***
Я открываю дверь квартиры и слышу, как навстречу бежит Кума, тараторя коготочками по ламинату. Обессиленно я падаю на пол, прижимая его крепче: «Что же я наделала, Кума? Почему мне так больно?». Истерика накрывает с головой, и из меня выходит все, что я топила в себе по дороге домой. Боль. Обида. Жалость. Сожаление. Было так много невысказанных чувств, перекрытых невыносимой горечью. Словно ком по середине грудной клетки оборачивался по своей оси и с каждым новым всхлипом набирал новые уровни страданий. Каждый новый оборот делал меня слабее, но не унимал мою боль. Каждый оборот повторялся лишь один вопрос: «Почему?». В конце этого истерического трипа мне станет легче. Я знаю. У меня просто не останется сил и энергии на эти чувства, и мне придется стать сильнее: дойти до кровати, сходить в душ и подумать о себе. Но пока это лишь начало припадка и потому, все что я могу — это сильнее прижимать Куму и вытирать жалкие слезы об его мягкую шерстку.***
Просыпаюсь в поту и быстро беру в руки телефон: «Всего лишь одинадцать… Я поспала часа четыре? И ни одного уведомления от Лисы… Как же стыдно.» Переворачиваюсь на бок, обнимая себя. Но не в силах себя угомонить — покрываюсь румянцем и быстро вскакиваю с кровати. Внутри резкое шершавое чувство, и в попытке его убрать я кидаю подушку в окно, но не попадаю. Подушка летит прямо в вазу родителей. Немного пошатнувшись эта стеклянная бандура все же осталась стоять на месте, не разбившись. А жаль. Сбоку зевает Кума и бросив на него беглый взгляд, умираю от хохота. — О, Господи, медвежонок, прости! Пошли причешим тебя, — взяв его под ручку, мы направились в ванну устранять смешное недоразумение на его загривке от моего ночного приступа. Шерсть была так сильно запутана и направлена в разные стороны как у дикобраза, что пришлось принять экстренные меры и искупать его. На что, конечно же, пес недовольно фыркал. Закончив наши ванные процедуры, мы приступили к завтраку. Так, посмотрим, что тут у нас? От неожиданного уведомления на телефоне, вздрогнула и вмиг приблизилась к нему: одновременно сгорая от любопытства и страха. Но это была не Манобан. Неужели я буду вот так весь день отвлекаться? Это не дело. Надо было избавиться от этих навязчивых мыслей. Но ничего не получалось. Я думала о ней: пока насыпала корм Куме, пока жарила свою яичницу, пока резала салат. И вот, кажется на мгновение, я отвлеклась на разговор с менеджером о предстоящей поездке и начала раскладывать еду на стол. Кума уже закончил и по привычке прыгнул на диван рядом со мной, выклянчивая еду. После долгих игрищ в «глупые вопросы» собаке о том, что он хочет больше: огурец, лук или апельсиновый сок. — Апельсин… Да что же это такое! Глупая Манобан! Зачем ты меня поцеловала, если для тебя это даже ничего не значит! — мне больше не было грустно, к счастью, теперь во мне была только злость, и в порыве этой ярости я кинула дурацкий огурец в стену. С приятным хрустом он сломался напополам и упал вниз. Я расслабилась на диване и продолжила, посмотрев на собаку, — Знаешь, Кума… Хотя нет, откуда ты знаешь. Она ведь… Со всеми такая, верно? Просто выпила. Просто поцеловала. Для нее это ничего не значит. Громко вздохнув, я опять почувствовала, как что-то внутри начало ныть. Я понимаю: «Эти мысли даются мне нелегко, но просто хочется смотреть правде в глаза и не расстраивать себя жалкими надеждами. Да и какими надеждами? Даже если при самом лучшем раскладе: я видела, как она смотрела на Рози, как она тянется к ней. И… И… Стоп. Я, что, ревную? Нет. Просто Лиса очень любвеобильная и ко всем так тянется. Но даже, если так, то я все равно должна извиниться перед ней. Я завела ее в незнакомое место и убежала… Но зачем она это сделала?». Размышление заходит в тупик. Я прокручиваю в руках сотовый, нахожу ее в контактах, собираюсь написать, но… Резко откидываю его на стол. Без нее я такая нервная… — И как же мне извиниться? Почему я вообще волнуюсь об этом поцелуе? Мы же просто друзья, верно? — опять беру телефон в руки, внимательно вглядываясь в знаки на циферблате, — Кума! Нет! Я опаздываю!***
Бегу в кабинет менеджера в надежде, что он не будет ругаться хотя бы сегодня. Но нет. Он был нервным и взвинченным, практически кидаясь в меня бумагами и ругаясь на мои опоздания. На что я стоически не обращаю внимания и остаюсь хладнокровной. Я знала, скоро это закончится. Я приеду домой, соберу вещи в дорогу и проведу последние часы с Кумой. Надеюсь, он не съест мою яичницу со стола. Последняя мысль была одной из самых теплых за последний день… И я не могла ей поделиться ни с кем. Даже с Манобан. Хотя в нынешних условиях это превращается в: «Тем более с Манобан.» Я подписываю последние документы и впопыхах забираю завтрашние билеты. — Ким Дженни, положите обратно билеты, — рявкнул аджосси. — Почему? — Мне звонили недавно, рейс перенесли на понедельник, забыл тебе сообщить во всей этой спешке. Так что в понедельник тебя заберут и привезут в аэропорт N. Там уже я отдам тебе билеты, — беззвучно кивнув, я направилась к выходу с внутренней легкостью, но остановилась на полпути, — Эй, Дженни, увидишь Розе, передай, чтоб не заходила. — Вас поняла. Почти у входа мы и столкнулись. Аджосси, что, подгадал время специально? И снова эта дурацкая неловкость. — Привет, — я останавливаю Розе, слегка приобняв, — Ты к Господину K? — Привет, да, ты уже забрала билеты? — она очень спешила. — Он попросил передать, чтобы ты ехала домой. Он сегодня занят, видимо… — я задержала ее за руку. — Что? Вот блин. Только время потратила, — Розе мило надула щеки, — Ну ладно, раз мне никуда не надо. Ты сейчас свободна? — Ой, прости, мне, если честно, пора бежать, — я нагло вру ей в лицо, но запинаюсь на секунду и по привычке потупливаю взор, — Скажи, ты не знаешь, как Лиса? — А что-то случилось?.. — словно наседка, она начала «кудахтать» и сеять во мне тревожность. — Я же говорила ей, что нужно отменить вашу тренировку! Куда ей с такой температурой заниматься! — Нет, ничего не случилось, просто… Она не говорила, что она болеет. — Естественно, Ким! Она же хотела перед отъездом побыть с тобой! Я понимаю, вы лучшие подруги и хотели побыть вместе, но могли бы и заботиться друг о друге. Она и так во время нашей тренировки лежала без сил, не знаю, как она смогла найти силы для тебя. — Хотела побыть со мной? — эти слова отбивали чечетку по неизвестным мне чувствам. Что это? — Я, извини, Розе, кажется ты права. Мне пора! Ее лицо резко изменилось, но я больше не могла оставаться здесь. Я чувствовала, что это тот момент, когда надо действовать. И я не могу поступить иначе. — Такси!