Отель "Crimson Sunset"

      Донхёк лежал на кровати, закутавшись в одеяло и стиснув зубы. Дрожь только усилилась. С трудом выпроводив Джисона и, убедив его в том, что всё будет хорошо (хотя, кто кого убеждал это вопрос спорный), омега лёг на кровать и попытался заснуть. Сон не шёл. В голове было много мыслей и воспоминаний.       Вспомнилось, как в девять лет его огорошили новостью о том, что он единственный наследник Триады. Вершина пирамиды. И теперь ему нужно многому учиться, чтобы не ударить в грязь лицом.       Сперва всё это: теория, история, традиции — давались парню-омеге тяжело. Отец Джисона был строгим учителем и не допускал поблажек, а потом… Потом Хёк втянулся, а когда дело дошло до практики, и вовсе начал получать удовольствие. Боевые искусства давались ему легко, стрелять он и вовсе научился с первого раза. Отец часто повторял, что гордится им, и это давало стимул становиться ещё лучше.       Слушая кровавые легенды своего клана, омега начинал грезить ими, представляя, как сильные взрослые альфы будут стоять перед ним на коленях и умолять о пощаде, а он ещё будет выбирать кому из них дать надежду, а кому сразу пустить пулю в лоб.       Потом рядом с ним появился Джисон. Как пояснил отец, каждому правителю нужен верный и мудрый оруженосец. Мудростью от Пака пока не веяло, возможно, нужно было время, но Донхёку было все равно, ведь, что бы отец не говорил, получалось, что он приставил к сыну няньку.       Потом всё стало ещё хуже. В их дом вошёл Шисон. Сперва заносчивый и спесивый. Уже тогда сидящий на наркоте. В их семье это считалось нормой, а отец злился.       Однажды Донхёк стал свидетелем их ссоры. Кисоб был в ярости. Говорил, если омега не перестанет вести себя так безответственно, он больше не станет его прятать и защищать. Шисон тогда впервые упомянул об обязанностях нейтральной стороны защищать наследников обоих кланов, на что отец сказал, что занимает этот пост незаконно и вполне может не следовать уставу.       Страх, сковавший Шисона, почувствовал даже Донхёк. С тех пор старший омега вёл себя тихо, а со временем Хёк начал замечать нежные взгляды, что бросали взрослые друг на друга. Потом была свадьба.       Шисон был неплохим человеком. Он пытался понравиться пасынку, и младший старался принять его, ведь видел, что любовь между ним и отцом была настоящей.       Новость о смерти Джебома стала для Хёка ударом. Омега очень любил Ли и его семью. Крошку Доёна, улыбчивого Чансу и даже всегда хмурого Чэнлэ. Донхёк не знал, что творилось в душе у старшего, но всегда с интересом слушал его рассказы о современных технологиях.       Тогда Донхёк не понимал почему отец не захотел забрать к себе Доёна, ведь после того взрыва исчез и Чэнлэ. Теперь всё становилось на свои места. Но от этого было не легче.       Потом была смерть отца и понимание того, что он остался один против целого мира. Шисон очень сдал после похорон, и Донхёк бы тоже опустил руки, если бы не Джисон и появившиеся внезапно Чэнлэ и Сон.       Один рассказывал страшные вещи о том, что теперь игра будет жестче, а Сон… Дед пытался войти в доверие, и почему-то Чжон, что его совсем не щадил, вызывал этого доверия больше.       Чэнлэ говорил о деньгах, что где-то спрятал отец. О том, что все, кто когда-то кланялся в ножки Кисобу теперь устроили гонку, а призом в ней будет его, Ли Донхёка, жизнь. Сон повторял, что они справятся. Начнут всё сначала, но омега не хотел сначала. Он знал себе цену. Сперва они с Джисоном отомстили наемникам Юна, что напали на отца. Хёк помнил, как хрустели под его напором позвонки. Двоим омега свернул шеи без зазрения совести, ещё двоих пырнул ножом. Донхёк помнил ощущение чужой крови на руках и эйфорию. Осознание своей жестокости пришло позже, в ванной, когда плачущий Шисон отмывал его от чужой крови. Старший просил не опускаться до уровня тех, кто убил отца. И Донхёк хотел было пообещать, но не мог, потому что ему ещё предстояло защитить честь своей семьи.       Потом было убийство отца Джисона и новая месть. Снова кровь и перерезанные глотки. Джисон стал своим, а своих принято защищать.       Жертва Чэнлэ казалась неуместной, но Донхёк понимал, что на время старший сможет отвести внимание от их семьи.       — Пока я буду отвлекать Юна, ты хоть немного ещё побудешь ребёнком, — улыбнулся Чжон. — Юн явно не один. Нам нужно понять кто им руководит.       Вот только Минсу не отстал, а в доме начался кошмар. Донхёк был в шоке, когда застал полувменяемого Шисона в гостиной. Тогда он пожалел, что оставил старшего одного разбираться со своими проблемами. Тот разбирался как умел, просто убегая от них. Юн думал, что подсадив омегу «друга» на наркотики, получит нужные сведения. Он и не догадывался, что его снова просто использовали. Шисон даже в наркотическом дурмане оставался собой. Он знал, что можно говорить, а чего не стоит. Донхёк не понимал, как старшему это удаётся, а тот называл это частичным иммунитетом.       — Это словно приучать свой организм к яду. Начиная с малых доз, и в момент, когда кто-то решит использовать это против тебя, заработанный иммунитет сыграет на пользу, — говорил Шисон, отчаянно веря своим словам.       Вот только это так не работает, но Донхёк понял слишком поздно. Сперва Шисон просил его успокоиться. Они курили вместе, и старший рассказывал о своей жизни. Об отце, о брате, об их постоянной борьбе за внимание родителя. Шисон видел в Донхёке равного, и это льстило.       Потом случилась та оргия. Шисон отправил детей погулять. Донхёк сопротивлялся, но старший уверял, что всё будет хорошо, что ему почти удалось уломать Юна рассказать, кто за ним стоит, а получилось… Появились Чон и Сон. Шисона упекли в лечебницу, а Донхёк остался один с маленьким ребёнком на руках. Джисон приходил редко, стараясь не отсвечивать. Нервы сдавали. Началась первая течка. Ли позвонил Сону, а тот, снабдив его лекарствами, снова ушел. Омегу ломало. Лекарства не помогали, а найденный в тайнике Шисона пакетик с белым порошком, наконец, смог отвлечь от боли.       Донхёк клялся себе, что он только чуть-чуть. Для иммунитета. Джисон смотрел с осуждением, а Сон витал в каких-то собственных грёзах, не замечая, что творилось с внуком.       Когда Шисон вернулся, Хёк поймал на себе лишь понимающий взгляд. И это бесило. Бесило то, что все делали вид, будто понимают его, заботятся о нём, но не видели того пожара, что был в душе.       Лишь один человек понял его. Они не были близки, но с ним Донхёк чувствовал себя свободным. Он пришёл, когда Шисон проходил очередной курс лечения. Где-то через год после смерти отца.       — Привет, — сказал высокий смуглокожий омега с длинными волосами, собранными в неаккуратный пучок. — Ты Донхёк, верно? А я Кай — младший брат Шисона. Он дома?       — Нет. Он в клинике. У него случился очередной приступ. К нему не пускают.       — Как жаль, — хмыкнул Кай, но в его взгляде не было ни капли сожаления, и это как-то сразу расположило к себе. — Можно я войду? Я только из аэропорта и безумно устал.       — Я вообще-то не должен впускать в дом посторонних.       — Если тебе чем-то не понравится мое поведение, разрешаю себя пристрелить. Я слышал, ты очень меткий стрелок.       Донхёк хмыкнул, открывая дверь шире и пропуская гостя в дом. О том, как стрелял Донхёк было известно только троим, и двое из них были уже мертвы. Оставался Чэнлэ, что сейчас обитал где-то в подвалах Юна.       — И откуда у вас столь занимательная информация, дядюшка?       — Кай, просто Кай, — сморщив нос, ответил старший и опустился на диван. — Мой источник сейчас практически не доступен, но всё же ещё переживает за ваше с Чону благополучие. То, что Шисон довел себя до истощения, нас совсем не устраивает. У него было чёткое задание отвлекать на себя внимание, но он слишком увлекся. Вы снова остались одни.       — Ваш источник считает, что я не в силах постоять за себя и брата?       — Нет. В этом он как раз-таки не сомневается, но считает, что это должно остаться лишь между нами. Ты должен притвориться напуганным и не отсвечивать на улице. В следующий раз на месте Джисона можешь быть ты, а тебя получить жаждет всё полицейское управление, да повода нет подходящего.       — Что с хёном? — взволнованно спросил Хёк.       — Всё в порядке, но если бы не наш человек в органах власти, что успел вырвать его из пушистых лапок следователя, сидеть ему в местах не столь отдалённых за кражу со взломом. Не отсвечивайте! Я понимаю, что вам хочется острых ощущений, но не надо забывать кто вы есть, и какая власть за вами. Вы будущее своего клана, так ведите себя подобающе.       — Но я устал! — возмутился Донхек. — Устал ничего не делать. Урод, убивший моего отца разгуливает на свободе, а я даже шкурку ему подпортить не могу. Я…       — Я понимаю тебя, но и ты пойми нас. После смерти Кисоба с обеих сторон началась неразбериха. Все рвутся к власти. Отовсюду повылезали крысы, змеи и прочие твари. И всем им нужно только одно…       — Наследство моего отца.       — Кисоб сам заварил эту кашу, и признаюсь, что никому из нас она не по душе. Но теперь, чтобы навести порядок, нужно раскрыть всех игроков, чтобы вывести из игры всех тех, кто играет нечестно.       — Вы… Вашему клану тоже нужны деньги отца? Чону тоже наследник…       — Чону наследник Якудзы. Кисоб изначально разделил эти сферы. Да, твоему брату положена кое-какая сумма, но основное наследство идёт по линии Триады. Я могу тебе поклясться, что с нашей стороны врагов тебе нет. Я не могу ручаться за весь клан, но ни я, ни отец, ни Шисон не претендуем на наследие Триады. Мы хотим сохранить былой нейтралитет и вернуть всё на свои места.       — Хоть это радует, — хмыкнул Ли.       Кай потрепал его по голове.       — Не кисни, малыш. Я не смогу приходить к тебе часто. Твой дедушка слишком подозрительный, и может влезть туда, куда не следует и навлечь на себя опасность. К тебе будет приходить наш общий друг. Его зовут Тэн, так что, если вдруг что-то случится, сразу сообщи. Джисону, к сожалению тоже придется ограничить свои визиты. Но это для вашего же блага. Я надеюсь, что ты не заскучаешь. И береги Чону, слышишь?       — Вы не хотите его увидеть? — спросил Донхёк, посмотрев на собеседника. — Он в детской. Спит.       — Нет. Я боюсь, что если его увижу, не смогу уйти, а я должен. У меня ещё есть дела.       Кай ушёл, а на следующий день пришёл Тэн. Этот омега был тёплым. Донхёку нравилось наблюдать, как Читтапон возится на их кухне, играет с Чону.       — У тебя нет своих детей, хён? — спросил однажды Донхек, замечая, как в миг помрачнело лицо старшего. — Извини, что сказал что-то не то.       — Всё в порядке, — ответил Тэн. — Так получилось, что мой муж — последняя тварь, а человек, которого я люблю не заслужил того, чтобы его ребенок рос в дали от него.       — Но ты ведь можешь уйти от мужа.       — Могу, но не хочу подвергать опасности дорогих людей. Вряд ли Сычен отпустит меня просто так, а я… Я хочу ещё немного пожить, стать счастливым. Да и если я уйду, кто будет заботиться о Чэнлэ и Яняне. Я нужен им. Мы не можем пока освободить их, а я… Я потерплю.       С Яняном Донхёк виделся дважды. В первый раз этот парень пришёл где-то за недели две до трагедии. Отец был ещё жив и принял его у себя в кабинете. Они о чём-то долго говорили, а потом Кисоб попросил Хёка зайти.       — Вот это мой сын, — сказал тогда отец. — Расскажи ему всё, что сейчас рассказал мне. У меня не хватило смелости.       — Но сэр…       — Ты пришёл ко мне требовать справедливости для того, кто тебе дорог. Ты снова ткнул меня носом в то, какая я сволочь. Так давай сделаем так, чтобы мой сын не повторял моих ошибок.       В тот день Донхёк узнал подлинную историю семьи Хуан. Янян говорил, а Хёк не сводил глаз с отца, что выглядел хмуро, но младшего не перебивал.       Теперь Донхёку стал понятен смысл той перепалки отца с Шисоном и слова о незаконности его положения. Ли Кисоб занял «трон» нейтральной части азиатского континента после того, как его защитники отдали свои жизни ради его же безопасности. Пожертвовали благополучием сына ради спасения того, кого по древним традициям обязаны были защитить. Закрыли неблагодарного подростка от нечестных на руку соратников. Триада переживала кризис власти. Брат шёл на брата, чтобы получить власть. Кровь лилась рекой, а Ли Кисоб остался здесь, принимая на себя полномочия других людей и забывая о собственном клане, а теперь всё это придется разгребать Донхеку. Ну спасибо, отец, услужил.       — Господин Лю ткнул нас носом в наше незаконное положение, малыш. Но я не держу на него зла. Его товарища тоже предали, как и нас. И человек, стоящий за всем этим, увы один и тот же. Боюсь, что ничем не могу вам помочь. Если в ситуацию с вашим другом вмешаюсь я, то он уже не сможет невредимым выйти из тюрьмы. У меня врагов ещё больше.       — Но тогда что мне делать? — спросил Янян.       — Вы принесли сюда ещё два досье, верно? И я посоветовал бы вам обратиться за помощью к тому омеге, что фигурирует в них. Уж больно у него влиятельные знакомые, — сказал Кисоб, посмотрев на Яняна, а потом обратился к сыну. — Хёкки, иди погуляй. У нас с мистером Лю осталось ещё одно важное дело.       Донхёк ушёл, с подозрением глядя на Яняна, что выглядел слегка обескуражено, видимо, он сам ещё не догадывался какие дела у него могли быть с Ли Кисобом, кроме спасения шкурки его старшего товарища.       Второй раз Янян пришёл через пару недель после похорон. Шисон и Чону спали, а Донхёк курил на веранде. Уже тогда он прятал свою боль в сизом дыму.       Старший появился перед ним внезапно. Ли едва не сорвался на крик, но теплая рука легла на его губы, а ненавязчивый запах мяты успокоил.       — С ума сошёл? — возмутился Ли, когда Янян убрал ладонь с его лица. — А если бы я от неожиданности шею тебе свернул? Ты не смотри, что я ростом не вышел.       — Помолчи, — ответил Лю. — Я выяснил, кто стоит за Юном. Это альфа. Племянник лидера северной ветви вашего клана. У этого альфы нет детей, и Дун решил, что ему суждено стать наследником. Вот только дядюшка посмеялся ему в лицо, сказав, что взращенным вне клана нет доступа к трону.       — Бред, а я?       — Ты другое дело. Ты под защитой. У твоего деда, как и у деда твоего брата есть контракт с лидером этих земель, что в случае неразберихи, должен спрятать у себя наследников и воспитывать их в традициях клана до совершеннолетия.       — Но после смерти отца — защита пала.       — Защита действует пока живы наследники, а это ты, Чону и Хуан Ренджун, понимаешь? Но речь сейчас не об этом. Твой отец просил меня кое что сделать, поэтому вот, — сказал Янян доставая небольшой золотой ключик с красивой гравировкой. — Сейчас Юн попытается лишить вас всего, чтобы после явиться в образе благородного рыцаря и спасти от нищеты. Не верь ни единому его слову, а это береги.       — Это что? — спросил Хёк, покрутив ключик меж пальцами.       — Я должен был отдать его Кисобу, но не успел. И возможно, это к лучшему. Береги его как зеницу ока. Он открывает то, о чём многие даже не догадываются. Но он ничего не значит без схемы, которую твой отец должен был сохранить и передать тебе.       — Но он…       — Всему своё время, — ответил Янян. — Ты все поймешь, а сейчас мне пора. Чэнлэ очень плох, поэтому нужно что-то, что отвлечет Юна и Дуна. Я стану этим чем-то, а ты не сдавайся, слышишь?       Старший исчез так же внезапно, как и появился. Многие исчезали и появлялись снова, и только Донхёк топтался на месте, прижимая по ночам к себе Чону и опустошая все заначки и тайники Шисона. Старший, возвращаясь из клиники, только качал головой, но тайники не менял. Они оба понимали, что не лучшая компания для маленького ребенка, но оба любили Чону до безумия.       Сон пытался направить Донхёка на путь истинный. Определил его в простенькую школу, но видимо с самого начала всё пошло не так, и одноклассники невзлюбили Ли. Дед лишь причитал, забирая омегу после очередной драки, в которой Донхёк всегда побеждал, а его соперники бесились ещё сильнее. Ведь быть избитым омегой для них позор.       Донхёк помнил, как его накрывало наслаждением, когда униженные альфы вставали перед ним на колени и самозабвенно отсасывали ему в школьном туалете. Он чувствовал себя безнаказанным, пока однажды вместо Сона не пришел Тэн. Старший смотрел с укором, и почему-то было стыдно. Звон пощечины ещё долго стоял в ушах.       — Столько людей гробят из-за тебя свои жизни, а ты ведёшь себя так безответственно, — кричал тогда Читтапон. — Мальчик чуть не умер! В чём он был виноват?       — Лицом не вышел. И вообще, что за цирк? Какое ты имеешь право на меня орать? Ты мне кто? Своих детей заведи и воспитывай. Ах да, прости, чуть не забыл, ты же не можешь, иначе оба мужика от тебя сбегут, — сказал тогда Донхёк и почувствовал, как жар опалил щеку. Омега видел, как наполнились влагой глаза старшего. На душе было скверно, особенно когда Тэн развернулся и просто ушёл.       В тот вечер Донхёк сорвался и, поругавшись с Шисоном, пошёл гулять по городу, и едва не нарвался на неприятности, если бы не патруль вездесущего Чона. Джехён лишь покачал головой и отвез его домой.       Читтапон больше не приходил. Шисона снова загребли в клинику, а вот Юн стал наведываться чаще. Ли с большим трудом удавалось держать себя в руках, ведь так хотелось выпустить пару пуль в черепушку этого идиота.       Чону звал папу, а Донхёк сходил с ума, воруя в ближайшем супермаркете бутылки дорогой водки, соджу уже не котировалась. Омега понимал, что всем этим он отравляет себе жизнь, что, чем старше он становится, тем сильнее болит в груди, глядя на то, до чего он опустился. И никто не смел сказать слово поперек, а ему всего лишь хотелось, чтобы о нём позаботились.       Когда снова пришел Тэн, Ли не смог поднять на него красных опухших глаз. Было стыдно.       — Собери всё самое необходимое для себя и Чону, и будь на готове. Вещи передай мне сегодня вечером. Я не знаю когда, но вам с Чону придётся ненадолго скрыться.       — Это потому что Сон подал в отставку? — спросил Ли. — Сегодня пришло уведомление.       — И поэтому тоже, — ответил старший. — Чунхо-ши сказал, если успеет, хотел бы ещё хоть чуть-чуть побыть с тобой. Сказал, что многое тебе задолжал.       — Что значит, если успеет? — настороженно спросил Донхёк.       — Он подменил документы об опеке, и если Юн узнает об этом, то будет в ярости и попытается докопаться до истины. А его методы выдержит не каждый.       — И это того стоит?       — Это касается твоей безопасности и безопасности Чону. Я повторял тебе это и не раз. Вот только ты не слышишь или не хочешь слышать, а я устал кричать в пустоту. Соберись и жди сигнала.       Читтапон направился к выходу, а Донхёк сам не понял, как сорвался следом, крепко обнимая старшего.       — Хен, прости меня, — плакал Ли, крепче цепляясь за старшего. — Прости. Я такой дурак. То, что я сказал…       — Правда, малыш. На правду не обижаются, но признаюсь, что это было больно. Мне нужно было время, чтобы пережить.       Тэн развернулся, прижимая младшего к себе и целуя в макушку. Донхёк тихо всхлипывал у него на груди, не желая размыкать объятий.       — У меня нет своих детей, и теперь, после всей химиотерапии, что я устроил своему организму за эти годы, я вряд ли смогу ощутить на себе эту радость, но ты, Джисон и Янян стали мне очень дороги. Вы мои дети, уже такие взрослые, но всё ещё нуждающиеся в заботе. Мне с вами легко…       — Но мы причинили тебе очень много боли, — всхлипнул Донхёк, вдыхая сладкий запах гречихи. Он совсем не походил на запах Шисона, и в него хотелось укутаться с головой.       — Боль сопровождает нас на протяжении всей жизни, родной. С этим приходится мириться. Давай, возьми себя в руки. Ты же сильный       Ли помотал головой, сильнее прижимаясь к старшему. В такой позе их и застал Шисон, что вернулся с прогулки вместе с Чону. Младший, завидев Тэна тоже поспешил к нему, крепко обнимая и получая поцелуй в щеку, и лишь Шисон прошел мимо, кривя нос. Донхёк видел, что старшие не ладили между собой, вот и сейчас Шисон ушёл к себе, состроив недовольную мину.       — Пойду-ка я, — улыбнулся старший. — Не буду портить Шисону настроение своим присутствием.       — Почему он так?       — Ревность? — пожал плечами Читтапон. — Не забивай себе голову. Это только наше. Просто будь начеку.       Тэн ушёл, а вечером позвонил Тэиль, и сообщил, что придёт их навестить. Ни свет ни заря Шисон выпроводил их из дома, объяснив это тем, что должен сперва сам взглянуть на их нового куратора.       Донхёк вспомнил, как уловил такой манящий запах перца. Голову слегка вскружило. Хоть отец и повторял, что инстинктам надо доверять, омега всё же немного побаивался этого так кстати свалившегося ему на голову истинного.       А потом всё закружилось. Смерть Сона заставила испугаться, нападение на Шисона собраться, побег и встреча с Джебомом и радоваться и грустить, ведь за все эти годы Ли даже не навестил его, прекрасно понимая, как тяжело было омеге с двумя детьми. И только засыпать на груди Тэиля оказалось на удивление спокойно.       Но не всё бывает так, как мы хотим. Организм начал давать сбои, поднялась температура, началась ломка. Джисон был прав, нужно было бороться с этим.       Донхёк снова вспылил, и был очень благодарен другу за то, что тот поставил его на место. Лишь Чэнлэ, Тэн и Джисон по мнению Ли имели право повышать на него голос. Теперь Хёк мог прибавить к ним еще и Тэиля. Остальные будут проигнорированы или строго наказаны за своеволие.       Тело скрутило от очередной волны боли. Хотелось бежать и самому лично перерыть все вещи этого Марка Ли, но Донхёк лишь сильнее стиснул зубы и закутался в одеяло.       Вернувшегося домой Тэиля омега почувствовал каждой клеточкой своего тела. То, что альфа был не в духе, он тоже понял почти сразу, стоило двери за старшим закрыться.       — Почему не спустился к обеду? — спросил Мун, встав у небольшого комода и развязывая галстук. Пиджак был аккуратно повешен на спинку стула. — Джемин очень переживает.       Донхёк прикусил губу. Снова было стыдно. Этот омега был хорошим, но сейчас видеть кого-то кроме Тэиля он не хотел. Кусок в горло не лез. Этим он и поспешил поделиться с альфой.       — Тебе нужно правильно питаться. Твой организм ослаблен сейчас. Ему нужны витамины.       Донхёк хмыкнул. Его организму нужна лишь хорошая встряска: новая доза или же жесткий секс. Нет, не подумайте, омега никогда не заходил дальше взаимной дрочки и минета, но, находясь в комнате с истинным альфой, воображение рисовало уж очень пошлые картины.       — Я сказал что-то смешное? — слегка повернул голову Тэиль. Он был собран, серьезен и даже немного грозен. В его голосе слышались стальные нотки, и Донхёк невольно сжался, пытаясь вспомнить, где уже успел облажаться. Вариантов было много, и омега не мог определить стратегию защиты. Да и нужно ли было? Тэиль ведь свой. Хотелось в это верить.       — Что-то случилось? — спросил Ли, высунув голову из-под одеяла. — Ты какой-то не такой.       — А ты уверен, что успел меня выучить? Не думаешь, что это моя обычная манера поведения?       — Не думаю, — ответил Донхёк, чувствуя, как по виску стекает капля пота. Под одеялом было безумно жарко, но откинь он его, Тэиль сразу заметит как сильно его трясет. — Ты другой. Мягкий. Тебя что-то разозлило. Это видно по тому, как напряжена твоя спина. По тому, как твои пальцы сжимают спинку стула. Разожми их. Мы не должны портить мебель нашего драгоценного хозяина.       Донхёк понимал, что мелет какую-то чушь, но его мозг отказывался выдавать что-то разумное, а еще ему очень хотелось раскрыться перед этим человеком. Хотелось, чтобы тот его понял, прижал к себе и пожалел.       — Тебя что-то взбесило. И это что-то касается меня, верно? Но ты ведь, должно быть, в курсе того, что не в сказку попал.       Тэиль полностью обернулся и теперь смотрел на омегу настороженно, словно заранее чувствуя, что то, что сейчас скажет младший, ему определенно не понравится.       — Увы, если ты мне не скажешь, что так тебя разозлило, я не смогу себя оправдать. Хотя стоит ли? На моей совести столько грехов, что все не упомнить.       В строгом взгляде Муна промелькнула паника и мольба. Он не готов был слушать, но Донхёк уже не мог остановиться.       — Тебе с чего начать? С того, как в одиннадцать лет я впервые лишил человека жизни, перерезав ему горло? Или с того, как заставил самого популярного альфу школы стоять передо мной на коленях и сосать мой член на глазах у всех одноклассников?       — Хёк…       — Что? — вскинул брови Ли. — Прости, ты не это хотел знать? А что тогда? Может рассказать о том, как я тырил у Шисона наркоту, чтобы забыться. О том, как блевал после очередной попойки под строгим взглядом тогда единственного друга?       Тэиль медленно опустился на стул. Он выглядел бледным, но не удивленным. Он больше не перебивал, и Донхёк ему был благодарен за это.       — А может рассказать, как мы обчищали карманы, квартиры, магазины, чтобы было чем кормить Чону? Ведь отец не позаботился о нас, спрятав всё до копейки и оставляя за собой лишь гору трупов и сломанных жизней. Что ты хочешь услышать от меня, хён?       Ли уже выбрался из своего кокона и сидел на влажных от пота простынях в одних боксерах. Его трясло и ломало, но он смотрел в глаза своему альфе. Под кроватью был спрятан пистолет, что он вместе с сигаретами и зажигалкой позаимствовал у Джено. Старший не заметит пока, а потом будет поздно. Нервы были на пределе, и в любой момент омега мог просто не выдержать, но хотелось верить, что хотя бы его собственный альфа не отвернется от него.       Взгляд Муна скользил по телу омеги. Донхёк был полностью открыт перед ним. Ли знал, что выглядит сейчас не лучшим образом, но понимал, что если он хочет быть снова кому-то нужным, начинать отношения со лжи не лучший вариант.       — И многим известна эта твоя сторона? — спросил слегка охрипшим голосом альфа, а Донхёк почувствовал мурашки, что побежали по телу. Этот голос дурманил и хотелось делать глупости.       — Не многим, — ответил Ли, осторожно вставая на колени и на четвереньках двигаясь в сторону старшего. — В полной мере я раскрыл её лишь для тебя. Я знаю, что теперь тебе должно быть противно смотреть на меня, но у тебя отсюда теперь только два пути.       — И какие же? — спросил Тэиль, глядя на омегу, что уже расположился на его коленях и тяжело дышал где-то в районе шеи.       — Или ты со мной до конца, или этот твой конец наступает прямо сейчас. Я был отличником на уроках стрельбы по движущимся мишеням.       — И рука не дрогнет? — сжав волосы на затылке омеги, оттянул его от своей шеи Мун. Донхёк зашипел и усмехнулся, глядя прямо в потемневшие глаза старшего, пока его руки уже расстегивали пуговички на рубашке альфы.       — Если только чуть-чуть. Ведь в твоем лице я всё же надеялся найти союзника. И защитника для моей никчемной жизни, за которую, к слову, сейчас готовы сражаться три континента.       Они смотрели друг на друга, и Донхёк ждал. Ждал, что его либо отшвырнут подальше, либо притянут ближе, и облегченно выдохнул, когда его прижали к себе, а такие мягкие губы затянули его в трепетный поцелуй. Омега почувствовал, как по щекам потекли слёзы. Поцелуй стал солёным, а Тэиль отстранился, прижимая младшего к себе и вытирая его слёзы.       — Ты не болен, верно? Это не простуда и не течка.       Ли покачал головой.       — Это наркотики. Я… Я был в отчаянии, а они помогли мне забыться. Отец оставил мне в наследство кучу дерьма и срущийся между собой клан.       — Триада?       — Я — вершина пирамиды, хён. И всё, что я говорил, правда. Я убивал, избивал, унижал людей. Я пытался отомстить. Я хотел, чтобы меня воспринимали всерьез. У меня отвратительный характер, хён. И я очень хотел бы отпустить тебя и не вмешивать во всё это, но мне нужен рядом хоть кто-то, кто будет мне не просто предан, обязан или что-то подобное. Мне нужен кто-то, кто будет любить меня потому что я — это я, хён, понимаешь? Таких людей так мало.       — Я тебя люблю.       — Хён, я ужасен.       — Для меня ты самое прекрасное существо на свете. Что бы ты не сделал, как бы ты не жил до меня. Теперь ты мой, теперь ты со мной, и мы справимся.       Донхёк снова заплакал, прижимаясь к обнаженной груди старшего, чувствуя, как Мун ласково гладит его по спине. В этих руках было так комфортно, но боль напомнила о себе, заставляя зашипеть. Тэиль подхватил младшего под бедра и понёс в сторону кровати.       — Это уже не первый раз, верно? — спросил Мун, уловив кивок. — Что нужно сделать, чтобы тебе помочь?       — Тебе не понравятся оба варианта, — улыбнулся Ли, касаясь ладонями щек альфы.       — И все же? — спросил старший, притягивая одну ладошку к своим губам.       — Сейчас мне поможет либо новая доза, либо, — омега внимательно следил за реакцией старшего, но на лице Тэиля не дрогнул ни один мускул. — Либо возьми меня прямо сейчас. У нас есть несколько часов до ужина.       — Какая-то странная терапия, — усмехнулся Мун.       — Удовольствие от оргазма должно перекрыть ту тягу внутри. Я же не враг себе, хён. Я же понимаю, что из этого капкана нужно выбираться.       — И часто ты вот так вот спасался от ломки? — спросил Тэиль, а его взгляд чернел от ревности.       — Бывало иногда, — ответил Донхёк, обвив шею старшего, а потом приподнялся и шепнул Тэилю прямо в ухо. — Но внутри меня ты будешь первым.       Альфа подался вперед, забирая в плен такие манящие губы.       Тэиль покрывал нежное тело поцелуями. Сейчас хотелось избавить омегу от боли, потому что он и сам чувствовал её легкую пульсацию в висках. Сперва Донхёк, обо всем остальном они подумают позже.       Сказать то, что Мун был в шоке от признания младшего — это ничего не сказать. Он понимал, что всё будет сложно, но чтобы настолько… Сейчас Ли был ослаблен болью, но и то, что Иль увидел, поражало. Сильный, отчаянный, жестокий, но в то же время ранимый и безумно одинокий. И только его. Этот омега каждой клеточкой своего тела принадлежал Тэилю, разве он может бросить его на произвол судьбы? Он ещё научится общаться с внутренними демонами Ли Донхёка, а сейчас он даст им то, что они хотят.       А Триада? Что-то подобное Мун и ожидал, когда прочитал ответ из Управления. Тэиль не особо был сведущ в криминальной иерархии, но из слов Хёка он понял, что его мальчик был на вершине, как и Чону. Кисоб подмял бы под себя три клана, будь он жив. Но как водится, единоличная власть ещё ни к чему хорошему не приводила. Многие сейчас узнав о наследниках будут стараться повлиять на них. Либо убрать их с дороги, либо подчинить себе. Тэилю придётся быть сильным. Он вспомнил слова Сона, и теперь понимал их в полной мере.       Донхёк плавился от ласк, а Мун думал о том, что готов принять этого человека таким, какой он есть, и защищать его до конца своей жизни, который, он очень надеялся, настанет не скоро. Каждой сильной личности нужна опора, и Тэиль готов был ей стать для Донхёка. Он всё решил. Ещё в машине, после того, как отвез Тэёна с Ютой домой. Донхёк независимая личность, перешагнувшая рубеж совершеннолетия, и сегодня Тэиль сделает его своим. И если омега позволит, он поставит на нём свою метку, чтобы больше никто не смел смотреть в его сторону. А если кто-то попытается, у Тэиля будут законные основания стереть его с лица земли. И ни один суд не сможет обвинить его в чем-то.       Между ними оставалось всё меньше пространства. Тела переплелись. Одежда уже давно была отброшена в сторону. Руки скользили по пылающей коже. Тэиль целовал каждый сантиметр желанного тела. Омега глубоко дышал, цепляясь за старшего. Губы, шея, грудь, тёмные соски, пупок и аккуратный член, что уже затвердел и призывно качал головкой. Мун припал к ней губами, Донхёк вскрикнул, а потом простонал, когда альфа задвигал головой. Оргазм был ярким, но омегу всё ещё потряхивало не только от наслаждения, и нужно было это исправлять.       Альфа повернул младшего. Взгляд зацепился за татуировку. Дракон был слишком чёткий. Его крылья повторяли изгиб лопаток. Извилистое тело, покрытое мелкими чешуйками словно магнитом притягивало взгляд. Руки так и тянулись к рисунку. Палец скользнул по телу дракона, а Донхёк задышал чаще.       — Это была воля отца, — шепнул мальчишка. — Он никогда ничего не объяснял.       Губы Тэиля скользнули по спине, собирая капельки пота с ароматом корицы. Ли прогнулся, когда старший спустился ниже, раздвигая упругие ягодицы и касаясь губами слегка влажного колечка мышц. Аромат омеги сводил с ума, но Тэиль держался из последних сил, проникая в младшего сперва языком, затем пальцами, растягивая, слушая его тихие стоны и воруя поцелуи. Донхёк отвечал, позволяя всё, что взбредет в голову задурманенному близостью альфе.       Когда они стали единым целым, мир, казалось, замер, а потом разорвался на мелкие осколки. Их страсть невозможно было обуздать. Сейчас они оба понимали, то наслаждение, что уносит к небесам, не должно заканчиваться никогда. Они должны быть друг для друга вечностью. Единственным спасением.       Тэиль последними крупицами разума цеплялся за реальность, заставляя себя выйти и, обхватив оба члена, закончить всё рукой. Губы Муна замерли на шее младшего, предоставляя тому выбор.       — Давай, — шепнул омега, изливаясь в руку старшего.       Тэиль сомкнул зубы на смуглой коже, услышав тихий вскрик, а потом умиротворение, от понимания, что этот омега теперь без остатка принадлежит ему. Они просто лежали и целовались. Мун крепче прижимал младшего к себе, чувствуя, как тот расслабляется. Боль уходила.       — Курить хочется, — сказал Донхёк, но тут же бросил неуверенный взгляд на мужа.       — Доставай, — хмыкнул Мун, с усмешкой глядя на удивленного младшего. — Что, думал, что я прям ангел во плоти?       — Ну, — протянул Донхек, нырнув под кровать и вытаскивая оттуда пистолет, что перекочевал на тумбочку и пачку сигарет с зажигалкой. — Ты же социальный работник. Должен быть примером для подражания.       — Мои детство и юность были не совсем радужными, — сказал Мун, прикуривая и поднося дрожащий огонек к зажатой меж губами омеги сигарете. — От некоторых привычек очень трудно избавится, особенно если действуешь на эмоциях.       Они курили молча, приспособив под пепельницу кружку, в которой Джемин приносил для Хёка травяной чай. Омега лежал на груди альфы и выглядел спокойным.       — И что теперь? — спросил Донхёк, бросив окурок в «пепельницу».       — Теперь ты мой муж, — хмыкнул Мун. — У нас куча проблем и мафия на хвосте.       — Не радужная перспектива, — заметил Ли, забираясь верхом на альфу и глядя прямо в глаза Тэиля. Проворные пальчики уже ласкали вновь твердеющую плоть.       — Ненасытный, — покачал головой Иль, притягивая омегу для поцелуя. — Лучше бы подумал, как будем разгадывать загадки твоих родственничков.       — Какие загадки? — спросил Донхёк, направляя член альфы в себя и медленно опускаясь. По его виску текла капелька пота. Глаза закатились от новой волны удовольствия, Тэилю хотелось сжать его в своих крепких объятиях и не выпускать из этой постели никогда.       — Письмо, — ответил сквозь тихий стон альфа, опуская руки на бедра младшего и впиваясь пальцами в упругие ягодицы. Донхёк уверенно двигался ему навстречу и Муну ничего не оставалось, как подчиниться. — Сон написал мне письмо за день до смерти, но это подождет.       Донхёк засмеялся, чувствуя, как его легко переворачивают. Альфа навис сверху, срываясь на бешенный ритм, снова лишь стоны, вскрики и шлепки. Тэиль видел, что смазки в этот раз было больше. Омега отпустил себя, и это только ещё больше сносило крышу, поэтому старший не сразу сориентировался, когда Донхёк обхватил его ногами, буквально заставляя кончить в себя.       — Хёк…       — Я так хочу, — ответил Ли, когда их накрыло очередной волной оргазма, а внутри начал набухать узел, связывая их жизни.       — Глупый, — шепнул альфа, целуя младшего. — А если эта сцепка обернется последствиями? Тебе шестнадцать. Твой организм отравлен. Я привык называть вещи своими именами. Тебе будет нелегко. Мы не можем обеспечить безопасность себе, а что говорить о ребенке.       — Ты не хочешь детей, хён? Я видел. Видел, как ты смотришь на Чону, — слезы собирались в глазах младшего, а сердце Муна сжалось.       — Конечно я хочу детей, малыш. Чону очаровательный ребенок, но… Вспомни хотя бы своё детство, родной.       — Всё будет хорошо. Мы есть друг у друга. Этого не было в моем детстве. А ещё там не было Тэна, Джемина, Чону и Доёна — эти четверо точно не позволят нашему малышу заскучать.       — А ещё есть Тэён и Юта, — сдался Тэиль. — Мои брат и племянник.       — Вот видишь, — ответил Донхёк. — Есть много людей помимо нас, что будут любить нашего сына. Он ни за что не станет таким как я. А яд… Я буду бороться с ним, слышишь? Джисон сказал, что есть разные методики. Я научусь быть правильным для тебя и нашего сына, но другие… Не обессудь, если кто-то посмеет угрожать моей семье, я снова возьмусь за оружие.       — Вот этого я и боюсь, малыш. Ведь ты будешь на передовой, а я… Я ведь даже пистолет держать не умею. Как я смогу тебя защитить?       — Я научу, хочешь?       — Ты уже третий предлагаешь мне это. Первыми были Джехён с Ренджуном.       — О, тогда я за тебя спокоен. Эти люди лучшие в своём деле. Мне повезло, что они оказались рядом. Знаешь, когда-то у меня был только отец, иногда дядя Джебом с Чансу и Чэнлэ хёнами. Потом было очень плохо, но Чэнлэ никогда не забывал обо мне, в отличие от некоторых. Даже находясь далеко он окружил меня заботой и людьми, что стали мне очень дороги. И я верю, что они со мной до последнего вздоха. Тэн и Джисон стали для меня спасательным кругом, и наверное, я никогда не смогу полностью их отблагодарить.       — Ты обижен на Джено? — спросил Тэиль, касаясь губами лба младшего, и отмечая, что температура тоже спала.       — Если только чуть-чуть. Я уже взрослый, Илли. Я понимаю, что каждый в первую очередь думает о себе. Он защитил себя и сына, но если бы он хоть раз за эти четыре года появился в моей жизни, возможно, я бы так не опустился, но ничего уже не изменить. Знаешь, даже сейчас, после того, как мы оказались под одной крышей, он старается не оставаться со мной наедине. Я вижу вину в его глазах, но только это совсем не то, чего бы мне сейчас хотелось. Я отпустил, а он не может. Все мы в этом доме немного неправильные, согласись.       — Выходит, ты знаком с Джисоном давно, и его появление тебя не удивило?       — Из всего того, что произошло, больше всего меня удивила наша парность. Я не ожидал встретить истинного альфу в тот момент, когда был почти на грани, и лишь Чону не давал мне сдаваться. Остальное получилось даже забавно. О приключениях Джисона я знал лишь поверхностно, то, что он ляжет под Хуана было неожиданно, но если сложить все обстоятельства, вполне обосновано. Хён долго бы не продержался у Юна. Хён любит секс, и опыта у него больше, чем у меня. Не удивительно, что он нашёл такой занимательный метод спрятаться. Возвращение Джебома ошеломило, но я предчувствовал что-то подобное, хотя был уверен, что с дядюшкой и Доёном мне не свидится никогда. Ты выбился из всей этой картины. Я до сих пор не могу понять за что судьба подарила мне такой подарок. Я не заслужил. Я…       — Давай забудем обо всём, — сказал Тэиль. — Ты ни в чём не виноват, и будь твой отец жив, я, возможно, подал бы на него в суд за столь халатное отношение к детям, но теперь я отвечаю за тебя. Будь со мной честным, и я сделаю всё, что захочешь.       — Я хочу, чтобы ты был со мной. Больше мне ничего не нужно.       — Я люблю тебя, малыш.       Когда сцепка закончилась, Тэиль отнес младшего в ванную. Они вымылись, иногда срываясь на поцелуи. Донхёк не мог остановиться и очередные ласки вылились в новый минет, но на этот раз омега умело заглатывал плоть альфы, а Тэиль едва мог сдерживать рвущиеся наружу стоны.       — Ты что-то говорил о письме, — сказал Донхёк, когда они всё-таки смогли оторваться друг от друга и стали собираться к ужину.       Альфа достал письмо Сона и протянул его младшему. Ли задумчиво свёл брови.       — Допустим, со второй частью послания мы разобрались, — сказал Мун. — А ключ, что это может значить?       — Я, кажется, знаю, кто может ответить нам на этот вопрос, — сказал омега. — Но для этого он сперва должен прийти в себя.       — Янян? Он…       — Я соврал тебе, Илли. Клянусь, что больше не услышишь от меня и слова лжи, но тогда я не знал кому верить, а кому — нет, — Донхёк подцепил пальцем цепочку на шее и достал золотой ключик, покрутив его между пальцами. — Вот это дал мне не отец. Это принёс Янян. Для него. Сказал, что отец поручил ему какое-то дело, но отчитаться Лю не успел. Осталось лишь это. Он велел мне беречь это как зеницу ока, а сам отправился к Дуну. Мне кажется это как-то связано между собой. Отец вёл дела с Яняном и Чэнлэ. Оба они оказались у Юна. Этот ключ принес Лю. А знаешь когда отец привел мастера, что сделал мне это тату?       — Незадолго до смерти, — вспомнил Мун слова младшего.       Донхёк кивнул.       — Но было ещё кое-что, — сказал омега. — В тот день я в последний раз в нашем доме видел Чэнлэ.