Maybe You're the Reason

      Лань Ванцзи крепко сжимал телефон в руке. Ровный ритм гудков резонировал с беспокойным стуком его сердца. Глухо застёгнутая рубашка внезапно показалась удавкой, слишком плотная ткань заставляла задыхаться.       Он совершал ошибку. Ему вообще не следовало тогда записывать этот номер — только не с сомнительного объявления, обещавшего столь бесстыдные вещи.       Но что сделано — то сделано. Укрывшись в тишине собственной комнаты в общежитии, он всё-таки набрал те роковые цифры. И теперь, сидя со скрещенными ногами за собственным столом, держал палец над кнопкой сброса, зная, что должен нажать, пока не станет слишком поздно.       Приглушённый треск донёсся из динамика, заставив дыхание Лань Ванцзи участиться. Он поднёс телефон к уху и услышал лёгкий смешок.       — Вы дозвонились до Горячей Линии Удовольствий Луаньцзан! Чем я могу вам помочь? — поприветствовал весёлый мужской голос.       Рука Лань Ванцзи нервно дрогнула. Он не мог заставить себя произнести ни слова.       — Ммм? Там есть кто-нибудь? — спросил голос. — Не бойся, я обещаю, что не кусаюсь. Если только ты не попросишь, конечно!       Лань Ванцзи прикрыл глаза и молча посчитал до трёх, прежде чем ответить:       — Я здесь.       — О, а вот и ты! Не так уж и сложно, да?       — Мгм.        Из трубки раздался смех, и Лань Ванцзи почувствовал, как покрывается мурашками.       — А ты немногословен. Всё в порядке — моей болтовни с лихвой хватит на двоих.       Лань Ванцзи сел удобнее — спина начинала затекать от долгого сидения в такой напряжённой позе. Сглотнув, он спросил:       — Как мне тебя называть?       — О! Ммм, можешь звать меня Илин. Мы не используем здесь настоящие имена.       — Понятно, — кивнул Лань Ванцзи, хоть и прекрасно знал, что Илин всё равно не сможет этого увидеть.       — А что насчёт тебя? — резко выдохнул Илин. — Как ты хочешь, чтобы я тебя звал?       Лань Ванцзи задумался на пару мгновений.       — Можешь звать меня… Ханьгуан-цзюнь.       — Ханьгуан-цзюнь, да? Так остроумно, — подразнил Илин. — Итак, Ханьгуан-цзюнь, что же привело тебя ко мне?       Обещание большего. Борясь сам с собой, Лань Ванцзи прошептал:       — Я обнаружил, что… смотрю на других мужчин. Смотрю и думаю о бесстыдных вещах.       — Бесстыдных? — переспросил Илин, совершенно дьявольским образом перекатывая на языке это слово. — И что же такого бесстыдного в твоих мыслях?       — Я не имею права думать о незнакомых людях подобным образом. О мужчинах, — уточнил Лань Ванцзи.       — Но и всё-таки, так что же это за мысли, а, Ханьгуан-цзюнь? — мягко спросил Илин.       Лань Ванцзи хранил молчание, нарушаемое лишь звуками дыхания.       — Я хочу касаться их обнажённой кожи, почувствовать под ладонями твёрдость мышц их груди, — его голос вовсе не дрожал, произнося это. Вовсе нет.       — Ох, Ханьгуан-цзюнь. Как скучно! — пожаловался Илин, словно надувшись. — Так банально. И что же в этом бесстыдного?       — …       Илин снова засмеялся.       — Я могу представить куда более, более бесстыдные вещи, — этот голос словно проникал в самые потаённые уголки его души.       Потеряв контроль над собой и всякую сдержанность, Лань Ванцзи выдохнул в мольбе:       — Расскажи мне.       — Такой нетерпеливый, Ханьгуан-цзюнь, — пожурил его Илин.       Пальцы Лань Ванцзи судорожно сжались на бедре.       — Илин…       — А-яй, Ханьгуан-цзюнь, где же твои манеры, — в голосе Илина слышался упрёк. — Для начала, прежде чем мы зайдём дальше, я хочу услышать одно особое слово.       В горле Лань Ванцзи разгорался настоящий пожар.       — Пожалуйста, — прошептал он, и эхо унесло этот шёпот прямиком в глубины его трепещущего сердца.       — Молодец, — одобрительно промурлыкал Илин, и Лань Ванцзи поплыл. Неужели он действительно настолько очевиден, что кто-то смог распознать его так глубоко спрятанные желания едва ли за пять минут разговора?       — Ханьгуан-цзюнь.       — Мгм?       — Где ты сейчас? — голос Илина обретал соблазнительную притягательность.       — За своим столом, — ответил Лань Ванцзи.       — Столом? — фыркнул Илин насмешливо. — Думаю, кровать подошла бы лучше.       Не теряя времени, Лань Ванцзи поднялся и направился через всю комнату к кровати. Устроившись на мягких простынях, он прикрыл глаза и сообщил Илину:       — Я переместился.       — Хорошо, — мягко ответил тот. — Во что ты сейчас одет, Ханьгуан-цзюнь?       Лань Ванцзи перевёл взгляд на свою одежду.       — На мне рубашка на пуговицах и брюки. Всё белое.       — Мммм, белый — такой опасный цвет. Так легко испачкать, — отозвался Илин и через мгновение добавил: — Сначала я хочу, чтобы ты избавился от своих брюк. Тебе они не понадобятся.       Лань Ванцзи стянул брюки, позволив им с глухим звуком упасть на пол.       — Всё.       — Хорошо, — удовлетворённо произнёс Илин. — А теперь, я хочу, чтобы ты расстегнул свою рубашку — пуговица за пуговицей. Медленно.       Лань Ванцзи принялся за пуговицы, пытаясь унять дрожь в пальцах. Ткань с лёгкостью расходилась в стороны, а где-то глубоко внутри начал растекаться жар.       — Знаешь, Ханьгуан-цзюнь? — в голосе Илина опасно искрились дразнящие нотки. Никто раньше не смел дразнить его так в реальности. И это игривое подталкивание Илина внезапно позволило ему осознать, как многое он пропускал в этой жизни. — Ты такой скованный, и такой сдержанный. Это пробуждает во мне желание узнать, что же способно пробить твою броню. Думаю, у меня уже есть парочка идей.       Лань Ванцзи был уже на четвёртой пуговице и вовсе не застонал от этих слов. Вовсе нет.       — Готов поспорить, твоя рубашка ощущается сейчас удавкой. Ты скоро?       Белоснежная ткань обнажила плечи.       — Мгм. Почти всё.       — Когда избавишься от рубашки, я хочу, чтобы ты коснулся своих губ для меня.       Рубашка присоединилась к брюкам на полу — неоспоримое доказательство его греховного падения.       — Губ?       — Да, — ответил Илин. — Проведи по ним пальцем. Ощути, насколько они чувствительны. Уверен, они очень мягкие и полные, так и умоляющие о поцелуе. Ты бы хотел поцеловать меня, Ханьгуан-цзюнь?       — Бесстыдство, — прошептал Лань Ванцзи.       — Ауч, не будь таким, — проворчал Илин. — Скажи мне правду.       Палец на губах ощущался раскалённым тавром.       — … Да.       — Да что? — продолжал настаивать Илин.       — Да. Я бы хотел, чтобы ты поцеловал меня, Илин.       Из трубки послышался сдавленный звук.       — Ханьгуан-цзюнь, твой голос сейчас звучит так восхитительно хрипло.       В самом деле? Илину нравится его голос?       — Можешь скользнуть пальцем в свой рот? Коснись языком, попробуй его на вкус. И, если захочешь, можешь даже слегка пососать.       Лань Ванцзи обхватил палец губами, вкус кожи оседал на языке солью. Позволив вырваться лёгкому, почти незаметному стону, он мягко втянул палец, посасывая. Было неплохо, но чего-то не хватало. Он хотел большего.       — Как думаешь, сможешь добавить ещё два? — спросил Илин.       Лань Ванцзи с готовностью принял ещё два пальца. Теперь он ощущал себя более заполненным.       — Представь, что это не твои пальцы, а мой язык раздвигает твои губы, — слова Илина будоражили его затаённые желания. — У тебя во рту так влажно и горячо — я бы мог целовать тебя часами, не чувствуя усталости. Каково это — ощущать мой язык, Ханьгуан-цзюнь?       Лань Ванцзи не был уверен, что способен отвечать внятно в этом положении.       — Словно я заполнен.       Илин слегка закашлялся и молчал немного дольше обычного. Лань Ванцзи смотрел в потолок, всё ещё держа свои пальцы во рту.       — Ханьгуан-цзюнь, как думаешь, сможешь коснуться своей груди для меня?       — Мгм.       Лань Ванцзи убрал изо рта влажные пальцы и направил их ниже.       Илин в трубке сглотнул.       — Ох, Ханьгуан-цзюнь, раз уж ты так послушен, готов поспорить — ты много тренируешься. Твои мышцы хорошо развиты? Думаю, ты силён.       Лань Ванцзи задумчиво оглядел себя.       — Полагаю, так и есть.       Илин хмыкнул.       — Я хочу коснуться тебя своими пальцами, почувствовать жар твоей кожи под ними, Ханьгуан-цзюнь. Как в тех твоих бесстыдных мечтах, о которых ты мне рассказал.       Дыхание Лань Ванцзи перехватило.       — Конечно, на этом я бы не остановился. Нет. Я бы использовал свой язык, тот самый, которым бы целовал тебя. Я бы попробовал твою кожу на вкус, изучил бы каждый твой изгиб — возможно, спустился бы ниже. Твои соски чувствительны, Ханьгуан-цзюнь? — спросил Илин тяжело дыша.       — Я… не знаю.       — Тогда почему бы тебе не проверить для меня? Потри их легонько пальцами, и, если тебе захочется, можешь даже слегка ущипнуть.       Пальцы Лань Ванцзи пробежались вокруг соска. Раньше он никогда даже не задумывался о подобном. Каждое прикосновение отдавало лёгким покалыванием. Когда он сжал небольшой комочек между пальцами и прокрутил — всё тело словно пронзило молнией.       — Ох, — выдохнул Илин. — Кажется, ты довольно чувствительный.       Лань Ванцзи продолжал ласкать свою грудь, пока Илин, дразня, поощрял его действия. Жар растекался внизу живота, заставляя зашевелиться от нарастающего дискомфорта.       Словно каким-то шестым чувством ощущая все желания его тела, Илин произнёс:       — Ханьгуан-цзюнь, должно быть ты уже возбуждён. Жестоко с моей стороны заставлять тебя ждать так долго.       Действительно, когда Лань Ванцзи избавился от белья, член его был красным от прилившей крови и сочился, словно умоляя о прикосновении.       — Давай, коснись его.       Лань Ванцзи обхватил член ладонью, пальцы тут же намокли от выступившего предсемени. Он ощущал, будто тает от каждого скользящего движения.       — Тебе хорошо, Ханьгуан-цзюнь? Ты так стараешься для меня, — похвалил Илин.       — Хорошо… — позволил себе признаться Лань Ванцзи.       Он обхватил член крепче, резко и грубо вбиваясь в ладонь. Удовольствие поглощало его. Он чувствовал, как привычный контроль слетает с него с каждым отчаянным движением пальцев.       — Илин… — непроизвольно сорвалось с губ.       — Я здесь. Ты уже близок?       — Мгм.       Движения ладони становились всё более лихорадочными.       — Ханьгуан-цзюнь, можешь сделать кое-что для меня? Представь, что это моя ладонь на твоём члене прямо сейчас. И я знаю точно, что тебе нужно и как тебе нравится. Как заставить тебя изнемогать от удовольствия. Ты буквально течёшь — я вижу это, чувствую своими пальцами. Если бы я был рядом, я бы коснулся этими пальцами своих губ, попробовал бы тебя с их кончиков. Уверен, что ты вкусный. Я так голоден, Ханьгуан-цзюнь.       Илин был бесстыдником, но и Лань Ванцзи был не лучше — услышав эти слова он захныкал. Он в жизни не хныкал — но, как оказалось, Илин был исключением.       — Хныкаешь, Ханьгуан-цзюнь. Это заставляет меня хотеть сделать с тобой куда большее. Уверен, что в тебе кроется множество прекрасных звуков, и ты просто ждёшь кого-нибудь, способного вытянуть из тебя их все.       Лань Ванцзи ощущал, что вот-вот взорвётся. Нестерпимый жар окружал его, заставляя лоб покрываться потом.       — Я почти… — он задыхался.       Сквозь туман, окутавший его разум, Лань Ванцзи послышался мягкий восторженный звук из трубки.       — Ты всё делаешь правильно, Ханьгуан-цзюнь. Уже можно, всё хорошо.       Глаза Лань Ванцзи закрылись.       — Кончи для меня, — приказал Илин.       И Лань Ванцзи кончил, теряясь в невероятной волне ощущений, словно прорвавшей внутри него давно возведённую плотину.       Липкий, будто лишившийся всех костей разом, он лежал на смятых простынях, тяжело дыша. Тело казалось таким бесконечно лёгким.       — Ты такой молодец, Ханьгуан-цзюнь, — мягко ласкал его голос Илина. — Мне очень понравилось. Спасибо, что позвонил мне.       — Я нуждался… — признал Лань Ванцзи, с трудом ворочая языком после пережитого удовольствия.       Илин мягко засмеялся.       — Да, действительно нуждался, — он замолчал, и Лань Ванцзи ждал, пока тот продолжит. — Звони мне ещё. Я буду ждать.       А потом Лань Ванцзи остался один в его маленькой комнате в общежитии, утомлённый, но где-то глубоко в душе наконец насытившийся. Он взглянул на часы — уже полночь. Из-за Илина он задержал на три часа свой привычный график сна, но не мог найти в себе ни возражений, ни недовольства.       Он поднялся с кровати и схватил полотенце, чтобы вытереть себя. Закончив, он снова скользнул обратно, накрылся одеялом, и закрыл глаза. Завтра начинается вторая неделя занятий, и он должен был попытаться заснуть, стараясь не думать об Илине.       Затея оказалась практически невозможной. Снова и снова он воскрешал в памяти игривый голос, шепчущий ему на ухо бесконечно ласковые слова.       Возможно, этого было достаточно.