Только Киркволл — исконно тевинтерский город и поныне (судя по книге Варрика) хранящий наследие прекрасной архитектуры его времён, а вот Денерим… ну, форт Драккон имеет и всё. И всё же такое его нелестное отношение к мероприятию не означало, что маг на него не явится. Явится. Хотя бы из любопытства. Довольно-таки быстро тенью Безумец прошёлся вдоль импровизированных торговых палаток местных, иногородних и даже иноземных гостей. Пусть весь его денежный запас — фактически, нечестный заработок, но заниматься расточительством он не собирался. Это результат обычного здравомыслия, поскольку ему попросту негде хранить любые безделицы. Небольшой вещевой мешок, приобретённый им в одной из деревень на тракте, чтобы после спуска с Морозных гор убрать туда тёплую одежду, это всё, что у него было. Поэтому единственным, на что он решился потратиться, стали парочка связок сушёного мяса и кулёк сухарей. Мужчина не знал, куда его дальше унесёт нелёгкая этого мира, но то, что задерживаться надолго в Денериме он не станет, знал наверняка. Хотя на самом деле скромный запас странника стал его не единственной покупкой на сегодня. Пусть вместимость рюкзака сильно его ограничивала, но пройти мимо лавок с иноземными сладостями он не смог. В первую очередь, сказывалась сильная любовь мужчины к этим самым сладостям, а, во вторую, ему стало интересно, что готовят в других странах и придумали ли что-нибудь новое за это тысячелетие. Чего, чего, а кондитерских изделий за свою жизнь магистр испробовал достаточно, чтоб начать в них разбираться. По этому случаю Безумец стал одним из немногих покупателей у торговца из Орлея, за чьим прилавком, правда, стояла им обученная эльфийка-служанка. Всё-таки сам орлейский торговец толпе ферелденцев показываться не решался. Сладости он продавал под стать Орлею — чудные. И пока поодаль стоящая толпа молодых горожан, которые не смогли позволить себе товар из-за его весьма завышенной цены (поэтому сладости покупали в основном зажиточные люди себе домой, чтобы потом поудивлять гостей экзотикой), выкрикивала в сторону служанки бездоказательные обвинения в подделке, магистр приметил кое-что другое. Некоторые изделия были точь-в-точь такими же, какими он их пробовал тысячу лет назад. Более того с автором рецепта одного из этих необычных пирожных он лично был знаком. Но эльфийка утверждала, что авторство стоит за орлейскими кондитерами. И она не врала. Поскольку теперь украденные у Империи рецепты Орлей называет своими. Безумец только хмыкнул. Теперь он понимал, как чувствовали себя эльфы, когда Тевинтер разворовывал достижения Элвенана. Но на этом интерес мужчины к мероприятию был исчерпан, и он вернулся к исследованию. После гибели Уртемиэля окраины Денерима ещё очень долго пылали, но не из-за пожаров, а огромных костров, в которых победители сжигали трупы «наследий» греха семи магистров. Те, кто пережил битву и кто остался в городе, отказавшись от эвакуации, старались побыстрее очистить столицу от следов порождений тьмы, их крови. Не только потому, что земли, отравленные скверной, остаются долгое время непригодными для жизни, а ещё из-за желания поскорее буквально стереть этот ужасный эпизод из жизни Тедаса. По последней же причине в первые послеморовые годы шло ускоренное восстановление районов. В Денериме не осталось каких-то заброшенных опустошённых районов-призраков, как например, в Редклифе. По этим всем причинам сейчас в городе было крайне сложно найти следы той судьбоносной битвы. Безумец был вынужден довольствоваться немногим: следы рубящего удара какого-то оружия, когтей, даже клыков, и руины некоторых построек, восстановление которых посчитали бессмысленным и до которых не добрались горожане и не разобрали их на кирпичи или доски. Однако все эти находки не несли особой пользы. Магистр всё-таки квалифицированным археологом не был, чтобы уметь строить единую историю по небольшим найденным фрагментам. Ему просто было интересно посмотреть. Хотя надежда найти действительно что-то важное была, однако он здраво понимал, что это маловероятно. Как-никак прошло уже десятилетие. В честь ярмарки главная площадь Торгового квартала была расширена за счёт обычно отгороженной отдельной части, на которую выходили парадные входы усадеб, особо влиятельных горожан. Одна из этих усадеб, как говорят, резиденция бывшего эрла Редклифа. Впрочем, Безумца этот факт нисколько не интересовал. Вместе с толпой он пришёл сюда исключительно по прихоти любопытства, хотевшего осмотреть часть квартала, в котором он ранее ещё не бывал. Этим он и занимался, какое-то время бродил вдоль домов, осматривался, с удовольствием отметив отличительную часть данного квартала — вся площадь была мощена булыжником. Ходить по нему было и приятнее, и гораздо удобнее, чем по протоптанному грунту большинства остальных районов. Через какое-то время хромого мага ждала удача. На внешней каменной защитной стене одного из домов Безумец приметил царапины. Не от привычного меча уж точно. И на когти огра не похоже. Скорее это были металлические когти крикуна, которые те (маг судил по книгам и изображениям, предоставленным Феликсом) любят прикреплять на внешнюю сторону лап. Мужчине даже захотелось завладеть экземпляром оружия порождений тьмы. Один добродушный ветеран, бывший солдат, встреченный Безумцем в таверне, за кружку пива рассказал о том, как сражался с монстрами скверны. Так вот он уверял, что порождения тьмы, по крайней мере обычная пехота гарлоков и генлоков, сражались ржавыми мечами собственного производства. Его слова были похожи на правду. Только вот далеко не каждый металл, а уж тем более ржавое железо, способно оставить такие зарубки на камне, будто это не кирпич, а плитка масла. Вероятно, на оружие крикуна были наложены какие-то чары. Слишком уж умные эти существа, которых люди обычно называли «тупыми монстрами». Безумцу стало даже не по себе. Кажется, магистр старого Тевинтера всё больше осознавал угрозу Моров. Сегодня магу везло, однозначно, больше обычного. Ведь после продолжительного изучения «повреждённой» каменной стены, Безумец приметил в проёме между двух кирпичей лишний металлический осколок. Застряло целое отломленное остриё тех самых когтей крикуна после его, очевидно, неудачной атаки. Обрадовавшись, мужчина не собирался оставлять находку. Правда, чтобы достать крепко сидящий осколок, ему пришлось использовать собственный кинжал и буквально выковыривать понравившуюся вещь. Но когда у него наконец получилось выполнить задуманное, то он горделиво усмехнулся от собственной правоты. Маленький кусочек ржавого орудия действительно фонил магией. Понимание, что следующие несколько вечеров придётся потратить на разбор этих таинственных чар, его абсолютно не разочаровало, а, кажется, наоборот, обрадовало. Ведь после ухода из Башни Круга и пребывания в городе сопорати Безумец уже успел соскучиться по магическим вещам. Чем больше толпа, тем меньше в ней заметен каждый отдельный человек. Поэтому Безумец был почти незримым в своём странном, для остальных, занятии по рассматриванию крепостной стены чьей-то усадьбы. Правда, когда он подошёл к ней вплотную и стал что-то нащупывать руками, шёпота и смешков стало больше, когда достал кинжал, — ещё больше. Однако его никто до сих пор так и не окликнул. То ли страшились неизвестности и старались просто не замечать этого странного человека, то ли считали, что хозяин резиденции разберётся сам, что это за тип у него под окнами шлындает. А вот, кстати, и он…  — Позвольте-ка полюбопытствовать, молодой человек, вам нужна помощь? Неожиданный вопрос заставил Безумца выйти из своих заумных мыслей и обернуться. Совсем рядом с ним стоял мужчина-ферелденец, точнее будет сказать — старик. Бывший военный или умелый воин. Уж слишком хорошо он был сложён да и выправка у него солдатская. Такое ни сам возраст, ни его соратницы — болезнь и немощность — не смогут скрыть. При этом незнакомец был и состоятельным гражданином Денерима: выглядел старик в своём традиционном ферелденском камзоле дорогого пошива статно и мог позволить себе телохранителей-профессионалов. Маг заметил, как последние незаметно оцепили округу, заблокировав все возможные пути отступления. Видимо, бывший вояка, заметив странного человека в плаще, заподозрил его в нечистых делах и решил разобраться. Магистр хмыкнул. Он не ожидал, что привлечёт внимание подобных личностей, однако абсолютно не испугался и сбегать уж тем более не собирался. Во-первых, его обвинить не смогут: он не делал ничего противозаконного. Во-вторых, ему ничто не мешало в дальнейшем играть по своим правилам. Старик может и опытный, повидавший за свою жизнь даже слишком многое, и в силу возраста мудрый, но в первую очередь он бесхитростный ферелденец.  — Нет, не думаю, но благодарю за беспокойство, — спокойно хмыкнул Безумец и, напоследок безынтересно окинув неизвестного взглядом, вернулся к созерцанию более интересных, для него, следов от когтей на стене. Магистру не надо было смотреть на неожиданного собеседника, чтобы знать, что лицо того вытянулось от удивления. Вероятно, старик ожидал от него либо растерянность и неловкость от того, что он привлёк внимание почётного приближённого к властителям Ферелдена, либо страх и панику от того, что его террористический акт (или ещё какая-то радикальная пакость) был обнаружен. Но точно никак не равнодушие. Теперь желание старика разобраться с этим странным человеком стало ещё сильнее. Безумец того и добивался.  — Только, как по мне, беспокоиться следовало бы вам, сер. Думаю, хозяина дома не обрадуют ваши действия, — постарался мужчина схитрить, не упомянув, что он и есть тот самый «хозяин дома».  — Не понимаю, о чём вы, — с наигранным легкомысленным произнёс магистр и пожал плечами. — Мои поступки никому не вредили.  — Но ведь зачем-то вы здесь стоите…  — Изучаю следы битвы за Денерим. Не смог удержаться, — кивком указал Безумец на царапины. — Предполагаю, что их оставил крикун. А также заметно, что противостоял ему хорошо подготовленный воин.  — Откуда знаете?  — А вы сами посмотрите! — вновь с наигранным восторгом воскликнул маг, как бы обрадовавшись, что собеседник заинтересовался. — Количество царапин говорит о том, что сражение проходило дольше среднестатистического, значит, силы были приблизительно равны. Поэтому воин, очевидно, решил извести терпение монстра, заставить того совершить ошибку. Судя по, опять-таки, следам у него это получилось. В некоторых местах царапины еле заметны, потом темп сражения увеличивался — следы стали глубже. И под конец монстр потерял терпение и ударил в полную силу. Очевидно, не попал по вёрткому противнику, потому что в том месте, — Безумец указал в сторону участка стены, откуда выковырял осколок, — остался очень глубокий проём, из которого даже вытащить целым «когти», не обломав их остриё, не получилось. Наблюдая, как странный человек в черном плаще продолжал изучать со всех сторон полученный ржавый трофей, за отковыриванием которого его, как оказалось, и застали, старик находился в некоторой растерянности. Когда Эамон заметил, что около его дома стоит уж очень подозрительная личность, он уже заранее назвал сегодняшний день и прогулку до дворцовой площади испорченными. Хотел просто погулять, посмотреть на расцветший в этот день любимый город, а теперь придётся, наверное, допоздна выяснять, чей именно неопытный шпион или диверсант в наглую крутился вокруг усадьбы. Но сейчас мужчина был уже больше заинтересован, чем раздражён и категоричен. Потому что этот «шпион» и на шпиона-то не похож. Скорее уж учёный какой-то. Поскольку на памяти ветерана только брат Дженитиви, известный ферелденский церковный учёный, говорил так же заумно и нудно.  — А вы и правда наблюдательны, — произнёс тогда старик и, глянув на исполосанную стену, как-то даже излишне тяжело вздохнул от нахлынувших воспоминаний. — Тем воином был Герой Ферелдена, — как-то даже горько произнёс он. Очевидно, судьба талантливого и способного мальчонки ему казалась печальной. Если бы не Мор, какой выдающийся полководец мог вырасти из младшего Кусланда! — В одиночку, спасая меня, бросился на крикуна. Удивляюсь до сих пор, как справился-то хоть.  — Так вы тоже участвовали в том сражении?! Расскажите! — взбудоражено воскликнул младший из них двоих без какой-либо доли уважения к не такой уж и старой истории. Геррину это, конечно же, не понравилось. Однако, с другой стороны, такое поведение странного человека заставляло всё больше усомниться в каком-либо планируемом вреде Ферелдену или его гражданам. Как этот «учёный» и сказал: в его действиях нет ничего противозаконного… Ну, кроме, конечно, того, что он позволяет себе такую вольность в разговоре с до недавнего времени советником короля.  — Не торопитесь так, молодой человек! — старик почти что по-отцовски строго постарался остудить взбудораженность собеседника. — Чтобы о чём-то просить, стоило бы для начала представиться. Не то, что бы такая воспитательская строгость поможет, всё-таки и сам Безумец не такой уж и «молодой», однако маг всё же смиренно кивнул.  — Эамон Геррин, — проявив любезность, первым представился именно ветеран и протянул странному собеседнику руку. Эамон решил представиться полным именем не случайно. Напоследок он хотел проверить собеседника. Если неизвестный его не признал по внешности, то уж имя должен был наверняка слышать. Все в Ферелдене знают о бывшем эрле Редклифа. Но Безумец прошёл эту проверку с самой неожиданной и маловероятной стороны: он никак не отреагировал на услышанное имя. «Иноземец», — теперь наверняка убедился старик. Однако на этом собеседник не остановился и продолжил удивлять. Ведь магистр неуверенно пожал руку, но молча, не назвался сам. Геррин в силу своего статуса и так отвык слышать вольности в разговоре, а такое поведение он вообще посчитал высшей степенью неуважения и невоспитанности.  — При рукопожатии у нас принято называться! — вновь строго отчитал старик, про себя отметив неестественную холодность руки собеседника. Это вместе с общим видом его белой кожи натолкнуло на мысль о какой-то болезни странного человека. Ну, да. Тот, на ком балахон висел как на пугале, в принципе не может быть здоровым.  — Если ваше состояние позволяет оплачивать услуги телохранителей и называться любому встречному с площади человеку своё имя, то я такой возможности лишён. Поэтому из соображений собственной безопасности предпочитаю оставаться инкогнито, — совсем спокойно ответил маг, пожимая плечами. Безумец говорил так, будто и не понимал, что за человек стоял перед ним. Но на самом деле, он прекрасно знал. Легендой, как прах великой Андрасте излечил их смертельно больного эрла, мужчине жители Редклифа прожужжали все уши. И магистру очень нравилось, что на него обратил внимание именно приближённый короля, у которого, если это странное знакомство продолжится, можно и выпытать нужную ему информацию. По этой же причине маг не стал выходить из образа бестактного исследователя. Наверняка Эамон после этой встречи пошлёт (если уже не послал) во дворец весточку с просьбой разузнать о странном хромом человеке в чёрном плаще. К подозрениям такого высокопоставленного человека, большая вероятность, прислушаются и отправят ищеек в город. Только мужчину это ни коим образом не пугало, ведь то немногое, что смогут разузнать ищейки, не будет конфликтовать с личными догадками Геррина. Не шпион, а просто иноземный бывший учёный Круга, который если в чём-то и повинен, так это отвлечением местных жителей от дел своими бестактными вопросами о Море…  — Скрываешься от кого, что ли? Ну, точно — истинный солдафон. Спросил слишком прямолинейно и в лоб.  — Не совсем. Но предпочитаю особо не выделяться. Поэтому не принимайте за оскорбление, но к вам, как к неизвестному встречному на улице, у меня доверия нет. В тот момент Эамон уже не сдержался и засмеялся. С чем, с чем, но с тем, что человек, подозреваемый в шпионаже, подозревает его самого, старый воин точно столкнулся впервые. А как известно, смех и злость несовместимы, поэтому теперь бесхитростный ферелденец растерял почти всю былую подозрительность. Теперь ему хотелось разобраться с этим коварным типом гражданской наружности в основном из-за собственного любопытства. «Наверняка бывший маг Круга», — сопоставив все полученные знания, построил свою догадку Эамон. Но это не испортило его общее отношение к собеседнику. Конечно, он как и положено сопорати с подозрением относился к любым магам, но зато это объясняло ту невоспитанность, с которой незнакомец разговаривает. Очевидно, от мага-учёного, который всю жизнь прожил в Круге и из-за его распада был буквально выкинут в остальной мир, не стоит ждать воспитанности и уважительного отношения к событиям десятилетней давности, когда он войн-то и не видывал и даже не представляет их жадную беспощадность к человеческим жизням. Может быть, на этом их разговор и мог подойти к концу. Но такое изменение в настроении собеседника, разумеется, не прошло мимо Безумца, всё-таки гораздо более опытного интригана. Поэтому маг, не желающий отпускать добровольно забравшегося в его ловушку воина, не мог не ухватиться за возможность.  — Кстати, если пойдёте на ярмарку, обязательно загляните в лавку орлейских сладостей. Товар у раттуса превосходного качества, но несправедливо недооценён, — с невинностью ребёнка произнёс носитель метки, пока полез в свой вещмешок, чтобы спрятать находку и достать один купленный свёрток. Между тем мужчина отругал себя за то, что забылся и совершил ошибку. К счастью, весь его спектакль не рухнул, потому что ферелденский вояка не знал, что «раттус» это презрительное именование эльфов-рабов в Древнем Тевинтере, а не какой-то сленг в научной среде. Впрочем, старику было и не до отдельных высказываний мага, продолжала удивлять та непринуждённость, с которой он в разговоре перепрыгнул совсем на новую тему. Сейчас этого странного человека от встречи с королевскими мастерами пыточных дел отделяет любой подозрительный шаг, а он говорит о сладостях… Серьёзно?  — Сладости? — даже невольно вырвалось у старика, когда он увидел, что в тряпичном свёртке именно они и были. Безумец кивнул и протянул неожиданному собеседнику свёрток в молчаливом желании поделиться. Эамон отказывать чудному человеку не стал, взял пирожное, но какое-то время пробовать не спешил. Ему, может, и далеко до интриганов Орлея, но простые правила безопасности он знал прекрасно. Однако картина того, с каким удовольствием уплетает эти пирожные из того же свёртка его собеседник, уменьшили подозрения в отравлении.  — Значит, орлейские?  — Ага. Сейчас этот рецепт принадлежит кондитерам Орлея, но нельзя не упомянуть, что изначально он придуман в Тевинтере. Так что справедливости ради их можно считать тевинтерскими. Геррин нахмурился. Он и не знал, что хуже, считать эту сладость орлейской, в чьей оккупации успел он пожить и против которой успел повоевать, или тевинтерской, рассказы о чьих нравах, магистрах-малефикарах и легализованном рабстве в любом южанине пробудят страх. Однако все эти мысли отошли на задний план, когда старик всё-таки осмелился попробовать предложенное угощение… и оно ему понравилось. Настолько, что ему захотелось последовать совету собеседника и сходить в указанную лавку, прикупиться, заодно и любимую жену-орлесианку порадовать.  — Так вы, молодой человек, значит, из Орлея?  — К счастью, нет. Говорят, там и шага лишнего нельзя сделать, что бы тебя не закололи позолоченной вилкой за нарушение этикета. Эамон одобряюще кивнул. Пусть «учёный» говорил, ссылаясь на стереотипы и пропаганду других государств, но ветерану войны за освобождение Ферелдена от орлейской оккупации понравились такие слова. Дружелюбный акт по любезному угощению собеседника не прошёл безрезультатно. Очевидно, старик ещё больше смягчился по отношению к странному магу. Чего Безумец и добивался. Значит, пора уже задавать свои вопросы.  — А вам случайно не известно в королевском дворце есть архив или библиотека? — получилось слишком уж бестактно для магистра, но сейчас в угоду образа он себе позволил словно варвар спрашивать в лоб.  — Не могу не заметить, что такой ваш вопрос именно ко мне, молодой человек, идёт не в пользу вашей законопослушности, — произнёс Геррин и с подозрением прищурился. Возможно, он и смягчился, но опыт не позволял ему до сих пор полностью признать неопасность собеседника.  — Не вижу ничего опасного в моём вопросе, — однако даже сейчас Безумец лишь непринуждённо пожимал плечами. — Вы не первый и, вероятно, не последний, кому я этот вопрос задаю, надеясь, что мне повезёт встретить знающего человека.  — Допустим… — насупив седые брови, произнёс Эамон, хватаясь возможность уличить собеседника во лжи, но… ничего. — Тогда хоть раскройте старику свой секрет. Если бы королевский архив, предположительно, существовал, зачем он вам?  — Изо всех сил постарался бы заслужить туда доступ. Потому что в ферелденском архиве, я надеюсь, сохранились хоть какие-то письменные сведения о Пятом Море. «Бывший маг-учёный Круга, который помешан на изучении скверны», — поставил окончательный вердикт Эамон. Он, как и любой другой воин, разумеется, не слишком хорошего мнения о подобных деятелях науки. Всё-таки пока они просиживают годы среди драных папирусов, солдаты кладут свои головы на алтари победы в войнах и безопасности в мирное время. И этот человек такой же. Заявившись в Денерим, он начал расспрашивать местных жителей о Морах, проявив высшую степень неуважения. Ведь пока он сидел в безопасном Круге, все эти люди находились в эпицентре главного бедствия Тедаса, и только благодаря их храбрости Мор не распространился дальше Ферелдена. И всё же порицать на правах более почтенного возраста Эамон незнакомого «учёного» не стал. От этого человека буквально разило сильной, фанатичной жаждой к новым знаниям, и старик не стал осуждать его за то, что он в погоне за этими знаниями растряс остатки вежливости. Всё-таки брат Дженитиви был таким же, но Геррин понимал, что если бы этот уважаемый церковный деятель всерьёз не увлёкся изучением Урны Священного Праха, то так бы и не оправился от отравления и был бы уже десять лет как мёртв.  — По правде говоря, я не могу ответить на ваш вопрос, поскольку о существовании королевских архивов мне доподлинно неизвестно, — солгал Эамон, думая, что его влияние в Ферелдене остаётся для собеседника неизвестным. — Но могу поделиться с вами собственными воспоминаниями о Море. Конечно, если вам подойдут старческие бредни ветерана.  — О, я был бы очень вам благодарен за это! Правда… отплатить мне вам нечем, — с восторгом воскликнул магистр, скрыв свою победную улыбку.  — Не стоит, — добродушно покачал головой старик, посчитав, что с фанатичной любовью к знаниям у своего собеседника он угадал точно. — Вы слышали о том, что сегодня в столицу возвращается Его Величество король Алистер из похода?  — О чём-то подобном слышал, да, только не вдавался в подробности. Желающие посмотреть на королевскую гвардию вблизи собираются на площади у дворца, а меня в таком виде туда солдаты всё равно не пропустят.  — Пойдёте со мной — пропустят, — заверил его Эамон. — Так что как вам моё предложение пройтись? В дороге вы сможете задать желаемые вопросы, а сами, если вас не затруднит, рассказать ещё о кондитерском искусстве других стран. «Заодно пойму, из какого ты Круга», — поддаваясь последним отголоскам подозрительности, подумал Эамон.  — Всегда был за обоюдный обмен знаниями, — дружелюбно улыбнулся Безумец, но соврал. Всё-таки его натура жадного коллекционера не желала делиться собственными знаниями с кем попало, а престарелый сопорати, аристократ варварского государства, как раз был «кем попало». Но магистр был не такой уж гордый, так что заглушить собственные принципы ради выуживания необходимой информации из старика проблем никаких не составило. — Однако должен предупредить сразу, что эта прогулка затянется. Эамон сначала не понял слов мужчины, а когда увидел, как тот ходил, то, сам того не понимая, поддался жалости и растерял последние отголоски недоверия. Белый, тощий, хромой — точно больной! Знания подпольного мира государств убедило былого вояку, что таких уж точно в диверсанты не берут. К бесхитростному ферелденцу тогда незаметно подкралось и чувство сострадания. А это как раз то, что Безумцу и было нужно. Беглый маг опять был недооценён — распространённая ошибка, избежать которой не мог даже мудрый старик.

***

Время в дороге, а потом и в ожидании было потрачено, очевидно, с пользой. Безумцу не составило большого труда разговорить собеседника на нужные ему темы. И хотя старик всё равно оставался предусмотрительно скуп на информацию, но магу с лихвой хватило и этого. Ведь ему незачем было знать, где хранится ферелденская казна или прочие государственные тайны, а по сравнению с ними знания о местонахождении королевской библиотеки (хотя у мужчины язык не поворачивался назвать то сборище полок, которое его ждёт, «библиотекой») являются буквально невинными. Поэтому он так и остался лишь нахалом, сующим свой нос не в свои дела лишь из-за неприспособленности к жизни вне Круга. В том, что Эамон, отойдя от политических дел, до сих пор имеет связь со дворцом, теперь можно быть уверенным наверняка. Иначе бы Безумец и не смог объяснить, откуда старик знал самое точное время возвращения короля. Поэтому, прибыв на королевскую площадь, они ждали от силы час, тогда как другие топтались на площади с утра, дожидаясь возможности наконец-то поглазеть на королевскую элитную гвардию во всеоружии. «Ярмарка устроена тоже в честь их прибытия?», — подумал Безумец, пока спокойно наблюдал за снующим туда-сюда людом. Когда пришли сплетни, что ожидаемый отряд уже под городом, все улицы от площади у городских ворот и до главной площади были переполнены жителями. Однако магистру было не понятно такое внимание именно к королю. В Ферелдене же нет абсолютной монархии, дворяне, участвующие в Собрании земель, также имеют политическую власть. Впрочем. Не так уж в этом вопросе много премудростей. У обычных людей мало развлечений в жизни, вот они с таким упорством и хватаются за что-то новое. На ярмарке побывали, а теперь надо хотя бы своего короля воочию увидеть. Спустя ещё какое-то время под восторженный крик толпы королевская конница появилась и на дворцовой площади, на которой столпились состоятельные горожане, не боясь быть обворованными. Поскольку сюда для поддержания порядка стянули целые отряды городской стражи. В отличие от большинства, Безумец наблюдал за происходящим с плохо скрываемым равнодушием. Вся эта «королевская гвардия» и рядом не стояла с гвардейцами архонта или телохранителями членов Синода. Впрочем, довольно-таки быстро скептицизм мужчины был разбавлен мыслями о том, что сейчас не его мир, не Тевинтер, а значит, незачем сравнивать с тем, что было когда-то давно и что… никогда не вернётся вновь. А по меркам Ферелдена эти воины действительно выглядели впечатляюще. Одни их кони чего только стоили — все как на подбор чистокровные жеребцы. Впрочем, последнее Безумец точно не заметил. Глядя на этих однокопытных, он только нервно передёрнул плечами. В город всадники въехали, как герои. Городская молва гласила о том, что король снарядил такой отряд с собой во главе, чтобы спасти Редклиф, оккупированный тевинтерскими террористами, а потом вместе с Инквизицией разгонял неугомонных повстанцев среди магов и храмовников, которые до недавнего времени продолжали нарушать покой Внутренних земель своими стычками. Но если в последнее Безумец не видел повода сомневаться, то слухи о первом заставляли его лишь смеяться. Ведь маг знал, что когда обиженный эрл Теган при поддержке короны вернулся в Редклиф, то кроме опустевшего замка, он там ничего не нашёл, никаких «тевинтерцев-оккупантов». Но этот факт их победы разносить не стали, как и факт того, что эрла пинком вышвырнул из замка не армия Тевинтера или венатори, а один единственный магистр с кучкой своих солдат. Когда на глаза ему наконец-то попался сам командир важно вышагивающего, словно на параде, отряда, Безумец снова не смог удержаться от сравнения. Король Алистер слабо соответствовал представлениям мага о державцах. Конечно, атрибуты властителя присутствовали: телохранители, особенно укреплённые доспехи, железный взгляд, не позволяющий себе любопытства, строгое лицо, не терпящее ничего другого кроме постоянной беспристрастной собранности, и, разумеется, идеальная выправка. И всё же величия, присущее архонтам, Безумец не видел. Бастард оставался слишком уж простоват на лицо и поведение, отчётливо виднелось его нежелание играть на образ. Наверное, он бы с удовольствием вышел из образа, помахал приветствующему его народу рукой, улыбнулся подданным, но нельзя. Как бы сильно ни хотелось некоторым патриотам кричать, что в Ферелдене, в отличие, например, от Орлея, верховенство власти не оторвано от народа, всё же даже здесь правитель должен показывать свои превосходство, избранность. В ином случае такие правители долго не живут. Так что Безумец про себя отметил, что Алистеру больше подходит роль полководца, чем короля… Впрочем, может, неофициально он таковым и является. Ведь мужчина во время своих прогулок по городу невольно насобирал слишком много слухов о королевской чете, поэтому был знаком с мнением о том, что политикой и дипломатией на самом деле в первую очередь занята королева Анора. Подобные мысли у многих вызывали смех даже несмотря на то, что королева была весьма уважаема в государстве. Сам же Безумец с простым людом согласен не был и не видел в этом ничего зазорного. За десять лет Ферелден не только полностью восстановился после Мора, не потерял в территориях и не потонул в безвластии, а даже продолжает развиваться и экономически, и дипломатически. А это лучше всего показывает, что обоюдное разделение власти среди двух правителей пошло стране на пользу… Произошедшая вскоре неожиданность заставила носителя метки окончательно потерять интерес к происходящему. Когда его голову пронзила острая боль, мужчина оскалился и посильнее обхватил рукоять трости, благодаря чему устоял и даже не пошатнулся. Но головная боль не была последним его беспокойством на сегодня. Ведь сквозь пульсацию крови, которая как будто кувалдой забила по висками, вскоре он вновь услышал песню. Это поистине пугающее явление точно нельзя ни с чем спутать. В один миг всё тело становилось чужим, подчинялось этому злосчастному явлению. Да что там тело — и сам разум начинал поддаваться ритмам этой беззвучной песни. Безумец прекрасно понимал, что скверна дала о себе знать. Но такая правда пугала ещё больше, чем незнание. Главный бич Тедаса находился за гранью его понимания, это даже не магия. Поэтому мужчине хотелось, чтобы любые зачатки скверны в нём самом спали как можно дольше. Скоропостижно умирать, как Феликс, у него желания не было, превращаться в монстра, марионетку скверны, как Сетий, — тем более. Но когда первые мгновения, отданные на панику, прошли, мага уже обеспокоило не столько сам факт проявления Зова, сколько его причины. Ведь ритм песни, что бил по вискам, был странным. Очевидно, от повышенного давления он должен был слышать своё участившееся сердцебиение, однако, прислушавшись к себе, Безумец понял, что нет. Он… слышал биение не своего сердца. Подобным образом скверна реагировала сначала на красных храмовников, что пришли за ним в Храм, а потом и от близости Феликса… От неожиданности новых догадок, магистр вскинул голову, окинул взглядом площадь. Следя за ощущениями, за странной связью, образовавшейся между ним и другим носителем скверны, мужчина вдруг поймал себя на мысли, что он смотрит точно на Алистера. Это стало самой настоящей неожиданностью. Король отравлен скверной? Но как это возможно, если больным он совсем не выглядел? Однако на этом внезапности не закончились. Ведь, когда конная гвардия подошла ближе, встрепенулся и до этого, казалось, равнодушный к толпе король. Заёрзав в седле, воин тут же начал осматривать округу и вскоре с некой неуверенностью, но точно глянул в сторону той толпы людей, среди которой стоял хромой маг. Хотя самого мужчину Алистер разглядеть не сумел. Безумец находился в состоянии полного непонимания скверны. Воин мага почувствовал намного позже, значит, в крови первого, логично, скверны было меньше. Но при этом и больше, чем было в младшем Алексиусе, поскольку мальчик-то вообще других не чувствовал. Тогда почему Алистер не выглядит болезненней Феликса? Магистр не понимал. Новые мысли завлекли носителя метки с головой, поэтому он больше не желал оставаться на виду и призрачной тенью растворился в толпе. А уже через какое-то время Безумец вороном сидел на крыше чьего-то дома и поглядывал на королевский двор. Теперь-то он уж точно решится проникнуть во дворец несмотря на любой риск. Если и не ради архива, то хотя бы ради того, чтобы осмотреть королевские покои. Он хотел понять, что за существо стоит у власти. Спрашивать в лоб самого короля — вершина идиотизма. А спрашивать у кого-то ещё — бесполезно. Если после столь долгого пребывания в Ферелдене он ни разу не натыкался на сплетни о болезни правителя, значит, это секрет государственного уровня, а то — и выше. Однако с гонкой за ответами магистру опять пришлось повременить. Поскольку он наткнулся на новую проблему — пока король во дворце, проникнуть туда будет проблематично, большой риск, что его почувствуют. А покидать после такого продолжительного похода Алистер Денерим точно в ближайшее время не собирался. Значит, его надо выманить из замка. Что лучше заставит воина, отвечающего за государственную безопасность, зашевелиться, если не нарушение этой самой безопасности, да не где-нибудь, а в столице? Возможно, пришедший в голову магистра план по диверсии был слишком поспешным. Да и ненужным тоже. Всё-таки, чтобы заставить даже короля бросить свои силы на защиту города, нужно совершить масштабный теракт. А любое «масштабное» приведёт к такому же масштабному числу жертв. Поэтому правильнее было просто подождать… Но ещё ждать и подгадывать момент неделями Безумец не собирался. Знания, которые могут храниться во дворце, ему необходимы.

***

С тех пор, как он попал в новый мир, Безумец про эльфинажи наслушался достаточно. Часто ему чуть ли не с пеной у рта доказывали, что ныне эльфы свободный и равноправный элемент городов, которым во избежание дискриминации даже выделяют отдельный район для проживания, гетто… Хотя были в этих заявлениях и доля правды. Ведь если эльфинаж и есть олицетворение милосердия Церкви, то это всё, что нужно знать об этом самом «милосердии» (точнее об его полном отсутствии). Мужчина был склонен верить в нелестные отзывы об этом районе в особенности, когда узнал, что эльфинаж является частью беднейшего квартала Денерима. Поэтому-то он там появляться не спешил. Даже любопытство не сразу сможет заставить магистра отправиться в место жительства фактически отбросов города. И «отбросами» пренебрежительно назвал эльфов не он, а другие горожане. Однако когда его новый план начал предполагать непосредственное участие эльфинажа (без добровольного согласия последнего, разумеется), носитель метки решился лично посетить это гетто, которое ныне стало буквально нарицанием всего периода эльфийской истории после падения Долов. Как эльфам не рады вне эльфинажа, так и людям — в нём самом. Об этом Безумцу напомнили караульные на входе в огороженный высокой стеной район. Такие слова хоть его и не напугали, и не остановили, но они всё-таки были правдой. Стоило только оказаться в эльфинаже и пройти по нему пару тройку метров, как тут же по старой привычке мужчина почувствовал на себе чужие недружелюбные взгляды тех, кто решил оставаться в тени шатких построек. Даже примерно понимая, что из себя представляет эльфинаж, Безумец покривился от вида новой территории, на которую попал. Эльфинаж Денерима представлял из себя воистину печальное зрелище. Здесь стоял далеко не приятный запах так как через эту низину протекали остальные нечистоты города. А деревянные дома из дряхлых досок иначе чем муравейником и не назвать. Поскольку из-за очевидной перенаселённости новые постройки неконтролируемо сооружали прямиком на старые. Очень опасный ход. Ведь подкосится от перегруза и без того хилая несущая стена — рухнет всё многоэтажное сооружение. Заболеет один — начнётся эпидемия. Вспыхнет огонёк — выгорит пол-эльфинажа. Впрочем, очевидно, местным жителям важнее было не остаться без крыши над головой, чем соблюдать правила градостроительства. И всё же Безумец к самим эльфам особой неприязни из-за их места жительства не испытывал. По крайней мере, не больше, чем к прочим представителям низшего социального класса. Наоборот, эльфов можно даже похвалить за единство и стремление к взаимовыручке. Ведь они, живя в таких условиях, умудряются содержать сам эльфинаж в порядке и в полной чистоте. Даже стремились любой свободный клочок земли засадить цветами, чтобы перебить неприятные запахи. Такой сплочённости мужчина никогда не наблюдал в бедных районах людей. Там каждый сам за себя. И всё же к местным раттусам древний магистр испытывал отвращение именно из-за их пустой высокомерности. Смирились с такой жизнью, когда даже городские крысы живут и лучше, и сытнее, но продолжают потакать своим былым величием, раскидываясь звонкими эльфинячими словечками, по типу «шемлен». Разумеется, их можно понять, ведь такая агрессия всего лишь защита от людского нахальства. Но ведь за всё это время они могли воспротивиться, могли совершить хоть одну попытку улучшить свою жизнь, о которой уже можно было бы с гордо поднятой головой вспоминать. Но ничего из этого сделано не было. «Если я свободен, это не значит, что я обязан бегать за теми, кто не способен сам бороться за свою свободу», — сказал однажды остроухий отшельник, когда принёс с собой в Тень злость из-за чьего-то упрёка в том, что эльф не имеет право на ненависть к «сородичам», потому что он ничего не сделал, чтобы помочь им. Но тевинтерец был с Соласом полностью согласен. «Не обязан. Как и я не обязан бегать за магами Круга, лишь потому что я свободен, а они тысячу лет позволяли себе гнуться под законами сопорати», — хмыкнул тогда Безумец, получив одобряющий кивок от собеседника. Безумец прекрасно понимал, как позицию Соласа, так и его собственную назовут эгоизмом и даже лицемерием. Но ни спорить, ни кому-то что-то доказывать он и не думал. За свою жизнь он всего добивался сам, преодолел слишком многое, когда весь мир от него отвернулся, поэтому сейчас, когда мир от него отвернулся во второй раз, играть в героя магистр не собирался. Если бы местные только могли знать, кого именно занесла к ним нелёгкая, носитель метки бы точно не отделался лишь просто презрительными взглядами. Большинство свободных эльфов не потерпят присутствие на своей территории тевинтерца, а уж мага-магистра (учитывая, что некоторые из них здесь устроили десять лет назад) тем более. Но на счастье мужчины, на его лбу не было написано его гражданство. Если не считать отдельных радикально настроенных личностей, в общем-то эльфинаж терпимо относился к посторонним, к людям. Отдельным личностям здесь даже рады. В особенности немногочисленным торговцам. Ведь именно эти люди поддерживают экономическую связь между эльфинажем и остальным городом. И наравне с этим огороженный район в лицо знает всех возможных нарушителей порядка, из-за значительного состояния и влияния семьи которых стража закроет глаза на многие их бесчинства. А так как Безумец не подходил под первую категорию людей, но при этом и под вторую, его только пока изучали издалека, порой перешёптывались между собой, пытаясь угадать мотивы этого человека. Только некоторые криком нелестно высказывались в сторону незнакомца. Эти глупые вспыльчивые юнцы так хотели его спровоцировать. Однако то, что его оставили пока в покое, исключительно их счастье, а не его. Сам мужчина не обращал внимания на шумиху, которую создало его появление. Во-первых, маг был погружён в свои мысли и выходил из них, когда замечал хоть что-то интересное. А во-вторых, не ему, магистру древней Империи, тратить своё время на сборище раттусов, воспринимать которых лишь бесправным слоем общества было в порядке вещей его мира. А он как раз и остаётся человеком своей эпохи. Терпеть идиотов легко, когда знаешь, что оно живо только, пока ты этого хочешь. Так относительно беспроблемно Безумец дошёл до центральной площади эльфинажа. Здесь увеличилось количество больших эльфийских глаз, смотрящих на него с подозрением, но и ещё мужчина наткнулся на, пожалуй, самое интересное, что есть в эльфинаже. Венадаль, «Дерево народа», древоподобное растение, созданное эльфами Элвенана путём многовековой селекции и магии, было сердцем эльфинажа, его достоянием и символом единства… и прочие громкие названия, которыми раскидываются в основном только старики. Поскольку, как было написано в книге одного церковного учёного, которая, к счастью, мужчине однажды попалась, во многих эльфинажах это дерево уже давным-давно пущено на дрова для растопки. Денеримскому венадалю повезло, здешние эльфы ещё пока относились к нему, как к святыне, символу старых давно потерянных времён. Каждый ритуал из их традиций проводится исключительно под кронами венца садоводов Элвенана. Тем временем вид дерева всколыхнул в голове мужчины свежие воспоминания. Во времена древнего Тевинтера эльфийские растения росли во многих садах и очень ценились (официально их просто считали тевинтерскими, а не эльфийскими). Так что Безумец посчитал себя счастливчиком, что жил в ту эпоху и видел венадали во всей своей природной красе, такими, какими их и задумывали древние эльфы. Эти деревья, чьи корни уходили глубоко под землю, несли в себе фантастические потоки магии. Хотя магическими были все растения эльфов, но немногие из них становились благодаря этой магии будто живыми. Венадаль был из таких. По крайней мере этому дереву хватало разума не желать расти в людских городах, которые в своей архитектуре делали предпочтения на камни, металл, а не природу, к которой он был приучен своими эльфами-создателями. Поэтому до гиганта венадаль вырастал только в лесах, окружённый друзьями-растениями. Безумцу встречались такие. Без сомнений, взрослый здоровый, а особенно цветущий венадаль — одно из самых незабываемых зрелищ. Поговаривали, что раньше стволы и дупла этих гигантов служили домом для элвен, которые желали провести своё бессмертие в единении с природой. Мужчина прекрасно понимал их выбор. Если бы не привитые с детства предпочтения в сторону тевинтерской архитектуры, а впереди его бы ждали бессмертные годы возможностей, то он тоже бы вырастил себе такое чудо… Но, увы. Сейчас он мог лишь в очередной раз отругать себя за мечтательность, которую для своего возраста он посчитал лишней. Не удержавшись и тем самым заставив окружающих ещё больше занервничать, маг непозволительно для чужака приблизился к венадалю и прикоснулся к его стволу рукой. Несмотря на свой чахлый, засыхающий вид, Безумец был уверен, что старое древо всё ещё живо. Он отчётливо почувствовал магические нити, пронизывающие всё волшебное растение. Сновидец мог не только их почувствовать, но и увидеть их движение, силу. Течение его жизненных сил было очень медленным, если проводить уже прямую аналогию с живыми, то венадаль точно спал. Однако стоило ему почувствовать энергию другого магического существа, так все его процессы тут же начали убыстряться. Нет, дерево не отталкивало человека, а наоборот, кажется, начало тянуться к нему. Магистр понимающе улыбнулся и даже трепетно огладил ствол рукой. Наверняка венадаль, проведя века среди сопорати, своеобразно порадовался долгожданной близости с настолько сильным и магически одарённым созданием, кем был мужчина. «Дерево народа» могло даже спутать его со своими творцами… Хотя и «спутать» ли? Ведь фактически-то Безумец к древним элвен был гораздо ближе, чем все эльфы нынешней эпохи, которые даже, наверняка, и не старались «поговорить» со своей святыней. Много факторов повлияло на то, что венадаль в сердце эльфинажа вырос таким больным. Начиная от отсутствия магов-садоводов, которые бы могли обеспечить магическому древу соответствующий уход, и заканчивая слишком тонкой Завесой в данном месте, нестабильность которой, однозначно, вредит ему. Завеса нестабильна над всем Денеримом. Оно и понятно. Ведь произошедшее, относительно недавно, сражение в городе против сил порождений тьмы и мощнейший выброс странной энергии (судя по описанию свидетелей) из поражённого архидемона не могли не повлиять на Тень в этом месте. Удивительно, как ещё после Прорыва Завесы город не заполонили разрывы и хлынувшие из него демоны. Однозначно, столицу от падения спасли своя отдалённость от Бреши и близость к крупному водоёму — океану. Поскольку над водой, которая особо инертна к магии, Завеса как правило сохраняет свою почти первозданную прочность. После того, как он увидел эльфинаж изнутри, маг с большим удовольствием заткнёт любую послушницу Церкви, которая начнёт при нём в очередной раз изливать всю лицемерную желчь на Тевинтер, заикнувшись, что в церковном Тедасе стоит прогрессивное равноправие. О каком вообще равноправии в такой религии может идти речь? На высокие посты её иерархии не допускаются даже человеческие мужчины, что уж там говорить о правах для других рас. Но всё-таки не желание набраться аргументов для участия в непримиримой религиозной полемике было главной и основной причиной, почему Безумец всё-таки осмелился заявиться на территорию ушастых оборванцев. А то, что здесь, в эльфинаже, самый ослабленный участок Завесы. Придя сюда, мужчина в этом окончательно убедился, буквально почувствовав близость Тени. Он предположил, что любой сильный выброс энергии окончательно повредит границу, спровоцировав появление разрыва. Идея самому попытаться создать разрыв показалась хромому магу весьма интересной, и именно она стала основным элементом его диверсионного плана. Этим бы он убил сразу двух зайцев: и провёл бы опыт, выявив у себя ещё какие-нибудь способности по работе с Завесой, и королю бы нашёл новую заботу, заставив того выйти из дворца. А то, что такой эксперимент приведёт к жертвам среди жителей эльфинажа… Подумаешь! Остальной Денерим об эльфах, гражданах последнего сорта, даже и не вспомнит, а тевинтерский магистр уж тем более. Но всё же Безумец пока не спешил реализовывать свой план и тешить любопытство учёного. Подумал о том, что задуманное им, наверное, всё-таки неправильное… В том, что Завеса над эльфинажем особо сильно ослабла, не было ничего удивительного, учитывая сколько всего местные были вынужденные пережить. Что ни десятилетие, так новая трагедия. Негативные эмоции, страдания и боль очень сильно влияют на Тень. Безумец никогда бы не осмелился ночевать здесь. И не из-за брезгливости или отвращения, нет. А из-за огромного количества демонов, которые очень уж облюбовали это место. Мало того, что эльфинажи это лакомый кусочек для демонов отчаяния, так ещё огромный шанс появления молодых (хотя сильный маг может приманить и старых) демонов зависти. Встречаться с последними мужчина, даже будучи сильнейшим магом-сомниари, не хотел совершенно. И если с молодняком он справится, то со старыми демонами зависти, которых в Тевинтере в классификации ставили наравне с демонами кошмаров, — с большим трудом. Помимо демонических следов носитель метки различил витавшие в воздухе последствия от грязного, совсем неаккуратного использования магии крови. Мужчину это даже корёжило. Ведь в его время за такое неуважение к магическому искусству хороший учитель бы в кровь исхлестал руки нерадивого ученика. А сейчас это норма даже для тевинтерских магов, которые, Безумец был уверен, и оставили след от своей деятельности десятилетней давности. Как говорят городские слухи, тогда тевинтерские работорговцы с помощью магии крови наслали на эльфов какую-то эпидемию, потом организовали лечебницу, из которой уже местных похищали и вывозили на кораблях в Тевинтер, на рынок рабов. Хоть Безумец в самом явлении работорговли не видел ничего отвратного, это было нормой его эпохи, однако даже он заметил, что в нынешнем мире работорговцы слишком уж нагло лезут за рабами в сердце чужого государства. Неужели тот позорный кусок территории, который остался от некогда огромной Империи, испытывает настолько сильную нехватку в невольниках? В прошлом было известно, что при щадящих условиях проживания эльфы плодятся довольно-таки быстро и живут дольше. Хотя некоторые жадные магистры, вроде его отца, чтобы не тратиться на покупку новых, всё же не гнушались магически обработать своих рабов… Даже к лучшему, если последний способ ныне был навсегда забыт, но неужели нынешние магистры не могут пользоваться первым способом, не могут обеспечить хоть сколько-то человеческие условия жизни своим рабам? Или они всё равно испытывают в них нехватку, потому что при любой необходимости в использовании магии крови тут же хватаются за кинжалы и убивают эльфов? О последнем ему говорила Кальперния, и Безумец был склонен ей верить, и поэтому теперь он вновь от отвращения покорёжился. Нет, его отвращало не такое расточительство к эльфийским жизням, а ленивость и самое настоящее неуважение к магическому искусству в нынешнем Тевинтере. Некоторые магистры, и правда, слишком хорошо устроились. Зачем учиться, совершенствовать себя, развивать магическую науку, если можно просто зарезать с десяток рабов, и ты уже представляешь угрозу? В тот момент носитель метки даже почувствовал к нынешним магам ненависть, присущую обычно сопорати. Такое изуродование самой сути магии крови, потрясающего искусства, которое, в отличие от консервативных школ, например, стихии и созидания, даёт буквально безграничные возможности для развития! Немыслимо! Хотя, впрочем, о чём он вообще? Соблазн использовать магию крови так грязно, буквально в лоб пошла ещё с его времён. Звёздный Синод, к примеру, этому соблазну поддался. И всё же раньше сами маги к своему ремеслу относились с намного большим уважением… Эти мысли чуть вновь не утянули Безумца в тоску по своему родному миру, а заодно и в ненависть на Синод из-за их безрассудства. Однако, к счастью, окружающая обстановка не могла ему позволить надолго уйти в свои мысли.  — Что ты делаешь? Это обращение стало первым за достаточно-таки долгое его пребывание в эльфинаже. Хотя этому он был совсем не рад, предпочитая, чтобы местные и дальше рассматривали его, словно диковинку, лишь издалека. Но раз и дальше любопытствовать в покое ему не дали, мужчина решился заговорить с местными раттусами, хорошо скрыв своё крайне пренебрежительное отношение. Обернувшись, Безумец увидел рыжеволосую эльфийку, которая прожигала его строгим в меру осуждающим взглядом. Пусть смелая девушка решила показать всем своим видом, что он тут гость и ему не нужно об этом забывать. Однако сама она стояла, сложив руки на груди, что говорило о том, что эльфийка была не такой уж и уверенной, даже побаивалась неизвестного человека, раз неосознанно выбрала позу, которая должна ей придать видимую грозность.  — Aneth ara, da'len, — кивнул в знак приветствия мужчина. Произносить эльфийское приветствие будучи человеком крайне неразумная идея. Впрочем, и обращаться к этой девушке словом «da’len» то есть «дитя» — тоже. Поскольку он ещё пока не старик, да и она уже не ребёнок, а женщина. Хотя по ней, учитывая, что эльфы по человеческим меркам всегда выглядят моложе своих лет, этого и не скажешь. Однако маг не смог удержаться и застать очередного собеседника врасплох. И это у него получилось прекрасно. Услышав от человека идеальную по произношению фразу на эльфийском языке, Шианни от неожиданности растерялась. Она даже постаралась получше разглядеть спрятавшегося под капюшоном гостя, чтобы убедиться точно, что под ним не торчат острые эльфийские уши. Да, этот странный мужчина по росту, конечно, на эльфа совсем не походил, но ведь эльфийка и людей не встречала, которые бы так хорошо говорили на эльфийском языке, буквально по-долийски. Потому что за свою жизнь такое приветствие она услышала единожды, когда в эльфинаже побывал эльф из долийского клана. И пусть то, что человек так хорошо знает язык её народа, девушку удивило, но хагрен эльфинажа не выразила возмущения. Любой бы долиец сказал, что шемлен не имеет права прикасаться ни к наследию, ни к языку их народа, но городской эльф на такое решиться не мог. Хотя бы потому что она и сама языка своего народа не знала, только отдельные фразы. Впрочем, ей было это и не нужно. Сейчас её беспокоила вероятность осквернения более важной для городских эльфов святыни, чем древнее наследие.  — Прошу уважительно относиться к нашему дому, поэтому не надо прикасаться к венадалю, — озвучила эльфийка главную претензию всех эльфов, которые сейчас были на площади и смотрели на него. Из-за этих взглядов и накалившейся обстановки Шианни и решилась подойти к незнакомцу. Но магистр будто бы и не замечал всех этих взглядов и до сих пор не убрал руку с коры магического дерева.  — Но в моих действиях нет ничего неуважительного, — состроив самую невинную физиономию из возможных, с наигранным удивлением произнёс Безумец.  — К венадалю нельзя прикасаться… шему, — Шианни, будучи главным лицом эльфинажа, чаще остальных сородичей приходится работает с людьми, поэтому она давно утратила привычку использовать это пренебрежение в сторону человеческой расы, но сейчас не удержалась. Хотя ей не хотелось провоцировать гостя.  — Ну, в первую очередь, я всё-таки маг. Да и он не против моего присутствия. Снова женщина впала в растерянность. Мало того, её и удивил, и испугал тот факт, что к ним в эльфинаж забрёл маг, сказочки о возможной одержимости которых слишком уж хорошо известны любому сопорати церковного Тедаса, так ещё та часть его слов про венадаль была ей совсем уж непонятой.  — Что, значит, «не против»? Безумец недовольно фыркнул. Объяснять о магических процессах сопорати всё равно, что рассказывать слепцу о разнообразии цветов в мире. Всё равно подходящих слов он подобрать не сможет, раз даже сейчас уже спровоцировал путаницу. Поскольку словами «не против» он заявил, что у венадаля есть разум в привычном для человека понимании этого слова. Но это не так. «Разум» дерева сколь необычнее, столь же и примитивнее обычного людского.  — Дай руку, — вместо пустой траты времени на объяснения, мужчина решил перейти к наглядной демонстрации. Конечно же, выполнить просьбу странного человека эльфийка решилась не сразу. С неуверенностью она сначала осмотрелась по сторонам, будто хотела на лице своих сородичей увидеть подтверждение, что этому чужаку нельзя верить. Однако этого так и не произошло, зато вот любопытство из-за странной уверенности человека в своих словах оставалось сильно. Когда он обхватил её запястье, оба они почувствовали брезгливость. Она — больше инстинктивную из-за неестественной холодности кожи мужчины, а вот он — уже полностью осознанную. Поскольку негоже магистру трогать разных ушастых оборванцев. И всё-таки от своих изначальных решений они оба не отказались. Заставив эльфийку прикоснуться к венадалю, поверх её руки он положил свою. Тем самым Безумец добился, что бы магическая энергия дерева прежде, чем дойти до него, улавливалась магией, которая содержалась в крови девушки. То, что кровь эльфов отлична от людской, содержала в себе магические отголоски крови элвен, в Древнем Тевинтере было известно прекрасно. Поэтому для сложных ритуалов использовалась именно их кровь, по той же причине и Синод использовал эльфов. Правда этих «отголосков» будет недостаточно даже для того, чтобы она различала хотя бы долю тех магических процессов, какие чувствовал он. И всё же такой способ дал хоть какие-то результаты. Шианни всё-таки почувствовала небывалую ранее реакцию венадаля, поэтому-то теперь, одёрнув руку, удивлённо посматривала то на дерево, то на мужчину.  — Венадаль может говорить? — удивлённо воскликнула хагрен, не помня, что бы старики упоминали хоть что-то подобное об этом дереве. Безумец снова фыркнул. «Говорить»? Это первое, что пришло ей в голову? Серьёзно?! Теперь хромой маг окончательно убедился в абсолютной бедности восприятия сопорати. И эти существа ещё смеют утверждать, что это маги-то — ошибка природы? Магистр же с высоко поднятой головой готов был утверждать, что всё с точностью наоборот.  — Говорить-то, возможно, и может, — вернувшись к очевидной параллели между сопорати и слепцом, Безумец удержался от погружения в сложную магическую терминологию. — Но уже долгое время он находится в состоянии глубокого сна, или лучше сказать — анабиоза, из-за неблагоприятных условий. Поэтому эти своеобразные сигналы единственное, что от него можно получить.  — Как это «неблагоприятных»? Мы очень хорошо ухаживаем за ним. Поливаем… — перечисление садоводческой деятельности эльфийки прервал неожиданный смех мужчины, который он, как ни пытался, сдержать не смог. «И почему у этих остроухих постоянно всё делается через одно место? — смеялся Безумец. — Одни так «тщательно» сохраняют свою историю, что всю её по несколько раз уже переврали. А другие о сложном магическом организме всерьёз заботятся, как об обычной огородной культуре.»  — Венадаль был создан древними эльфами, потомственными и могущественными магами, и сам является магическим растением. Так что, как думаешь, кто должен заниматься его уходом? — пока на него не набросились за, якобы, оскорбления, мужчина перешёл к объяснению причин своего смеха.  — Маги?  — Именно.  — Но почему? Что могут сделать маги, чего не можем мы? — искренне не знала Шианни, ведь в её понимании садоводство было полностью физическим трудом, а не магическим.  — Как минимум поддерживать магический баланс. В условиях такого небольшого клочка земли, которого вы ему выделили для роста, это необходимость. Да и слишком сильный негатив окружения не даёт ему стабильно развиваться. А хороший маг школы созидания может огораживать от чрезмерно вредной энергетики. А так как такой специалист отсутствует венадаль огородился самостоятельно, заснув.  — А чем опасно состояние сна? Он может погибнуть?!  — Если не проснётся и не восполнит энергию, то погибнет — да. Но это произойдёт не так скоро. Венадаль пока что крепок, нас точно переживёт. Хотя, если учитывать, что Завеса в округе слишком ослабла… — задумался маг. — Есть вероятность, он погибнет раньше. Ведь я пришёл сюда, в эльфинаж, как раз, чтобы точно определить, насколько сильно Завеса потеряла стабильность. И надо сказать… выводы пока у меня неутешительные. Их разговор эльфийке особо-то ничего и не прояснил об этом человеке. Да, мужчина только что даже озвучил ей причину своего появления в эльфинаже. Но, кажется, Шианни только больше запуталась. Из-за знания эльфийского языка и разных заумностей она приняла бы его за учёного, но только ведь эрл Денерима не сообщал, что бы он или король нанимал мага для проверки каких-то магических штучек в черте города. А других лиц, заинтересованных в поддержании порядка в гетто, не найти. А в версию, что этот хромой человек заявился сюда исключительно по собственному желанию, ей верилось с трудом. Поскольку на памяти эльфийки ещё ни разу в эльфинаж какой-то человек не заявлялся только лишь… из любопытства. И всё-таки самим словам мужчины она нашла ещё меньше поводов не верить. Ведь Шианни, конечно же, постаралась повторить за человеком его действия, сама коснулась коры дерева, но, как это было всегда, совсем ничего не почувствовала. Очевидно, что-то он знает больше них, любого эльфа из эльфинажа, наверное, даже больше Валендриана, старого ворчливого, но, несомненно, мудрого эльфа, чей пост старейшины она и заняла.  — А что может случиться из-за этой, эм, Завесы? Конечно, Шианни не менее важно было наброситься с вопросами на самого мужчину. Пусть выглядел он безобидно, но девушка всё-таки продолжала разделять обеспокоенность сородичей. Хотя бы потому что он маг. С мурашками по коже рыжеволосая эльфийка вспоминала, что устроили здесь тевинтерцы десять лет назад. Однако всё-таки, будучи хагреном, она должна заботиться о благополучии всего эльфинажа и её жителей. Поэтому в первую очередь Шианни решила узнать, какие именно выводы показались этому незнакомцу «неутешительными». Людям верить нельзя. Этот чужак мог ей врать с самого начала. Но если нет, и есть в его словах хоть доля правды, то ей нужно было знать больше.  — Слышала о разрывах?  — Кажется… да, — неуверенно, но всё-таки кивнула Шианни. Конечно, проблемы, с которыми столкнулся остальной Тедас, эльфинаж не сильно волнует, но всё-таки и здесь сплетни о магических гадостях в небе ходили очень активно особенно в первые дни после Прорыва Завесы. — Вроде говорят, что это какая-то магическая штука, из которой вылезают демоны…  — Ну, в общем-то да, — хмыкнул Безумец от очередного примитивного представления сопорати о магии. — Так вот одна из этих «штук», я делаю вывод, может однажды появиться в Денериме, а с большой вероятностью — в эльфинаже.  — П-почему?  — Здесь самый нестабильный участок Завесы. Венадаль это прекрасно подтверждает. Уверен, большая часть его и так редкой листвы как раз осыпалась вскоре после Прорыва. Человек угадал точно. Произошедший после взрыва Конклава листопад не на шутку перепугал всех эльфов. Поэтому-то теперь Шианни была склонна верить словам мужчины. Однако от этого было не лучше. Он хочет сказать, что в любой момент здесь, в их доме, может появиться какая-то необъяснимая магическая дрянь, из которой в эльфинаж хлынут демоны? Да это же катастрофа! Эльфийка, очевидно, напугалась.  — Ты можешь нам помочь? — с одной стороны, обращаться с такой просьбой было крайне поспешно, наивно и глупо. Но, с другой, других учёных-магов поблизости нет, чтобы спросить, попросить или хотя бы получить подробную магическую консультацию, как избежать трагедии.  — Я? — с какой-то даже издёвкой хмыкнул Безумец. — Конечно же, нет. Я всего лишь исследователь. С вопросами о разрывах надо обращаться напрямик к Инквизиции. Поскольку говорят, что только у неё есть «способ» влиять на эти магические катаклизмы. На этих словах Безумец отвернулся и натянул капюшон плаща ещё ниже, скрывая под ним свою ухмылку. Раттус совершенно серьёзно просил его, магистра, о помощи… Что за неслыханный абсурд! Теперь мужчина решил направиться на выход из этого района. Интереснее венадаля, Безумец был уверен, ничего другого в эльфинаже не увидит. А поэтому задерживаться здесь у него ни желания, ни причин больше не было. Всё, что касается состояния Завесы, как и хотел, он проверил и узнал. Шианни, конечно же, расстроил отказ мужчины. Но сомневаться в его честности и настаивать у неё ни причин, ни желания не было. Можно было, конечно же, попробовать завлечь его обещанием заплатить. Но что-то натолкнуло эльфийку на мысль, что этот странный человек особой нужды в монетах и не испытывает. Манеры у него уж точно не как у бедняка, а взгляд не мечется в поисках быстрой наживы… Получив от чужого мага немалую порцию для размышлений, Шианни, конечно же, постарается всё это переварить и наконец-то решить, у кого и стоит ли вообще просить помощи. Конечно же, чего-то добиться эльфийке из эльфинажа за пределами этого самого эльфинажа будет весьма проблематично, но если хоть какой-нибудь маг из тех, кто скрылся в городе от войны с храмовниками, подтвердит слова этого мужчины, то у неё есть неплохой шанс быть услышанной правителями Ферелдена. Поскольку разрывы, если они действительно столь же опасны, как их описывают, угроза безопасности всего Денерима. А пока Шианни снова глянула на незнакомца. То, что хромой отошёл от венадаля и не нервирует других эльфов, это хорошо, а будет ещё лучше, когда он уйдёт. Однако к девушке, верной убеждениям прошлого хагрена в то, что с людьми, которые не вредят эльфинажу, нужно стараться поддерживать хорошие отношения, пришла идея. Она вспоминала их разговор. Мужчина вёл себя примерно, очень даже сдержано, хотя в его тоне и промелькнули странные нотки высокомерия (но привыкшая к людскому самомнению эльфийка не обратила внимания). Поэтому-то девушка всё-таки посчитала, что у неё нет причин выгонять этого человека.  — Эм… ты не хочешь заглянуть на наш рынок? Может, что-нибудь приглянется, — предложила тогда Шианни и поспешила вслед за человеком. Хотя долго идти не пришлось, хромой не успел уйти далеко. Эльфийка понимала, что не все сородичи одобрят её предложение. Но люди всё равно более платёжеспособны, чем эльфы, поэтому Шианни будет рада, если сегодня какая-нибудь семья из эльфинажа хоть чуть-чуть подзаработает. Безумец не мог пропустить появившийся шанс. Пусть он уже узнал, что нужно, но любопытство исследователя уж точно ненасытно. Поэтому маг согласился на предложение Шианни с условием, что она пойдёт с ним. Не то, что бы ему хотелось таскаться за раттусом, но если не считать удара по гордости, то в остальном это хорошо сыграет ему на руку. Ведь ему совсем бы не помешало заставить эльфинаж (и в первую очередь — его главу) поверить в эту маску чудаковатости, полной неопасности и как минимум нейтрального отношения к раттусам, и тогда, решись магистр привести в действие свою задумку, он останется вне всяких подозрений. Когда они вдвоём, пройдя парочку узких улочек, оказались на другой небольшой площади, мужчина увидел то, что эльфийка называла «рынком». Хотя таковым это сборище ветхих деревянных палаточноподобных сооружений не являлось даже приблизительно. Правильнее это было назвать барахолкой. Нуждающиеся семьи сгребали почти все не самые нужные вещи из дома, тащили сюда, сажали за прилавок самых старых или недееспособных членов семьи и надеялись, что им повезёт и кому-то приглянется их имущество. Помимо этого «мусора» можно было увидеть и разные самодельные вещи, созданные местными ремесленниками или самоучками, которые не смогли найти партнёров за пределами эльфинажа. Те, кто умеет создавать на продажу необходимые в быту вещи, понятное дело, на этих торгах имеют больше успеха. Но также Безумец приметил, что здесь, не скрываясь, продают и ворованные вещи. Эти эльфы наверняка опустились до воровства от глубокого отчаяния, поскольку даже не постарались отыскать скупщиков, чтобы им относительно безопасно сбыть кражу. Несмотря на то, что в интересах любого торговца продать свой товар и повыгоднее, появление чужого человека в качестве потенциального покупателя было воспринято многими резко негативно. Безумец бедняком без монеты за душой уж точно не выглядел, поэтому Шианни правильно предположила, что он, как и подобные ему люди, могут принести в эльфинаж хоть сколько-то монет. Однако вот с её мнением, очевидно, многие были несогласны. Наверняка слухи о появлении этого странного человека и о том, как он бесстыдно прикасался к их святыне — венадалю, уже дошли и сюда, поэтому стоило мужчине глянуть в сторону очередного прилавка, так его хозяин, буркнув что-то вроде «грязный шем», задирал голову и отворачивался. Очевидно, для них принцип не торговать с таким человеком был выше, чем возможность подзаработать. Шианни, беря ответственность за благополучие эльфинажа, конечно же, знала, как важно поддерживать хорошие отношения с людьми. Поскольку это их город, и в случае открытого конфликта правосудие скорее всего встанет на сторону именно человека. Именно поэтому она и старалась не допустить этого самого конфликта, и ей оставалось лишь пристыженно шептать слова извинения за своих неразумный подопечных. Но сопровождаемый ею мужчина снова смог удивить её своей… терпимостью. Пока они шли вдоль импровизированных палаток он ни разу не комментировал поведение местных. От любого недоброжелателя он отмахивался, как от надоедливого комара, и просто шёл дальше, высматривая на прилавках что-нибудь интересное для себя. Шианни, конечно же, радовало, что сегодняшний неизвестный гость оказался столь мирным. Однако она продолжала чувствовать что-то странное, исходящее от этого хромого человека. Опасность? Вроде да. Но почему, девушка так и не могла понять. Ну, не выглядел этот мужчина опасным, даже будучи магом. Всё-таки панически магов она не боялась, ведь уже имела с ними дел. Хагрен знала, что новенькая эльфийка Сурана, которая пару лет назад перебралась в эльфинаж, но уже вскоре из-за своего доброго характера стала своей для местных, на самом деле была магом ферелденского Круга, откуда сбежала и спряталась здесь от войны. Спустя какое-то время маг наконец-то был вознаграждён за все враждебные взгляды, которые был вынужден терпеть, пока находился здесь. Ведь Безумцу на глаза попалась лежащая на одном из столов книга. В очень плохом состоянии, с изодранной коркой и почти развалившимся переплётом она уж точно не выглядела привлекательным товаром, но опытный глаз исследователя тут же заметил, что техника её исполнения отдалённо напоминала технику древних эльфов. А значит, очередным церковным молебном она быть не может. За этим прилавком сидел престарелый эльф и в тишине своих мыслей плёл очередную корзину на продажу. Помотала жизнь — вот что первое приходит в голову при взгляде на него. Ведь вместо одной ноги у него был костыль, а на глазу — плотная повязка. Большая вероятность увечья были получены им в бою, не исключено, что во время Битвы за Денерим. Потому что на той части его худощавого лица, которую не смогла скрыть повязка, виднелся глубокий шрам от когтей, которые не очень-то были похожи на звериные. Скорее уж его так полоснуло какое-то порождение тьмы. Когда эльф был вынужден отвлечься от своего ремесла, то посмотрел на своего потенциального покупателя, как и другие, с подозрением, выискивая в том воровские задатки. Поскольку старик-ветеран вора уж точно не догонит. Но как только бывший воин увидел, что вместе с ним шла хорошо знакомая им эльфийка, то желаний отогнать шемлена от своих товаров от греха подальше грубым словцом резко поубавилось. А когда он увидел, как сильно идущий в его сторону незнакомец хромал, то окончательно подобрел, даже засмеялся.  — Эть кто ж тебя, шем, так отделал? — хрипло, но совсем добродушно посмеялся старик. О том, что этому мужчине приходилось бывать за стенами эльфинажа и иметь дел с людьми, отчётливо говорила его манера речи. Ведь «шем» он произнёс исключительно по привычке, ведь это слово является нарицательным, а не из желания оскорбить. Наверное, во время Мора эльф вступал в городское ополчение и сражался бок о бок с людьми.  — Собственная глупость, — ответил ему Безумец и сдержано улыбнулся, на самом деле не испытывая какого-либо отвращения от смеха этого раттуса. Всё-таки убогий убогого понимает. А они оба, по меркам жестокого мира, такими и являются. — Позволь взглянуть на книгу.  — Книга? — удивился поначалу старик. Очевидно, запамятовал. — А! Книга! — воскликнул восторженно он, когда беглым взглядом окинул свой же прилавок и наконец-то нашёл нужную вещь, которая лежала ненужной в углу. — Ай, да смотри, на здоровье, коли понравилась, — не особо заинтересованно махнул тогда эльф рукой, видимо, даже не надеясь, что интерес к этой рухляди разовьётся до покупательского. Несмотря на состояние хранителя знаний в руках магистра не выпало ни одной странички. Поскольку мужчина привык работать с эльфийским наследием и худшего состояния.  — Да-да. Эльфийская она. Со всеми этими нашими закорючками, — посчитав, что человек перелистывает страницы книги от непонимания языка, на котором она написана, вновь махнул рукой тогда торговец. Судя по некоему пренебрежению в его словах, эту книгу он не считал ценной хотя бы потому, что сам эльфского языка не знал. Но Безумец всё прекрасно понимал. Более того только его капюшон мешал окружающим увидеть, каким искренним восторгом сейчас горели его глаза. Да, эта книга не была эпохи Элвенана, поскольку, бегло пробежавшись по строчкам, мужчина понял, что это именно художественная литература, сборник сказок. Написана слишком тривиально для высокого стиля древних элвен. Однако при этом, он был уверен, книга была гораздо старее, чем думал её хозяин. Её не могли написать во времена Древнего Тевинтера, как и в эпоху эльфинажей. Тогда у эльфов просто не было времени, чтобы на основе своих религиозных легенд писать сказки да ещё пытаться повторить технологию написания книг своих предков. На ней даже были эльфийские чары, позволяющие бумажному носителю истории дожить до нынешних дней и выглядеть хоть и потрёпанным, но практически полностью читаемым. Без них при таких ужасных условиях хранения книга давно бы истлела. На основе этого Безумец и сделал вывод, что книга относится к эпохе Долов, когда ещё и эльфы не растеряли знания предков, но при этом след многовекового влияния культуры людей уже чувствуется отчётливо: сказки написаны на манер людских произведений, а не эльфийских.  — Тогда почему ты назначил за редкую книгу такую невпечатляющую, почти символическую цену?  — Редкая-то она, конечно, редкая. Да только кому она здесь нужна? Эльфийский только долийцы и знают. Да и те не берут. Тятька говаривал, мол, приходил однажды сюда один долиец, решил было её прикупить, только как открыл, так и проплевался. Сказал, что не эльфийская она совсем, мол, подделка, — от этого Безумец только насмешливо хмыкнул, вспомнив ворчания Соласа о заблуждениях долийцев. — Так что с тех пор и валяется ненужной на прилавке. Мало ли повезёт, и однажды какому-нибудь умнику она приглянется. Хоть маг и был сильно ограничен в весе вещей, которые он может с собой таскать, но у магистра бы рука не поднялась оставить сборник здесь. Мужчине с огромным удовольствием хотелось бы почитать, что получилось сочинить у древнего остроухого первооткрывателя. Буквально. Поскольку ни до, ни после, как он понял, эльфы художественную литературу не создавали, остановившись на своих сотню раз перевратых легендах о богах.  — Тогда, старик, считай, что такой «умник» нашёлся. Беру. Торговец даже удивлённо вскинул свой единственный глаз и вновь, но уже тщательней осмотрел человека. Старик не мог понять, что людской учёный, историк — или какой-нибудь ещё папирусный червь — забыл здесь, в эльфинаже, в практически главной клоаке города. Тогда эльф глянул на Шианни и, получив от неё кивок, убедился, что этот незнакомец действительно знает эльфийский язык. Конечно же, отказывать человеку у старика не было причин. Его даже, наоборот, порадовало, что наследие его семьи, которое растеряло свою первичную ценность лишь потому, что однажды члены семьи перестали передавать друг другу знания эльфийского языка, достанется искренне заинтересованному покупателю, а не для растопки печи.  — Но названная тобой цена не соответствует действительности. Любой коллекционер оценит книгу в разы дороже. Так что я не могу позволить себе настолько тебя обворовывать, — с этими словами Безумец забрал книгу, а взамен на стол выложил монеты на ту сумму, которую посчитал хоть сколько-то пригодной. Безумец пребывал, очевидно, в добродушии. Этот старик ему понравился. Чем-то напоминал эльфа-смотрителя за отцовской библиотекой, который и привил ему любовь к книгам с самых ранних лет. Весьма начитанный, даже по людским меркам, библиотекарь правильно решил, что ребёнка, которого хозяин по непонятным тому причинам с рождения держал взаперти, подальше от посторонних глаз, нужно было хоть чем-то занять. А книги — это лучший враг одиночеству и безграмотности. Когда эльф навскидку оценил реальную стоимость монет перед ним, то он чуть не лишился и второго своего глаза, который от удивления уже готов был поползти на лоб. Ведь итоговая сумма оказалась почти в четыре раза больше изначальной. Довольно-таки быстро по этой достаточно-таки заставленной площади прошёлся слушок о том, что и за сколько именно купил непонятный чужак. Это мгновенно изменило общее настроение. Те эльфы, которые недобрым словцом гнали человека прочь, осознали, какой шанс они упустили. Жадные эльфоненавистники столько переплачивать тем более бы не стали. А значит, решили многие, это незнакомец из тех немногих людей, кому можно верить. Поэтому они-то теперь стали с надеждой посматривать на мага, надеясь, что он их оскорблений не услышал, решит ещё что-нибудь прикупить и заинтересуется хоть каким-то их товаром. Увы, с этими любезностями они запоздали и очень. Ведь в последующее время Безумец не вернулся на площадь. Он только присел на скамейку у ближайшего дома и приступил к чтению, пока сопровождающая его эльфка отпросилась на несколько минут и отошла, чтобы решить новую возникшую проблему. Очевидно, покупкой он полностью оставался доволен и не собирался отвлекаться на местных. Книги раттусов всегда его интересовали намного больше, нежели сами эти раттусы. Так в собственных изысканиях Безумец провёл несколько минут. Тревожить и подходить к нему никто не собирался. Лишь некоторые эльфы, надеясь, что шанс ещё не утерян, изредка поглядывали на него. Но мужчина был более чем равнодушен. Однако о покое ему пришлось вскоре забыть. Всё-таки не стоит забывать, что он находится на враждебной ему территории. И не все местные жители предпочтут отмалчиваться… Когда рядом раздался детский гомон, он поначалу не обратил на это внимания. Всё-таки кучки, слоняющихся без дела детей, обычное явление для всех поселений. Но вот неожиданный магический всплеск в Тени магистр уж точно пропустить не мог. Тонкая Завеса, с одного стороны, радость для любого сомниари, многие процессы дремлющего мира можно почувствовать, даже не засыпая. Но, с другой, любой неконтролируемый всплеск воспринимается слишком болезненно. И чем такой выброс был больше, и чем незащищённей был сомниари, тем больнее ему будет. Сейчас Безумцу повезло, и это неожиданное нарушение процессов Тени вышло совсем небольшим, поэтому маг отделался лишь лёгким головокружением. Но мужчина, отвлечённый от изучения находки, всё же желал накинуться с праведным гневом теперь и на магов нынешнего мира, которые так неуважительны к своему ремеслу, однако вся злость отошла, когда в первые же секунды его взгляд наткнулся на эльфийского ребёнка. Девочка, отстав от группы остальных ребятишек, застыла на месте и красивыми большими глазами посматривала на человека. Точнее она смотрела куда даже сквозь него, больше погрузилась в новые, неизвестные ей ощущения, чем оставалась в реальность. Мужчина сразу определил причину такого поведения эльфочки, поэтому только беззлобно хмыкнул. Очевидно, перед ним стояла будущая проблема всего эльфинажа — магичка, в которой только-только пробуждались магические силы. В этот период жизни маги из-за перестройки организма становятся излишне восприимчивыми к энергии Тени. Поэтому-то она и почувствовала ауру мужчины, его сила захватила её с головой и раньше времени, на пару недель, утащила в Тень. Пробуждение магических сил, наверное, самый важный этап в жизни мага. В его время любая более-менее обеспеченная семья старалась нанять профессионального сомниари, который бы помог наиболее удачно завершить развитие будущего мага, чтобы жизнь последнего не оборвалась скорой одержимостью. За свою жизнь Безумец так же успел поработать и таким, так называемым, дядькой. И, видимо, поддаваясь этой старой привычке, мужчина отложил книгу и стал наблюдать за девочкой. Пользуясь тем, что именно его силы подтолкнули её магию к формированию, магистр стал незаметно для глаз сопорати маскировать неконтролируемые из-за неопытности всплески её энергии. Конечно, помочь сразу и навсегда он не мог, но хотя бы спрятать её на некоторое время от облизывающихся демонов у него вполне себе выйдет. К слову, способности сомниари Безумцу сейчас бы позволили вцепиться в беззащитный разум маленького создания, словно демон, захватить её. Но мужчина этого делать не собирался. Поэтому фактически его близость ни коем образом не вредила ребёнку. Пару минут, и она вернётся в реальность и даже не вспомнит, что чувствовала странную связь с этим человеком. Правда, для окружающих их две застывшие в безмолвии фигуры выглядели очень странно, подозрительно. Поэтому, логично предположить, эту «пару минут» им просто не дадут.  — Ты что творишь, ублюдок?! Резко обернувшись на крикнувший голос, маг увидел, как спрыгивая с порога одного из домов, к ним уже мчался белобрысый эльф. Под взгляды других остроухих, которые также услышали крик, мужчина вскоре оказался рядом и, преисполненный гневом глянув на человека и убедившись, что тот пока бездействует, подскочил к ребёнку. Схватив девочку за плечи, отец звал её по имени, тряс и пытался привести её в чувства. К несчастью для Безумца, его предположение о том, что маленькой магичке понадобится время, чтобы прийти в себя, полностью оправдалось. К тому времени, когда к ней вернулось привычное восприятие мира и она несколько растеряно глянула на взволнованного отца, у того не осталось сомнений, что во всём повинен именно человек. У магистра не было никакого желания ввязываться в разборки с остроухим, тем более ещё что-то ему доказывать. А то, что эти разборки будут, можно было не сомневаться, ведь на поясе эльфа висел меч. А, как известно, кто умеет защищаться, умеет и нападать. Поэтому Безумец, собрав свои вещи, собирался хотя бы отойти подальше, чтобы в случае обострения конфликта обернуться вороном и улететь. Однако не успел. Гневный эльф, убедившись, что у ребёнка нет видимых повреждений, передал её в руки подбежавшей напуганной матери, а сам решил вершить своё правосудие. Когда от человека в опасной близости оказалось блестящее лезвие меча, все на этой площади ощутили, как напряглась нить этого неожиданного конфликта, разрыв которой приведёт к убийству. Хватит рывка, чтобы их сородич совершил казнь. Но при этом они не обратили внимания на человека. Магистр не мог позволить какому-то остроухому угрожать себе, и поэтому хватит того же рывка, чтобы эльф испытал на себе всю силу мага энтропии. И этот рывок бы произошёл. Ведь разъярённый, вспыльчивый эльф безмолвно давал человеку последние секунды, чтобы оправдаться. Но вместо каких-то слов, страха или панической мольбы он натыкался на ледяной взгляд страшных белых глаз. Такая реакция человека всё сильнее буквально драконила эльфа.  — Что тут происходит? Дарриан, опусти меч! — как вдруг накалившую обстановку остудила вернувшаяся главная эльфийка. Приказу двоюродной сестры, грозно посматривающий на него, Табрис был вынужден подчиниться и убрать меч в ножны. Но взгляд, направленный на человека, был всё такой же хищный, ненавистный.  — «Что происходит» — ты меня спрашиваешь?! — вскинул руками эльф. — Это ты притащила сюда этого грязного шемлена! Ублюдок сначала осквернил венадаль, а теперь и до наших детей добрался. От этих обвинений Безумец только с отвращением фыркнул и закатил глаза. Хуже сопорати может быть только раттус-сопорати. Слова брата удивили Шианни. Ведь она уже поверила в неопасность человека. Но менять своё мнение эльфийка пока не спешила. Всё доводить до убийства или рукоприкладства нельзя было ни в коем случае, да и вспыльчивый характер Дарриана ей был прекрасно известен. Поэтому для начала она решила услышать и вторую сторону конфликта.  — Это правда? — обратилась девушка к человеку.  — Да что ты его вообще спрашиваешь?! Забыла, что один из них сделал с тобой и Несиарой?! — не дав вставить слово гостю, вновь заголосил эльф. Вероятно, упомянутые им события десятилетней давности и стали причиной его настолько радикального недоверия к людям.  — Дарриан… хватит.  — Нет! Потому что все мы видели, как он заколдовал мою дочь, драный малефикар!  — Состояние, в котором находилась девочка, естественно для того, в ком пробуждаются магические силы.  — Думаешь, она маг? — удивилась Шианни.  — Пока нет, но скоро станет. То, что с ней произошло — первый признак магического взросления.  — Да как ты смеешь, шем?! — но воину такие слова не понравились, он, разумеется, посчитал их клеветой и даже насмехательством. Не собираясь прибегать к помощи оружия, он уже мечтал добраться до человека голыми руками, но этот порыв вновь посбивала Шианни, когда толкнула мужчину в грудь и заставила того стоять на месте.  — Дарриан, это может быть правдой. Он учёный Круга, — теперь, зная, за какие деньги человек купил старую никому ненужную книгу, хагрен не сомневалась, — и изучает нашу культуру и историю. Но эти слова Табриса ничуть не успокоили, а даже наоборот.  — Кто вообще позволил шемлену прикасаться к эльфийскому наследию?!  — По крайней мере эти знания помогают мне с уважением относиться к эльфийской культуре, в том числе к языку. А не позориться и допускать грубейших ошибок из-за бездумного использования старых слов, как это делаешь ты, — фыркнул маг и, не дав оппоненту вставить очередную грозность, продолжил. — «Shemlen» в буквальном переводе «быстрые дети» древние элвен использовали для обозначения любого небессмертного разумного представителя части континента. Ими были и люди, и гномы. Но теперь эльфы тоже смертны, живут не больше людей. А значит, ты даже больше shemlen, чем я. Потому что тебе, мальчик, до моего возраста надо ещё дожить, а с таким стремлением к конфликтам я тебе этого не гарантирую. Все свидетели происходящего уже было решили, что конфликт исчерпан. Ведь их сородич стоял и пыхтел от злости, но до сих пор ничем не ответил: ни словом, ни силой. В это поверила и Шианни. Обрадовавшись, что брат успокоился, она решила поскорее вывести из эльфинажа человека и больше не вспоминать произошедшего. Ведь разве нужно в чём-то обвинять мага? Вон девочка уже вновь как ни в чём не бывало носится с друзьями. Очевидно, человек действительно ничего не сделал, и Дарриану просто показалось. И всё же все они недооценили того, кто и так не питал особого доверия к людям, а после увиденного и страха за свою дочь не смог успокоиться так быстро. А последние слова человека, в которых отчётливо просматривалось глумление, разозлили его окончательно. Да кем этот шем из себя возомнил?! Да как этот человек вообще смеет его учить, насмехаться над ним! Да как это чахоточный ещё смел приблизиться к ребёнку!!! Остановить эльфа, чью голову захватила слепая ярость, не смог бы никто. Никто просто даже не успел среагировать. Слишком уж быстро и неожиданно обученный воин подскочил к человеку и, не жалея сил, ударил того. Тяжёлый удар прямо по лицу тут же отправил тщедушного мага на землю. Однако оскорблённого парня это не остановило. И Дарриан продолжил избивать физически слабого противника, но уже ногами. Придя в себя от удивления, Шианни тут же в ужасе бросилась к брату, чтобы его оттащить. Однако, понятное дело, у неё ничего не вышло. Табрис может быть и эльф, но всё-таки воин. К счастью, действия их хагрена остудили настроение толпы, и зеваки бросились наконец-то девушке на помощь. Понадобилось трое крепких мужчин, чтобы оттащить яростного воина от объекта, на котором тот и выместил всю свою злость. Изначально толпа приняла происходящее чуть ли не с восторгом. Некоторые даже свистели в поддержку своего собрата, а потом, когда шоу подошло к концу, выражали недовольство и выкрикивали шутки, мол, человек ещё слишком мало наполучал. Но совсем скоро наконец-то все, даже самые легкомысленные юнцы, поняли, в какие последствия для всего эльфинажа может обернуться совершенный Табрисом поступок. И площадь с ужасом затихла. Все тут же уставились на пострадавшего, ожидая его реакции. Некоторые торговцы даже стали спешно собирать вещи с прилавков и уходить, а родители гнать детей домой, пока сюда не прибежали людская стража и всех зевак не переловила. А ведь и такое возможно. Они же не знают, что это за человек, откуда он и какого его влияние. Поднимался Безумец молча. Хотя не скажешь, что это ему давалось без трудностей. Тело ужасно болело. Одно радовало — раттусу хватило ума не бить по ногам, а то тогда маг, может быть, вообще бы не встал. Шианни подбежала и постаралась в меру своих сил помочь человеку. А когда он наконец-то встал, то даже предложила чистую ткань, чтобы стереть следы крови с лица. Ведь вследствие удара губа мужчины оказалась разбита и сильно кровоточила. Правда, магистра сейчас собственное состояние заботило в меньшей степени. Его голова оказалась заполнена совсем другими чёрными мыслями. Когда Безумец поднял взгляд, то увидел напуганное лицо эльфийки. С замиранием сердца Шианни ждала реакции этого человека и лепетала извинения за поступок брата, пытаясь так сбавить злость гостя. Но… злости не было. В глазах мужчины вообще ничего не было. Никто из эльфов и предположить не мог, насколько хорошо магистр умеет скрывать собственные эмоции. Накинув слетевший капюшон на голову и собрав свои вещи, Безумец лишь глянул на дом, в который его обидчика оттащили, и потом молчаливо пошёл прочь из эльфинажа. Каждый эльф, который смотрел ему вслед, ждал мести, каких-либо действий, гадал, стоит ли ждать следующего появления этого хромого человека, но уже в сопровождении солдат. А если этого не произойдёт, значит, этот маг и правда безобидный. А что именно творилось в голове мужчины не знал никто. А ведь мыслей у него было слишком много. Это было оскорбление. Самое настоящее. И магистр стерпеть и забыть этого не сможет. Если раньше в своём плане он был не уверен, зная о рисках для себя в случае неудачи реализации его теории о разрывах, и жертвах среди местных, в случае успеха, но не сейчас. Сейчас у него выдалась потрясающая возможность провести задуманный ритуал. Кажется, хагрен что-то крикнула ему вслед, спросила, но он не ответил, не обернулся, а только пониже опустил капюшон и скрыл свои глаза. Не зря. Ведь любой, кто сейчас смог бы глянуть под капюшон и увидеть глаза мага, испугается, почувствовав страшный холод безжалостной решимости, но вместе с тем и огонь неистовой ярости, что они излучали. Очевидно, играть по моральным правилам нового мира он больше не собирался. Магистр не злопамятный — отомстит и забудет…

***

Эльфийские «муравейники» не скрывали секреты своих жителей. Поскольку тонкие хлипкие стены плохо задерживали звуки жизни одной семьи для любопытных ушей соседей. Состоятельные жители эльфинажа хоть и могли позволить себе поселиться в «эльфейнике» получше, самые состоятельные — даже скупить соседние помещения и устроить перепланировку в соответствии со своими нуждами. Однако даже они не смогут отгородиться от шумов гетто. Поэтому и в этой небольшой (для семьи, состоящей из трёх поколений эльфов), но достаточно облагороженной, по местным меркам, каморке от суеты всего дома невозможно было спрятаться. Любой скрип половицы в комнате, скажем, соседей сверху прекрасно раздавался здесь. Единственная причина, почему сейчас держалась более-менее приличная тишина, так это потому, что за окном стоял поздний тёмный вечер и практически весь эльфинаж (как и остальной законопослушный люд столицы) уже спал. Поэтому и неожиданно наступившая тишина в этом помещении у любопытных соседей не вызвала каких-то подозрений. Появление человека на пороге чужого дома стало для хозяев полной неожиданностью. Но выразить своё негодование они попросту не успели. Чары мага были намного быстрее их. И вот недавний вторженец уже хозяином вышагивал по дому. Его передвижения можно было различить по звуку неустойчивых шагов и шелеста полов тёмного плаща. Обычно это невозможно было услышать, но из-за сегодняшней неправильной тишины всё это резало буквально по ушам, заставляло от ужаса содрогаться. Почти все из них просто не понимали, что происходит, что это за человек и почему он это творит. Ведь Безумец был молчалив, тираду в честь такой быстрой победы он не подготовил. Да, впрочем, зачем что-то говорить? Нужный эльф и так знал, что это за человек и что сподвигло его на такое наглое вторжение, а потому сейчас в порыве бешеного пса рвался на волю из магических пут, сходу мысленно поливая шемлена самыми грязными словами. Не гнушался бы и выкрикнуть их, увы, каждое его оскорбление комом вставало у него в горле, и произнести он ничего не мог. То ли вновь уйдя с головой в исследование, то ли специально нервируя своих пленников, мужчина особо не торопился. Сначала он прошёлся по дому, осмотрел его убранство. Вероятно, надеялся найти что-то интересное для себя, ведь эта семья потомственных торговцев была весьма состоятельна. Увы, его взгляду не за что было зацепиться, только за скудные следы жизни, с которой смирились все эти эльфы. А к такому магистр уж точно терял интерес мгновенно. Только спустя какое-то время маг вновь взглянул на своих пленников, всё-таки случайных свидетелей. Они боялись и с каждой минутой его бездействия — всё больше. И если мужчины семьи прятали страх за напущенной, отчаянной смелостью, то большие красивые глаза женщин были переполнены слезами. А как не бояться того, кто одним лишь взмахом руки (как им казалось) вмиг обесценил все их попытки к сопротивлению? Единственное, что у Безумца вызвала картина сбившихся в кучку перепуганных раттусов, так это усмешку. Всё-таки эти напуганные взгляды, направленные на него, грели гордость старому магу. В погоне за этим чувством превосходства над остроухими, которое он потерял вместе со своим миром, он даже слишком многое себе позволил, в магическом плане. Для остальных вся его магия действительно заключалась лишь в лёгком взмахе руки и посоха, но на самом деле это заклинание энтропии, позволяющее сковывать движения сразу нескольких жертв, управлять их телами, имело сложность наивысшего уровня. Слабая Завеса позволила без подготовительных затрат разбрасываться таким заклинанием. И всё же это было непомерное расточительство и огромный риск остаться на долгое время без собственных сил. Ещё несколько минут, и он будет страшно истощён магически, заодно и лишних демонов приманит. Но в данный момент маг об этом не думал, холодное здравомыслие было затуманено злостью. А магистр злился, и сильно. И всё же даже злость не позволила ему допустить фатальную ошибку: продолжать наслаждаться собственным превосходством. Безумец всегда знал меру. Нужно было закончить задуманное. И уходить. Приблизившись к эльфам, маг схватил за руку самую младшую из присутствующих и отвёл в сторону. Девочка ни за что бы не отошла от матери, за которой пряталась, как за защитой, но только чарам магистра, которые вынуждали к подчинению, она противостоять не сможет. С этого самого момента начинались серьёзные волнения. Сдерживать эльфов от попыток защитить их чадо становилось всё сложнее. Глава семьи даже частично распутался от магических пут, почти вскочил. Впрочем, именно этого маг и добивался. Ведь чем больше эльф понимает, как немного ему осталось, чтобы освободиться, тем сильнее будет его отчаяние, когда он осознает, что преодолеть это «немного» он так и не сможет. А пока тевинтерец глянул на ту, которую держал рядом… Девочка боялась, дрожала. По её щёчкам бежали слёзы. А с губ срывалась рваная неслышная просьба отпустить её, всех их. Не сдержавшись, магистр коснулся заплаканного личика, стёр слёзы. Кажется, впервые в его белых глазах промелькнули хоть какие-то эмоции, кроме холодного спокойствия. Кажется, это было даже какое-то подобие извращённого сожаления. Ведь такие жертвы излишни. Дети не в ответе за глупости своих родителей… Но что бывает с мучителями, которые щадят своих жертв или заигрываются с ними, мужчине было известно прекрасно. Ведь он сам когда-то был этой «жертвой», брошенной на медленную и мучительную смерть. Но он выжил. И месть его была кровавой, безжалостной. В этом деле нет места жалости, урок маг запомнил прекрасно. Проявить слабость, отпустить жертву и оставить за своей спиной неконтролируемо рвавшееся к мести существо, может только глупец. Таковым магистр не являлся. Когда холодное лезвие кинжала коснулось шеи эльфочки, она вздрогнула, всхлипнула. Наверняка хотела позвать на помощь родителей, которые для любого ребёнка являются главными защитниками, но не смогла, потому что ей прикрыли рот рукой.  — Ma'din emma harel, da'len. Ar tu shem'na'din, — призыв не бояться и обещание быстрой смерти — это, конечно же, не те слова, которые сейчас бы были необходимы. Но он хотя бы не врал. Поскольку мучить невинную жертву не собирался. Хватило всего одного движения, рывка, чтобы совершить задуманное быстро и безболезненно. Эльфочка тут же ослабла и навсегда затихла. Руки мага подхватили, не дали упасть плашмя, а аккуратно уложили на пол уже бездыханное тельце маленького создания.  — Тварь! Монстр! Чудовище! В ответ мужчина только хмыкнул. Ни эти слова, ни плачь женской части заложников его не задели. Да и должны ли? В его время это было привычной практикой. А если и осуждалось, то только в качестве весьма расточительного поступка, а не аморального. Наоборот, содеянное им можно было даже назвать милосердием, хотя бы потому что остальные будут вынуждены испытать на себе месть за задетую гордость магистра-малефикара. Конец всех этих прелюдий наступил тогда, когда мужчина коснулся разбитой губы. От боли он зашипел. Вместе с тем эта боль вновь напомнила ему о произошедшем, о том моменте, когда поганый раттус посмел поднять на него, магистра, руку. Эмоции того момента вновь по новой нахлынули на него, заставили испытать тот же неистовый гнев. Поэтому он уже злостно глянул на эльфа, который катался по полу в гневном припадке, стараясь вырваться из магических оков и добраться до ненавистного человека. Да только всё это бесполезно. Безумец, может быть, и смирился с правилами нового мира, признал, что следовать им всё же лучше, чем затеять безвыигрышную борьбу против. Но этого смирения всё равно будет недостаточно, чтобы простить остроухого оборванца за подобный самый настоящий удар по гордости, за полученный позор и оскорбление. Никакие моральные рамки нового мира не могут остановить древнего мага. В последствии тевинтерец был уже не так милосерден к своим жертвам. Наученный горьким опытом, он не собирался использовать магию крови при работе с Завесой. Поэтому для получения необходимой энергии пришлось использовать энтропию. А эта школа при выкачивании чужой силы особенно немилосердна к жертвам немагического происхождения, поскольку из тех, смертельно не иссушив тело, и собрать-то нечего. А это процесс медленный и болезненный, очень болезненный. Если бы он позволил эльфам кричать, визг бы наверняка был слышен из любого конца эльфинажа. Но их страдания ему были безразличны. Маг полностью погрузился во все эти магические процессы. Следил за Тенью, Завесой и собственной меткой. Для того, чтобы в случае нарушения нормального хода эксперимента, не раздумывая, всё прервать. Рисковать, таская на руке целый кусок Тени, маг бы точно не стал. И всё же, пока всё шло по его продуманному плану, магистр позволял себе отвлечься и глянуть на главную причину всего происходящего сейчас. Безысходность, отчаяние — как же хорошо были известны магу эти явления. И лучше других он знал, что никакая физическая боль не принесёт столько страданий, как осознание собственной беспомощности. Этим он и решил отомстить обидчику. Поэтому-то сам эльф не поддался влиянию безжалостной магии. Нужно было, чтобы он оставался в здравом рассудке, лежал и смотрел на умирающую родню, бившись в отчаянном понимании, что они умирают, а он ничем не может им помочь, как ничего не смог сделать для своей дочери. Результат такого холодного расчёта вышел ожидаемым. Эльф сопротивлялся отчаянно, насылая проклятия на мучителя и весь людской род, он рвался на помощь. Но ничего не вышло. Члены его семьи, его любимые, постепенно умирали на его же глазах. А он ничего не мог сделать. Ничего. Поэтому постепенно крики и угрозы переходили в ужас от понимания необратимости происходящего, а уже потом — и в безмолвные мольбы. В нужный момент магия наконец-то уже отпустила его. Но на противостояние или ненависть у парня не оставалось сил. Он лишь пополз к своим, схватил их, звал по именам, молился, чтобы они ещё оставались живы, пока не упал от бессилия. Но никто не откликнулся. Все были уже мертвы. На глазах эльфа проступили слёзы, когда он обхватил тельце маленькой девочки, их лучика солнца, смех которой он не услышит уже никогда. Кроваво и безжалостно, но запланированная месть свершилась. Последний живой эльф с ужасом глянул на подходящего ближе человека, боясь тех планов, которые были в голове этого монстра в личине хромого. Но Безумец не стал и дальше соответствовать этой характеристике по нынешним моральным меркам. Всё-таки удовольствие маньяка из-за насилия над другими он никогда не испытывал. Он был лишь доволен, что раттус получил необходимое наказание, и не больше. А значит, и дальше нет нужды пытать уже сломленную жертву. Больше ждать было незачем. Вся та магическая сила, которую маг собрал, была им применена на эльфе. Когда в нём оказалось просто необъятное количество энергии, он забился в припадке. Но не долго. Магия, которую тело сопорати просто не могло усвоить, довольно-таки быстро буквально испепелила последнего свидетеля бесчинств заклинателя изнутри, а сама, покинув наконец физическую оболочку, устремилась в Тень, прорывая Завесу. Комнату озарил яркий зелёный свет, прорвавшийся с улицы в окно, за ним пришёл и грохот, произошедшего в небе над эльфинажем взрыва. Очередная догадка магистра о разрывах, Завесе и Тени сработала. Судя по тому, как вспыхнула раздражённая метка на руке мужчины, эльфинаж уже просыпался, точнее — панически вскакивал с постелей. Ведь разрыв зародился. Пусть небольшой, пусть слабый, но закрыть его теперь способен лишь Безумец, чего делать тот из соображений собственного плана пока не собирался. Запланированное отвлечение должно сработать, правители не смогут игнорировать в своей столице эту магическую аномалию, из которой уже наверняка вывалилась небольшая кучка демонов на одну из площадей эльфинажа. А ему пора уходить, исчезнуть птицей в темноте вечернего неба. Но перед эти от взмаха его руки стоящий на столе подсвечник с зажжённой свечой устремился на пол. В деревянном помещении этого оказалось достаточно, чтобы зародить очаг возгорания. А вскоре начнётся пожар, заметая все следы содеянного магистром…