***
Ночь. Привычно жаркая, августовская. Точнее, на улице уже нет зноя, но каменные дома за день нагреваются так сильно, что изнуряющего тепла хватает до самого утра. Окна в комнате Фаби открыты настежь, но в саду ни ветерка. С таким же успехом ставни можно было закрыть, ничего бы не изменилось. Мой друг уже спит, застыв на кровати в позе Мука-Скорохода, а я с трудом вывожу слова, ибо мы с Фабьяном сперва выпили на дискотеке в Москаццано, а потом догнались уже тут, в комнате, благо, что у него имелось пиво в заначке. По-моему, я пьян. Пьян в дудку. У музыкантов принято говорить «в дудку». Хотя странно – почему не «в скрипку» или не «в кларнет»? Бред какой-то… День прошёл в праздном безделье. После обеда мы с Фаби съездили в джелатерию в Пандино, прокатились по окрестностям, окунулись в речку. После ужина сразу метнулись на дискотеку. Сегодня мы встретили там нескольких моих знакомых. Сидели, болтали, курили. Я люблю танцевать, но предаюсь этому занятию исключительно под хмельком. Обычно хватает пары стаканов пива, чтобы дойти до нужной кондиции, и после употребления стандартной дозы в меня словно вселяется дьявол – я пляшу, как одержимый, и на следующий день болят ноги. На самом деле я хотел написать о том, как звонил домой перед отъездом в мороженицу. Долго никто не подходил к телефону, потом трубку сняла мама. Я спросил, как чувствует себя Оливер, и обедал ли он с ними. Голос мамы был печальным. Она сказала, что Оливеру стало лучше, и он не поехал к стоматологу, но спал до обеда, так как, по его словам, полночи не смыкал глаз из-за зубной боли. К столу он вышел мрачный и почти ничего не ел. На наше с Фабьяном отсутствие он никак не отреагировал, и вообще, безмолвствовал, только под конец обеда предупредил, что отъедет часа на два-три. Отец очень переживает за здоровье Оливера. Я сказал маме, что позвоню завтра днём, и мы распрощались. Вот ничего больше писать не буду! Довольно бумагомарательства! От мыслей о причинах подавленного состояния Оливера у меня и так полдня раскалывалась голова. Может, действительно, у него болел зуб, и он плохо спал именно из-за этого, а не потому, что видел нас с Фаби на балконе. А что если он банально тоскует по невесте, а я льщу себе? Не хочу думать об Оливере. Лягу спать. 3 августа Я проснулся от жажды. Мне снился сон, довольно странный по содержанию. Мы с Оливером сидели на «нашем месте» Моне, притом у него на голове был большой пушистый венок из каких-то цветов – очень ярких, с мелкими бутонами. Он улыбался мне. Его глаза, затуманенные желанием, излучали безмятежность. Мы просто сидели и смотрели друг на друга. Потом он произнёс: «Я больше не могу кривить душой. Я буду честен со всеми», а я сказал: «Пить хочется». Тогда он дал мне стакан воды. Помню отчётливо, как жидкость переливалась на солнце сквозь стекло, словно горный хрусталь. Я припал губами к краю стакана и начал жадно пить, но саму воду во рту не ощущал, не чувствовал её проникновения в горло. Мне стало страшно, и я проснулся. Против обыкновения, Фаби спал в позе эмбриона на «своей» стороне кровати. Я не стал его будить, надел шорты и спустился в кухню за холодной «Fanta». Опорожнив залпом банку наполовину, я вернулся в комнату. Теперь вот пишу… Сейчас 10:30 утра. Как же всё-таки здорово не придерживаться строгого распорядка дня и хоть иногда позволять себе спать, сколько хочется! Я часто мечтаю проснуться однажды в своей комнате ближе к полудню, и чтобы Оливер подал мне завтрак в постель… Нет… Не так - чтобы он сперва зацеловал меня до изнеможения, потом овладел мной, а уже затем принёс бы мне завтрак… Фабьян проснулся…***
- Элиии! – протянул мой друг жалобно, словно выпрашивал подаяние на паперти. Я пересел со стула на кровать. - As-tu soif ou mal à la tête? (*) - Les deux… - Фаби с трудом лёг на спину. - Attends un petit peu. Я вышел из комнаты, снова отправился на кухню. Там я встретил Анну и попросил её приготовить завтрак. Прихватив из холодильника бутылку ледяной «Evian» и ещё одну баночку «Fanta», я вернулся к другу. Таблетки неизменно лежали в ящике стола. Я взял одну и снова сел на край кровати. _____________________________ (*)- As-tu soif ou mal à la tête? (фр.) – У тебя жажда, или голова болит? - Les deux… (фр.) – И то и другое… - Фаби с трудом лёг на спину. - Attends un petit peu. (фр.) – Подожди немного. ___________________________________ Фабьян запил таблетку водой, потом открыл газировку и сделал несколько глотков. Он попросил меня найти Анну, но я сообщил, что уже предвосхитил его распоряжение насчёт утренней трапезы. К завтраку Фаби почти оклемался и даже ел с аппетитом – молодой растущий организм взял своё. Он, конечно, капризничал из-за отходняка – омлет показался ему недостаточно горячим, а круассаны недостаточно пышными, но Анна не сердилась, она знала, чем вызваны придирки. В противовес другу, я нахваливал еду, подмигивая невозмутимой поварихе. Теперь мы с Фабьяном лежим под вишнями на поролоновых лежаках. Точнее, он лежит, а я сижу, согнувшись над дневником. Писать не очень удобно, локоть приходится держать на весу. Фаби заснул после купания, а мне надо было как-то убить время, чем-то занять себя, чтобы не думать об Оливере. Интересно, как он там?…***
Позвонила сестра Фабьяна - Бернадетт, теперь он точно будет болтать с ней не меньше часа. Я слышу его смех, доносящийся с первого этажа. А у меня есть время написать про мой телефонный разговор с мамой. Поскольку завтракали мы в начале двенадцатого, то и обед перенесли на два часа позже. Я позвонил домой где-то в три. Голос мамы мне сразу не понравился, в нём улавливалась тревога. Она сообщила, что вчера вечером Оливер отсутствовал около трёх часов, но ужинал с ней и отцом. Сегодня он вышел на завтрак, потом помог отцу в библиотеке и известил его, что после обеда уедет и пропустит ужин. Отъезд Оливера на полдня насторожил родителей сам по себе - этим летом он никогда так надолго не уезжал, и ужинов не пропускал, но ситуация усугублялась тем, что Оливер по-прежнему пребывал в унылом настроении. Пару раз за столом он попытался улыбнуться через силу, но это только ещё больше напугало маму и отца. Они не осмелились спросить, что происходит, но предполагают, что у Оливера какие-то неприятности – накануне вечером он, наверняка, ездил в Крема, чтобы позвонить в Америку, и именно тогда и узнал печальные новости. Но всё это на уровне догадок… Я не знаю, что и думать… Боюсь возвращаться домой… Я твёрдо решил, что тоже пропущу ужин – уже предупредил об этом маму. Уговорю Фаби наведаться вечером в наше любимое кафе в Монтанье. Давно мы там не были…***
Боже!!!! Я всё испортил!!!! Теперь Оливер будет меня презирать! Какой ужас… Зачем я это сделал? Не иначе чёрт дёрнул… Как мне в глаза ему смотреть?... Я же умру от стыда!... Нужно записать события вечера, хотя в голове полный сумбур… Сомневаюсь, что в таком состоянии я смогу вспомнить все фразы из диалогов с мамой и Оливером, а также их последовательность. Надеюсь, мой мозг не взорвётся. Сейчас покурю – нет, только не на балконе! Просто покурю у окна и начну исповедоваться дневнику…***
Вернулся я поздно - осознанно тянул время в кафе во время ужина. Фаби никуда не торопился, а я тем более не спешил покидать наш столик на террасе, огороженной декоративными кустами в кадках. Друг всячески старался взбодрить меня, успокаивал и призывал звонить даже ночью – он сказал, что не будет закрывать дверь своей комнаты, чтобы услышать звонок. Я заверил, что в экстренном случае позвоню сегодня, но при благоприятных обстоятельствах наберу его только завтра. Когда я подъехал к нашему дому, то украдкой посмотрел на maison d'hôtes – Оливер сидел на скамейке, в окнах горел свет. Я оставил велосипед у парадного входа - было лень тащиться в гараж. Меня насторожило, что из гостиной не доносилось ни звука, я даже засомневался, там ли вообще родители, и представшее моему взору зрелище встревожило – мама и отец в полной тишине сидели на диване, перед ними на журнальном столике стояла бутылка коньяка, рядом блюдце с ломтиками лимона… Обычно они никогда не пьют коньяк вот так – вдвоём, без повода и нормальной закуски. Их позы казались напряжёнными, а на лицах застыла печать недоумения. Я решил сделать вид, что меня нисколько не удивило это спонтанное жертвоприношение Бахусу. Приблизившись к дивану, я обнял две ожившие статуи – они вяло поприветствовали меня в ответ. Мы не перекинулись и парой слов, но мне стало совсем не по себе, и я ретировался на второй этаж. Поднявшись в комнату, я кинул рюкзак у порога, включил оксфордский ночник и замер у открытого окна. В груди разрасталась тревога. Поведение родителей напугало меня. Я не мог отделаться от стойкого ощущения, будто что-то произошло… Услышав тихий стук в дверь, я повернул голову к порогу – в комнату робко вошла мама. - Мне нужно тебе кое-что сказать… Постарайся воспринять эту новость спокойно, je t’en prie… (*) - она замялась возле спинки кровати. - Tu me fais peur… - я вцепился рукой в подоконник. - Звонила невеста Оливера… Он отменил свадьбу… - ЧТО??????????? - Она позвонила после ужина, рыдала в трубку… Он разорвал отношения… - Il est complètement malade… – я закрыл руками лицо. – Ты слышала их разговор? - Оливер не говорил с ней. Когда я предложила позвать его к телефону, она категорически отказалась. Она просто хотела разобраться, понять, с чем связано его решение… Спрашивала, не закрутился ли у Оливера роман, не проявилась ли какая-нибудь бывшая любовница… Я ответила, что ничего не знаю… - Оливер в курсе, что она звонила? – я начал ходить взад-вперёд вдоль окон. - Она просила не говорить Оливеру, но мы с твоим отцом посоветовались и решили, что Оливер должен знать об этом звонке. Я была в maison d'hôtes буквально минут сорок назад… - И как он воспринял известие? – я судорожно откинул волосы со лба. - Он извинился за звонок, пообещал, что впредь такого не повторится. Сказал «спасибо»… - И ничего не объяснил? - Я ничего не спрашивала. - Что ещё она говорила? – я достал трясущимися пальцами сигарету и начал нервно щёлкать зажигалкой, но ничего не получалось. - Оливер позвонил ей сегодня днём, сказал, что больше не может кривить душой, что хочет быть честным, - мама подошла, взяла зажигалку из моей ладони и высекла пламя. Невероятно! Сегодня во сне Оливер сказал мне то же самое!! - Ты передаёшь разговор своими словами или повторяешь её фразы? – я затянулся. - Нет, я точно помню сказанное. Она жаловалась, что за прошедшие две недели он позвонил ей всего два раза, если не считать сегодняшний разговор… Она чувствовала, что он отдаляется… Moi et ton père, nous sommes sous le choc… (*) - Я пойду к Оливеру. Кто-то должен вправить ему мозги, - я стряхнул пепел за окно. Меня переполняли эмоции, они кипели в груди и жаждали выхода, подталкивали к незамедлительным действиям, словно амок гнал прочь из комнаты. - Ты разве не рад, что он теперь свободен? Или хочешь сказать, что не предвидел такой развязки? - У меня и в мыслях этого не было! Я просто хотел, чтобы он страдал! Откуда я мог знать, что он слетит с катушек! - Не самая лучшая идея идти к нему сейчас, – мама приблизилась и положила руку мне на плечо. - Когда я во взвинченном состоянии, препятствовать бесполезно, - я мягко отстранился. – Уведи отца спать и ложись сама. И не говори ему, что я пошёл к Оливеру. - Ne sois pas cruel avec Lui, mon amour! (*) - Je ne promets rien, - я обнял маму. - Зайди ко мне перед завтраком. D’accord? - Bien. Мы вместе спустились в холл, мама направилась в гостиную, а я устремился к maison d'hôtes. _______________________________________ (*) Постарайся воспринять эту новость спокойно, je t’en prie… (фр.) – прошу тебя… она замялась возле спинки кровати. - Tu me fais peur… (фр.) – Ты меня пугаешь… - я вцепился рукой в подоконник. - Il est complètement malade… (фр.) – Он совсем больной… – я закрыл руками лицо. Moi et ton père, nous sommes sous le choc… (фр.) – Я и твой отец, мы в шоке… - Ne sois pas cruel avec Lui, mon amour! (фр.) – Не будь жёстким с ним, любовь моя! - Je ne promets rien, (фр.) – Я ничего не обещаю, - я обнял маму. - Зайди ко мне перед завтраком. D’accord? (фр.) – Договорились? - Bien. (фр.) – Хорошо. _________________________________________***
- Ты псих ненормальный! – крикнул я, буквально подлетев к скамейке, на которой сидел Оливер. – Совсем крышу сорвало?! - Твоя мама тебе рассказала… естественно… - Конечно, рассказала! – я остановился перед Оливером. - Они с отцом переживают и не понимают, что происходит! - По-моему, всё предельно ясно – мы с Миколь расстались, - голос Оливера прозвучал отрешённо и тихо. - Вот только почему мои родители узнали об этом не от тебя, а от твоей невесты?! - Вы вообще ни о чём не должны были знать, - Оливер затушил окурок о край переполненной пепельницы и взял новую сигарету. – Звонок Миколь стал для меня такой же неожиданностью, как и для твоих родителей. Я уже принёс извинения твоей маме. - Просто супер! То есть, не позвони твоя невеста, мы бы так и пребывали в неведении? – меня потряхивало от возмущения. - Вся эта информация – о расставании и отмене свадьбы - абсолютно лишняя, она только расстроила твоих родителей. Я собирался сообщить вам позже, уже по возвращении в Нью-Йорк. Оливер замолчал. Я прекрасно осознавал, что у его нет желания говорить со мной. Он даже глаз не поднимал. Впрочем, я бы и не увидел их, потому что свет лился из-за спины Оливера. Из нас двоих, я был освещён, а его лицо находилось в тени. Поникшие плечи, склонённая голова, безжизненный голос… Он казался сломленным. Да! Именно сломленным! Но я не мог уйти, не получив ответы на мучившие меня вопросы. - Ты, в любом случае, пожалеешь о том, что сделал! - я начал ходить взад-вперёд вдоль скамейки. – Это чудовищная ошибка! - я заправил за ухо прядь волос. – Но ситуацию ещё можно спасти! Уверен, если завтра ты позвонишь невесте и покаешься, она простит! Готов поспорить! - Тебя реально так сильно волнует, позна́ю ли я радости семейной жизни? – Оливер горько усмехнулся. - Мне кажется, ты запутался. Конечно, я могу понять – ты вернулся в дом, с которым связаны определённые воспоминания, не побоюсь сказать – приятные, ты расслабился, появилось ощущение déjà vu. Тут, и природа, и погода располагают к томлению. А если ещё учесть твоё воздержание после отъезда невесты, то естественное дело - тебе сперма в голову ударила. - Почему ты всё сводишь к физиологии, к сексуальному голоду? – Оливер поднял голову и посмотрел на меня. - Я просто хочу сказать, что не давал тебе никаких поводов, - я занервничал ещё больше и уже не знал, куда деть руки. – Моё поведение не могло зародить в тебе даже тени надежды - я не флиртовал с тобой, не провоцировал на разрыв с невестой! - Ты был безупречен! – издёвку в голосе Оливера не услышал бы только глухой. - Даже придраться не к чему, - он тяжело вздохнул и затушил окурок. - Мои родители, наверняка, думают по-другому! - А! Так ты переживаешь не за меня, а за свою репутацию в глазах матери и отца… - Оливер выдержал паузу. - Я могу завтра заверить их, что ты никак не повлиял на моё решение. - То есть дело не во мне, а в ком-то другом? – я ужаснулся от мысли, что у меня может быть соперник или соперница… - Уйди, Элио… - Но ты не ответил! – я шагнул к Оливеру. - Просто уйди… Прошу тебя… - он задрал голову. В его взгляде сквозила боль. Я стоял, как вкопанный, прямо перед ним. Мне достаточно было протянуть руку, чтобы дотронуться до его плеча, или провести кончиками пальцев по его щеке, губам… - Нет, - мой голос прозвучал твёрдо. - Тогда уйду я, - Оливер встал и направился к углу домика, но я обогнал его, и, первым достигнув входной двери, прислонился к ней спиной. - Не вынуждай меня оттаскивать тебя. - Я уцеплюсь за дверную ручку и буду лягаться! - Зачем ты вообще пришёл? – по интонации голоса Оливера я понял, что он жестоко страдает. - Я хочу знать, почему ты бросил свою невесту! Когда-то ты с лёгкостью оставил меня ради неё, а теперь и она за бортом. Я считаю, что имею право получить исчерпывающий ответ! Оливер огляделся по сторонам, потом двинулся к фруктовым деревьям. Не успел я потерять его из виду, как он вернулся с одной из подставок-стремянок. Поставив её напротив двери, он сел на верхнюю ступеньку. - Что конкретно ты хочешь услышать? – Оливер достал сигареты. Что ты бросил её из-за меня!.. - Правду, разумеется! - Я не любил её, - раздался щелчок зажигалки. - То есть всего за несколько дней ты разлюбил человека, с которым был связан больше двух с половиной лет? - Если бы я её разлюбил, то так бы и сказал. Похоже, ты меня не слушаешь. - Тогда как тебе в голову пришла мысль о женитьбе? Обычно люди идут к алтарю по любви! - Ты ничего обо мне не знаешь… - Оливер затянулся и посмотрел куда-то вбок . – Однажды ты впустил меня в свою жизнь, но о моей не имеешь представления… Твоё восприятие наших прошлогодних отношений ограничено – я остался в мире твоих воспоминаний, который ты обнёс воображаемым забором. Внутри - ваш дом, сад, «наше место» Моне, извилистые дорожки в полях, Крема, Пандино, Москаццано, Бергамо, озеро Гарда, но всё, что вне этого, для тебя не существует. Мой маленький хрупкий мирок… Как он узнал о нём?... - Не берусь утверждать, кому из нас двоих тяжелее далась разлука – тебе, оставшемуся в Италии, но без меня, или мне, вернувшемуся в Америку и не имеющему возможности сорваться и полететь в эту самую Италию, - во взгляде Оливера улавливалась грусть. – Я раньше подсмеивался над людьми, которые прикрываются словом «депрессия» - всегда считал их лентяями и неудачниками, ищущими оправдания праздному прожиганию жизни или алкоголизму, но незаметно для себя, в середине осени, я начал скатываться в депрессию: я потерял интерес к учёбе, забросил научные труды по Пармениду, преподавательской деятельностью занимался без привычного энтузиазма. У меня была апатия ко всему. Я скажу сейчас одну вещь, которой, мягко говоря, не горжусь, точнее – я этого стыжусь – я стал прикладываться к бутылке, чаще и чаще. Однажды я напился так, что проспал семинар, на котором собирался обсудить с первокурсниками философию Ксенофана… Тогда мне удалось оправдаться перед ректором, свалив всё на плохое самочувствие, но мои друзья обеспокоились. Они решили, что моё пьянство связано с Миколь… Мы расстались с ней в очередной раз незадолго до моей прошлогодней поездки в Италию. Казалось логичным предположить, что я раскаялся, горюю о разрыве. В общем, они позвонили ей и попросили вытащить меня из запоя… Я стоял и напряжённо вслушивался в тихий, печальный голос Оливера, боясь пропустить хоть слово. - То, что случилось между мной и тобой год назад, я могу назвать сумасшествием, наваждением, сбоем в моём жизненном цикле… Я уже тогда понял, что всё гораздо серьёзней, чем мне бы хотелось… В Бергамо, перед отъездом, я не смыкал глаз всю ночь. Под утро, когда рассвело, я сел возле тебя, спящего, на краешек кровати и ужаснулся, что день нашего расставанья наступил, что я должен уехать. Помню, я взял твою руку, покрыл поцелуями пальцы, ладонь и со всей ясностью осознал, что следующего утра у нас может никогда не быть… Мне стало страшно от этой мысли, - Оливер стряхнул пепел прямо в траву. – Ты изначально не вписывался в мою жизнь, в мои планы. Ещё с юности я мечтал поступить в университет, успешно окончить его и сразу жениться. Семья, дети, преподавательская деятельность, научные труды – вот каким рисовалось мне идиллическое существование. Чувства к тебе, не ослабевающие от разлуки, иссушали меня, убивали, ставили под удар моё будущее. Опять же, я отдавал себе отчёт, что для тебя наш роман не более чем эксперимент – молодые люди в пубертате склонны к беспорядочным сексуальным связям, мимолётным интрижкам, некоторые в целях самопознания не гнушаются однополым сексом. Ты, в силу своей эмоциональности и неустойчивой психики, натура увлекающаяся – Кьяра рассказывала мне, что в начале прошлого лета ты был влюблён в неё. Если ты думаешь, что я не замечал ваши отношения с Марцией, то разочарую тебя – я прекрасно знал, что вы с ней любовники. Ты ведь, наверняка, трахался с ней даже после того, как получил от меня записку с предложением встретиться в полночь? Я ведь прав? - Да… - мне стало ужасно стыдно. Я действительно занимался сексом с Марцией в тот день, хотя все мои мысли вращались только вокруг Оливера… Выходит, я тоже чудовище… - Не удивлюсь, если ты кинулся в её объятия прямо с вокзала, - Оливер горько ухмыльнулся. - Нет. Не кинулся, - я поправил волосы. – У меня потом долго никого не было. - Сейчас это уже неважно, - Оливер взял новую сигарету и закурил. Я тоже хотел курить, но не осмеливался попросить сигарету. - Когда в моей жизни снова появилась Миколь, я ощутил себя по-настоящему нужным и любимым. Она помогла мне побороть пагубную тягу к спиртному, внесла оживление в однообразную череду моих безрадостных дней. Рядом с ней я меньше думал о тебе. Наши с тобой отношения стали казаться мне просто красивой и нереальной сказкой, запредельным волшебством… Мои чувства к тебе не остыли, нет! Они всегда крылись во мне, я научился жить с ними, я научился их подавлять, контролировать. По крайней мере, так я себе внушал… Я сделал Миколь предложение не в порыве страсти, и не в приступе безумной любви – это был трезвый расчёт, осознанный шаг - шаг в будущее, которое я для себя наметил. - Тогда почему ты отказываешься от него сейчас? Если брак по расчёту, и твои чувства совершенно не при чём… - Потому что я устал обманывать Миколь, я устал обманывать себя… Совсем не то, что я хотел услышать… Оливер поднял на меня глаза, и моей памяти всплыли слова, сказанные отцом: «раненый зверь»… - Я видел вас с Фабьяном на балконе… Он признался!.. - Когда? – я попытался закосить под дурака. - В ночь после вашего концерта… - Я был уверен, что нас никто не видит… - я по-прежнему не сдавал позиций. – Прости, если наше поведение как-то задело тебя… - «Как-то задело»??? – лицо Оливера исказилось, словно от болезненного спазма. – Да я от ревности не знаю куда деться! Два дня не нахожу себе места! – он встал с подставки и отбросил её в сторону мощным пинком. – Как я могу произносить свадебную клятву, если вусмерть завидую парню, который сейчас с тобой? – он замаячил взад-вперёд. – Это было бы верхом лицемерия! Я слишком уважаю Миколь, чтобы так подло лгать ей! - Вот честно, никогда бы не подумал, что невинная сцена на балконе способна спровоцировать разрыв с невестой... - Невинная? – Оливер засмеялся нервным, пугающим смехом. - И перестань уже, бога ради, называть Миколь невестой! Она уже не невеста мне! – он на ходу сдавил виски кончиками пальцев. - Но называть её по имени у меня язык не поворачивается. Могу использовать местоимение «Она», - прозвучало дерзко, и я невольно вжался спиной в поверхность двери. Оливер перевернул завалившуюся набок подставку, снова сел на неё. Достав пачку «Gauloises», он закурил. Я заметил дрожь его рук. На мгновенье он закрыл ладонями лицо. Между пальцами слабо дымилась сигарета… Он молчал, а я был настолько шокирован происходящим, что даже дышал через раз, боясь нарушить тишину. - Я с самого начала завидовал Фабьяну, со дня приезда. Сперва потому, что он отправился вместе с тобой в Геную и Флоренцию, позже, после знакомства с ним, моя зависть усилилась – я ревностно наблюдал за вашим общением. Помню, как ты смотрел на него, прикасался к его руке, плечу. Мне ещё тогда показалось, что между вами нечто большее, чем дружба. Вывод логичен, учитывая незаурядную внешность Фабьяна. Мои подозрения усугубились во время фотосессии. Тот эпизод до сих пор стоит перед глазами – Фабьян обвивает рукой твою шею, потом запускает пальцы в волосы… Жест со стороны выглядел очень собственническим. Он проделал его так, словно имеет на тебя право. Всё во мне тогда перевернулось… Я хотел уйти в maison d'hôtes, даже не потрудившись найти предлог. Было невыносимо смотреть на вас двоих, - Оливер сделал несколько затяжек и выпустил густую струю дыма. – А потом я потерял счёт вашим недвусмысленным взглядам, неосторожным прикосновениям и интимным моментам… Если честно, я с ужасом ждал готовящийся сюрприз - думал, вы собираетесь устроить что-то типа помолвки, - Оливер невесело усмехнулся. – Впрочем, и без того всё ясно. Я завидую Фабьяну ещё и потому, что у вас с ним общее увлечение – музыка. Вы стали ещё ближе друг другу. Вы – дуэт, творческая команда. Ваш концерт стоил мне немалых моральных сил. Оливер докурил, затушил окурок прямо о подставку, на которой сидел. Пару минут тишину нарушала только стрекотня цикад. Я по-прежнему стоял, привалившись спиной к двери. Мои нервы натянулись, словно струны. Я балансировал на грани эмоционального срыва. - Самое странное, что Фабьян мне нравится – чисто по-человечески. Он – хороший парень, к тому же талантливый, и как музыкант, и как художник. Тебе с ним очень повезло, только вот я не могу пожелать вам счастья… потому что зависть и ревность раздирают меня изнутри… Теперь это – моя реальность, мой ад… Трудно судить, через сколько кругов я уже прошёл, но по моим ощущения через все девять. Точнее, на девятом круге ада я и застрял… - после этих слов Оливер выдержал паузу. – Знаешь, как после смерти будет выглядеть мой персональный ад? Мой личный Геином? Не мрачные подземелья с котлами, кострами и сонмом чертей, вооружённых раскалёнными железными прутьями, откроются моим взорам. Нет! Я окажусь в вашем цветущем саду на скамейке возле maison d'hôtes, где проведу целую вечность, наблюдая в миллионный, миллиардный раз, как ты выходишь на балкон, потом к тебе присоединяется Фабьян, обвивает руками твоё тело… Вы стоите, обнявшись, затем он берёт тебя за руку и уводит... И каждый раз, каждый долбанный раз, я буду чётко осознавать КУДА он тебя уводит и ЗАЧЕМ! Потому что год назад я был на его месте! Оливер сцепил пальцы на затылке и сдавил голову руками. И тут я не стерпел… - Ты думаешь, что животрепещущие откровения про круги ада проберут меня до костей?! - я почувствовал, как задрожали мои губы от внутреннего перенапряжения. – Может, ты ждёшь, что я округлю глаза и начну причитать по-бабьи?! – шея конвульсивно дёрнулась. – Да я прошёл их! Все девять! Ещё давно, и не единожды!!! – я громко ударил сжатыми кулаками о поверхность двери позади себя. – Хочешь знать, каким окажется мой ад?! Я увижу не сад фруктовых деревьев, а всего лишь холл нашего дома! И я буду снова и снова снимать трубку телефона, и слышать твой голос: «Возможно, женюсь весной»! На последней фразе мой голос сорвался, а глаза заволокло слезами, и они предательски покатились по щекам. Я презирал себя за эти слёзы, за свою слабость, но мне было больно, всё ещё больно за того наивного семнадцатилетнего мальчишку, чью любовь растоптали самым нещадным образом. Не видел, как ко мне подскочил Оливер, потому что я закрыл мокрое от слёз лицо ладонями и убрал их только тогда, когда услышал совсем рядом потрясённый голос: - Ты что?.. Плачешь? – Оливер навис надо мной, уперев руки в дверь с двух сторон за моей головой. - Нет! Аллергия на цветочную пыльцу! – зло выпалил я. Мои лицевые нервы подвели первыми, потом из груди вырвался всхлип… Я не хотел, чтобы он видел мои влажные щеки и покрасневшие глаза – справа от меня из окон домика лился достаточно яркий свет. Мало того, что я казался себе жалким, я, наверняка, ужасно выглядел. Нужно было спрятать лицо от пронизывающего насквозь взгляда Оливера, но едва я поднял ладони, как Оливер властным движением отвёл мои руки. Я чувствовал слабый нажим его пальцев на своих запястьях. Он стоял передо мной… Почти вплотную… Я улавливал его дыхание и знакомый запах его любимого шампуня «Роже и Галле»… Свет очей моих… Свет очей моих… Я отчётливо помню чувство абсолютной беспомощности, загнанности в угол… Я сразу понял, что Оливер не выпустит моих рук. Но не этот сладкий плен страшил меня в те мгновения – я ощутил неодолимое желание целовать Оливера… - Пусти! – я попытался вырваться, но хватка ладоней стала только жёстче. – Merde… - я резким движением откинул голову назад, намеренно стукнувшись затылком о дверь. И тут Оливер прижался губами к моему рту… Просто прижался и замер, затаив дыхание. Я закрыл глаза и тоже застыл в оцепенении. К горлу подкатывал ком, но я терпел, сколько мог, сдерживая душащие слезы, а потом протяжно заскулил и разревелся… Оливер сразу обнял меня, а я уткнулся в его шею, давясь рыданиями. Очевидно, он испугался, что я долго не успокоюсь, приподнял мою голову двумя руками и начал целовать мокрые глаза, щеки. - Нет, Элио… - шептал он, иссушая губами мои слезы. – Только не плачь… Прошу тебя… Я не стал ждать, когда он снова прикоснётся губами к моим губам, и накрыл его рот своим… Дальнейшие несколько минут я помню смутно, отрывками, потому что мозг отключился, и остались только ощущения. Ещё я слышал звуки - тяжёлого дыхания Оливера, своих всхлипов, наших поцелуев… Кажется, мы целовались вечность… Мы словно плели языками невидимые кружева… Я уже плохо стоял на ногах, но потребность отдаться Оливеру настойчиво штурмовала мой мозг, порабощая моё естество. - Возьми меня, Оливер… - еле слышно сказал я, прервав затянувшийся поцелуй. – Я хочу снова почувствовать тебя в себе… - моя рука протиснулась между нашими телами и смело легла на твёрдый, словно каменный, член Оливера, вздыбленный под тканью шорт. - Ты уверен? - Не заставляй меня умолять… - я торопливо расстегнул свои шорты. – Хочу, чтобы ты вставил мне… прямо сейчас… - я изнемогал от вожделения, глядя в шальные, словно пьяные, глаза всё ещё бывшего любовника. Нерешительность Оливера принудила меня к активным действиям – я повернулся лицом к двери и, упершись в неё руками, чуть прогнулся в спине, как бы предлагая себя. «Если не сейчас, то когда?» - промелькнуло в голове изречение Гиллеля… Оливер рванул мои шорты вниз, я слабо охнул. Его ладони заскользили по бёдрам, очертили мои ягодицы, и контакт прервался – я слышал, как Оливер возится с ремнём и застёжкой на своих шортах. Вскоре, он прижался членом к моей заднице, и произнёс над ухом: - Я не смогу себя контролировать… Боюсь, что поврежу тебя… там… - Да хоть надвое меня порви! Только сделай это! Ну же!... Оливер мягко развёл мои ягодицы и надавил членом на вход. Нажим был болезненным, но я жаждал этой боли. Я испытывал извращённое удовольствие от вторжения мощного ствола, от его тугого проникновения в тело. Оливер щадил меня, сдерживался, как умел, но потом сделал резкий толчок и вошёл на всю длину… Он качнул бёдрами всего несколько раз, и струя спермы выстрелила где-то глубоко внутри, словно возле желудка. Ощущение принадлежности Оливеру стало всеобъемлющим. Я не ласкал себя во время секса, я сосредоточился именно на движениях в моём теле. Не далее, чем вчера, мне казалось, что мы больше никогда не будем любовниками, и после того, как я отдался Оливеру, я всё ещё не верил, что осмелился предложить ему себя, и он взял предложенное… Я стоял, уткнувшись в сгиб локтя и слушал, как Оливер приводит в порядок одежду. Наконец он развернул меня к себе лицом. - Ты как? – он провёл рукой по моему напряжённому члену. - Вот сейчас, так вообще замечательно… - мои ресницы затрепетали. Я облизал сухие губы, и тут же язык Оливера ворвался в мой приоткрытый рот. Яростная схватка наших языков распалила меня, я понял, что кончу прямо сейчас, но Оливер убрал руку с моего члена и продолжил терзать мои губы. Когда я уже начал оседать, он опустился на колени и вобрал мой член в рот целиком, до гортани, как я люблю… Из моей груди вырвался тихий стон, одной рукой я вцепился в дверную ручку, а вторую запустил в волосы Оливера… Я ужасно хотел кончить, но мой любовник не спешил – он истязал меня изощрённой пыткой. Было ощущение, что в его рот погружается не мой член, а я сам – весь, со всеми внутренними органами, включая израненное сердце... Я утопал в его горле, упиваясь забытым блаженством. Наконец, скольжения руки и языка ускорились, и я выплеснулся в желанный рот. Уши заложило от шума пульсирующей крови. Я протяжно всхлипнул. Смутно помню, как Оливер натянул на меня шорты, застегнул их. Потом он поднялся и обнял моё почти бездыханное тело. - Останься со мной до утра… - тихий шёпот породил волну мурашек на моей коже. - Нет… Мне надо идти… - Какое «идти»? – Оливер оторвал мою голову от своего плеча и посмотрел мне в глаза. – Ты еле на ногах стоишь! – он улыбнулся. - Ты - милый… правда… но мне нужно побыть одному… - я провёл пальцами по его губам. - Я что-то не так сделал?... – взгляд Оливера стал тревожным. - Всё так… Просто это слишком… для моей – как ты там говорил? – «неустойчивой психики»? – я усмехнулся. - Моей психике нужно вновь обрести равновесие. Не удерживай меня, – уголки моих припухших от поцелуев губ растянулись в подобии улыбки. - Давай, я тебя хотя бы до твоей комнаты провожу! - Если ты проводишь меня до комнаты, то у меня не хватит сил - ни моральных, ни физических, выставить тебя за дверь. - То есть, перспектива провести со мной ночь тебя совсем не прельщает? – в голосе Оливера послышались нотки горечи. - Я хочу тебя, - с придыханием сказал я. – Хочу даже сильнее, чем полчаса назад, сильнее, чем вообще когда-либо хотел, но мне нужно побыть одному. - Тогда до завтра, Элио… - Оливер разомкнул кольцо объятий, и я пошатнулся, лишившись опоры. Он тут же поддержал меня. - Спокойной ночи… - я отстранился и побрёл к дому на негнущихся ногах. Что-то капнуло из носа – я провёл пальцами над губой, поднёс их к глазам и нисколько не удивился, что они в крови… Пришлось ускорить шаг. В кухне я набрал лёд в полотенце и, прижав его к носу, опустился на пол. Кровь остановилась быстро, я просидел на кухне минут десять, не более. Как ни странно, тревоги отступили. Я тупо сидел на полу и ни о чём не думал, ничего не чувствовал… Впрочем, немного ощущалась физическая боль внутри тела, но она была приятная – слабая, ноющая… Из кухни я направился в библиотеку с намерением позвонить Фабьяну. Вариант звонка из холла я отмёл сразу – ночью, в спящем доме, мой голос звучал бы подобно органу в кафедральном соборе, я рисковал разбудить родителей. Набрав номер друга, я приложил трубку к уху. Едва перевалило за полночь, Фаби не спал и довольно быстро подошёл к аппарату. - C'est toi, Eli? (*) - Oui, chéri… - еле слышно промямлил я, откинувшись на спинку стула. - Pourquoi ta voix est si faible? Qu'est-il arrivé? – мой голос явно напугал Фабьяна. - Je me suis donné à Oliver… - Bordel du merde!... Mais à quoi bon? - C'était plus fort que moi… - я вздохнул. - Mais il va se marier dans six semaines!!! - Non. Ce mariage n'aura pas lieu finalement, - я нервно засмеялся. - Quoi????? - Il a quitté sa fiancée et annulé la noce. - Mon Dieu!!! C’est incroyable! – Фаби реагировал чересчур эмоционально. - Raconte-moi tout! - Je suis trop fatigué maintenant. Je vais te rappeler demain. D’accord? - D’accord, - друг замялся. – Il me semble, qu’il t’aime aussi. - Je n’en suis pas sûr… - я взял со стола рамку с фотографией и с нежностью посмотрел на Оливера, сидящего рядом с отцом. - Il t’aime! Crois-moi!!! Je suis tellement heureux pour vous deux! – восторг Фабьяна был искренним. - C'est trop tôt pour en parler. Et à vrai dire j'ai absolument besoin de dormir. Ma tête ne marche pas. À demain, chéri! - À demain, Eli. Bonne nuit! - Bonne nuit! ___________________________________ (*) - C'est toi, Eli? (фр.) – Это ты, Эли? - Oui, chéri…(фр.) – Да, дорогой… - еле слышно промямлил я... - Pourquoi ta voix est si faible? Qu'est-il arrivé? (фр.) – Почему у тебя такой слабый голос? Что случилось? – мой голос явно напугал Фабьяна. - Je me suis donné à Oliver…(фр.) – Я отдался Оливеру… - Bordel du merde!... Mais à quoi bon? (фр.) – Дерьмовый бордель!... Но зачем? - (прим. – Bordel du merde – это выражение считается очень грубым ругательством у французов, аналогичным нашему «трёхэтажному» мату). - C'était plus fort que moi…(фр.) – Это было сильнее меня… - я вздохнул. - Mais il va se marier dans six semaines!!! (фр.) – Но он женится через шесть недель!!! - Non. Ce mariage n'aura pas lieu finalement, (фр.) – Нет. Женитьба в итоге не состоится, - я нервно засмеялся. - Quoi????? (фр.) – Что???? - Il a quitté sa fiancée et annulé la noce. (фр.) – Он расстался со своей невестой и отменил свадьбу. - Mon Dieu!!! C’est incroyable! (фр.) – Бог мой!!! Это невероятно! – Фаби реагировал чересчур эмоционально. - Raconte-moi tout! (фр.) – Расскажи мне всё! - Je suis trop fatigué maintenant. Je vais te rappeler demain. D’accord? (фр.) – Я слишком устал сейчас. Я позвоню тебе завтра. Хорошо? - D’accord, (фр.) – Договорились, - друг замялся. – Il me semble, qu’il t’aime aussi. (фр.) – Мне кажется, он тоже тебя любит. - Je n’en suis pas sûr… (фр.) – Я не уверен в этом… - я взял со стола рамку с фотографией и с нежностью посмотрел на Оливера, сидящего рядом с отцом. - Il t’aime! Crois-moi!!! Je suis tellement heureux pour vous deux! (фр.) – Любит! Поверь мне!!! Я так счастлив за вас двоих! – восторг Фабьяна был искренним. - C'est trop tôt pour en parler. Et à vrai dire j'ai absolument besoin de dormir. Ma tête ne marche pas. À demain, chéri! (фр.) – Слишком рано говорить об этом. И честно говоря, мне очень хочется спать. Моя голова не работает. До завтра, дорогой! - À demain, Eli. Bonne nuit! (фр.) – До завтра, Эли. Доброй ночи! - Bonne nuit! (фр.) – Доброй ночи! __________________________________________________ Я повесил трубку и поднялся к себе. Рухнув на кровать, я забылся мёртвым сном, но проспал недолго, чуть больше двух часов. В начале третьего ночи я открыл глаза и ужаснулся тому, что я наделал… Сейчас почти четыре утра, за окном уже светает. Я еле вывожу буквы – рука отваливается от письма. И я всё ещё в шоке от случившегося… Нет! Я не жалею, что отдался Оливеру! Но теперь он будет презирать меня… Он же не знает, что мы с Фаби просто друзья! Он считает, что я изменил своему возлюбленному! Мой моральный облик и раньше не блистал чистотой в глазах Оливера, но теперь он должен испытывать отвращение ко мне – грязному и развратному… Возможно, он придёт к выводу, что я сексуально озабоченный или больной… Я читал, что физиологическое повышение мужской сексуальности зачастую является признаком патологии… Но, прежде, чем сказать Оливеру правду о нас с Фаби, я должен быть уверен, что он не вернётся к невесте… Я только усложнил ситуацию… Mon Dieu… Чувствую себя прелюбодеем… Голова тяжёлая, как колокол Эммануэль в Notre-Dame de Paris… Пойду, лягу. Попробую уснуть…