Маньячные истории

кауцестная зарисовочка, флафф, черный юмор Они всегда были вместе. День за днем, год за годом, деля мир на двоих. Вместе слушали музыку, пусть и каждый — свою, вместе жевали люминесцентных многоножек из громко хрустящего пакета, вместе смотрели фильмы, уютно поджав ноги и привалившись плечом. Даже спали вместе — на широкой кровати посреди комнаты, забираясь на нее поочередно то со стороны Билла, от окна, то с Томовой, от гардероба. По утрам Том обычно просыпался первым, захватывал губами мягкую черную прядь, щекочущую его щеку, и тут же ему навстречу распахивались сонные раскосые глаза. Они вместе шли в душ и покрывали друг друга душистым облаком пены, оглаживая ладошками плечи и спину. Когда руки скользили ниже, они синхронно выдыхали и довольно жмурились, принимаясь водить губами по мокрой коже. А потом долго вытирались, хихикая и коротко целуясь, завернувшись в одну огромную махровую простыню. Вместе, в четыре руки жарили яичницу: с помидорами и выпуклыми желтыми «глазами», смеясь, присыпая их зеленью «чтоб не подсматривали». И сидя рядышком, воровато таскали куски из братской тарелки, которая всегда была вкуснее. Вместе зависали в чатах, на форумах и игрушках, порой забив на домашку и прочие дела. Когда Биллу хотелось новую тату или пирсинг, они вместе приезжали в салон, и Том успокаивающе гладил тонкую взмокшую руку, ощущая его боль, как свою. Зато потом, очерчивая витиеватые линии, он гордился красотой своего брата, как собственной, и блаженно содрогался вместе с ним от каждого прикосновения. Когда Том впервые заинтересованно посмотрел на девушку, Билл почувствовал, как участился пульс брата и отвернулся, не желая видеть родную улыбку, не ему адресованную. Но тут же ласковые пальцы взъерошили его волосы: — Эй, ты чего? Неужели ревнуешь? Глупый мой, ну сам подумай — куда я от тебя денусь? — Томи, она же красивей меня, правда? — Билль, не существует девушки, которая была бы красивей тебя, — Том нежно поцеловал брата в висок. Им часто снился один и тот же сон: они стоят посреди широкого луга, лицом друг к другу, крепко обнявшись и целуясь жадно и безудержно. А потом сползают в высокую пахнущую солнцем траву, так и не размыкая объятий. Это было их мечтой: глаза в глаза, губы в губы и — тело в тело. Они любили и хотели друг друга так отчаянно, что самим становилось страшно от этой звенящей нежности и сведенных до судорог мышц. Мучительно-сладкое напряжение выплескивалось раз за разом, стекая по их пальцам под бессвязный шепот, и снова хотелось большего. Они всегда были вместе, просто не представляя себе жизни друг без друга. Весь парадокс состоял в том, что чтобы наконец соединиться так, как давно хотелось обоим, им нужно было разлучиться. Они безумно боялись этой разлуки и все же шли на нее — ради их чувства, одного на двоих. Билл уткнулся носом в шею брата, осторожно перебирая губами по тонкой коже: — Том, мне страшно… — Мне тоже, маленький, но это будет не больно. Наркоз… — Том, я не этого боюсь, а что ты… вдруг ты потом уйдешь? Я же уже надоел тебе до смерти… — Не смей говорить такое, или мы сейчас же поедем обратно домой! Мы сделаем это, чтобы быть вместе — до конца. Ты же хочешь этого? — он погладил мелкого по загривку. — Хочу…- Билл потянулся за поцелуем. На 15.00 братья были записаны на прием к доктору М. Д. Райцу, лучшему специалисту по разделению сиамских близнецов.