The diary of one weird guy

13.10.1952       Не зря я опасался того, что слухи о вчерашнем случае будут уже на следующий день бродить по всему кампусу. Правда, не с самого начала дня. Первый урок прошёл относительно спокойно. На перемене, когда мы с Фрэнком шли по коридору на литературу, на нас искоса поглядывали некоторые студенты, но в открытую никто не решался обсуждать. Мне уже становилось не по себе. А непосредственно на самом втором уроке я заметил, как сначала двое парней с потока перешептывались между собой, поглядывая на нас с Айеро-младшим, потом к ним повернулся третий и он, вроде как, тоже включился в их беседу, и к ним было хотел присоединиться сосед по парте третьего парня, но мистер Паркер прервал их разговоры, пригрозив оставить после уроков. После этого они перестали шептаться, но кидали на наш стол странные взгляды. Меня это всё смущало и раздражало одновременно. Сомнений о том, что они бурно обсуждали вчерашний инцидент, не могло и быть, уж слишком очевидно это выглядело. Не зря же ведь они смотрели на нас. Нутро мне подсказывало, что это далеко не конец, но я продолжал надеяться, что это всё быстро забудется и уладится. Ибо если нет, и слухи дойдут, собственно, до Миллигана, нам по большей части придётся несладко. Такие типы, как Курт не отличаются незаурядным умом или остроумием, однако, и полными придурками их назвать нельзя. Скорее этакие зажиточные снобы. Но зато самолюбия в них предостаточно, и они никогда в себе не сомневаются, что и позволяет им выбиваться, так сказать, в свет, и делает из них негласных королей в обществе. Ну а мы с Фрэнком посмели посягнуть на честь одного из таких типов, и теперь он и его шайка постараются, чтобы очистить свою репутацию и "проучить" "выскочек", то бишь нас. Этого ещё не хватало. Я, на самом деле, вообще не жалею о том, что сделал и сказал вчера, наоборот, Фрэнк и я, наконец, смогли поставить этих возомнивших из себя не пойми что придурков на место, но вот последствия могли быть тяжкими. Никто ведь не любит тех, кто осмелится сказать что-то против занимающим высшую ступень в социальной пирамиде. Никто не любит, когда кто-то решит нарушить привычный порядок вещей. Однако, самое обидное, что мы намеренно‐то и не стремились этого сделать, всё произошло абсолютно случайно и внезапно, но людям этого сложно будет донести, а для тех, кого мы оскорбили, важно лишь вновь поднять себя в глазах окружающих, а нас же наоборот – вернуть на самую низшую ступень. Если даже не ниже. Раздражает!       После второго урока уже многие с интересом и некой опаской глядели на нас и то и дело, что шептались. Стояли у самых стен и смотрели так, будто мы экспонаты в музее, не смея при этом подходить. Мерзкий шёпот полностью заполнил холл, заменяя остальные звуки, даже стук шагов не был слышен так отчётливо, как чёртов шёпот. Мне было противно, честно, такое ощущение, будто меня раздели до гола, облили грязью и отправили в самое людное место всем напоказ. Но тем не менее, самое интересное заключалось в том, что, изредка решаясь взглянуть на людей, в глазах большинства я не видел осуждения или чего-то такого. Один пухлый юноша даже смотрел на нас с таким глубоким уважением, что это было видно с первого взгляда на него. Возможно, многие уже просто устали от высокомерных типов, как Миллиган, и то, что кто-то поставил его на место, они приравнивают к подвигу. Ох, как же жаль, что это не имеет никакого значения! Случится чуть что, например, начнётся разбирательство (чего я бы очень сильно не хотел), и все поголовно встанут на сторону снобов. Потому что дружить с ними выгоднее, чем с чудиками с последней парты.       Как я уже говорил, мне было слишком некомфортно от такого внимания. Я привык, что обычно меня не замечают, а тут за каждым моим шагом следят так пристально, что хочется убежать. Но я продолжал идти за Фрэнком, скукоживаясь и стараясь не поднимать глаз с каменного пола. И всё же мельком я взглянул на Айеро перед собой, и его походка была абсолютно расслабленной и непринуждённой, а голова высоко поднята. Казалось, будто он даже не замечает всего этого. Я вновь опустил взгляд на носки своих оксфордов и старался не замечать шёпот вокруг, мечтая уже побыстрее оказаться в столовой. Но и там нам не удалось избежать того же, и, уже сидя за столом и пытаясь проглотить кусочек яичницы, я всё-таки не выдержал.       - Ты вообще не замечаешь этого что ли? — задал я вопрос вымученным тоном, глядя на своего друга. Он непонятливо взглянул на меня, выгибая бровь.       - О чём ты? — навстречу спросил он, и меня на секунду посетили мысли о том, что, кажется, Фрэнк оглох и ослеп одновременно. Ведь как можно было не замечать такого пристального внимания к себе?       - Ты что серьёзно? — выдохнул я, подавляя желание измученно взвыть. Но при виде его озорного–лукавого взгляда, я понял, что уж кто-кто, а он понимает, о чём идёт речь.       - Просто не обращай внимания. — проговорил он, откусывая от тоста с плавленым сыром. — Пусть говорят, что хотят, нас это по большей части не должно волновать.       - Возможно, но как бы это вышло нам боком. — задумчиво проговорил я, ковыряя вилкой в тарелке.       Вдруг к нам внезапно подсел Рэй, громко поздоровавшись, чем заставил обратить наше внимание на него.       - Вы уже слышали, что говорят? — спросил он немного неторопливо и с желанием всё побыстрее узнать в глазах. Я, переглянувшись с Айеро-младшим, покачал головой, смотря на Торо с недоумением. Тот же удивлённо осмотрев нас обоих, принялся рассказывать.       - Уже почти весь кампус говорит об истории, произошедшей вчера. Якобы кто-то видел, как Фрэнк оскорбил Курта, Роя и Алана, а Миллиган попытался его ударить, но ты, Джерард, принял удар на себя, как бравый рыцарь, и отпустил весьма резкий комментарий по поводу скудоумия Курта, ну или что-то в этом роде. Кто-то вообще говорит, что там была целая драка, кто-то — что вы угрожали друг другу или они вам угрожали, это как-то мутно и запутанно. Вообще, теорий уже родилось много, и чуть ли не каждый третий считает долгом предложить свою версию событий. Вот. — закончив рассказ, Рэй закинул в рот большой кусок вафли и принялся жевать, а мы с Айеро сидели с глазами по пять пенни. Ну ладно, только я сидел в огромными глазами, Фрэнк же просто нахмурил брови, но ситуации это не меняет. Уже через секунду темноволосый выдохнул, отпивая немного чая.       - Из этого правда только в том, что я действительно оскорбил этих троих, и что Джи действительно принял на себя пощёчину. — проговорил он под внимательный взгляд Рэя. — Но, во-первых, они первые меня обозвали, во-вторых, до этого они смеялись над Джи, и в-третьих, никакой драки и никаких угроз не было вовсе. Это уже выдумки.       - Ого. — протянул кудрявый. Я ничего не говорил и вообще старался не привлекать внимания. Чёрт, раньше ведь это лучше получалось, а теперь, когда на нас то и дело оглядываются, мне хотелось провалиться сквозь землю.       Так мы и провели завтрак. Уходя, Торо сказал нам напоследок:       - Вы оба, будьте аккуратнее, ладно? Зная этих парней, мало ли, что они могут учудить. — и я кивнул ему, а Фрэнк издал звук, похожий на мычание, и мы разошлись. День так и прошёл, я ходил с опущенным взглядом, стараясь не замечать этого всего, как сказал Айеро. Кажется, теперь я знаю каждую трещинку на каждой плитке в полу в каждом коридоре. В общем, этот понедельник запомнился косыми взглядами студентов и ободряющими словами Фрэнка, который то и дело пытался унять мою тревожность, бесконечным шёпотом и тяжёлым чувством в груди... 15.10.1952       Кто-нибудь может мне объяснить, что со мной не так? Был бы очень благодарен. Что не так с моим телом? Почему я так противен многим людям? Возможно, ты сейчас не особо понимаешь моего внезапного самоедства, поэтому начну по порядку. Во-первых, эти пару дней я ловил на себе гневные взгляды Миллигана и братьев Роуз. Кажется, слухи до них всё-таки дошли, и вчера в своей сумке я обнаружил кусочек бумаги, где было написано, угадай что..."Adipem Victus". Толстый неудачник. Я, конечно, понимаю, что это выглядит всё так по-детски, и сколько бы не внушал себе, что не стоит на этом зацикливаться, но...Что если всё так и есть? То есть, с одной стороны, зачем заморачиваться на каком-то глупом оскорблении обыкновенного школьного задиры, так? Но с другой стороны, это ужасно больная тема и, соответственно, ощущается как удар под дых. И так постоянно, чуть ли не всю сознательную жизнь я чувствую себя таким непривлекательным и толстым. Мои отношения с приёмами пищи трудно назвать нормальными с психологической точки зрения, если можно так сказать. По крайней мере, не думаю, что здорово чувствовать стыд за каждый кусочек хоть чего-то съедобного, и уже не важно будь то пирог или даже обыкновенный салат. Порой я люблю себя на мысли, что если бы не дурацкие физиологические потребности, я бы полностью отказался от еды. А в последнее время это начало доходить до пика. Я уже второй день ем только с утра и всё. Со вчерашнего дня у меня появился внезапный порыв отказаться от остальных приёмов пищи, кроме завтрака. Я просто уже так устал находиться в этом своём теле, а эта дурацкая записка только добавила своего, но от постоянного голода растёт раздражение, как бы я ни пытался его подавлять. Надеюсь, я не сорвусь в итоге. И вроде как понимаю, что начинаю доходить до настоящего маразма; что с июня месяца скинул приличное количество кило, но постоянно голос в голове твердит, что этого недостаточно, что нужно больше стараться. Кстати о голосе, уж прости, что перебегаю с темы на тему, но как же я устал от этого. Он мучает меня, как мне кажется, по поводу всего нелюбимого мной в себе. День изо дня напоминает, какой я весь из себя не такой. По своей сути, я ничего не умею и ничего не знаю. Чёрт возьми, я даже понятия не имею, что мне делать после выпуска. Меня грела мысль о том, что вот возьму я и сбегу, но почему-то раньше даже не думал, куда, и на что я буду жить. Я всегда говорил себе о том, что не буду связывать свою жизнь с нелюбимым делом, но никогда не задумывался, что тогда вообще буду делать. Знаешь, я словно Холден Колфилд¹, который тоже по сути особо ничего не знал и не умел, но и у него, по крайней мере, были внезапные идеи и мысли насчёт своей судьбы. Правда, они одну из них не осуществил в итоге, но тем не менее. Спонтанные безумные идеи всяко лучше, чем вообще ничего. И в отличие от меня он знал, что не пропадёт; он был уверен и особо не заморачивался над такими вещами, а я вот даже не верю, что у меня хоть что-то получится. Я просто не знаю, что вообще делать. Ладно, вот уеду, допустим, во Францию или в Италию или вообще в Россию, да хоть куда, а дальше-то что? Кому я хоть где-нибудь там нужен? Родителям надо лишь, чтобы я оправдал их ожидания и только, бабушка умерла, Майки, мой брат, даже толком не общается со мной, а Фрэнк...Вообще не имею ни малейшего представления, как мы смогли подружиться, и как он не умер со скуки со мной. Он ведь такой классный, так от чего же он ошивается с кем-то вроде меня? Фрэнк не похож на какого-то балабола-бездельника, ни к чему не стремящемся, нет, он очень умен и сообразителен и относится именно к тем немногим, кто желает знать много. И окружение у таких людей, как правило, подобного типажа. А я даже не могу составить планы на ближайшие пол-года. Быть может, я действительно неудачник. И почему же тогда он всё ещё общается со мной? И что же, чёрт возьми, со мной не так?!       Чернила размазываются от того, что я внезапно начал плакать, извини. Ну вот, мне надо завязывать с этой жалостью к себе, а то даже как-то противно. Терпеть не могу жалость! Действительно, уже пора прекращать это, а то, не дай бог, и в привычку войдёт, и тогда я стану официально самым ничтожным существом на планете. Нет ничего хуже жалости к себе, потому что в этом случае ты уже сам признаешь, что ни на что не годен. Ладно, нужно умыться, и кстати, я так и не написал о том, что всё это время я сидел на холодном подоконнике в туалете. Почему-то даже не волнует что кто-то может зайти и увидеть здесь плачущего меня. Думаю, неосознанно я даже немного хочу, чтобы кто-то вошёл, заметил и попытался выслушать. Наверное, это моя внутренняя слабость, сочащаяся наружу. Да, знаю, я могу доверять Фрэнку и наконец рассказать ему о всех своих тараканах, но что-то вдруг стало стыдно. Мы друзья, (я бы хотел сказать, что лучшие), но не хочу докучать ему со своими проблемами. Или я не хочу, чтобы он вдруг посмеялся надо мной, ведь мои трудности такие незначительные и "высосаны" из пальца. Имею ли я право вообще на что-то жаловаться? Ладно, нужно уже наконец умыться и успокоиться, пока дело не дошло до истерики, ибо буквы уже скачут по странице и рамазываются из-за капель, падающих на бумагу. Нервы у меня, конечно, ни к чёрту.       Подойдя к умывальнику, я включил ледяную воду, наполняя раковину и окунаясь с головой. Поднял голову, и взгляд сразу переключился на отражение в зеркале. Холодные капли стекали по лицу и шее, чёрные волосы прилипли к щекам и лбу, глаза и кончик носа покраснели так, словно у меня тяжёлая аллергия. В общем, выглядел я ещё хуже, чем обычно. Глубоко вздыхая, я пытался успокоиться. Края свитера немного намокли, но я не придавал этому значения. И как мне возвращаться в комнату? Остаётся лишь молиться, чтобы не встретить кого-то из знакомых по пути, и чтобы Рэя не было в комнате. Забрав сумку с подоконника, я отправился в общежитие. Сейчас все, по идее, на ужине, который я благополучно пропустил. Айеро, кстати, ненавязчиво так спросил один раз о том, почему я теперь и обеды пропускаю. С прошлого раза он старался не давить из-за этой темы, но все-таки поинтересовался. Он правда хороший друг, от того мне до сих пор стыдно, что наговорил ему чуши о том, что я просто стал позже приходить в большой зал, когда он уже уходил, и что-то в этом духе. Врать именно ему почему-то очень трудно, во-первых, потому что он достаточно чуткий (но тем не менее, с горем пополам поверил в то, что я ему наплел), а во-вторых, самому становится стыдно.       Я проходил по коридору, ведущему в общежитие, и заметил, насколько же уже всё-таки похолодало. Не знаю, когда уже включат отопление, по идее, должны уже на днях, но сейчас всё ещё жутко холодно, и я успел тысячу и один раз пожалеть, что не удосужился высушить волосы, вытереть лицо и вообще хотя бы не намочить свитер. Холодно как на северном полюсе, ей богу! На небе сгущались почти чёрные, тяжёлые тучи, я мельком взглянул на эту картину за окном, и взгляд зацепила фигура во внутреннем дворе кампуса. Коридор, где я проходил, находился на первом этаже, так что я без проблем мог разглядеть, что происходит на улице. Кто-то будто что-то усердно искал. Я пригляделся получше, и мне показалось, что уж больно фигура похожа на Фрэнка, но из-за того, что было достаточно темно, не получалось понять точно. Если он, то было бы неплохо узнать, что он делает, а если нет, то...ну, думаю, будет неловко. И всё же, я решил узнать у этого человека, чем он занимается и что так яростно ищет. В любом случае, даже если это не Айеро, выяснить надо, а то мало ли что. Пришлось обойти ещё один коридор, чтобы выйти наружу во внутренний двор.       - Извините, всё в порядке? — спросил громко, чтобы человек услышал. Он обернулся на меня.       - Джи, это ты? — пойдойдя ближе, по голосу и по еле различимым в темноте чертам лица я узнал Фрэнка.       - Фрэнк?! Что ты делаешь? — задал я вполне резонный вопрос.       - Пф, пытаюсь найти свои вещи. — фыркнув, недовольно сказал он, но я всё ещё не мог понять.       - В каком смысле?       - В прямом, Джи, в прямом. — всё ещё с нотками явного раздражения, если не злобы, проговорил он. — Эти придурки, Курт и его подпевалы, каким-то образом выкрали некоторые мои вещи, сумку и тетради и, представь себе, разбросали по всему двору и в коридоре.       От его слов я явно опешил. По сравнению с этим какая-то жалкая записка и близко не стоит. В очередной раз убеждаюсь, что у людей проблемы куда хуже моих будут.       - Кошмар. — пораженный его ситуацией, выдохнул я. — Не думал, что они дойдут до такого, хоть это и в их репертуаре.       - Ага. — Фрэнк выглядел измученно. — Я уже час как минимум пытаюсь найти свои дерби² и сумку, а до этого ещё полчаса потратил на поиски тетрадей и двух рубашек, разбросанных в коридоре.       - Давай я помогу тебе. — предложил я, и он с радостью согласился.       Мы провели около сорока минут в поиске оставшихся вещей. В темноте это было действительно сложно, но по итогу мы нашли обувь Айеро в кустах, а его сумка висела на ветке одинокой, тонкой берёзы, и мне пришлось подсобить Фрэнка, чтобы он достал её.       - Большое тебе спасибо, Джи. — сказал он, когда мы уже шли в общежитие. Мои волосы успели высохнуть, а покраснения с глаз и носа успели сойти на нет, так что лишних вопросов от темноволосого не последовало.       - Всегда пожалуйста. — ответил я, чуть улыбаясь. Он всё изливал своё раздражение и злость по поводу сложившейся ситуации и по ходу складывал рубашку, чтобы на ней не появились складки, хоть это и было бессмысленно, ибо пока она лежала в коридоре уже успела помяться.       - Надеюсь, хотя бы тебе они ничего не сделали. — выдохнул он под конец своего монолога. А я решил ему не рассказывать про записку. Какой смысл, это ведь просто клочок бумаги. Пускай и с очень обидными словами.       Фрэнк взглянул на меня, а я покачал головой. И все-таки с первого раза он не поверил и спросил ещё раз сто об этом, но я так и продолжал отнекиваться. И вот опять, мне стыдно врать ему.       - Ты ведь знаешь, что можешь мне доверять, Джи? — в его голосе слышалась обеспокоенность. Конечно, я это прекрасно знал, и мне уже правда хотелось хоть с кем-то поделиться этим, но поймёт ли он? Это ведь, на первый взгляд, так незначительно. Не стоящее внимания. Зачем я ещё буду сейчас нагружать его какой-то ерундой по типу этой, правильно?       - Ничего не произошло, правда. — говорю, стараясь не выдать себя. — Со мной всё в порядке, слава богу. — непринуждённой улыбкой я окончательно заставил его успокоиться и поверить мне.       Занеся вещи, он предложил мне спрятаться на нашем чердаке, и я не мог отказаться. После такого утомительного дня хотелось просто поговорить о чем-то неважном, чтобы отвлечься от всяких своих проблем. Пускай кладовка полна всяким ненужным барахлом и пылью, пускай мы безумно уставшие после дня контрольных по трём предметам сразу (среди которых и ненавистная история), пускай уже завтра против нас обернётся половина пансиона, и пускай мои тараканы в голове всё ещё активно плодятся; сейчас, когда мы ютимся на каменном подоконнике с открытым окном и смотрим в небо, а Фрэнк пытается что-то рассказать мне про космос и звёзды, активно жестикулируя, всё остальное неважно. У нас здесь свой личный космос, большего и не надо... 18.10.1952       Я, конечно, предполагал, что одной запиской от этих снобов я не отделуюсь, уж слишком велика для них честь остановиться на мелочах, но кто же знал, что всё придёт к этому...Всё это произошло вчера, а началось так. Пятничное утро проходило лениво и беззаботно почти для всех, что было неудивительно – день был полностью свободен от контрольных, а впереди ждали выходные, и многие уже строили планы о том, как собираются оторваться в городе. В общем, всё как обычно. Я ожидал Фрэнка после французского, чтобы потом отправиться на последний урок. Хочу заметить, что большинство учеников уже перестали акцентировать на нас особое внимание, как пару дней назад, ситуация, как казалось, начала сходить на нет, но внутренне я всё ещё ощущал, что трио снобов просто выжидает подходящего момента, подобно хищникам, затаившимся в кустах. Боже, как же я был прав! В коридоре было много людей, а я, прижавшись к стене, стоял и зарисовывал что-то из головы, особо не обращая внимания на происходящее вокруг. Просто занимался своим делом, стараясь не мешать проходу. Как вдруг кто-то резко вырывает мой дневник из рук, и я слышу громкий, как бы высокомерный смех, и даже смотреть не надо было, чтобы понять, что это были они.       - Так-так-так, — противненьким тоном начал Курт. — посмотрите, ну и кто же тут у нас! Я надеюсь, ты, чудик, ещё не забыл свой должок.       Клянусь всем, чем только можно, в этот момент его лицо приобрело какие-то неестественные черты, и как же он мне напомнил гаденькую крысу. Возможно, так оно и есть на самом деле.       - Что-то я не припомню за собой каких-то "должков", уж тем более, перед тобой. — уверенно заявил я, даже как-то слишком смело для себя, что аж на мгновение дыхание перехватило. Не знаю толком, почему, но меня вдруг охватила такая ярость, настолько сильная, что казалось, будто по венам вместо крови потекла раскаленная, кипящая лава. Как в тот день, когда Фрэнк заступился за меня. В голове неожиданно промелькнула мысль: "Почему ты позволяешь смешивать себя с грязью?", и в тот же момент мне вспомнились pater verba³: "Не позорь нас", и несмотря на изначальный контекст, меня так же нежданно осенило, что если я буду молчать, как и привык, то со мной и будут обращаться соответственно. Гнев словно пробудил меня от очень долгого сна и теперь разгорался настоящим пламенем в груди. Я не могу объяснить в полной мере это чувство и истинную природу его происхождения. Но знаю точно, что разум поглотил поток чувств, среди которых была и уверенность в своих силах и действиях, которую мне не доводилось испытать до этого момента за всю жизнь. Кто эти паршивцы такие, чтобы унижать других? Кто они, чтобы ставить себя выше кого-то?! Кто давал им права посягать на чью-то честь?! Раз уж дело начало приобретать обороты, и конфликта не избежать, то изволю уж довести дело до конца. Уэй я или кто, в конце концов?!       - Уууу, посмотрите-ка, у кого-то стал прорезаться голосок. — сарказмом было пропитано каждое слово Миллигана, а братья Роуз за его спиной захихикали, как и подобает шестёркам главного школьного задиры.       - Рад, что ты прочистил уши, чтобы заметить. А то обычно, наверное, ты никого, кроме себя-то, и не слышишь. — так же ядовито произнёс я. Присуща мне неуверенность решила пока притаиться где-то в тёмном уголке черепной коробки и не смела давать о себе знать.       Я помню это ощущение, словно спустя долгие годы, проведённые в невесомости, я приобрёл опору; это чувство всё ещё где-то отголоском пульсирует в глубине. Я и не знал раньше, какого это, а сейчас, имея хоть малейшее понятие об этом, становится как-то...спокойнее что ли. Опять же, не могу в полной мере описать это, правда. Словно понимание того, что представляет из себя такого рода смелость, вселяет некую умиротворенность. В тот момент меня абсолютно не гложило, во что всё может обернуться, и к чему это всё приведёт. Более того, мне было, откровенно говоря, плевать. И всё же, не могу не сказать, насколько поразительно–восхитительным для меня было это состояние. Одним словом, это было просто вау!       - Что-что, прости? — Курт явно этого не ожидал, и мерзкая ухмылочка начала спадать с его лица. Клянусь, наверняка он в тот миг думал о том, что как этот жалкий простачок посмел вновь, скажем так, плюнуть ему прямо в лицо. А вот так!       - А нет, показалось. — за всю жизнь я не употреблял столько сарказма в своей речи, как вчера. Заметил, что повторяюсь, но думаю, ты уже итак заметил, сколько же новых чувств и ощущений довелось мне испытать, и просто хочу, чтобы было наглядно видно, насколько я был поражён этим. К этому времени уже чуть ли не все в коридоре наблюдали за происходящим, и кто-то громко прыснул со смеху.       - Да как ты смеешь?! — его голос вот-вот готов был сорваться на визг, он явно не ожидал того, что его посмеет оскорбить дважды чудик с последней парты. Рой и Алан переглянулись, и в секунду старший из братьев начал что-то шептать Миллигану. Противная ухмылка вновь вернулась на его лицо. — Думаю, ты запоёшь по-другому, когда мы все прилюдно зачитаем это. — он поднял мой дневник на уровень своей головы. — Уверен, там найдётся что-то интересное.       Меня словно внезапно облили ледяной водой, и тогда я толком даже не понял, что во мне преобладало больше: страх или же та же злость. Сейчас мне кажется, что оба эти чувства смешались воедино в кашу. Тело словно парализовало. Если бы они действительно зачитали записи, то, мне кажется, я бы никогда не отмылся от этого позора. Это словно раскрыть свою душу нараспашку и выставить напоказ, к чему я абсолютно не готов. Можно сказать, что это было бы даже равносильно тому, что люди бы узнали всё о моём нижнем белье. Адреналин бушевал в крови, разум кричал во всё горло, чтобы предпринять хоть что-нибудь, но мышцы и конечности абсолютно отказывались подчиняться приказам мозга. А люди тем временем глядели во все глаза с любопытством и явной заинтересованностью. Всем было увлекательно наблюдать за конфликтом и не терпелось поскорее лицезреть развязку. Мне казалось, ещё немного и я упаду, настолько мне было страшно.       - Верни обратно. — несмотря на усердные попытки, мне не удалось это сказать грозно и твёрдо, как хотелось бы. Голос осип. Разумеется, Курт не собирался слушаться. Дерзкая, самоуверенная усмешка озарила его лицо, когда он уже пролистывал дневник в поисках чего-то "интересного".       Я старался не заплакать от безысходности. Может показаться, что сейчас мне легко всё это описывать, но это вовсе не так. Очень трудно признавать свои эмоции и страхи, особенно перед самим собой. Но я просто хочу быть честным хотя бы здесь, потому осознание своей мягкотелости – необходимость. И когда я уже чуть ли не смирился со своим позором, через толпу послышался знакомый приятный голос, обладатель которого уже через пару секунд вышел на свет.       - Вас же по-человечески попросили вернуть. — Фрэнк, казалось, готов был наброситься на троих самодовольных придурков. В тот момент я почувствовал такую огромную благодарность, масштабы которой мне не описать словами.       - Ох, главный шут выходит на сцену! — ядовито заявил Миллиган, чтоб его! — И что же он нам скажет? — обращаясь к толпе, как будто бы ведущий какого-то шоу к публике, спросил он. На удивление, Айеро ничего не ответил на эту колкость, лишь усмехнувшись, начал подходить к задирам. "Публика" вместе со мной наблюдала с любопытством.       Темноволосый шагал так уверенно и напористо, что снобам стало не по себе, и на мгновение выражение лица Миллигана сменилось на обеспокоенное.       Дальше начался самый настоящий тихий ужас. Фрэнк с размаху врезал Курту по челюсти, от чего последний свалился на пол с болезненным вскриком. Я пребывал в шоковом состоянии, как и люди вокруг, а братья Роуз выглядели, как потерянные щенята, будто пытаясь понять, им помогать другу или уж бежать. Айеро вырвал блокнот из рук Миллигана, который к этому времени уже проклинал юношу на чём свет стоит и яростно пытался подняться на ноги. На шум прибежали несколько преподавателей, в том числе и мадам Делоне, у аудитории которой происходило всё действие. Не буду описывать, пожалуй, процесс опроса свидетелей, "потерпевшего" (чтоб ему неповадно было!) и прочего. Скажу, что нас (а именно Фрэнка, Курта (перед этим установили, что его травма не очень серьёзная), братьев Роуз и меня как участников конфликта) вызвали к директору. Стоит ли также рассказывать о самом разбирательстве? В трёх словах, театр одного актёра. Миллигану роль жертвы давалась ну очень хорошо, масла в огонь подливали ещё и показания близнецов. Я уж было думал, что нам с Фрэнком конец, да вот только некоторые студенты, по своей воле подошедшие к директору и выступившие свидетелями, на моё огромное изумление, встали на нашу сторону, стараясь рассказать всё так, как было в действительности. И в итоге мы легко отделались, нам лишь дали две недели уборки после занятий в качестве наказания. Разумеется, мы с Айеро должны убирать отдельно от трио. Директор также пригрозил, что напишет нашим родителям о случившемся, и к слову, он был очень суров в разговоре. Так что, как только нас отпустили, каждый поспешил покинуть кабинет. Миллиган и его подпевалы, как и присуще всякому высокомерному снобу, чьё самолюбие посмели подорвать, бросили на нас презрительные взгляды и удалились. Никаких колкостей напоследок никто никому не отважился сказать, всё-таки новый конфликт был бы не кстати. (тем более прямо перед кабинетом директора)       Оставшись с Айеро наедине, я вдруг почувствовал себя очень неловко. Даже непонятно было, от того ли, что проявил свою "хамскую" натуру, или из-за того, что ввязал Фрэнка во всё это. Благо, он нарушил нараставшее напряжение в нашем молчании, начав не то что смеяться, а хохотать в голос, чего я, разумеется, не ожидал.       - Боже, Джи, ахахах. — сквозь смех проговаривал он. — это было великолепно, когда ты так остроумно позатыкал им рты! А их лица видел, хахахах. Ох, пресвятой Ктулху, а как Миллиган завизжал, сыпая угрозами, когда я ему врезал, просто умора!       Он продолжал веселиться, и его смех был таким задорным и искренним, что я и не заметил, как сам начал тихонько посмеиваться. И справедливости ради, вспоминать сейчас эти события без смеха уже невозможно. Но в то мгновение мне всё ещё было жутко стыдно перед Фрэнком за то, что я его фактически втянул в это, и теперь ему придётся вместе со мной расхлебывать эту кашу.       - Ты уж извини, что так вышло. — проговорил я, когда мы уже отошли от дверей в кабинет директора, и Айеро уже не хохотал в голос. Хотя, лёгкие смешки всё ещё по инерции доносились с его стороны. Но как только я сказал эту фразу, он тут же перестал даже улыбаться и серьёзно посмотрел мне в глаза.       - Джи, ты абсолютно ни в чём не виноват. Я не мог тебе не помочь, потому что ты мой друг! Уж если кто и должен быть крайним в ситуации, то уж явно не ты! — с жаром воскликнул он. А мне хоть и было приятно от его слов, всё равно какой-то осадок остался, не давая покоя.       - Да, просто уже во второй раз ты выручаешь меня. Со мной поведёшься, кучу проблем наживешь.       Лукавая усмешка отразилась на его лице, но глаза глядели на меня добродушно и ободряюще.       - Зато с тобой гарантирована нескучная жизнь. — только и сказал он.