Я тебя вижу

      Ночной снегопад утих, и город дремал, укрытый снежными шапками, похожими на «коробочки» хлопка. Лёгкая занавеска в сумрачной спальне приглушенно мерцала, отбрасывая на пол размытые отблески позднего рассвета.       Хельга уже не спала, но продолжала лежать с закрытыми глазами, ожидая звонка будильника с минуты на минуту. Первый учебный понедельник после каникул не слишком вдохновлял ее, и организм фанатично хватался за последние возможные минуты покоя в теплой и уютной постели.       Сработал будильник, и она, не открывая глаз, медленно откинула одеяло и села на кровати, сунув ноги в мягкие тапочки. Хельга уже вышла из своей ванной, когда в дверь деликатно постучали и, не дожидаясь ответа, в спальню заглянула Мириам:       — Солнышко, ты встала? Доброе утро! Завтрак ждет тебя, родная!       — Да, мам, иду.       На полном автоматизме Хельга сделала несколько утренних упражнений, смахнув остатки сонной неги, оделась, привела в порядок волосы и спустилась в гостиную.       Сегодня было хорошее утро. Мириам держалась уже неделю, и это был самый значительный успех за три года терапии. Доктор Мак’Кейн сказал, что основной этап лечения окончен, и теперь самое важное — закрепить результат самоконтролем и замещением. Поэтому самое простое, чем Мириам могла заниматься прямо сейчас — просто быть матерью и женой. Пахло свежим кофе и ванилином. Мириам в лёгком халатике с кружевной отделкой переворачивала на сковородке последний румяный панкейк, а Боб уже восседал во главе стола в отглаженной белой рубашке, костюмных брюках со стрелками и с кухонным полотенцем на коленях.       — Доброе утро, пап! — тон ее был слегка издевательским, но это только по привычке.       — Доброе утро, Хельга. Готова окунуться с головой в мир науки?       На столе перед девушкой появилась тарелка с дымящимися панкейками и кружка какао. Мириам тоже присела за стол со своей порцией и с удовольствием принялась за завтрак.       — Я бы с радостью поизучала ещё царство Морфея, Боб, — иронично улыбнулась Хельга, тоже приступив к еде.       Отец ухмыльнулся ей, сделал последний глоток из чашки и встал, прихватив свой пиджак со спинки стула.       — Мне пора на работу. Подбросить тебя до школы?       — Спасибо, не нужно, — с набитым ртом ответила Хельга, шумно запивая горячим какао, — я пройдусь. Погода хорошая.       Боб похлопал дочь по плечу, чуть улыбнулся жене, приобнял её на прощание и молча вышел.       Пока Хельга увлечённо жевала, краем глаза она видела Мириам. Та снова витала в облаках, но в её отстранённом взгляде сквозь блестящие стёкла очков было нечто совершенно другое, нежели младшая дочь могла наблюдать в те дни и вечера, когда мать замирала над очередным коктейлем…       Может быть, течение жизни в семействе Патаки никогда бы не изменило русло, если бы Ольга не приехала однажды без предупреждения. Хельга не поверила бы в то, что зависимость матери остаётся для старшей дочери тайной, но в тот раз Ольга увидела всю тяжесть ситуации воочию. Боб все ещё был на работе, а Мириам пребывала то ли в полудрёме, то ли в ступоре, сидя за кухонным столом и невидящими глазами пялясь в телевизор. Она настолько выпала из реальности, что даже не поняла, что перед ней стоит старшая дочь, которая должна находиться в колледже в трёх штатах от дома. Вид матери: ссутулившейся, похудевшей, с впалыми глазами и припухшим лицом, опущенными веками, будто она физически не может открыть глаза полностью, — шокировал Ольгу. Она проследовала на кухню, поставила свои пакеты с гостинцами, которые имела обыкновение приносить с собой по приезду, — и стала поочерёдно раскрывать шкафчики. На удивление, продуктов было достаточно: крупы, приправы, хлопья и кофе стояли в аккуратных баночках на своих местах. При беглом взгляде дом был чисто убранным. В холодильнике обнаружились яйца и свежее молоко. Ещё не заходя в дом, Ольга планировала обрадовать родителей вкусным ужином, приготовив свою фирменную печёную картошку с мясом и вишнёвый пирог, но удручающее состояние матери ввело её в глубокую печаль, а опрятный вид дома навёл на одну мысль, которая завертелась в голове, но никак не оформлялась. Ольга выложила купленные продукты на рабочий столик, когда дверной замок щёлкнул, и с крыльца послышались тихие голоса:       — Спасибо, что помог. Я бы пригласила тебя войти, но…       — Ничего, Хельга. Я понимаю. Может переночуешь у меня сегодня?       Последовала пауза. Потом тот же голос продолжил:       — Ты всегда можешь прийти ко мне. В любое время. Ты же знаешь?       — Знаю.       Несколько секунд тишины, а после дверь распахнулась, и на пороге появилась Хельга с двумя большими пакетами с логотипом супермаркета. Она не сразу заметила, что на неё смотрят, закрыла дверь на два щелчка, взяла в обе руки один из увесистых пакетов и утиным шагом поволокла его на кухню. Когда синие глаза встретились с очень похожими, но светлее и с тёмным ободком, — Хельга выронила пакет. Он бухнулся на пол, раскрылся, и из него покатились крупные зелёные яблоки. Она мгновенно изменилась в лице, губы сжались в тонкую ниточку, взгляд устремился в пол. Голубые глаза сморгнули слезинку. В два шага Ольга приблизилась к сестре, обхватила её за плечи и крупно задрожала. Хельга держала сестру в объятиях, а та плакала беззвучно, быстро пропитывая воротник её толстовки горячими и совершенно не театральными слезами.       Хельга не думала, что именно её идеальная сестра сделает все возможное, чтобы изменить её жизнь к лучшему. Уже через пару часов между Ольгой и Большим Бобом состоялся серьёзный разговор, который положил начало долгому пути терапии, реабилитации и, к сожалению, ещё многим одиноким вечерам в своей комнате, когда ничего не оставалось, как выть в подушку.

***

      Делая последний глоток остывшего какао, Хельга встретилась глазами с матерью. Мириам очнулась от каких-то своих мыслей, протянула руку к кухонной стойке и достала оттуда ланчбокс для Хельги. Коробка пахла не лосьоном после бритья, а мясом и свежей выпечкой.