— Ну, как прошел день, милая? — Степан слегка улыбнулся, взяв Валю за руку, пока они стояли на перекрестке в ожидании разрешающего сигнала. Боги, хоть бы побыстрее загорелся зеленый. Сорок семь секунд, которые он будет держать ее за руку, прежде, чем машина тронется с места. Сорок семь секунд ее собственного ада.
— Неплохо, как всегда новое дело, но ничего особенного, — она слегка улыбнулась ему, тут же отводя взгляд и немного рассеянно глядя на дорогу. Тридцать три секунды.
— Все в порядке?
— Почти… Я про знакомую говорила, помнишь?
— Да, — мужчина кивнул, припоминая недавний разговор, кажется, после прогулки в парке. И почему она так напряжена из-за этого? — Ты еще сомневалась, она это или нет.
— Это она, мы теперь работаем вместе…
— Хорошо же, — Васильев улыбнулся, но, посмотрев на свою жену, начал сомневаться, вновь ощущая непривычное напряжение, молниями расходящееся со стороны Вали. — Или нет? Вы поссорились в последнюю встречу?
— Можно сказать и так. Но это было давно, так что я думаю, работать мы сможем спокойно, — Антонова улыбнулась ему, кратко поцеловав в последние десять секунд. Банальная попытка отвлечь от этого бесконечно тяжелого разговора.
— Вы поговорили?
— Нет, прошлое иногда лучше оставлять в прошлом.
— Ну, это дело ваше, я не буду настаивать, главное, чтобы тебе было комфортно работать, — Степан припарковался у школы и просигналил сыну, играющему в футбол с одноклассниками.
— У тебя-то как на работе дела? — Валентина решила окончательно изменить тему разговора. Думать о Рите сейчас хотелось либо в одиночестве, либо не думать вовсе. Лучше второе, но это невозможно.
— Да у меня все точно как обычно, заказ новый вот, работаем, — мужчина пожал плечами, не вдаваясь в подробности. Валя всегда спрашивала, как дела у него на работе, что за заказ, но никогда не вникала в детали. С одной стороны, это логично, она ведь далеко не архитектор, но, с другой… Странно это, что не было даже попыток, глупых вопросов, от которых бы они оба смеялись. — Юра вон бежит, счастливый весь какой, форма только, как всегда, помятая и в пыли, — он слегка покачал головой, улыбнувшись. Дети — вот то, о чем они говорили вечно. Но… Что, если бы не было детей? Что, если бы она не забеременела сразу после той ночи? Кажется, тогда она поругалась с парнем, пошла в бар, встретила там его и…
— На то он и мальчик, — Антонова улыбнулась, прерывая размышления Степана о том, как же так вышло, что они оказались вместе. Естественно, он никогда не знал о том, что поругалась его жена тогда вовсе не с парнем, а с девушкой. Из-за какой-то мелочи, боже, никто из них уже и не вспомнит, почему Валя тогда плакала и, вопреки своим привычкам и убеждениям, пошла в бар, лишь бы Рите назло.
Юра сел в машину, поставив рядом с собой портфель со звонким шумом, отчего оба родителя тут же вынырнули из пучины своих размышлений.
— Привет, мам, пап, — он довольно заулыбался: так нечасто они забирали его вдвоем. — Как у вас дела?
— Отлично, мы с мамой работали, как всегда, ничего сверхнового, как было в твоем возрасте. А ты как? — ответил Степан, оборачиваясь назад и смешно растрепав волосы сына.
— И я хорошо, — мальчик довольно улыбнулся, тут же звонко смеясь и начав вертеть головой, дабы привести волосы в какое-то подобие прически.
— Занимался чем-то кроме футбола? — слегка улыбаясь спросила Валя, осторожно намекая сыну на грязную одежду, кучу домашних заданий и другие мелочи школьной жизни.
— Ну, ма-а-ам, — Юра виновато опустил голову, глядя на женщину из-под сложенных домиком бровей. Как провинившийся котенок, ей-Богу, и как тут злиться? — Я сам постираю…
— Поехали за сестрами, футболист.
***
Маргарита еще долго гуляла по городу, дав волю ногам и отключив мысли о том, куда и какой дорогой она идет. Домой вернуться удалось лишь после полуночи, с трудом разобравшись в навигаторе
(если, конечно, можно было назвать домом номер в первой попавшейся гостинице).
В голову беспрестанно лезли всякие мысли, напоминая о самых разнообразных моментах «прошлой» жизни. Ноги уже с трудом делали новые шаги, но мозг никак не хотел успокаиваться, не хотел тормозить эти мысли, воспоминания и чертовы чувства. Для чего они вообще существуют? Почему нельзя щелкнуть пальцами и — о чудо! — отключить эти бесполезные самобичевания? Столько лет прошло, а она до сих пор ищет причины того резкого разрыва. Ищет их в себе, в Вале, в погоде и в том уродливом городе. В клумбе их любимого парка, в лужах, по которым она любила бегать, пачкая одежду. В сигаретном дыме, в конце концов, который так ненавидела
она.
Тяжело выдохнув и закрыв дверь, Маргарита еще несколько минут неподвижно стояла на коврике у двери. Ноги снова напомнили о себе тяжелой ноющей болью. На автомате она сходила в душ, переоделась в домашние вещи и заварила себе чай. Нежный, легкий и тянущийся аромат сладкой карамели тут же скользнул по всей комнате, наполняя гостиничный номер приятной домашней атмосферой. Власова села на кровать, укутавшись в одеяло, обложившись подушками и предусмотрительно подвинув ближе журнальный столик.
До самого рассвета она пила чай, периодически нехотя выбираясь из своей кроватной берлоги, чтобы заварить новую кружку, неустанно размышляя над находящимся в разработке делом. На ум пришли несколько неплохих версий, которые вполне имели право на существование, возможно, одна из них окажется правдивой. Завтра с утра нужно будет уточнить у смешного парня в лаборатории некоторые детали экспертиз, потом обсудить с Майским вчерашние полученные сведения, потом заглянуть в морг, есть несколько вопросов к…
Блять, Антонова. Если бы Рита была собакой, она бы заскулила так, что вся гостиница вмиг бы опустела. Если бы Рита была собакой, ее бы усыпили, потому что постоянный скулеж не вынес бы ни один человек, даже психически больной, даже помешанный на собаках.
— Твою же мать, Антонова, — Рита в очередной раз выругалась, жмурясь и пытаясь как можно дальше отогнать от себя образы, тут же всплывающие перед глазами. Поначалу это давалось с очень большим трудом, но долгая работа все-таки дала о себе знать, и женщина вскоре, буквально за пару мгновений, нашла ну о-о-о-очень удобное место — и сразу же уснула.
Как ни странно, приснилась ей не Валя, и даже не прошлая ее жизнь, ей вообще ничего не снилось, она просто уснула. Ненадолго, естественно, так как через несколько часов ее разбудил пронзительный звук будильника, предвещающий новый день.
— Надо было лечь пораньше, сколько раз говорил начальник… — Марго встала, лениво потянувшись, включила чайник, чтобы заварить в этот раз кофе, и ушла умываться.
***
День выдался трудным и напряженным, Маргарита с Сергеем и Николаем Петровичем все время то ездили по свидетелям, то опрашивали подозреваемых в убийстве, проводя допросы, то ждали, ждали и еще раз ждали результаты всевозможных экспертиз, и лишь к концу дня им удалось выйти на настоящего преступника.
— Ну, я вас всех поздравляю с очередным успешно раскрытым убийством, дело я завтра передам в суд, как только получу ваши отчеты, разумеется. — Рогозина слегка улыбнулась, одобряюще глядя на подчиненных. Такое случалось нечасто, поэтому в такие моменты каждый из них чувствовал себя не только удовлетворенно, но и радостно, что ли, что работа команды ценится. — А пока можете быть свободны, до начала следующего рабочего дня.
— Да тут до завтра-то осталось, — возмущенно пробурчал Тихонов, сутками находящийся в лаборатории. Впрочем, это ведь всегда был его выбор.
— А нечего тут безвылазно сидеть, уж поди и забыл, как небо выглядит, — Амелина улыбнулась и потрепала его по волосам. Когда-то она не выдержит, сама пригласит его на свидание, ну, а до тех пор… Будут работать, что же еще делать? — Пошли уже, пока дело новое не прислали.
— Поддерживаю, — Иван улыбнулся и торопливо ушел вслед за Оксаной.
— До завтра, — довольно улыбающийся Майский быстро куда-то смылся, едва договорив, видимо, его уже где-то дожидалась очередная красавица.
Рогозина с Кругловым ушли оформлять дело для передачи в суд, параллельно обсуждая документацию по прошлым делам. Близилась какая-то проверка, поэтому они уже далеко не первый день пересматривали, перечитывали, переписывали и делали кучу других дел, добавляя приставку «пере-». Власова и Антонова остались сидеть в переговорной, глядя на стол.
Тишину нарушила патологоанатом:
— Я, пожалуй, тоже пойду, нужно тело для передачи родственникам приготовить.
— Ты все время будешь избегать меня? — Рита встала после нее, медленно отрывая взгляд от стола, скользя по аккуратной руке, что годы назад так нежно обнимала ее, оглядывая аккуратно плечо, что любила целовать по утрам, и останавливаясь на глазах, в которых раз за разом тонула, словно школьница, впервые влюбившаяся, словно ребенок, впервые коснувшийся кончиками пальцев теплой морской воды.
— В смысле? — Валентина деланно непонимающим взглядом посмотрела на свою
любимую, нет,
бывшую, нет,
подругу, черт,
коллегу, да, на свою
коллегу. Взгляд полный вопросительной заинтересованности, однако, тут же превратился в стыдливый и извиняющийся. Женщина напряженно выдохнула и молча развернулась, неуверенными, но быстрыми шагами направляясь в морг.
— В прямом смысле, Антонова, — Власова такими же быстрыми шагами пошла за ней, даже не думая о том, что у кого-то могут возникнуть вопросы при виде этой замедленной игры в догонялки.
А кто, простите, сейчас кого догоняет? — Я целый день пытаюсь начать с тобой говорить, то тебе нужно срочно куда-то убежать, то меня вызывают в самый неподходящий момент, а когда я поворачиваюсь к тебе, то вижу, что ты уже куда-то ушла… Давай поговорим? — Маргарита плотно закрывает дверь, заходя в морг. Не нужно, чтобы кто-то слышал все это.
— О чем? — Валя села за свой рабочий стол, чуть откинулась назад и сложила руки на груди. Защищаясь? Отталкивая? Нет, она боится. Просто боится.
Маргарита подошла к ней. Несколько секунд молча смотрела сверху вниз, изучая каждую черту почти не изменившегося лица. Кажется, она стала лишь красивее за эти годы.
— Почему ты тогда уехала, ничего не сказав? Ты просто пропала, ни с того ни с чего, я чуть я ума не сошла, я думала тебя убили, расчленили, закопали, я думала… Я не знала, что думать! — Марго всегда была несдержанна, особенно в вопросах, касающихся Валентины. Вот и сейчас играть в молчанку долго не получилось. Ей это не интересно, ей нужны ответы. Ей нужна она.
— Но я жива, я в порядке…
— Валя… Дело же сейчас не в этом, а в том, что ты исчезла непонятно куда.
— Я не могла поступить иначе, прости, я встретила Степу, и я… Мне показалось, что он мой будущий муж… Как видишь, не показалось, — тихо произнесла Антонова, боясь признаться, что в тот жуткий день изменила ей. Пошла в бар, ушла с первым же мужиком, назло, лишь бы наказать. А за что? Никто уже и не помнит.
— И ты смогла просто так взять и бросить меня? Ничего не объяснив… Я бы, конечно, не поняла, но я хотя бы знала бы, что с тобой все в порядке, что ты жива, что ты… Что ты просто где-то есть.
— Я подумала, что просто исчезнуть будет лучше…
Мне так было лучше, — Валя посмотрела на нее, с трудом выдержав этот взгляд. Почти насилие, почти физическая боль. Как можно было быть такой дурой? Как она могла так поступить? Для чего оправдываться, если Рита права, права, бесконечно права. — Я не могла прийти к тебе и сказать, что уезжаю куда-то, с мужчиной, и вообще…
— Ты не могла сказать мне этого в лицо, — Рита усмехнулась, эмоционально взмахивая руками, заводя их за голову и чуть сжимая волосы. Ей хотелось плакать и кого-то убивать. Одновременно. Желательно этого мерзкого Степу.
— Да, я не могла, я любила тебя! — эмоции кипели не только внутри Марго, судя по всему, Валя тоже была на пределе.
— Любила, поэтому развернулась и уехала куда-то с каким-то мужиком, да? Охренительно ты меня любила, так сильно, что вышла замуж и родила ему кучу детей. Не спорю, дети это здорово, ты всегда хотела детей, но поступить вот так… Боже, как я хочу сделать с тобой что-то, ты себе даже не представляешь.
— Прости меня, я… Мне казалось, что так будет лучше для нас, для наших будущей семей, родителей…
— Что за бред? Ты думаешь, что
я в это поверю? Ты можешь обмануть всех вокруг, можешь обмануть себя, кого угодно, но не меня.
— Да, какая же я дура, знаю, знаю. Думаешь, это было так легко? Думаешь, я была на эмоциональном курорте после разрыва с тобой? — Валентина на секунду прикрыла глаза, вспоминая, сколько ночей провела, уткнувшись во влажную от слез подушку.
Повисла звенящая в ушах тишина. Тикают часы. Шумно и разъяренно дышит Рита. Тихо похрустывает пальцами Валя.
— И что, ты с ним счастлива? — никакой злобы в голосе. Лишь обременяющая боль, что сковывает тело и мысли.
— У меня замечательные дети, любящий муж. Да, я счастлива, да, кажется, да, — попытка скрыть от Власовой истинные чувства была совершенно бесполезной. Во-первых, они обе знали, что это исключительная ложь. Во-вторых, Валя говорила столь неуверенно, что никто бы не поверил в истинность этих слов. Но, с другой стороны, как признать, что счастье приносят только дети?
— Ты уверена? Ты счастлива? И тебе ничего больше не нужно? — Рита сделала шаг навстречу, становясь невыносимо близко, почти касаясь, не оставляя почти никакого пространства между ними.
Антонова лишь несколько раз часто кивнула, глядя ей в глаза.
Несколько секунд они так и стояли — просто глядя друг на друга. Они давно, очень давно этого не делали. Несколько лет пытливые влюбленные глаза не встречались, не скользили по знакомым черточкам лица, не изучали, не вспоминали. Уже очень много лет, а в последние дни они просто избегали друг друга. Просто смотрели в потолок, на стены, в пол, на столы. Куда угодно, но только не друг на друга. Если я не вижу проблемы, значит ее нет и вовсе, верно?
В какой-то момент Маргарита резко прижала Валю к стене, не прерывая зрительного контакта. Знакомый игривый огонек в ее глазах осторожно, очень боязливо, но вышел из тени.
— Что ты делаешь… — возмущенно начала Антонова, замечая этот до невозможности знакомый взгляд, испуганно смотря в глаза и надеясь всей душой, что это не то, о чем она думает. Только надежды, как всегда, бесполезны. Она слишком хорошо знает Риту, свою Риту, которая предсказуема до кончиков пальцев. — Нам не нужно, это непр…
Но ее резко и нетерпеливо прервала Марго. Поцелуем, разумеется. Чувственным, одновременно жестким и нежным, грубым и ласковым. Таким, как раньше, когда она показывала кто на самом деле руководит ситуацией, кто на самом деле все здесь решает. Рита так делала всегда, когда они начинали ссориться. Вслух, высказывая недовольство, или молча, тая небольшие, можно даже сказать детские, обиды в мыслях. Она это всегда чувствовала и всегда ее так целовала. Язык тела никогда не подводил, поэтому прежде, чем Валя успела подумать о том, что Риту можно оттолкнуть, та уже взяла ее за запястья, заводя их над головой блондинки и крепко прижимая к стене, не давая ни шанса на сопротивление.
— Отпусти, прошу, — Антонова тихо шепчет в чужие губы, но даже не планирует отстраняться. Ей нужен этот поцелуй, нужны эти объятия. Ей нужна она.
Маргарита, чуть помедлив, все же отпускает руки, которые тут же опускаются ей на шею, прижимая ближе. Слегка улыбается, наконец-то чувствуя, что в ней
кто-то она нуждается. Улыбается все шире, углубляя поцелуй, наваливаясь сильнее, желая ощущать тепло столь знакомого, почти родного, тела. Они стояли и целовались несколько минут, что по ощущениям длились целую сладкую вечность, которую так не хотелось прерывать. Все вокруг исчезло, в этом мире остались только они и стена, в которую вжималась Антонова.
Когда кому-то из них, или обеим одновременно, уже трудно сказать, стало нечем дышать, они отстранились друг от друга буквально на пару миллиметров и снова встретились взглядами. Огоньки уверенно плясали уже у обеих, напоминая о былой любви и страсти, о том, как долго они могут вот так стоять и просто целоваться, забыв обо всем на свете. Рита чуть улыбается, чувствуя на своих губах горячее дыхание. Заметно расширенные зрачки у обеих, учащенное дыхание. Стало слышно, как бьются их сердца. Слишком романтично даже для нежной Антоновой, что, не выдержав схватки взглядами, расслабленно прикрыла глаза, до невозможности сильно вжимаясь в холодную стену. Она знала, что будет дальше и, кажется, уже была готова почувствовать жаркие поцелуи на своей шее, плечах и ключицах, но… Дышать стало необъяснимо легко. Открыв глаза, она заметила, что Рита сделала шаг назад.
— И что дальше? — тихо спросила она, пытливо глядя капитану в глаза.
— Тебе решать.
***
К чему стихи?..
Я погибаю…
И ничего
Не понимаю..
