Точки соединения

Сириус повёл её в Ванную старост в качестве извинения или чего-то вроде того, он ведь так и не признал своей вины. А Марселин не пыталась что-то ему доказать – какая разница, уже через месяц это всё станет не важным. Совершенно не важным. Они проторчали там весь вечер: плавали, кидались друг в друга пеной, поскальзывались на мокром полу, смотрели на звёзды через огромное окно и обнимались. И Марселин на эти несколько часов забыла слова Дамблдора. Забыла, что она не принадлежала этому времени. Забыла – обо всём. И просто наслаждалась . - Сириус? – прошептала. Сириус лежал рядом в воде, положив локти на край бассейна, и тоже наблюдал за незаметным движением звёзд за окном. – Как ты думаешь, что будет потом? - Потом? - Да. Потом. Через несколько дней, или месяцев, лет или десятилетий. Что будет потом? Он посмотрел на неё. - Без понятия, - покачал головой после недолгой паузы. – Возможно, нас убьют как только мы закончим школу, а возможно мы проживём так долго, что увидим, как взрывается солнце и мир исчезнет, ярко вспыхнув под конец. У тебя опять экзистенциальный кризис? - Вроде того, - Марселин развернулась, уперевшись спиной в твёрдый бортик, и обняла себя руками. Вода от её движений пошла небольшими волнами. – Я просто… - ухмыльнулась. – Мне страшно, знаешь. Со всем тем, что происходит в школе и за её пределами. Что если…случится что-то…плохое? Сириус ясно слышал в её голосе слезы, но когда она посмотрела на него, её глаза были сухими. Но такими большими и такими зелёными. - Оно обязательно случится, Марс. Это «плохое». Там война, по-другому и быть не может. Кого-то убьют, и мы дружно будем рыдать на его поминках. Возможно, это буду я, возможно… - он сглотнул, - …кто-то ещё. Но жизнь закончится только тогда, когда ты в последний раз увидишь летящую в твою сторону зелёную вспышку. А до тех пор ты жива. И ты можешь искать что-то хорошее в каждом дне. Потому что если этого не делать, можно сойти с ума. Особенно сейчас. У неё по щеке скатилась горячая солёная слеза. Марселин мокро втянула в себя воздух, а потом, совсем как маленькая, вытерла нос тыльной стороной ладони. Кажется, эти его слова останутся с ней теперь до самого конца. По дороге в гостиную в одном из коридоров наткнулись на какого-то сопляка лет двенадцати. Он медленно вёл палочкой вдоль стены, высунув кончик языка от усердия. Там, где проходила палочка, на стене оставались чёрные чернила. Сириусу хватило пару секунд, чтобы рассмотреть в темноте, что же именно рисовал этот художник, и когда он рассмотрел – психанул в обычной сириусовской манере: моментально выхватил палочку и взмахнул, так что Марселин поняла, что именно произошло, только после того, как оно произошло. Незаконченный рисунок на стене задвигался и сложился в фразу «Voldemort suck my dick». Пацан ахренел, пару секунд тупо пялился на стену, а потом медленно развернулся и уставился на них испуганными глазами. - Хочешь, сделаю такую же у тебя на лице? – Сириус опасно прищурился и покрутил палочку между пальцев. Пацан медленно покачал головой, не моргая. - Тогда проваливай отсюда. И если однажды что-то подобное появится в замке, я буду знать, кому надрать задницу. Пацан сорвался с места и побежал в противоположном направлении. Его быстрые шаги медленно затихли в лабиринте коридоров. Ровно через неделю, восьмого декабря, Марселин быстро взбежала по ступенькам в спальню парней. Она видела, как Люпин и Петтигрю пару минут назад вышли из гостиной, а Эванс и Поттер – это она знала из первых рук – торчали в Выручай-комнате. Так что этим вечером спальня была полностью в их с Сириусом распоряжении. Когда она закрыла за собой дверь, Сириус как раз вышел из ванной. Полотенце ненадёжно покачивалось на бёдрах, оголяя полоску тёмных волос на животе. Марселин остановилась, пару секунд, прикусив губу, наблюдала открывшуюся картину, а потом подняла глаза и встретилась с внимательным ответным взглядом. Питер расстался с Ремусом практически сразу после того, как они вышли из гостиной. А всё из-за этих пирожков с рыбой, которые он съел на ужине. На булочках сверху, видимо, были какие-то орехи, но он слишком поздно это заметил, и теперь вот, мучился. Живот урчал и болел, и его неприятно скрутило, когда они проходили кабинет заклинаний на четвёртом этаже. Питер сказал Ремусу что-то про несварение желудка и быстро-быстро побежал к ближайшему туалету, который – как ему повезло! – находился в соседнем коридоре. Он успел только захлопнуть за собой дверь кабинки, спустить штаны и усесться на грязные ободок унитаза, как всё прорвало, и несчастные орехи – будь они прокляты – с неприличными звуками начали падать в канализацию. Он был уверен, что просидел на унитазе целую вечность, жмурясь от крутящей боли, обнимая себя руками и раскачиваясь на унитазе взад-вперёд, как будто это могло ему как-то помочь. И немного даже помогало. После очередного «плюх» дверь туалетной комнаты открылась. Питер напрягся, стараясь не издать ни звука. - Твою мать, кто тут сдох, - раздался голос, судя по растянутым гласным, Мальсибера. Только он так говорил. – Места получше не нашлось? - Ограничиваемся тем, что есть, Генри, - Эйвери. Питер непроизвольно сжал кулаки – воспоминания о том, как Эйвери на пару с Ноттом подвесили его в коридоре пару недель назад, были ещё слишком свежи. – Я же не буду говорить под носом у преподавателей. - Ты уверен, что здесь никого? - Ты запах слышишь? – он взмахнул палочкой, дышать сразу стало легче. – Думаешь, сюда кто-нибудь сунулся бы? - Всё равно лучше проверить, - Мальсибер обежал взглядом пол под кабинками, но везде было пусто. А лезть проверять, не стоит ли кто на унитазе, ему не хотелось – запах же должен был откуда-то взяться. - Нет времени. Ты готов? - Готов, - он в последний раз осмотрел пол – Питер поднял ноги как можно выше, стараясь не издавать ни звука, - и повернулся к Эйвери, который поймал его в коридоре пару минут назад и сказал, что узнал кое-что невероятное. – Давай быстро с этим покончим. - Я пару дней назад подслушал разговор моржа с Флитвиком. Ничего конкретного, но, - он выдержал театральную паузу, - они обсуждали Макмиллан. И то, что уже совсем скоро смогут вернуть её домой, что бы это ни значило. - И это всё? – Мальсибер постепенно начинал раздражаться. В спальне его вот уже пятнадцать минут ждала Хлоя. Сегодня за завтраком она обещала его удивить. А её сюрпризы Мальсибер очень любил, потому что ни один из них его ещё не разочаровал. - Не совсем. Потом они начали нести какой-то бред про девяносто пятый, я не понял, что это значит. И в конце добавили, что им очень понадобилась бы такая союзница, потому что с ней они бы за один день выиграли войну. - И ты узнал, что они под этим имели в виду? – Мальсибер со стороны выглядел таким же скучающим и задолбанным, но в глазах, на самом дне, загорелся яркий огонёк. - Не совсем. Но я подумал, - Эйвери начал мерять шагами комнату, - нам она тоже пригодилась бы. - Но Макмиллан никогда не согласится принять нашу сторону… - Да, но… - Питер подался вперёд, упираясь руками в стенки кабинки, чтобы лучше расслышать, - …что если мы не заберём её к себе? – Эйвери остановился и посмотрел прямо на Мальсибера. – Что если мы от неё...избавимся? Питер почти вскрикнул но вовремя закрыл рот рукой. Он общался с Марселин Макмиллан за всё это время от силы раза три, но это не помешало ему проникнуться к ней симпатией. А после того, как она помогла ему во время их глупого трипа, он чувствовал себя так, будто должен был ей чем-то отплатить. И вот он, шанс. - После Рождества, - тоном, не терпящих возражений, ответил Мальсибер. – Приказ был чётким: ни одной жертвы до Рождества, - он пару секунд помолчал. Питер старался даже не дышать, но живот, как назло, снова начало крутить. – После Рождества схватим, побеседуем, - по его губам расползлась противная улыбка, - и прикончим. А свалим всё на Люпина, может, его наконец-то схватят за хвост. Они ещё пару минут о чём-то говорили, но Питер больше не слушал, сосредоточился на том, чтобы случайно не издать какого-то звука, и молился Мерлину, чтобы они скорее ушли. Надо будет рассказать Сириусу и Джеймсу, они знают, что делать. Из освещения в спальне была лишь печка, от которой на стенах вспыхивали и гасли неяркие тени горящего пламени. Марселин и Сириус лежали на кровати и пытались выровнять дыхание. Простыни были влажными от пота и ещё мгновение назад раздающихся стонов. - Поттер не передумал закладывать ту капсулу, – неожиданно спросила Марселин, – про которую говорил пару дней назад? - Которая для будущего поколения? Не передумал, - Сириус смахнул с лица несколько влажных прядей. - Вы прям серьёзно решили этим заняться? - Видимо, - он достал из пачки сигарету, закурил. - Сохатый уверен, что будет весело, если его сопляки однажды найдут эту коробку. …давай, Марс, что бы ты спросила, если бы ещё не видела ни капсулы-коробки, ни фотографий?... - И где вы её решили оставить? – сойдёт. - У нас в полу здесь есть небольшая ниша. Скорее всего, там. - А если ваши дети будут жить в другой спальне? - Джеймса это не особо волнует, - Сириус посмотрел на неё и вдруг расплылся в широкой улыбке. – Не хочешь оставить что-то своим будущим пиздюкам? - Не особо. - Давай, - он сдёрнул с них одеяло и сунул сигарету между зубов. Похоже, её ответ его совершенно не волновал. – Но думаю тебе лучше одеться, потому что, - он кинул на кровать её кофту, - если твои дети увидят тебя голой, - обвёл её тело взглядом, - ладно, думаю, им понравится, но скорее всего это будет травма. - Я правда не уверена, - села и взяла в руки рубашку, - что хочу, чтобы там была моя фотография. Поправочка, она совершенно этого не хотела. Потому что если она засветиться хотя бы на одной из них, будет несколько странно потом видеть себя там. Точнее, ей было бы странно видеть себя в коробке из семьдесят седьмого вместе с родителями Гарри, когда она ещё не знала, что окажется в семьдесят седьмом. Жутко запутанно. - Тогда ты сфотографируешь меня, - он обернулся к ней, застёгивая ремень. – Сохатый будет в бешенстве, если там не будет ни одной моей рожи. - Он твою рожу видит каждый день, - Марселин свесила ноги с кровати, встала и надела трусы. – Думаю, не сильно расстроится. - Ты его плохо знаешь, - надел рубашку, не застёгивая пуговиц. – Колдоаппарат был где-то здесь, - начал открывать шкафы комода, перебирая лежащий там хлам. А Марселин столкнулась в зеркале с собственным потерянным взглядом. Прекрасно помнила то фото, которое послала Сириусу незадолго до Рождества. Он там сидел на кровати в расстёгнутой рубашке и что-то беззвучно наигрывал на гитаре. То есть ту фотографию сделала…она? И она же её ему отправила? …иронично… Ахренеть просто. Конечно, был небольшой шанс того, что то фото было сделано не ею. Да, Сириус сейчас выглядел абсолютно точно так же, вот даже гитару взял, но вдруг…вдруг то всё же была не она? Вдруг то фото всё же сделал кто-то другой? Поттер? Марлин? Кто угодно, но – не она. …надейся. Твоё пребывание здесь – это полнейшая неразбериха, Марс. Смирись, через месяц всё закончится…. - Держи, - Сириус протянул ей колдоаппарат и сел на кровать. Марселин, не совсем соображая поднесла камеру к лицу и, зажмурив один глаз, посмотрела в маленькое окошко. Сириус начал наигрывать Starman Дэвида Боуи. …так вот что он играл… Щелчок. Вспышка. Дым. Из колдоаппарата, как изо рта, вылезла белая фотография. Марселин взяла её и чисто автоматически начала махать. - А теперь, - Сириус оставил гитару, забрал у неё колдоаппарат и пристроил его на тумбочке, - фото на память. - Нет, - Марселин вдруг пришла в себя и резко отпрыгнула в сторону. – Я не хочу, чтобы там была я, Сириус, - раздельно и чётко, чтобы до него точно дошло. - Да, я понял. Она туда не попадёт, - поднял раскрытую ладонь, словно давал клятву в летнем лагере. – Обещаю. - Но тогда зачем, - прищурилась. Сириус посмотрел на неё, выразительно подняв брови. – Ладно. Он улыбнулся, нажал на колдоаппарате какие-то кнопки, а потом быстро притянул её к себе за талию и поцеловал, подаваясь вперёд. Вспышка. Дым. И снова из тонкого рта показался белый язык. …теперь у твоего пребывания здесь есть доказательство, и если вдруг оно попадёт кому-то в руки… Не попадёт. Потому что она вовремя от него избавится. Но не сейчас, сейчас ещё рано, да и у неё есть время, целый месяц. Сириус пару секунд смотрел на фото, а потом, ухмыльнувшись, протянул его Марселин. В тот момент, когда она посмотрела на них, где-то в груди что-то болезненно остановилось. Сириус обнимал её за талию и целовал сквозь улыбку, подаваясь вперёд, так что она отклонялась назад. И они выглядели здесь такими…живыми. До невозможности. Через полтора часа в спальню без приглашения и стука, ввалился Поттер за руку с Эванс. Они, широко улыбаясь и как-то странно хихикая, завалились на кровать к Сириусу и Марселин, на которых каким-то чудом была одежда. - Сохатый, где вы успели нажраться? - Не где, а с кем, - Джеймс многозначительно встряхнул пальцем и достал откуда-то из-за спины на половину пустую бутылку огневиски. Сириус пару секунд тупо пялился на бутылку, а потом поднял глаза на Лили. - Эванс, и ты это допустила? - Иногда надо расслабляться, Сириус, - она улыбнулась, точь-в-точь как Джеймс, и улеглась на ноги Марселин, прикрытые толстым одеялом. - Точно, - задумчиво пробурчал Сириус, - как я мог об этом забыть. - Сейчас должен прийти Лунатик, - Джеймс положил голову на живот Лили. – Предлагаю споить им с Питом всё, что осталось, - он закинул голову, оглядываясь на Марселин. – Ты когда-нибудь видела Хвоста пьяным? - Только обдолбанным. - Это великолепное зрелище, - Джеймс отвернулся и пьяно хихикнул. И вот так они лежали, одним коконом, до тех пор, пока из библиотеки не вернулись Ремус и Питер. Последний весь вечер был каким-то необычно нервным: дёргался, грыз ногти, огневиски пил обжигающе большими глотками и постоянно смотрел то на Джеймса, то на Сириуса. Но за весь вечер он так и не нашёл шанса рассказать им об услышанном разговоре. А на следующий день из-за жуткого похмелья забыл про него, у него иногда была удивительно плохая память, и вспомнил лишь тогда, когда через месяц профессор Макгонаггал подошла к Сириусу после обеда и зачем-то забрала его в Больничное крыло. Вспоминал и корил себя, когда через пару часов они все: Джеймс, Лили, Ремус, Алиса и Марлин, - сидели на подоконниках под крылом. Девчонки обливались слезами и постоянно шмыгали носом, а он, Питер, никак не мог понять, как такой важный разговор вылетел из его тупой башки.