13 попыток спасти меня: легенда о мертвой империи

— Лукас… Атанасия наконец-то смогла отвести от него взгляд и осмотрелась. Порт как порт, самый обычный, ведь других портов быть не может: вода стачивает старые каменные плиты и дубовые бревна, чайки галдят и падают на волны, а летний ветер доносит брызги до одежды. Однако то, что бросилось в глаза секундой позже — восходящее солнце. И все бы ничего, если бы оно только что не село прямо перед ней. — Что? — наконец повернулся к ней маг, и заметил, как она смотрела на небо. И это пугало не хуже диких перспектив оказаться в неизвестном месте. Он не сдержался и тоже посмотрел в небо. — А? — Лукас, — прошептала она и сжала его руку так сильно, будто от этого зависела ее жизнь, — это не наш порт! На нашем порту солнце только что зашло! Он и сам повернулся туда, где видел закатные лучи, и вдруг тоже заметил рассвет. Правда левее, и гораздо ярче, чем в момент, когда они вышли с той большой улицы, напичканной народом, поэтому перепутать было невозможно. Тут же в глаза бросились и двухэтажные жилые дома и лавки, которых здесь быть в принципе не должно. Кровь вскипела и ударяла в висках, подобно барабанам. Теперь это заставляло волноваться, но маг не показывал своей растерянности. Да и всю панику обоих прекрасно выражала именно принцесса, а Лукасу оставалось за этим только наблюдать, и он знатно веселился от ее раздражения, прикрывая истинные задумчивость и совсем редкий страх за язвительностью и весельем, будто ничего и не происходит. Причём, смотреть, как забавно девочка топает ногами и нервно оглядывается туда-сюда, хотелось бесконечно. — Слушай, — внезапно заговорила она, и маг хмыкнул: настолько потрясенным звучал ее голос, — ты не видел вспышку? Она продолжала отмерять шагами мостовую, загибая пальцы, и терпеливо ждала его ответа. Впрочем, Лукас сразу же мотнул головой: — Неа. Лукас беззаботно закинул руки за голову и зевнул (как жаль, что приходится признавать, что внутри скребут драконы, жадно пережевывая безграничный запас терпения). А после ещё раз посмотрел на Атанасию, взглядом задерживаясь на ее макушке. Его глаза грозились вот-вот прожечь в ее кудрях дыру, пока он не наклонил голову, будто бы лениво оценивая обстановку. Он все больше и больше напоминал кота: такой же бессмертный и нахальный (а еще чертовски милый и почти что пушистый (ну, кажется, только для принцессы)). — Ты уменьшилась? Он удивленно приподнял бровь и тут же отвел взгляд. Становилось неинтересно. — Это ты вырос, балда, — кинула она в ответ, и раздраженно остановилась. Надо было признать: ее мельтешение уже начинало надоедать. — а что, даже не заметил? Маг покачал головой и огляделся, пытаясь найти хоть какую-нибудь зеркальную поверхность, чтобы посмотреть на себя, и в это время принцесса наконец взглянула на кольцо, которое прямо-таки манило, до боли притягивало и звало. Его блеск гулким эхом отражался в ее памяти, а цепочка, на которой оно висело, нагревалась до странных беспредельных температур, и это точно не было температурой ее тела. Очень необычное кольцо, и все бы ничего, если бы девочка не поняла: камень несколько минут назад был не зелёного цвета. Абсолютно не зеленого. Она нахмурилась и внутри стянулся слабый ком страха, приправленный осколками раздражения. Что сделал этот странный старичок из лавки? Почему, стоило ей надеть украшение, как солнце поменяло свой ход? Она задавала эти вопросы, но кольцо продолжало молчать. А Лукас — нет. — О. Нет. — Ну что ещё, Лукас? Атанасия сама не заметила, как вдруг маг резко схватил ее за плечи, поворачивая к себе и вглядываясь в ее глаза. В ее совсем обычные глаза, не похожие на драгоценные топазы, которые его так раздражали. Это были не глаза могущественной королевской семьи. Неужели магия пропала? — Что случилось. — Принцесса, у меня для тебя плохие новости, — произнес он, и схватил ее за щеки, вертя лицом в разные стороны, словно искал отличия от той «нее», которая только что была с ним на их пристани. — Да скажи нормально! — Атанасия скинула с себя его ладони и злобно топнула, чувствуя, как внутри нее всё сильнее разгорается взрывоопасная помесь любопытства и злости. Она ожидала взрыва. — Мы остались без магии. — Не поняла… Тик-так, тик-так.. Атанасия раскрыла рот, чтобы еще что-то добавить, но тут же его захлопнула, подойдя ближе. И ещё ближе. И ещё. Стоило только оказаться к Лукасу вплотную, как она со всей силы вцепилась в грудки мантии и потянула его вниз так, чтобы он наклонился. Бум. — Ну-ка повтори? — серьезно прошелестел ее голос, и сквозивший в нем холод, кажется, обморозил его руки. Но Лукас в ответ только скривился. Девочка реагировала слишком эмоционально. — Неужели наша принцесса оглохла от шока, — прошипел он, и отцепил ее пальцы от любимого плаща, сделав шаг назад, — спорю на твою Корону, что в этом виновато кольцо! Атанасия опасно прищурилась и посмотрела на мага, сжимая колечко в кулаке и чувствуя, как оно нагрелось. Оно почти обжигало ее пальцы. — Ты же сам говорил, что оно — простая побрякушка. Забыл? Неужели снова твои шуточки! — Какие здесь шутки, — он мотнул головой, чувствуя, как внутри бурлит неприятная злость, — лучше узнать, где мы, пока не стало поздно. Пойдем. И он шагнул в сторону ближайших домов, чернеющих на фоне серо-голубого неба. Поздно? На улице занимался рассвет, а ему может стать поздно? Атанасия вдруг всхлипнула. Ей стало страшно после его слов о исчезновении магии, но она лишь последовала за магом, чувствуя, как он подстраивается под ее короткие ноги. На осознание этого факта потребовалось что-то около половины их длинного пути, но затем это внезапно заставило улыбнуться, в груди вдруг потеплело, и принцесса сама не заметила, как схватила Лукаса за предплечье. Это тепло в груди почему-то напоминало Воронулю… А Лукас тоже был теплым. — Слушай, — произнесла она в тишине города, но фразу не продолжила. Ее взгляд обеспокоенно метался где-то впереди, цепляясь за крыши. — Что? И Атанасия больше не отрывала глаз от кирпичной кладки стен домов перед ней. Казалось, что пройдет секунда, и она откроет глаза, будто пробуждаясь ото сна. Она до ужаса боялась. Именно этого боялась: все это окажется простым видением, и это растворится в ее памяти, как растворился Воронуля, ведь теперь о нем никто не вспоминал, будто любимого Священного Зверя не было. А теперь не станет вообще никого: отца, Лили, Феликса. И даже Лукаса, вечно ворчливого мага, тоже не станет. Он пропадет. Распадется на мельчайшие крупинки, как исчезают простые сны в первые секунды пробуждения. Атанасия до жути боялась этого. И еще крепче вцепилась в его руку, улыбаясь. — Знаешь… я надеюсь, что ты не исчезнешь. На самом деле она боялась, что исчезнет сама. — И почему я должен исчезнуть, — усмехнулся он в ответ. Принцесса отвернулась. Ей нечего сказать. — Я не знаю. — но тут же прислушалась, замирая на месте (а Лукас, которого она до сих пор держала за руку, остановился вместе с ней). Где-то поблизости раздавались переливающиеся звуки струнных инструментов, — о! Где музыка, там и люди! Пойдем. Она доверчиво улыбнулась и повела мага навстречу неизвестному городу. Стоило им войти в узкую улочку, как он замер на месте. — Что за клоунада? — тихо произнес Лукас, придерживая принцессу за локоть, когда она едва не наступила в лужу. Перед ними на уютной, хоть и несколько грязной площади улеглась небольшая сцена с лавочками перед ней. Из зрителей почти никого не было, но, все же, пара человек сидели на этих лавочках, слушая тихую игру дешевой лиры. Около угла стоял еще один человек, накинув на плечи старый плащ, но, даже с непокрытой головой, Атанасия все равно не могла рассмотреть его: цвет и длина волос, черты лица и глаза просто не укладывались в голове, оставаясь для девочки размытым пятном. — А мне нравится, — произнесла она, но ее взгляд все еще блуждал по фигуре незнакомца. Он подманивал ее, перевязывая чувства в бантик, крепко заседая спокойствием в ее волнующем настоящем. — давай посмотрим, может это будет что-нибудь интересное. — Ты серьезно? Мы оказались без магии в незнакомом месте, а ты хочешь посмотреть уличный цирк? — Хочу. Но смотреть она хотела вовсе не на представление. Ее безумно заинтересовал тот человек в плаще: он опирался одним плечом о стену какого-то дома, как Лукас в библиотеке перед их прогулкой, и внимательно разглядывал сцену. Атанасия чувствовала, что хочет его коснуться. Лукас раздраженно выдохнул, и музыка вдруг прервалась, уступив место мелодичному голосу со странным акцентом. На сцене стояла девушка. Темные кудрявые волосы, будто впитавшие в себя густой сумрак ночи, воздушно ложились на открытые смуглые плечи. «Цыганка» — поняла Атанасия, вспоминая свою прошлую жизнь и поймав на себе заинтересованный взгляд ее карих глаз. Цыганка лениво щурилась, больше напоминая дикого кота, поворачивая голову навстречу пустым местам, а затем искусно притворилась, будто эти места были заполненными. — Зачем же вы все пришли сюда? — она плавно качнулась и медленно прошла до края сцены, а длинная юбка облизала ее ноги. Низкий голос тягуче тянулся в воздухе и был похож на густой мед, переливаясь красивыми перезвонами, когда она тянула гласные, словно звонили колокола, — Не бывает так, чтобы столько людей пришли одновременно без какой-нибудь цели. — Брось, нищенка! — раздалось рядом, и на сцену запрыгнул ухмыляющийся человек, одетый, будто разоренный король. А Атанасия все ловила каждое движение того незнакомца в боковом зрении, может быть, надеялась поймать его в какую-то даже ей неведомую ловушку. — Тебе до сих пор мерещится полный зал? Неужели кажется, что твоя былая слава продолжает преследовать тебя после всех пережитых кошмаров? Атанасия очнулась от его горьких слов. Она знала, что этот мужчина был частью представления, но отчетливо слышала в его голосе что-то правдивое и живое. А цыганка не реагировала, потому что это был лишь поставленный спектакль и ничего более. — И я до сих пор помню, как шумели залы Обелии. — Тебя рано или поздно сожгут за подобные слова, — и человек засмеялся. Принцесса впитывала весь их диалог, словно губка впитывает воду, и на душе становилось все тяжелее и тяжелее, — Давно пора прекратить шутить, нищенка. — Верить или нет, — отвечала она, — твое право, но ты должен знать, как погибла эта величественная страна. На секунду принцессе показалось, что ее черные глаза обратились прямо к ней. … Сердце прекратило свой ход. Обелия… …погибла? В ушах раздался звон, плавно нарастающий и перебивающий молчащее сознание. Дышать становилось невыносимее, тело под платьем горело, а горло будто было просыпано песком. Перед глазами поплыли пятна, и так странно было осознавать эту чарующую пустоту под ребрами, которая расползалась все выше и выше, захватывая каждый миллиметр ее тонкого тела. Как же больно было потом, когда сердце снова начало стучать, изо всех сил нарываясь на пронизывающие насквозь отчаяние и страх. Атанасия, казалось, сидела так несколько лет, пока звенело в ушах, но, — как удивительно! — пришла в себя буквально через секунду. Сердце глухо отбивало свой ритм в ушах, а на глазах образовывались слезы. Цыганка что-то продолжала говорить, но принцесса не слушала, ведь ей никто не дал время смириться с этой неожиданной мыслью. Она в незнакомом городе, незнакомом времени, незнакомой ситуации. Ей только что сообщили о потере ее государства, а, соответственно, потерянной стала и ее семья. Кажется, что потерялась и она сама. И это все еще ощущалось нереальным. Сном, где она сейчас откроет глаза. Странное дежавю. Цыганка пела. Ее слова были вполне определенными, и даже имели смысл, но Атанасия ничего не понимала. Ее глаза уставились в никуда. Обычные глаза сего-голубого цвета, каких никогда не должно было быть в семье императора. Принцесса почему-то повернула голову, и столкнулась взглядом с тем самым незнакомым человеком. Он глядел прямо, но еще не было понятно, как выглядит его лицо, а Атанасии было все равно. Внутри было пусто. Она была слишком наивной. Это же обычный спектакль, но почему это казалось правдой? В ушах снова шумело, и Атанасия наконец открыла глаза. Что это было? Перед ней сидел маг, тревожно придерживающие ее плечи, а она сама поняла, что сидела лицом к сцене. Она не смотрела на этого человека? Ей просто привиделось? Девочка закрыла лицо руками. Она ничего не понимала, а сердце разрывалось от противоречивых чувств, поэтому приходилось время от времени закрывать глаза, чтобы доказать себе, что все это происходит на самом деле. Почему-то снова и снова это казалось обманом, туманной реальностью, ненастоящим. Как будто тот странный старичок одурманил ее, разговаривая о голубях, которые на самом деле были вовсе не голубями. Да, действительно, это все лишь обманка, чтобы заставить ее поверить во все эти бредни. Ха! Кому вообще в голову пришло, что она действительно примет эту ложь про смерть ее государства? Бред! Голова гудела и кружилась, голоса вокруг множились в черепной коробке, а где-то на задворках воспоминаний поднималась мысль о том, что ей достаточно сделать шаг в пропасть, чтобы избавиться от этого кошмара. Ей достаточно сделать шаг в пропасть. Просто шагнуть. В пропасть. Блеск кольца эхом отражался в воспоминаниях. Но зачем ей помнить, какого цвета был камень? Ей же достаточно шагнуть в про-пасть. …в про-па-сть. просто шагнуть… И эта неведомая сущность, что отчетливо стояла позади нее и с улыбкой детским голосом шептала столь абсурдные вещи, которые должны пониматься так, как их понимают способные услышать, пугала своим мертвецким холодом и тусклыми более не кудрявыми каштановыми волосами, падающими на плечи Атанасии в момент, когда она наклонялась за ее спиной. Атанасия вздрогнула и обернулась: шум исчез, словно очередное наваждение. Но внутри нее продолжал распространяться шепот, повторяющий лишь одну истину. Чтобы мир перестал быть реальностью, надо умереть. Атанасия усмехнулась тому, как безрассудно это звучало, но это была всего лишь очередная полупрозрачная идея, которая даже не имела места быть, поэтому Атанасия просто подняла взгляд, останавливая его на обеспокоенном выражении лица Лукаса. На сцене уже было пусто. Не было ни странной цыганки, ни разорившегося короля, ни игры на лире. Была лишь Атанасия и ее загоны. На удивление даже того незнакомца в плаще больше не было, и принцесса прикрыла глаза. Ей было плохо, она ничего не понимала, и, что самое важно, она чувствовала, что не может сидеть на одном месте. Она молча разглядывала горящую алым огнем радужку Лукаса, и глубоко извинялась перед ним внутри, когда неожиданно встала и потянулась вслед за своими чувствами в маленький проулок между углами домов. Туда, где стоял тот человек, который привлекал ее одним своим существованием. Атанасии это казалось до невозможности важным, и она внимательно разглядывала эту грязную улочку, где расстояние от дома до дома было едва ли не расстоянием от кончика пальцев одной ее руки до кончиков пальцев другой, если бы она расставила их в сторону. Лукас бежал за ней, постоянно ее окликая, но Атанасия не слышала. Она как будто отключилась от этого мира, следуя куда-то туда, где никого не было. Это было таким необычным ощущением, каким бывает каким бывает скалолазание или прыжок с парашютом. Когда она чувствует, что что-то поддерживает ее, тянет за собой, что просто невозможно проигнорировать, но это происходит столь тепло и мягко, что, кажется, убаюкивает. Атанасия двигается по инерции. Ее вовсе ничто не удерживает, но она не может свернуть с этой странной дорожки, которая, кажется, должна вести ее к ее же судьбе (во всяком случае ей именно так и казалось). И принцесса шла. А Лукас следовал за ней, настороженно оглядываясь. Даже уже не пытался остановить. Мыслей в голове не оставалось. Девочку как будто окружала вата, что смягчала восприятие мира, и было удивительно, что она еще не упала в обморок. Атанасия просто продолжала идти. Она шла и шла, не думая о маршруте. Просто поворачивала туда, куда ей следовало поворачивать, и раз за разом вспоминала о том, какого цвета был камень на кольце. Этот восхитительный янтарный, что переливался всеми оттенками небесно-голубого и зеленого, обрамленный крыльями дракона. И только в те моменты она, как будто заново, замечала, что кольцо становится теплее в ее ладони. Снова едва обжигало нежную кожу. Оно, словно компас, вело ее, которая и без этого не могла сбиться с верного направления, вперед, проводя по лабиринтам между домов где-то в неизвестной части неизвестного городка. Дух захватывало от невыносимого азарта, а чувства вели ее все дальше и дальше, казалось, прицепленную на буксир, и Атанасия послушно ускоряла шаг, как будто слыша голос кольца внутри себя, что звал ее к себе, и замедлялась. Она бежала навстречу неизвестному. Лукас бежал навстречу неизвестному вместе с ней. А неизвестное бежало далеко впереди, скрываясь в уже давно выплывшем утре города. Маг так и продолжал следовать за принцессой, и внезапно эта гонка кончилась, стоило им заскочить в неприметный переулок, над которым сверху аркой смыкался мост. Атанасия радостно остановилась: она нашла его. Того самого человека, что смотрел представление вместе с ними. Будто только и ждавший этого, незнакомец повернулся и скинул с головы накинутый в спешке капюшон, но вместе с тем будто что-то слетело и с его фигуры. Этим неизвестным, за которым они так отчаянно гнались в надежде отыскать среди тысяч людей, оказалась миниатюрная девушка с короткими светлыми волосами и медовыми глазами, будто заставляющими влюбиться в них с первого взгляда. Атанасия никогда не видела такого мягкого цвета, и даже на мгновение забыла как дышать. Один вид девушки вселял в принцессу странное благоговение, и из-за некоторого волнения она почувствовала, как дрожат ее ноги. — Кто вы. Ее ледяной голос резко контрастировал с безобидной внешностью, а из-под полы плаща вырвалась рука, закрытая в черную перчатку. Незнакомка направила ее в сторону мага, но взглядом остановилась именно на девочке, будто не собираясь слышать ни слова со стороны Лукаса. Лукас в ответ на это лишь тихо фыркнул, но отсутствие магии сделало его чуточку озабоченным своей сохранностью, поэтому он сдался и сделал осторожный шаг назад. Атанасия же не отвечала. Она не знала, что именно ей следует сказать, пока обаятельное личико собеседницы считывало каждую эмоцию, будто Атанасия перед ней являлась лишь открытой книгой. Ее светлые волосы всколыхнулись под потоком маны, которая невидимыми путами охватила свободное пространство маленького переулка, и в нем стемнело так, словно на улице была середина ночи. — Кто вы. Будто для убедительности вопроса в ее руке вдруг появилось странное на вид укороченное копье из блестящего черного метала с довольно интересными светящимися красными вставками. В темноте багряный свет отражался от каменной кладки и ее лица, превращая девушку в живописную статую. Но, как не прискорбно, статуей она не была. Она чуть опустила веки и вставки засияли рубиновым огнем, показалось, незнакомка держала на руках закат, и сила, что скрывалась в копье, едва-едва выплеснулась наружу, светящимися лентами обвивая черный наконечник. На острие оружия появилась крохотная коралловая искорка. — Думайте, будто я досчитала до двух. В последний раз спрашиваю: кто вы такие и что вам от меня нужно. Искра внезапно начала слабо пульсировать, и Атанасия заметила, что в такт этой пульсации в ее ладони билось кольцо. Оно внезапно стало ледяным. Атанасия неуверенно разжала пальцы и опустила взгляд вниз. Камень кольца, отражавший багряный свет, был молочно-белого цвета.