Инструкция о том, как быть настоящим гномом

      Если хочешь что-то хорошо спрятать — спрячь это на виду. Пусть неприятели обойдут континент от края до края — все равно не найдут; так где королю Орзаммара нужно было искать своего врага? Крохотная, забытая Создателем деревушка на горном склоне была ближайшим к Орзаммару поселением людей, и наемный убийца, появившийся там одним холодным летним вечером, невольно проникся уважением к жертве: ловко, ловко.       Он притворился заблудившимся охотником: нес с собой лук и полный ягдташ дичи, много болтал и ворчал, травил байки. Селяне рассказали: так и так, живет с нами тут одна гномка, якобы отдыхает в дороге. Чужестранка ночевала в покосившемся бревенчатом сарае, прилипавшем одной стеной к лачуге, где жила большая семья с десятком голодных ртов. Никто к чужачке не ходил: в этом сарае хранили зерно, но к концу лета он пустел. Лето здесь было похоже на осень, и даже изморозь ночами покрывала плотную, каменистую землю. Когда на деревню опустилась мгла, убийца направился к жертве.       Окон в сарае не было; было только небольшое отверстие под самой крышей, куда шел дым от разожженного внутри костра. Этот дым подсказывал, что женщина не спит: редкий чудак согласился заснуть бы в крошечной деревянной халупке у огня. Убийца замялся. Он не любил гномов, безлунные ночи и обманчиво простые дела. Нет, гномка, конечно, знает, что ее хотят убить. Наверняка в этом сарае куча ловушек: несколько у двери, еще парочка — у того окошка. Она, наверное, всегда готова к нападению в ночной час, а в честном бою ее победит не всякий. Подумав так, убийца подошел к двери и постучал.       — Входите, — донесся до него женский голос. Он толкнул рассохшуюся дверь. Внутри плясал костер; от его тепла приятная нега потекла по мышцам. Его отблески, дым и марево искажали очертания предметов, создавая иллюзию, будто внутри этого сарая часть иного мира. Гномка сидела на трехногой табуретке и щелкала орехи; когда убийца вошел, она кивнула в знак приветствия и кинула скорлупки в огонь. — Кто ты?       — Я охотник, — сказал убийца и назвал вымышленное имя. Что-то застучало под ветхой крышей: щелк-щелк-щелк. — Я заблудился в этих горах, и жители деревни сказали, что в их домах нет места для меня, но я могу заночевать в сарае.       Говоря так, он осматривался, стараясь ничем не выдать своей тревоги. Вот свалена куча шкур, служащая постелью, вот мешок с припасами, а длинный меч, сделанный под рост мужчины-человека, мирно воткнут в земляной пол. А вот сама гномка: маленькая, коренастая, круглолицая, с короткой стрижкой и с крупными руками. Сидит на табуретке, которая высотой ей до пояса, орешки щелкает. Да точно ли благородная?.. Недоброе предчувствие охватило ассасина: а может, он выследил не ту?       Тук-тук-тук! Что-то возилось под крышей: как мышь, только наверху. Жертва пригласила убийцу к костру, угостила орехами и вяленым мясом. Убийца ел, но тщательно проверял, что и жертва ест то же самое. Он завел разговор, повторил пару баек; женщина отвечала охотно и приятно. Он спросил между прочим:       — Как твое имя, гном?       — Я леди Эдвина из дома Эдукан, — легко и просто сказала та. «Значит, точно не та, кем назвалась», — подумал убийца. Он должен был изобразить удивление:       — Как? Я слышал… Та самая?       — Конечно, — она развела руками, — единственная в мире гномья принцесса в изгнании. Заметь, я привыкла.       Убийца покачал головой: ох, диковинка. Могла ли быть ошибка?.. Женщина перед ним в точности совпадала с данным ему описанием. «Я буду осторожен и убью ее, — решил убийца, — а там разберемся». Что-то вновь завозилось и зашелестело под кровлей: что-то маленькое и живое.       — Не бойся, — развеселилась Эдвина, — это Разбойник.       — Кто-кто?       Убийца поднял голову и успел увидеть, как над ним промелькнула, махнув крыльями, птичка — не то мелкая галка, не то дрозд. Он передернулся. Ему стало не по себе.       — Ты направляешься в Орзаммар? — Эдвина поболтала ногами над костром и соскочила на землю. Убийца не удержался от смешка:       — Почему ты так подумала?       — Потому что ближайшая дорога — на Орзаммар, — она покопалась в мешке и достала початую бутылку вина. — Выпьешь? Нет? Так вот, если наземник идет из Орзаммара, я это вижу сразу. По лицу. На нем сохраняется особое торжественное выражение. А у тебя такого нет.       Она с удовольствием отпила вина из бутылки.       — Риве-ейнское. Послушай, наземник, а не хочешь ли сделку? Раз ты все равно направляешься в Орзаммар, ты доставишь туда письмо, а я тебе заплачу.       — Я иду не в Орзаммар, — запротестовал убийца. Жертва поцокала языком:       — Нет-нет, не ври мне. Я тебя раскусила.       «Раскусила!» — в ужасе подумал убийца. В его руки легло письмо, обвязанное веревочкой, и Эдвина деловито объяснила, где найти адресата.       — Гном, про которого я говорю, оруженосец, — добавила она, расхаживая по крохотному пространству лачуги, — скажешь, что это для его господина. Если он удивится… ладно, ладно.       Они долго молчали и ворошили угольки в костре.       — Скучно, — пожаловалась Эдвина.       — Тогда зачем ты здесь? — спросил убийца, слушая краем уха, как под крышей возится галчонок Разбойник.       — За мной охотится наемный убийца, — Эдвина пожала плечами. Ассасин похолодел. Да! вот оно!       — Ты прячешься?       — Нет, я просто его тут жду.       — Ты что-нибудь знаешь про этого наемника? — спросил убийца, стараясь утихомирить бешено стучащее сердце. Эдвина призадумалась:       — Насколько мне известно, это гном из Хартии, — и от сердца у убийцы отнюдь не отлегло.       Сколько прошло времени, убийца не считал; Эдвина покрошила галчонку черствого орзаммарского хлеба и объявила, что время гасить очаг. Она поделилась с убийцей одной из шкур для постели, потушила костер, вытащила меч из земли, свернулась калачиком на шкурах в углу, меч — рядом, едва не в обнимку. Убийца устроился у двери. В непроглядной черноте ему трудно было наблюдать за жертвой. Он долго лежал почти без движения, сжимая в руке отравленный кинжал и слушая, как скачет галчонок и как Эдвина ворочается и посапывает… во сне? Ни на секунду он не поверил, что она уснула.       Чш-ш-ш! В тишине были отчетливы редкие звуки. Убийца выжидал, и время для него остановилось. Ночь перевалила за середину. Что-то зашумело снаружи, наверное, в доме по ту сторону стены. Заказчик хотел, чтобы убийства никто не видел и не слышал; нужно было действовать тихо — и безопасно для себя.       Зашуршали шкуры. Эдвина неторопливо села, потирая глаза, шумно поднялась и босиком протопала к двери. Скрип — дыхание холодной ночи снаружи — жертва вышла на улицу. Убийца напрягся; но впрочем, подумал он, она могла просто пойти по нужде. Он решился: была не была. Когда она вернется, ей придется пройти мимо него. Тогда он вскочит и бросится… бросится… вот скрип двери!       И он бросился. Он приблизился со спины и вонзил клинок в шею, под воротник стеганой гномьей куртки. Последний крик, переходящий в хрип — испуганный, страшный, горестный — должен был разбудить всю деревню. Жертва дернулась всем телом и обмякла. Все. Убийца на всякий случай провернул кинжал в ране, а затем, дав волю животному испугу, нанес еще несколько ударов в спину. Затем он прислушался. Кроме шуршания птички — ни звука. Но тут раздались голоса за стеной…       …и он, подхватив лук, ягдташ и колчан, бросился бежать прочь, не разбирая дороги. У него не было времени на отрубание головы несчастной леди для принесения в дар ее врагу. Бедняга! Он был бы спасен, но любопытство его подвело. Выйдя на широкую орзаммарскую дорогу, — к этому часу уже светало, — он вспомнил, что сунул письмо Эдвины в свой колчан. Он быстро распечатал его и прочел следующее:       «Королю Орзаммара       Если ты читаешь это письмо, значит, этот ассасин глупее, чем все предыдущие пятеро вместе».       Липкий пот прошиб убийцу. Он попался в ловушку, конечно, в ловушку, но где… «Еще не поздно», — подумал он и со всех ног помчался назад. Быстрее! Его сердце бешено колотилось, ноги сами собой перелетали пни и коряги. Вот и деревенька, еще спящая в ранний час, вот и покосившийся сарай. Убийца распахнул дверь. Здесь, на пороге, мертвая женщина-гном. Склонившись над ней, убийца перевернул тело. Ужас объял его: не та. Совсем незнакомая, с татуировками на лице. «Насколько я знаю, наемник — гном из Хартии…»       Услышав шум шагов за собой, убийца рывком выпрямился и обернулся, уже держа наготове кинжал; но было поздно, и стрела — наверняка смоченная ядом — уже вонзи…