Тубероза

Вечер пятницы. Квартира Гриммджо

— Ну, что, в душ по очереди? — поинтересовался Гриммджо, ставя туфли на полочку для обуви и смотря на разувающихся в прихожей Тию и Самира. — Да, — кивнула Тиа, расшнуровывая кеды. — Можешь идти первым, если хочешь. — Отлично. Гриммджо сунул ноги в тапочки и пошагал в гардеробную. Привычно сняв костюм и повесив его на плечики, он в рубашке, трусах, носках и тапочках столкнулся в спальне с Самиром и Тией, проводивших его красноречивыми взглядами, и направился в ванную. За спиной послышалось довольное хихиканье и шуршание пакетов, но он даже не обернулся: позже все равно узнает, что эти двое задумали. Закрыв за собой дверь и бросив тапочки около порога, он привычно покидал всё грязное в корзину для белья, подмигнул своему отражению в зеркале и переступил через бортик ванной. Задернув плотную штору, Гриммджо переставил душевую лейку в держатель над головой, отрегулировал положение смесителя и включил воду. По голове тут же ударили тугие теплые струи. Он задрал голову, подставляя под них лицо и постарался хотя бы на несколько секунд ни о чем не думать, чтобы проклятое волнение, наконец-то, улеглось. Но оно не улеглось ни через пять, ни через десять про себя отсчитанных секунд. Тяжело вздохнув, Гриммджо наклонил голову обратно и потянулся к бутылке шампуня: придется как-то с этой тяжестью под ребрами сегодня существовать и не отвлекаться на нее, чтобы ничего не запороть. С какой-то отстраненностью намыливая голову, Гриммджо скосил глаза вниз: он вообще готов к битве на светящихся мечах? Готовность была так себе. Он раздосадовано цыкнул и усиленно заскреб ногтями кожу головы, будто именно это действие автоматически приведет к каменной эрекции. Внезапно показалось, что дверь в ванную открылась, и он замер: с пальцами в волосах и приоткрытым от удивления ртом. Затем померещилось, что пахнуло апельсинами, но Гриммджо одернул самого себя: Тиа же сказала, что моются по одному, а она не из тех, кто нарушает личное пространство без предупреждения… Снова встав под струи воды и закрыв глаза, Гриммджо начал фантазировать о взволновавшем его поцелуе Самира и Тии: надо же как-то выходить из положения, чтобы не расстраивать собственную девушку вялым членом, но шуршащий звук двигающейся шторы моментально вернул в реальность. Он осторожно повернулся вокруг своей оси и ошалело уставился на голых Тию и Самира, забравшихся к нему с явным намерением помыться втроем. Гриммджо даже пару раз открыл-закрыл глаза, думая, что ему привиделось. Однако ему явно не привиделось: эти двое, действительно, стояли с ним в одной ванной и очень старались не растянуться на мокром скользком дне. — Я почувствовала, что тебе не по себе, и подбила Самира на совместное принятие душа, — робко улыбнулась Тиа, осторожно делая один шажок вперёд. — Или я переборщила? Гриммджо хлопнул ещё раз слипшимися ресницами и поспешил вытянуть вперёд руку, чтобы Тиа могла за нее ухватиться. — Да вроде нет… — он подтянул ее к себе ближе и обнял, чтобы она не поскользнулась. — Мне реально было не по себе… И тут внезапно вы оба нарисовались… — Ты нас прости, если что… — немного виновато улыбнулся Самир, осторожно ступая и придерживаясь одной рукой за стену. — Понимаю, что втроём тут не совсем удобно, но уж, раз уж мы с Тией решились прервать твое уединение, то давайте хотя бы попытаемся помыться. Не передашь мне душ? Гриммджо хмыкнул, отвёл одну руку в сторону, вытащил душевую лейку из держателя и вопросительно посмотрел на Тию. — Смело, — улыбнулась она, немного отодвигаясь и позволяя окатить себя с ног до головы теплой водой. — Так, а теперь мне, — Самир вытянул руку и начал поливаться самостоятельно. — А потом мне потребуется шампунь. Так что, Тиа, шевелись. Та хохотнула и вытянула сложенные ладошки вперёд. Гриммджо налил в них шампуня и передал бутылку Самиру, а сам забрал у него лейку, сунул ее обратно в держатель и выключил воду. — Думаю, сначала надо всем намылиться, а потом уже по очереди смыть с себя, и выпрыгивать наружу. — Отличный план, — поддакнула Тиа, делая шажок от него и расставляя ноги пошире. — Все, я вроде стою, можешь меня отпускать. Гриммджо убрал руку и снова потянулся переключить смеситесь, чтобы под краном намочить две перчатки с массажным эффектом. Выдавил на них апельсиновый гель для душа, взбил пену и одну передал Самиру. — Давай, ты — сзади, я — спереди, а потом вы оба меняетесь местами. Самир убрал со лба волосы, отставил бутылку шампуня в угол, понимающе кивнул, взял мочалку, и они оба начали намывать Тию, которая при этом пыталась устоять прямо и намылить голову. Попытка помыться втроём в скользкой ванне была ещё тем экстремальным занятием: всё время приходилось хвататься то за Тию, то за руки Самира, чтобы позорно не упасть, и не отбить себе что-нибудь. Гриммджо шипел и тихо матерился на английском, Самир изредка хмыкал, одна Тиа звонко ойкала и хихикала, когда было особенно щекотно. — Ну пиздец, экстрим, — проворчал Гриммджо, когда ему удалось осторожно подняться с колен и выпрямиться. — Зато проверено эмпирическим путем, что втроём в душе нормально не помыться, — улыбнулась Тиа, вся с ног до головы покрытая пеной. — Но ванну принять втроём вполне реально, — промурчал Самир, прижавшись к ней сзади и передавая Гриммджо вторую перчатку. Тот сполоснул обе под краном, налил новую порцию геля и скомандовал: — Теперь ты, Тиа, моешь спереди, а я — сзади, чтобы все, как ты любишь, по-честному. — Как скажешь, — миролюбиво согласилась Тиа, очень осторожно меняясь с Самиром местами и сразу же опускаясь на колени. — Буду мыть снизу вверх, чтобы интереснее. — О да… — многозначительно согласился Самир, смотря на нее сверху. Гриммджо решил поступить ровно наоборот: начал с шеи — пусть контраст будет. Самир громко засопел, когда его начали усиленно тереть с обеих сторон, а потом снова заойкала и захихикала Тиа. Гриммджо осторожно глянул в чем там дело, и хохотнул сам: если до этого она хихикала из-за щекотки или внезапных хватаний за разные части тела, то сейчас ее веселили намыленные коленки, которые так и норовили разъехаться в разные стороны, и голова, тыкающаяся Самиру между ног. Тот стоически переносил своеобразные поползновения, лишь томно вздыхал, когда мокрые волосы Тии проезжались по его яйцам. И, конечно же, именно Самиру пришлось поднимать Тию на затекшие ноги, а Гриммджо его страховать. Как они там все хором не навернулись на скользком дне — непонятно. С горем пополам домыв Самира, Гриммджо включил воду и начал поливать его из душевой лейки, про себя матерясь, что после пережитого стресса у него теперь только волосы дыбом стоят… Самир первым осторожно выбрался из ванны, быстро запахнулся в халат и кинулся помогать смывать с Тии шампунь и гель. Благополучно разобравшись с Тией и убедившись, что эти оба живы-здоровы, Гриммджо тихонько рыкнув на них, что дальше сам — пусть лучше чай сделают, выгнал их из ванной и, громко матерясь, принялся мыться: чуть не убились все втроем, а Тиа с Самиром все ржут! Злой и перенервничавший, он с остервенением растер себя перчатками до красноты, ополоснулся и выскочил из этой проклятой ванны, как ошпаренный. Сорвал с крючка халат, запахнулся, пнул ни в чем неповинные тапочки и снова заматерился: одна залетела под стиральную машинку. Пришлось двигать, доставать. Одним словом, когда Гриммджо влетел на кухню, он был чист и свеж, очень зол и ни черта не возбужден. Зыркнул на послушно заваривающих чай Тию и Самира почти черными от бешенства глазами и умчался в гардеробную: телефон с портсигаром так и остались в карманах пиджака. Выскочив на балкон, прикурил только с третьего раза: руки тряслись, как у пьяного, а перед глазами так и стояла картинка из прошлого, как одного детдомовца выносят на носилках, прикрытого простыней: подурачился с друзьями в общей ванной называется — сотрясение мозга, трещина в ребрах и сломанная нога. Гриммджо оперся на перила, выдохнул дым в ночное небо и уставился на звезды: Тиа с Самиром не заслуживают, чтобы на них рычали. Тем более, что ими двигало желание как раз таки облегчить его участь, а никак не взбесить. Гриммджо глубоко затянулся и тихо простонал: ну почему выходы из зоны комфорта должны случаться в одночасье? Ему с лихвой хватило неудобного разговора с Самиром, во время которого из головы вымело все связные мысли, и он — выпускник Гарвардской школы экономики выражался, как какой-то малообразованный портовый грузчик… Но нет, провидение решило для полного счастья подкинуть ему тройничок в душе, приступ паники, что его любимые могут ненароком травмироваться, и вспышку ярости на тех, кто ни в чем совершенно не виноват. Гриммджо раздавил в пепельнице окурок и сразу же закурил вторую. Ярость внутри стала чуть тише, но всё ещё напоминала о себе горячими волнами, расходящимися по телу. Ну, хоть пелена перед глазами рассеялась, и то хлеб. Он переступил с ноги на ногу, чувствуя, что прохладный ветерок все-таки холодит ступни, и пора бы уже возвращаться в теплую квартиру, а не морозить на балконе яйца, но… ещё пару минут. Докурив и окончательно продрогнув, Гриммджо заскочил в квартиру, задвинул гардины, вдохнул поглубже и направился на кухню… но не дошел. Остановился на пороге гостиной, в которой Самир и Тиа, замотавшись в большой плед, сидели в обнимку на диване и любовались в уютном полумраке переливающимися на полу гирляндами. Гриммджо рефлекторно принюхался и напрягся: в комнате пахло корицей, апельсином и почему-то мятой. Скосив глаза на журнальный столик, он усмехнулся, заметив поднос с чайником и чашками — вот откуда третий запах. — Привет! — улыбнулась ему Тиа, откидывая часть пледа и отодвигаясь от Самира. — Давай к нам. Посерединке. — Практикуем «хюгге» — датскую философию уютной и комфортной атмосферы, — хмыкнул Самир, приобнимая плюхнувшегося на диван Гриммджо одной рукой и укрывая его. — А, что, в Швеции нет этого самого «хюгге», только в Дании? — Гриммджо с радостью ухватился за возможность поговорить о чем-то отвлечённом. Тиа отсела поближе к журнальному столику и начала разливать мятный чай по кружкам. — Шведская философия уюта несколько отличается от датского «хюгге». «Лагом» выражает совершенство баланса. Ощущение, что именно в этот момент всё именно так, как надо. Этот образ жизни основывается на идеальном состоянии между минимализмом и изобилием. — А можно пример? — Гриммджо передал кружку с чаем Самиру. — Конечно. «Лагом» — это когда кофе нужной температуры, еда любимого вкуса и музыка подходящей громкости. Дом становится «лагом», когда в нём как раз подходящее количество вещей, не больше и не меньше. Это философия жизни, выражающая наслаждение ощущением достатка с одной стороны и умеренности с другой. — Интересно, — Гриммджо отхлебнул теплый ароматный чай, дождался пока Тиа присядет со своей чашкой рядом и накинул на ее ноги плед. — А в Голландии какая философия? — «Никсен» — искусство ничегонеделания. Но это больше, чем прокрастинация, как вы оба могли подумать. «Никсен» предотвращает эмоциональное выгорание, приводит в порядок мысли и восстанавливает потраченную энергию. — Именно поэтому в Голландии легализована марихуана, да? — усмехнулся Самир. — Зашёл в кофешоп, скушал кексик и вот тебе «никсен». Тиа хохотнула, отхлебнула чая и парировала: — Скажу честно, я не очень углублялась в этот вопрос: в Швеции марихуана нелегальна и кофешопов там нет. Я вообще вам тут о другом рассказываю, дорогой. — Пардон, — миролюбиво улыбнулся Самир. — Просто всегда было интересно, почему власти на такое пошли, и вот ты заговорила про «никсен», и мне показалось, что эти две вещи могут быть взаимосвязаны. Но я погуглю самостоятельно, не отвлекайся, душа моя. — Ладно, — согласилась Тиа, отпивая чай. Гриммджо посмотрел сначала на Тию, а потом на Самира. — Это вы сейчас так мило поссорились и помирились? — Типа того, — улыбнулся тот. Гриммджо нырнул рукой под плед и похлопал Тию по бедру, прикрытому халатом. — Элсклинг, продолжай. Как голландцы практикуют свое ничегонеделание? — Оборудуют комнату в пастельно-зеленых тонах, вешают подвесные кресла, расставляют комнатные растения. Уединяются в этой комнате, качаются в кресле и расслабляются. — Прикольно, слушай. А какую философию проповедую норвежцы? — «Куселиг» — философия счастья, очень похожая на датское «хюгге». Это дом, в котором царит уют, шерстяные носки, плед и горячее какао. Тихий семейный ужин и чтение книги в тот момент, когда за окном идет снег. Это одновременно и приятное времяпрепровождение, и душевное равновесие, и искусство сердечности, и уютная близость. Кстати, все что угодно может быть «куселиг»: дом, человек, беседа, ужин, настроение, пижама… — Оппа… Так у нас сейчас этот норвежский «куселинг», так? — встрепенулся Гриммджо, вытаскивая руку из-под пледа и начиная невоспитанно тыкать пальцем в предметы. — Чай — это почти какао, гирлянды, считай, камин, халаты — пижамы, уютная близость… Только вот шерстяных носков нет. — А ведь точно, — Самир чмокнул его в висок и посмотрел на Тию. — Вот, что ещё надо внести в нашу экскурсию по Дании: поход по магазинам. Хочу себе парочку пижам прикупить. В Дании точно должно найтись что-то для моего роста и комплекции, в отличие от Японии. — Я тоже хочу себе пижаму! — картинно возмутился Гриммджо. — Плюшевую. Шелковая у меня уже есть. — Значит, пойдем искать пижамы, — улыбнулась Тиа, ставя пустую кружку на стол и натягивая плед повыше. — Вообще не вижу в этом никакой проблемы. Гриммджо, чувствуя, что его совсем отпустило, одним глотком допил чай, забрал пустую кружку у Самира, поставил их на столик и тоже по самый нос натянул плед. Позалипал на перемигивающиеся гирлянды, чувствуя, как Самир легонько поглаживает его бок под пледом и неожиданно сам для себя признался: — У нас в детдоме был один неприятный инцидент, который мне намертво в память врезался: парни бесились в общей ванной, и один получил достаточно серьезные травмы. Его, прикрытого простыней и плачущего от боли, на глазах у всех унесли на носилках… И сегодня мне стало так же страшно, как и в одиннадцать — а вдруг вы оба тоже поскользнетесь и травмируетесь? И я дико разозлился, потому что не хочу для вас такого. А потом побежал курить, чтобы не сорваться. — Мы так и поняли, — успокоил его Самир. — Больше никакого душа втроём. — В этой квартире, — добавила Тиа, придвигаясь к Гриммджо ближе и немного наваливаясь на него. — А в нашем будущем доме сделаем ну очень просторную душевую и большую ванну, чтобы мы все втроём смогли спокойно в ней уместиться и вдоль, и поперек. — Спасибо, — Гриммджо с ног до головы затопило облегчением и благодарностью. — Вы самые лучшие. — Как и ты, Гримм, — заверила его Тиа, потеревшись о его плечо виском. На какой-то момент повисла уютная тишина. Они втроём смотрели на гирлянды и поглаживали друг друга под пледом. — Слушайте, — Гриммджо смущённо кашлянул, — у меня тут боеготовность светового меча на минимуме… Поможете? — Само собой, — хмыкнул Самир, сразу же перемещая свободную руку под плед. — Есть пожелания? — Хотелось бы справедливые условия подготовки… — максимально обтекаемо намекнул Гриммджо, но Тиа все и так поняла. — О, это я как раз могу легко устроить, — хмыкнула она, вскакивая с дивана и убегая в спальню. Вернувшись с бутылочкой апельсиновой смазки и упаковкой презервативов, Тиа сдернула плед, кинула диванную подушку на пол и плюхнулась на нее коленями. Они с Самиром, затаив дыхание, неотрывно следили, как она срывает пластиковые упаковки, неспешно развязывает пояса и разводит полы их халатов в стороны. От вида такой Тии, стоящей перед ним на коленях, у Гриммджо в паху ощутимо потянуло. Непривычно громко щёлкнула крышка бутылочки и на узкую ладошку полилась тягучая жидкость: у Гриммджо моментально пересохло в горле. Тиа отставила бутылочку на пол, медленно размазала смазку по ладоням и так многообещающе улыбнулась, наклоняясь вперёд, что они с Самиром одинаково судорожно хватанули ртами воздух, и шумно выдохнули. Гриммджо немного нервно сглотнул, когда его члена коснулись теплые влажные пальцы, и невольно скосил глаза на Самира. Тот, казалось, вообще перестал дышать, глядя на Тию и ее руки. Гриммджо снова перевел взгляд на улыбающуюся Тию, неспешно ласкающую их обоих, и его внезапно окатило осознанием: вот сейчас происходит очередной «первый раз» — Тиа впервые прикоснулась к ним обоим одновременно. — Ахуеть, — только и смог сформулировать Гриммджо, когда низ живота будто кипятком окатило, и пальцы Тии мгновенно обхватили крепче его твердеющей член. — Это ещё мягко сказано, — промычал рядом Самир. — Такое зрелище… — Для настоящих джедаев все только самое лучшее, — улыбнулась Тиа, томно облизывая губы. Но растянуть на подольше это волнительное действо им не дали: как только будущие джедаи были готовы к бою, Тиа ловко надела на их «мечи» светящиеся презервативы, чмокнула обоих в губы и скомандовала занимать позиции, пока она сбегает за ещё одной крайне необходимой вещью. Гриммджо с Самиром скинули с себя халаты, дошли до середины комнаты, встали друг напротив друга и расхохотались: нормальные люди с такой эрекцией обычно чем-то поинтереснее занимаются, а они тут членами биться собрались. Внезапно из спальни зазвучал имперский марш, и в гостиную впорхнула хихикающая Тиа с телефоном в руке. — Эпичная музыка для эпичного боя! — заявила она, блестя глазами. — И без рук, попрошу! — И как ты себе это представляешь? — покосился на нее Гриммджо, а потом многозначительно указал двумя руками на их с Самиром, прижимающиеся к животам, члены. — Мда… Что-то я упустила в своих расчетах, — озадачилась она и поставила музыку на паузу. — Хорошо, делайте как удобно. Только, секунду, надо отмотать обратно. Гриммджо взялся за член правой рукой и с вызовом посмотрел на Самира. — Сейчас я тебе покажу, что умеют настоящие джедаи, Дарт Вейдер! Тот хрюкнул от смеха, скопировал позу Гриммджо и прохрипел: — Попробуй удивить меня, Люк Скайуокер! И под начало имперского марша, ощущая какой-то совершенно иррациональный задор и восторг, Гриммджо с рыком бросился в атаку. «Световые мечи» скрестились, и они начали легонько шлепать друг друга членами, не переставая ржать: вроде взрослые люди, а в вечер пятницы занимаются не пойми чем. Тию в один момент вообще пополам от смеха сложило — чуть телефон из рук не выронила. И самым парадоксальным во всей этой нелепой ситуации было то, что в комнате внезапно очень сильно запахло корицей с апельсином: даже Самир почувствовал. И именно он объявил ничью и следующий сценарий: сейчас Гриммджо несёт принцессу Лею в спальню, где они будут применять «мечи» по прямому назначению. У Тии оперативно отобрали смартфон, выключили имперский марш, сдернули с нее все лишнее и Гриммджо понес ее в спальню. Пока Самир отключал гирлянды и торшер, Гриммджо успел уложить Тию на кровать и пристроиться с одного боку. В голове шумело от возбуждения и запаха их общих феромонов, которые, казалось, вытеснили весь кислород из воздуха. — Темнота — это, конечно, очень возбуждающе, но всё-таки мне хочется на вас обоих полюбоваться, — Самир щёлкнул выключателем прикроватной лампы и подкатился к Тие с другого бока. — Итак, мои хорошие, как дальше взаимодействовать будем? На боку? На спине? — Я согласен на любой вариант, но побыстрее, — глухо отозвался Гриммджо, которые еле сдерживался, чтобы не наброситься на Тию единолично. — Тогда ты и начинай, а потом поменяемся, — хмыкнул Самир, поворачивая Тию к нему лицом и закидывая ее ногу ему на бедро. — А ты? — Тиа оглянулась на Самира. — А я пока подожду и поглажу тебя везде. — Нет, сделаем по-другому, — Тиа перевернулась на другой бок, лицом к Самиру и потерлась своей шикарной попой о член Гриммджо. — А вот так нам всем будет чем заняться, верно, Гримм? — О да… — облизнулся тот, не веря своему счастью: наконец-то, он сможет смотреть на сам процесс, и благодарно чмокнул ее между лопаток. — Разрешите приступать, Ваше Величество? — Разрешаю, — хмыкнула Тиа, притягивая к себе Самира. — Поцелуешь меня долго-долго? — Конечно, Ваше Величество!