Безумно можно быть первым

- Зачем ты это сделал? - Ты ведь и так знаешь причину. Тебе ведь с небес виднее, не так ли? - Я хочу, чтобы ты сам всё рассказал. Что ж, раз такова уж воля Божья, то кто я такой, чтобы ей противиться. Знал бы я, что Гоголь-Моголь, оказывается, не наркоман и весь религиозный бред, который он мне так активно затирал, правда, сходил бы хоть раз в церковь на исповедь потренироваться театрально пускать слезу напускного раскаяния. Тогда бы не чувствовал себя сейчас как арестованный декабрист во время допроса с пристрастием: - Кхм, рассказывать долго не буду, потому что не умею, я из поэта в прозаика переквалифицировался только полгода назад, когда издал «Героя нашего времени». Им, кстати, сам император жопу вытирал, потому что по его словам это «жалкое дарование ни на что большее не заслуживает». Казалось бы, другие ради такой чести готовы всю жизнь вылизывать зад его Величества собственным языком, однако я натура гордая, ранимая, поэтому «не вынесла душа поэта позора мелочных обид» и я «пал, оклеветанный молвой, с свинцом в груди и жаждой мести». Надеюсь, Саня не обидится на то, что я спёр его способ свести счёты с жизнью, просто как эффектнее и оригинальнее отбросить копыта я не придумал. Ведь это так романтично, красиво уйти в самом расцвете сил на пике славы, не правда ли? Хотя не то, чтобы кто-то особо переживал из-за моей смерти, в реальной жизни всем, знаете ли, насрать на то, какие душевные переживания терзали душу Печорина во время его пребывания на водах в Мухосранске, и уж тем более никому нет дела до судьбы автора столь несуразного произведения. Нервно вздохнув, я продолжил свою речь, успев перед этим мысленно тысячу раз пожалеть, что у меня нет красноречия Чацкого и пиздабольства Хлестакова. - Но ближе к сути. Итак, я умер, потому что... устал жить. Я обладал всем, чего мог желать любой обычный человек: успехом, славой, титулом и деньгами, однако мне было не к чему стремиться и нечему радоваться. Ведь у меня не было ни семьи, ни счастливой любви, были лишь боль и разочарование, которые я умело скрывал за ядовитыми шутками, желчными и острыми насмешками, карикатурами и эпиграммами. Мне было донельзя скучно жить в этом тусклом мире, полном посредственных людей, которые изо дня в день соревнуются, кто кого превзойдет в тупости и абсурдном пафосе. Казалось бы, вроде дворяне, а не строители, чего строят из себя хуй пойми что?

***

Тем временем палата номер 118 в клинике Стравинского или в голове у Миши Лермонтова: Он продолжал выжидающе смотреть на меня, изогнув брови в немом вопросе. Исходившее от него сияние слепило, словно он был новогодней ёлкой в царском дворце. От такого сравнения в голове сразу возник образ Николая I, украшающего праздничное дерево на Новый Год и размышляя: «Так, ну вроде бы звезду присобачил и все игрушки повесил. Осталось повесить одно: декабристов». Словно услышав мои мысли, из воздуха материализовался недовольный Рылеев и отвесил мне увесистый подзатыльник. Удар был почти что безболезненным, ведь умей бы декабристы драться, не висели бы в петле на Сенатской площади, словно новогодняя гирлянда. Куда больше меня испугала его страшная рожа, ей Богу, вылитый Рылеев, ибо его лицо очень напоминало свиное рыло. Правда свиньи хоть какую-то пользу приносят, не то, что этот бесполезный хнычущий нытик. Прочитав мои мысли, призрак обиженно взвизгнул и мгновенно рассеялся в пепел, словно второй том «Мёртвых душ». Одним дебилом меньше, прекрасно. Объясните кто-нибудь, пожалуйста, почему Бог светится? Это так надо, или он просто выпендриться решил, типо круче него тут только яйца вкрутую? В любом случае, надену, пожалуй, солнцезащитные очки, чтобы не ослепнуть от такой «божественной» красоты. Я в них как кот Базилио, правда жаль, что Бог не Буратино и обмануть его не получится. Придётся говорить всё как есть. Конец визита в Мишину палату.

***

- Ладно, я просто импульсивный долбоёб, который не умеет держать язык за зубами, вот и допизделся. Не смотри на меня так, я человек, простой как двери, и прямолинейный как доска, так что не буду здесь с грустной рожей толкать пафосную речь о творческих муках и вреде алкоголизма. Я не умею писать биографии и, тем более, быть хорошим примером для подражания. Великие творцы черпали вдохновение в любви, природе и окружающем их мире, ну а мне придавал сил коньяк. Ведь правда, напишешь бывало какое-то гавно, потом расстроишься, в очередной раз разочаруешься в себе, бахнешь с горя рюмку или даже полбутылки, и всё, фантазия парит и от тебя на километр разит вдохновением и спиртом. Ну и работа просто кипит, а внутренний критик молча спит, потому что нажрался как свинья и отключился. Ой, дико извиняюсь, а тут вообще можно нецензурно выражаться? Или за такое сразу в ад? - У нас здесь не приветствуется ругань и сквернословие. - И что, даже поматериться нельзя? Вот вообще ни разу? - Ладно, один раз, можно. - Юху, блять, вот это охуенно. Материться заебись как пиздато, но у нас же «высшее общество, элита», нам нельзя очернять свою речь подобными словами. А ведь иногда послушаешь, как очередной жополиз его Величества поливает твоё творчество гавном, потому что не имеет собственного мнения, и так и хочется процитировать ему стихи своего собственного сочинения: Ваше милейшее уродское ебало Меня, скажу по правде, сильно заебало. Чтоб разглядеть ваш мозг, мне нужно обратиться к микроскопу, Любезный господин, сосите жопу. - СВЯТЫЕ УГОДНИКИ, Я ЖЕ ПОПРОСИЛ НЕ МАТЕРИТЬСЯ! Он уже явно начинал немного злиться, но я не мог отказать себе в удовольствии побыть надоедливой занозой в заднице. - Ладно, ладно, не буду, остынь. Кстати, есть что-нибудь похавать? А то я не ожидал, что умру, и не поел перед дуэлью. А сейчас так хочется котлеток с пюрешкой, я бы даже сказал «до смерти». Судя потому, что Бог в сотый раз раздражительно закатил глаза, то он наверняка пытался найти внутри своей головы хотя бы одну причину, почему ему не стоит убить меня прямо сейчас. От жестокой расправы его удерживала лишь созданная им самим же заповедь «не убей ближнего своего», и поэтому он пытался посчитать, насколько далеко нужно было меня швырнуть, чтобы я перестал быть «ближним», и меня можно было грохнуть с чистой совестью. - Исус, дай мне сил. Тебя вообще учили уважению к святым и к христианству в целом? - Учили, но из меня вышел плохой ученик. И кстати, это не я возвел тебя в ранг божества, так что не я и должен тебе поклонятся. Библия говорит, что все равны перед Богом, но разве Бог и его приспешники должны быть выше нас? Хотя ладно ты, ты целый мир с нуля построил и всю Вселенную на пальце вертел, ну а эти то «великомученики» за что святыми стали? - Они пожертвовали свою жизнь во имя служения Господу и перенесли много страданий на пути к познанию истины. - Ну а почему люди вообще должны страдать? - Страдания-это путь к очищению души, и лишь только чистый человек достоин попасть в рай после смерти. - Подожди, а у негров душа тоже чёрная? Или ее отбеливателем моют перед тем как пустить в рай? Он проигнорировал мой вопрос и молча покрутил пальцем у виска. Похоже, после ранения я упал и ударился головой, причём так сильно, что отшиб себе последние мозги. - Ну подожди, вот я в своей жизни достаточно настрадался, да и по дороге сюда вроде бы нигде не запылился, можно мне в рай? - Во-первых, беситься с жиру от того, что у тебя всё есть и тебе не приходится работать каменщиком по три дня без зарплаты, считается не страданием, а дебилизмом. Во-вторых, ты даже когда в деревню приезжаешь навестить друзей, то все знакомые и незнакомые закрывают все ворота и ставни, лишь бы только ты не дай Бог не зашёл к ним в гости, вот настолько у тебя отвратительный характер. Так что если ты попадёшь в рай, то либо он превратится в ад и сгорит к чертям собачьим на третий день твоего пребывания там, либо на Земле не останется ни одного праведника, потому что лучше каждый день вариться в чане с кипящей лавой, чем терпеть твоё присутствие,- ответил Бог с немного скучающим выражением лица, словно в сотый раз наблюдал одну и ту же сцену и уже успел выучить все реплики наизусть. - Ладно, характер у меня не подарок, спорить не буду. Но ты говоришь это так, словно знаешь наперед, что я скажу. Неужели ты можешь видеть будущее?- удивлённо воскликнул я. - Ну да, я ж всемогущий, естественно могу,- ответил он с некой гордостью в голосе,- А лицо у меня такое, потому что в аду уже все демоны успели подраться из-за тебя, поскольку всем нужно такое мощное орудие пыток. Серьёзно, страшнее тебя они пока ничего не придумали. Мы всем раем наблюдаем за их боями без правил, даже ставки делаем, правда я не голосую, потому что тогда все узнают, кто выиграет. - Так а зачем мы тогда разговариваем и тратим время? Просто скинь уже меня в ад, ведь ты прекрасно знаешь, что раскаиваться в содеянном или просить у кого-либо прощения я не буду. Только вот чисто интересно: когда уже наконец-то Николай Первый сдохнет?- спросил я с надеждой на скорую кончину императора.- Я уже жду не дождусь, как встречу его в аду и засуну ему кочергу в жопу. Он закатил глаза и тяжело вздохнул. - Вот и кто меня за язык тянул? До его смерти тебе ещё ждать 14 лет, так что сиди и молчи в тряпочку. Хотя кому я это говорю, ты ж чёрта с два когда-либо заткнёшься,- сказал он, потирая рукой переносицу.- Даже и не знаю, что с тобой делать. На Землю вернуть не могу, ибо для появления Антихриста и всемирного Апокалипсиса ещё рано, но здесь тебя тоже не сильно оставлять хочется,- произнёс он, задумчиво почесав затылок. Увидев, какой интерес вызвали его слова, он сперва мысленно позавидовал Мартынову, которому выпала уникальная возможность пристрелить и наконец-то заткнуть этого надоедливого утырка, а затем приготовился к очередному приступу геморроя. Я выразительно посмотрел на него с немым вопросом. На какой-то миг мне даже стало его жалко, но всё же любовь к мозгоёбству победила. Ведь не зря же говорят, что любовь побеждает всё. - Послушай, ты ведь сказал, что ты всемогущий? Если так, то сделай камень, который невозможно поднять. - Зачем тебе камень, если есть российская экономика, которую уже на протяжении нескольких сотен лет никто не может поднять? - Просто сделай то, что я говорю. Бог махнул рукой и под его ногами возник огромный булыжник. Я наклонился и попытался оторвать его от земли, но он держался за неё так крепко, словно сорокалетняя незамужняя женщина за первого попавшегося мужчину. - А теперь ты попробуй его поднять,- сказал я с довольной ухмылкой. - Ты чё, дурак что ли? Его ж невозможно поднять,- сердито ответил он. - Ну так если ты не можешь этого сделать, значит, ты не всемогущий? - Я всемогущий, я что-угодно сделать могу. - Тогда если ты можешь поднять камень, который невозможно поднять, то значит, ты не можешь создать камень, который невозможно поднять. Соответственно, ты не всемогущий. -Чё?- только и смог выговорить он. - Алахакбар,- ответил ему я и пожал плечами. По его взгляду я понял, что теперь мне точно пизда. Как говорится, кончились хихоньки-хаханьки. -ТЕРНОВЫЙ ВЕНОК МНЕ В ЖОПУ, КАК ЖЕ ТЫ, ПАДЛА, МЕНЯ ЗАЕБАЛ!!!- заорал он со всей силы и со всей силы ёбнул кулаком в стену. От такого удара бетонная конструкция рухнула так же стремительно, как поехала его кукуха после пятнадцати минут разговора со мной. Окинув меня полубезумным взглядом, в котором читалось всепоглощающее желание хорошенько пиздануть меня головой об пол, чтобы я уснул и больше никогда не просыпался, он глубоко вдохнул и продолжил более спокойным тоном. -Я наконец-то придумал, что мне с тобой делать. За последствия, конечно, не ручаюсь, ибо тут даже мои всевидящие очи не могут предугадать, куда дальше понесёт шило в твоей жопе. Но терпеть тебя у меня сил уже больше нет, так что, будь, что будет,- сказал он и вырубил меня с вертухи.