Тубероза

Субботний полдень. Особняк Улькиорры

Гриммджо открыл глаза и сладко зевнул. Чувствовал он себя после вчерашнего «Рождества» просто превосходно: «оленята» вдоволь насиделись на его коленях, поиграли в «паровозик», испытали на эргономичность кресла, подушки, диванчики и даже пол, стерев о ковровое покрытие себе колени и локти, пока до изнеможения доказывали, что каждый из них достоин самого лучшего подарка. — Дааа… Близнецы — это круто, — мечтательно выдохнул он, рассматривая игру солнечных зайчиков на потолке. — Все мои мучения стоили того, чтобы познакомиться с «оленятами». Гриммджо еще понежился в кровати, вспоминая ночь и улыбаясь как человек, который внезапно выиграл огромную сумму денег, а потом перекатился на живот и потянулся к телефону: надо срочно написать, что завтра вечером он тоже посетит клуб. Да, после работы как раз прямиком туда и отправится: ему не терпелось исследовать ту часть, которая «пожестче». Он разблокировал смартфон и зашел на свой почтовый ящик, в котором его уже ждало письмо с названием: «время вашего следующего визита». Гриммджо ткнул в письмо и хмыкнул: неизвестный собеседник поблагодарил его за посещение клуба и выразил надежду, что Гримм приятно провел время. — О дааа, я очень приятно провел время, верьте мне, — он почесал живот и нажал на кнопку «ответить». «Добрый день! Смею вас заверить, что я очень и очень доволен. Ну, кроме стрингов, конечно же… Но я все понимаю — конфиденциальность и все такое… Хочу вас предупредить, что мне настолько у вас понравилось, что я бы хотел заявиться в гости воскресным вечером, надеюсь это возможно? Горю желанием посетить ту часть, которая «пожестче» и надеюсь, что вы мне подберёте самый-самый тематический наряд. Буду с нетерпением ждать вашего ответа, Гримм». Отправив свое первое сообщение получателю «Тубероза», он глянул на часы в телефоне и задумался: интересно, Уля уже проснулся или как? Может ему ещё поваляться и подождать, пока друг встанет? Или полчасика полежать в ванне с апельсиновой солью, которую так любит? Гримм поскреб подбородок и понял, что лучше всего принять ванну и побриться, а то Улькиорра снова будет на него неодобрительно посматривать: лицо воспитанного мужчины, видите ли, должно быть гладким, иначе он не уважает других, выглядя неряшливо. Он хихикнул, вспоминая Улькиорру с чуть нахмуренными бровями и губами грустной скобочкой, как у смайлика в телефоне, и пару раз потянулся, хрустя суставами. В зеркале ванной Гриммджо встретило жутко довольное лицо с синей щетиной. Он открыл шкафчик над раковиной, привычно потряс флакон с пеной и щедро намылил половину лица, усмехаясь, что в данный момент больше похож на Санту, чем ночью. Быстро побрившись, кинул шелковую пижаму на тумбочку с полотенцами, сыпанул в ванну соли больше обычного и включил воду. Запах апельсина почти мгновенно ударил в нос, и Гриммджо заулыбался: вкусно и бодрит лучше всех этих разрекламированных суперсредств. Он забрался в воду и устроил голову поудобнее, размышляя чем же сегодня таким интересным заняться с Улькиоррой. Может подбить того на поход по магазинам купить шелковых рубашек? Или поплавать в бассейне? А может сыграть в «Го», который оба любили? Гриммджо почесал нос и задумался: хочет ли он в свой заслуженный выходной тащиться туда, где будет куча людей? Нет, наверное. Завтра насмотрится на толпы желающих выиграть в его заведении, а ведь ещё предстоит с Заэлем обсудить будущий проект открытия казино на Кубе. Да, официально казино там были до сих пор запрещены и существовали только на уровне подполья, но, по словам его старого друга, Фернандеса, с которым он вместе учился в Гарвардской школе экономики, на государственном уровне уже начались подвижки в сторону изменения законодательства — похоже, Кубе надоело быть бедной. Поэтому надо слетать туда и прощупать почву: если лёд тронулся, то Гримм хотел быть первым, кто откроет в Гаване разрешенное законом игорное заведение. Мысли с казино, плавно перетекли на намечающуюся в обозримом будущем встречу со школьным другом, которого Гриммджо уже несколько лет не видел. «Эх, хорошие были времена!» — с какой-то тихой грустью подумал он, вспоминая как их разношёрстная интернациональная компания парней вела активную ночную жизнь в Бостоне, умудряясь при этом не только вовремя сдавать домашние задания, но и получать хорошие оценки. Именно там, в Гарвардской школе экономики, Гриммджо и познакомился с Улькиоррой Шиффером — единственным сыном владельца крупнейшей банковской корпорации «Cifer financial group» с годовым оборотом в несколько сотен миллиардов и дочерними компаниями по всему миру. В Штатах Улькиорра обучался под девичьей фамилией матери Ито и многие однокурсники были уверены, что это его настоящее имя, а не фамилия, один лишь Гриммджо знал как на самом деле зовут замкнутого парня с пронзительными изумрудными глазами и невозмутимым выражением лица, и кем тот является на самом деле. А ведь времена, на самом деле, были хорошими: интересные исследования на первом году обучения и бурная внеучебная студенческая жизнь — закрытые клубы в которых они умудрялись не только купить выпивку, но и покурить травки, будучи несовершеннолетними по американским законам, поездки к кому-нибудь на виллу, пляжные вечеринки до восхода солнца… Жгли они тогда компанией альф просто по-страшному: устраивали горячие междусобойчики только для избранных, литрами пили алкоголь, метрами нюхали кокс и до изнеможения трахались с раскрепощенными омегами-парнями, а утром закидывались энергетиками и невыспавшиеся шли на пары, усердно жуя жвачки. — Непонятно как нас вообще на второй курс перевели с таким-то отношением к граниту науки, — усмехнулся Гриммджо и закинул руки за голову. — Потом, конечно, мы взялись за ум, но в первый год отрывались как могли… Один Уля учился как проклятый, а нам все было по барабану… Похоже Улькиорра тоже в этот самый момент вспомнил о присутствии гостя в своем особняке: на прикроватной тумбочке мелодично звякнул телефон, оповестив что его владелец получил сообщение в мессенджере. Гриммджо приподнял голову и широко ухмыльнулся: пора собираться завтракать, да и курить уже хочется. Быстро приведя себя в порядок, он, с разбегу, плюхнулся на кровать, подхватил телефон и прочитал сообщение от друга: тот поприветствовал его и поставил в известность, что ждёт в столовой вместе с кофе и фруктовым салатом, в котором много-много апельсинов, как он любит. Гриммджо довольно оскалился и быстро набрал в ответ, что уже бежит, пусть Улькиорра только посмеет весь вкусный кофе выпить! Воспитанно отнес влажное полотенце в корзину, отправив туда и пижаму, рассудив, что расстраивать хозяина дома отсутствием манер не стоит: пижама подходила только для раннего завтрака и то вкупе с халатом, а сейчас уже обед. Натянул трусы, майку и спортивные штаны, которых в шкафу уже скопилось несколько пар, после того как он пару-тройку раз приезжал с ночёвкой прямиком из спортивного клуба и кидал свои грязные вещи в корзину для белья. К слову, Гриммджо не особо интересовала дальнейшая судьба оставленных вещей в доме друга — по большому счету ему было все равно, что прислуга сделает с его грязной одеждой: постирает и вернёт ему или же просто тупо выбросит — у него маек и штанов было предостаточно, но почему-то где-то в глубине души по-детски хотелось, чтобы в этом «дворце» была частичка его самого. Словно гарант, что он сможет еще раз сюда приехать и встретится с Улькиоррой, к которому очень сильно привязался. Глупо и наивно, да, зато честно. Однако, когда он в следующий приезд за чем-то полез в шкаф, то был приятно удивлен: его «забытые вещи», чистые и даже поглаженные, оказались в шкафу комнаты, которая ему так страшно нравилась. Внимательный и умный Улькиорра каким-то образом понял что Гримм, «забывая» после своих визитов то майку со штанами, то часы, то браслет, пытается таким ненавязчивым образом отвоевать уголок в особняке и его жизни, и не стал этому препятствовать. Комнату в голубых тонах начал обзывать «любимой комнатой Гриммджо», распорядился, чтобы в ней были все необходимые мелочи для комфортного пребывания, и теперь собственноручно привозил любимую апельсиновую соль для него из каждой своей поездки: у Гримма уже скопилась нехилая коллекция. Но самое главное — Улькиорра дал Гримму ключ и код, чтобы тот мог попадать в особняк сам, не тревожа слуг среди ночи, но выставил одно условие — Гриммджо все же должен предупреждать о своих визитах. Сам Улькиорра, как существо асоциальное, первым друга к себе не звал, но всегда радовался, когда тот к нему заезжал, и со временем у них сформировалась странная традиция: Гриммджо сам напрашивался в гости с ночевкой, используя различные намеки и подходы, в зависимости от настроения, а потом нагло вваливался в его особняк, как к себе домой, и они проводили время вместе. Окружающие и прислуга могли бы счесть их отношения дико странными, но кто их спрашивает? Разве можно объяснить окружающим, которые никогда подолгу не жили за границей, что дружба, внезапно завязавшаяся в другой стране, среди людей другого менталитета, крепче той, что возникает на Родине? Что абсолютно незнакомый человек, говорящий с тобой на одном языке, становится ближе и роднее всех остальных англоговорящих? При обычных обстоятельствах, в Японии, они бы никогда не стали бы так близки, да что там — даже бы не подружились — слишком из разных миров. Как вообще могут Гриммджо — человек из народа, разбогатевший благодаря грамотному использованию небольшого стартового капитала в виде наследства дедушки, которого в глаза ни разу не видел, и Улькиорра — наследник корпорации, элита общества и парень, родившийся с золотой ложкой во рту, дружить?! Если бы не Бостон, они бы даже никогда и не пересеклись… А в Америке, когда через год у обоих началась почти физическая ломка от чуждой каждому японцу обстановки, отсутствия привычной еды и родного языка, — запросто. Даже у такого «простолюдина», как Гриммджо, намного больше шансов сойтись с таким представителем «золотой молодежи», как Улькиорра, чем у всех отпрысков американских богачей, с которыми у наследника корпорации вроде как должно быть больше общего. Именно тоска по Родине, по дому, друзьям, местам — по всему тому, что осталось на другом конце земного шара — и сблизила двух абсолютно разных парней. Гриммджо, устав разговаривать на английском и решив сделать небольшой перерыв в попойках и вечеринках, однажды подсел к Улькиорре в столовой школы и заговорил с ним на японском о том, как хочется бросить все и рвануть домой. Улькиорра сначала дико удивился, услышав родной язык: он не подозревал, что Гриммджо тоже из Японии, предпочитая всегда сидеть отдельно, ни на кого не обращая внимания и никем особо не интересуясь, не потому, что был высокомерным из-за своего происхождения или же положения в обществе, нет — скорее, чтобы не доставали лишний раз, ведь он очень хорошо учился, а вокруг было куча любителей списать. Поэтому, услышав японскую речь и внезапно осознав, что с ним учится его соотечественник, признался Гримму, что страшно рад, хотя его лицо продолжало оставаться таким же бесстрастным как и всегда, а потом внезапно схватил опешившего Гриммджо за руку и поделился, что тоже очень скучает по Японии и устал от английского, который везде. И как-то ненавязчиво завязалось общение, переросшее сначала в совместную подготовку к экзаменам, когда Гриммджо не веселился со своей компанией, обеды в столовой и даже иногда поездки на пляж или походы в кино. Улькиорра оказался своеобразным, но очень хорошим другом, который даже в Японии во время каникул с Гриммджо поддерживал связь, хотя тот думал, что на Родине их общение прекратится. А оно продолжилось даже после их выпуска и возвращения каждого в свой мир, чему Гриммджо был в глубине души очень рад. — Салют! — ухмыльнулся Гриммджо, плюхаясь на стул рядом с Улькиоррой, вдумчиво едящим суп мисо, и хватаясь за фарфоровый кофейник, чтобы плеснуть себе кофе в расписную кружечку. — Ты во сколько приехал? — В четыре, а ты? — А я в половине шестого… — хохотнул Гриммджо, делая два глоточка ароматного кофе. — Заигрался с «оленятами». — Ааа, «рождественская» комната… — усмехнулся Улькиорра. — Все же решил начать с помягче, да? — Я смотрю, ты там уже везде побывал, да? — Не совсем. Я не люблю БДСМ, а вот в «помягче» я успел все тематические комнаты попробовать, — тихо поделился Улькиорра и немного помахал кистью руки, дескать говорим тише — это же конфиденциальная информация и прислуге слышать не стоит. — С тем одним избранным омегой, да? — шепотом уточнил Гриммджо, хитро улыбаясь: интересно же узнать про пристрастия друга, который очень неохотно говорил про свою личную жизнь. Иногда Гриммджо казалось, что этой самой личной жизни у Улькиорры вообще нет: в Бостоне тот только учился, отказываясь принимать участие в их тусовках, а после окончания школы жил только работой, словно у него никогда не бывает гона и омеги ему, в принципе, не нужны. Уля не ходил по хост клубам, в выходные сидел дома, пока Гримм не узнал, что все-таки есть одно место, куда его друг наведывается достаточно часто. И теперь ему хотелось узнать об этой стороне жизни Улькиорры, тем более, что между собой они ведь точно могут «Туберозу» обсудить, не так ли? — Ага, именно с ней, — внезапно Улькиорра тепло улыбнулся, а Гримм опешил: это женщина?! — Уля, это девушка, я правильно понимаю?! — Правильно, Гримм, правильно. Это девушка и самая прекрасная из доминантных омег, что я знаю. — Каких омег?! — Гриммджо невольно захлебнулся кофе и закашлялся. — Доминантных, Гримм, доминантных, — усмехнулся Улькиорра, аккуратно отставляя от себя пустую пиалу и придвигая кружечку с кофе. — Ты разве не знал, что есть один очень важный фактор, который напрямую влияет на взаимоотношения альф и омег? — Конечно же знал! — достаточно резко ответил Гриммджо, которому не очень-то и хотелось вспоминать свое пребывание в школе и детском доме, где каждого «не непохожего на остальных» жестоко травили все кому не лень. Не будет же он признаваться, что пришлось очень быстро научиться драться, чтобы заткнуть самых языкастых, посмевших его обзывать. — Это… Уля, я даже не предполагал, что тебя тянет на… Кхм… «нестандартных». Улькиорра удивленно поднял брови на его крайне дипломатичную формулировку и Гриммджо ему смущенно улыбнулся в ответ: он впервые говорил о такой щекотливой теме и старался выбирать выражения, зная не понаслышке как могут ранить «урод», «тряпка», «мразь» и другие подобные «комплименты», которыми в его прошлом щедро награждали «неправильных» индивидуумов детдомовцы и одноклассники. — Так как я сам нестандартный, то и тянет на таких же — все закономерно… — горько усмехнулся Улькиорра. — Просто ты — доминантный альфа, что встречается чаще всего, и тебя тянет на рецессивных омег мужского и женского пола, которых больше всего, поэтому мог и не обращать внимания на такие вещи. — Эй, меня тянет только на омег мужского пола, — перебил Улькиорру Гриммджо, прожевав фруктовый салат и сразу же спохватился: опять невоспитанно себя ведёт. — Извини. Думал важно это отметить. — Не совсем это важно, Гримм, — хмыкнул Улькиорра, наливая себе вторую кружечку кофе. — Тебя может тянуть и на омег женского, и мужского пола. Пол здесь не важен, главное — чтобы они были рецессивными. Скажем, слабее тебя по некоторым физическим параметрам: не могут подавлять своими феромонами, не все тонкие запахи могут чувствовать и морально они не настолько сильные. — Хммм… — внезапно задумался Гриммджо, вспоминая всех своих «сладких постельных мальчиков», которые были действительно такими, как описал Улькиорра и согласно кивнул на оба заявления друга: он, на самом деле, не вдумывался почему выбирал именно этот типаж — к таким просто тянуло и все. Улькиорра неожиданно отвлекся от сосредоточенного смакования кофе, поставил кружечку на блюдечко и испытующе уставился на Гриммджо. — Ты, наверное, никогда и не задумывался почему я такой замкнутый и нелюдимый, да? Я ведь не особо-то и похож на доминантного альфу, не так ли? — Нет, я думал, — признался Гриммджо, все-таки не сдержавшись и утаскивая из вазочки парочку бельгийских шоколадных конфет, хотя старался ограничивать себя в сладком ради фигуры. — Просто решил, что у тебя такой характер, флегматичный темперамент и строгое воспитание. — Частично ты прав, однако основная причина заключается в том, что я рецессивный альфа. Не такой, как все. Урод. Мразь. Выродок… — усмехнулся Улькиорра, немного нервно поглаживая золоченую ручку кружечки. — Наше общество негласно ненавидит рецессивных альф и доминантных омег, считая нас «ошибкой природы», хотя на всех углах кричит о равноправии, но это просто слова. Гриммджо застыл на стуле от внезапного осознания, что может быть его личный ад и закончился, когда он получил аттестат о среднем образовании и покинул детдом, а его друг продолжает в таком жить. Он отодвинул тарелку с недоеденным салатом — аппетит внезапно пропал — и пододвинул к себе вазочку с шоколадными конфетами, махнув рукой на свое обещание беречь фигуру: потом в зале отработает, сейчас ему надо в срочном порядке «заесть» стресс. Он закинул в рот сразу две конфеты и машинально зажевал, продолжая слушать звенящий от напряжения голос друга.  — И на тусовки я не ходил потому, что твои хрупкие мальчики ко мне бы даже не подошли, а потом начались бы вполне логичные расспросы, я ведь типа доминантный альфа… А отец строго-настрого мне запретил хоть как-то афишировать мою «нестандартность», как ты тактично выразился, иначе бы у моей семьи были бы серьезные проблемы… — Улькиорра перестал поглаживать кружку и сжал пальцы в кулак до побелевших костяшек. — Если общественность узнает, что я — единственный наследник банковской корпорации — из «нестандартных», к которым относятся как каким-то чудовищам, то что станет с имиджем и репутацией моего отца? А корпорацией? Как думаешь, акционеры и инвесторы согласятся видеть меня преемником «Cifer financial group»? Конечно же нет! Гриммджо шокировано почесал затылок и замер с открытым ртом, после того как Улькиорра шумно выдохнул и разжал кулак. — Через какой пиздец же тебе пришлось пройти, Уля… — потрясенно выпалил он, не зная что еще ответить после сказанного другом. — Да, именно через пиздец, Гримм, — подтвердил Улькиорра, замолкая и снова возвращаясь к кофе. Если друг решил, что разговор исчерпан, то Гриммджо только загорелся обсудить все досконально: впервые в разговоре часть жизни Улькиорры была затронута настолько глубоко. И раз тот сам заговорил о таких интимных вещах, то он должен выслушать и поддержать: с кем еще замкнутому и недоверчивому Улькиорре поговорить? Да и еще такие неожиданные новости… Тут же тебе не банковские операции — это дела семейные, да еще и сердечные… То, что между другом и доминантной омегой был не просто секс, Гриммджо понял в тот момент, когда Улькиорра тепло улыбнулся, говоря о ней. Внезапно ему стало очень не по себе: так долго дружат, а он даже и не думал, что Улькиорра рецессивный альфа, которому о стольком приходится молчать, а ведь мог бы и пораскинуть мозгами и раньше, поговорить по душам, облегчить ношу… Но куда уж там, Гримм всегда был озабочен только собой, внутренне немного даже злорадствуя, что вот Уле везет в деньгах, зато в сексе не везет — хоть в чем-то у того все было не идеально. Как же это мелочно… Ему же уже не двадцать и даже не двадцать пять… А Улькиорра — единственный друг, проверенный временем… Какой же он эгоист… — Уля, черт возьми… Прости, что я может раньше тебя не разговорил, не дал выплеснуть накопившееся и не познакомил тебя с подходящей омегой… — растерянно начал Гриммджо, чувствуя себя жутко виноватым перед другом. — Я даже не подозревал, честно… Подожди-ка... Так ты из-за этого вступил в «Туберозу», чтобы найти подходящую омегу из элиты и не светиться, правильно? — Угу, — Улькиорра кивнул и принялся обозревать картину за спиной Гриммджо. Невооружённым глазом было видно, что ему хочется еще поделиться, но что-то его останавливает. — Ты поел? — осторожно поинтересовался Гриммджо, не сводя глаз с напряжённо застывшего на стуле друга. — Да. — Не хочешь погулять со мной по саду? — подмигнул он и вскочил первым. — Курить хочу, что не могу. — Да, можно, — Улькиорра перевел взгляд с картины на Гриммджо и тот заметил мелькнувшую благодарность в изумрудных глазах. — Но я курить не буду, даже не проси. — Шутка засчитана, — заулыбался Гриммджо, приобнимая, вставшего со стула, друга за плечи и направляясь с ним к выходу в сад. — Я покурю, а ты подышишь — считай, что покурил. И ведь я даже просить не буду… — Ты же знаешь, что я не одобряю твои вредные привычки… — пробурчал Улькиорра, позволяя себя вести вперёд. — Зачем ты гробишь свое здоровье?! — Так веселее, Уля, — ослепительно улыбнулся Гриммджо. — Правильно жить слишком скучно!