Моя фобия

Можешь говорить со мной без слов, замечая мелочи и детали.

      ***       — Не помешаю? — произнес парень за моей спиной, аккуратно просовывая голову в приоткрытую дверь балкона.       — Нет, Паш, заходи, — отрицательно помахал головой я, — сигарету дать?       — Давай, — он улыбнулся и вышел ко мне из шумной тусовки в квартире на балкон. Личадеев закрыл за собой дверь и звуки из квартиры снова стали совсем тихими, оставляя наедине с вечерним городом.       Я достал пачку сигарет из заднего кармана и, открыв ее, протянул Паше. Он вытянул из пачки одну сигарету, а затем чиркнул зажигалкой, вглядываясь в пламя. Наблюдаю, как Пашка слегка нахмурился, буквально на секунды. Стою и смотрю как завороженный в его голубые глаза, отражающие яркое пламя зажигалки. Ловлю каждое его движение. Но осознав, что я до неприличия долго уже залипаю на него, быстро отвернулся и устремил взгляд куда-то вдаль, выдыхая едкий дым.       — О чём задумался? — спросил Личадеев, а затем затянулся.       — О страхах.       — Интересно, — многозначительно сказал Паша, — чего боишься?       — Я очень боюсь высоты. Выхожу на балкон курить, как сейчас, смотрю вниз и думаю: «Блять, а вот как оно: ебануться и разложиться на асфальте?» Прикинь, узнать каково это — падать вниз с высоты. Как это будет, успеешь ли что-то почувствовать приземляясь. Но я всегда стараюсь отгонять эти мысли, сразу же.       Паша вопросительно уставился на меня, но не произнес ни слова, продолжая курить.       — Нет, я не суицидник и прыгать не собираюсь, — продолжил я, — никогда бы не позволил себе такого, подставлять других людей, зависящих от меня. Просто мысли, не обращай внимания.       Я посмотрел на Пашу, пытаясь запомнить черты его красивого лица именно сейчас. Такого свободного и безмятежного со мной на балконе, курящего сигарету и выпускающего дым в небо. Его взгляд был направлен вперед, на темно-оранжевый летний закат.       — Это действительно твой самый главный страх, Юра? — спросил Личадеев, повернувшись ко мне.       — Да.       Мы еще немного помолчали, для меня это много значит. С ним даже молчать комфортно, нам не нужны лишние слова для общения, это на уровне чувств. Живу моментом. Моментом с ним. Возможно однажды я соберусь с силами и признаюсь ему, но не сейчас.       Вот он снова убирает выбившуюся вперед прядь волос за ухо, а я лишь любуюсь им, он, наверное, даже не догадывается какой же он, сука, красивый с этими его взъерошенными распущенными волосами, особенно когда играет на аккордеоне, когда так увлечен. Закусываю губу.       Становлюсь собой лишь когда он рядом. Да, я открытый и веселый со всеми, душа компании, но только он замечает все истинные мелочи, детали, в которых я утопаю. Не знаю почему, но с ним всё иначе. Я обычно говорю, что думаю, но признаться в чувствах ему все равно не в силах. Просто не имею права на это. Я не могу потерять всё то прекрасное, что есть у нас сейчас, ведь потом не останется даже дружбы. Нет, я не боюсь остаться отвергнутым, я просто не хочу разрушить все, что строил столько лет между нами. Он настолько красивый, что при нем в венах растворяется вся моя смелость. Много пью, чтобы заглушить хоть как-то свои чувства. Я для него явно просто друг и не более, к тому же у него есть какая-то подружка, Аня вроде бы. Вечно крутится около него, не знаю, что у них там. Абсолютно не тот типаж, она милая, с огненно-рыжими локонами, вся такая солнечная и задорная, красивая, а главное — девушка. А я стою тут унылый, в татухах и думаю каково это ебнуться с балкона, просто пиздец. Конкуренцию я ей точно не составлю.       И все же я не хочу, чтобы это заканчивалось, мне нравится им любоваться и думать о том, что могло бы быть между нами. Как бы я мог не стесняясь касаться его.       — Ребят, пошлите на тусовку, че вы тут застряли? — на балкон влетел веселый Кикир, и начал трясти нас за плечи.       — Да, идем уже, — стряхивая пепел, ответил Пашка.       Блять, а все было так охуенно, вот хули он приперся-то? Я разочарованно выдохнул, потушив сигарету и направился в квартиру. Я сразу же приметил одиноко стоящую бутылку коньячка на столе в углу комнаты и быстро направился к ней. Музыка громко играла на всю квартиру, было много людей, половину из которых я даже и не знаю. Я потерял ненадолго из виду Личадеева и решил не тратить это время понапрасну и сразу же налил себе в стакан коньяк. Вижу Пашу, он в другом конце комнаты о чем-то болтает с этой Аней. Блять. Я быстро выпил содержимое стакана и хотел было налить еще. Хотя к чему эти посредники? Пью сразу с бутылки, чтобы забыться нахуй.       — Юр, все ок?       — Да, Саша, не парься, — улыбнулся я.       — Точно все нормально?       — Конечно, а разве может быть иначе? Я — это я.       Кикир проследил за моим взглядом на Пашу, болтающего с Аней, и тяжело выдохнул.       — Скажи ему.       — Сказать что?       — Ты знаешь, не выебывайся, лучше признаться, а не терзать себя так как это делаешь ты.       — Не понимаю о чём ты. Но если даже и так, я не хочу все разрушить.       — Но тебе станет легче.       — Не станет, если я его потеряю насовсем.       — Пока не попробуешь — не узнаешь, может, все будет хорошо.       — Ты сам-то себя слышишь?       Саша лишь пожал плечами и выпил что-то из своего стакана.       — Прекращай загоняться и веселись тогда, раз не хочешь ничего с этим делать.       — А я делаю — я пью, — ответил ему.       Больше мне ничего и не оставалось, кроме как веселиться на людях, чтобы никто ничего не понял. Дальше я знатно накидался просто в говно, очень много шутил, пил, танцевал, громко смеялся. Так прошло несколько часов, часть людей уже разошлись, но оставалось их все еще довольно много. Мне приспичило в туалет, иду сквозь танцующих людей как в тумане. Закончив свои дела, я проталкиваюсь еле-еле в коридор и вижу как около входной двери стоит мой Пашка, целуется с Аней. Сука! Она словно впечатала его в стену. Это должен быть я — тот, кто целует его, прижимает к стене. Я моментально протрезвел, мы встретились глазами с Личадеевым и он разорвал их поцелуй, будто был в шоке или в замешательстве не меньше моего. Я лишь нервно закивал головой, будто соглашаясь в чём-то с самим собой, и, закусив губу, ринулся на выход из квартиры мимо них, не поднимая глаз. Живо отсюда убраться хочу. Смотреть я на это не в силах. Знаю, что он заслуживает счастья и все к этому вело, просто я еще не был готов. Он явно не из тех, кто все это поймет.       Я услышал даже сквозь гул толпы и громкую музыку, как Кикир звал меня, спрашивал куда я. Видимо он увидел всё, но я проигнорировал его и поспешил удалиться прочь, захлопнув за собой дверь квартиры. Почему-то я пошел не вниз, а наверх по лестнице. Уже поднимаясь на самый последний этаж заметил, что в руке бутылка виски. Блять, а я себе не изменяю, самое главное-то прихватил. К счастью, выход на крышу был открытым и я полез наверх. На самый верх.       На улице было достаточно холодно для лета, благо не было дождя, коим славится Питер. Я вдохнул полной грудью свежий воздух и уселся на пол. К самому краю подходить я не рискнул, еще этих дебильных мыслей мне сейчас не хватало. Я глотнул виски из бутылки и полез доставать сигареты, чтобы покурить и хоть как-то успокоиться.       Время смириться и отпустить его. Давно пора бы понять, что у нас нет будущего. Как и хотели родители — заведу девушку, давно дружу с Аней, она хорошая, открытая и веселая, мы вместе учимся, и я знаю, что нравлюсь ей. У нее чудесные темные длинные волосы. Но она не мой Паш-милаш, надо перебороть себя.       От отчаяния я просто заорал во все горло до хрипоты, не знаю, услышал ли меня кто-нибудь, да и похуй. Мне нужно дать выход эмоциям, слишком долго я держу все в себе. Я достал из кармана куртки нашу совместную с Пашкой небольшую фотку, что я бережно храню. Мы там такие счастливые и естественные, нас снял Кикир во время прогулки. Не могу поверить, что я хочу быть рядом с ним, хотя и понимаю, что мне нужно сейчас уйти в сторону, отступить. Всё, что у меня осталось — фотография в руках. Кладу её обратно в карман. Опустошение, будто внутри меня всепоглощающая черная дыра — вот, что я чувствую. Беспомощность и сильная боль, раздирающая изнутри.       Я выпускаю дым куда-то в небо и всматриваюсь в него, как он растворяется на фоне огней города, стараюсь ни о чём не думать. Всё, что мне нужно сейчас — это тишина и уединение.       Но побыть в уединении мне так и не удалось, я услышал сзади шорохи, кто-то поднялся вслед за мной на крышу. Я решил, что это Саша пришел снова вправлять мне мозги.       — Кикир, уйди, — не оборачиваясь громко говорю я, выдыхая дым, — я ему не признаюсь всё равно, пусть будет счастлив, даже если и не со мной. Хочу побыть один.       Я отпил еще виски из бутылки, но ответа почему-то не услышал типа: «Юра, ты уже заебал, сколько можно?» Я медленно обернулся и увидел стоящего в тени Пашку. Его силуэт я узнаю из тысячи, он неспешно стал двигаться ко мне, выходя под лунный свет. Я лишь нервно сглотнул. Личадеев присел на корточки прямо около меня.       — Можно? — спросил он, будто я бы посмел ему в чем-то отказать. Я кивнул ему головой в ответ и протянул виски, он сделал несколько глотков, а потом вытер остатки алкоголя с губ рукавом своей длинной байки. Паша поставил бутылку в сторону, а затем кивнул головой в сторону дымящейся сигареты в моей руке, я хотел было достать пачку, но он лишь отрицательно покачал головой.       — Я хочу твою, — спокойно и тихо произнес он, — можно?       Я, не понимая, что происходит, протянул ему руку с сигаретой, он сильно затянулся, прикоснувшись немного потресканными губами к моим пальцам, отчего меня слегка тряхнуло. Мурашки предательски покрыли всё мое тело — спишу на холод. Сводит меня с ума, никогда точно не знаешь, что творится в его прекрасной голове, особенно когда он изрядно пьян, вот как сейчас. Пашка ненадолго задержал дым в легких, а потом шумно выдохнул.       — Почему ты раньше не сказал мне? — он уже уселся на пол полностью, прижав ноги к себе и обхватил их руками.       — О чем ты говоришь? — включил дурака я, осматривая его. Он выглядел как-то уязвимо что ли.       — Блять, не беси, Музыченко, ты знаешь о чём я, — он заглянул мне прямо в глаза, мне показалось, что сейчас он заплачет. Я еще не видел столько боли в его глазах, что даже слегка замешкался. Может и правда просто показалось, не знаю, но я прочувствовал сильный укол совести — свою вину за произошедшее. Как внезапный удар под дых, выбивающий все чувства и переживания наружу.       — Паш, я… Прости меня, что все испортил, я этого не хотел. На самом деле я рад за тебя и больше не доставлю тебе проблем.       Он прервал меня, приложив указательный палец к моим губам. Паша осматривал мое лицо так близко, что я забыл, как дышать. Он провел ладонью по моей щеке, так нежно, так чувственно, что я невольно поддался в сторону его руки и закрыл глаза. В следующий миг я почувствовал прикосновение его мягких губ к моим. Меня окутал аромат сигарет и виски. Эйфория. От неожиданности я распахнул глаза, и он отстранился от меня, но тут уже у меня сорвало крышу. Просто так не отделаешься, Личадеев, была не была!       Я импульсивно притянул левой рукой его голову к себе и накрыл его губы своими, заранее пресекая все попытки отстраниться. Это был поцелуй отчаяния, обиды, сумасбродства, не знаю… В голове всё смешалось, были только я и он на крыше. Правой рукой затушил, до того еще тлеющую, сигарету о крышу и бросил куда-то в сторону, не отрываясь от моего Пашки. Тогда уже по-хозяйски обхватил его лицо обеими руками, а он и не против, вообще запустил руку мне в волосы, отчего у меня по всему телу пробежали мурашки. Наваждение. Я пробовал его на вкус, он был полностью моим: мои сигареты, мой виски, мой Паш-милаш. Я не хотел отстраняться, но пришлось, чтобы отдышаться, хотя бы немного. И тогда меня накрыло осознание всего происходящего.       — Паш, прости, — сказал я и быстро встал, хотелось провалиться под землю, убежать, какой же я дурак, пиздец! Я отвел взгляд от него, потому что боюсь посмотреть в его глаза и увидеть отвращение или что-то, что предвещало бы наш конец. И все равно ничего не скажу, просто начал двигаться к выходу с крыши, сжимая руки в кулаки до боли, до побелевших костяшек, хочется снова закричать. Но Личадеев резким рывком схватил меня за запястье и потянул вниз, вынуждая упасть к нему рядом, почти на то же место, где я сидел до этого. Я даже не почувствовал боли от падения, потому что внутри разрывала боль гораздо мощнее и ощутимее.       — Юр, хватит уже бегать, — тихо произнес он.       — Согласен, — ответил я, глядя ему прямо в глаза, собирая всю свою смелость, — Паш, ты мне нравишься, уже давно. Я не хотел потерять тебя ни в каком из смыслов, поэтому честно пытался забыть тебя, отстраниться, бороться со своими чувствами, но ничего не выходит. Только замечу тебя — ни о чем думать больше не могу, ты такой красивый — пиздец, у меня крышу сносит. А потом я увидел тебя с Аней и просто не выдержал уже.       Я выложил ему всё, что так давно собирал в себе, в своих мыслях, что не давало мне спокойно жить и свободно дышать. Этот секрет, сжирающий изнутри, но теперь я отпустил все свои чувства наружу и дальше уже всё зависит от Паши. Я сделал тот шаг, что так пугал меня всё это время. Действительно немного полегчало, однако страх его реакции сейчас накрывал меня всё сильнее.       — Она сама меня поцеловала, я даже не ожидал, — вбросил Личадеев, — если тебе интересно.       Я не знал, что ответить ему на это. К чему эти оправдания? Он ведь может делать, что захочет. Паша поднял голову, глядя на звездное небо, я проследил за его взглядом и у меня слегка закружилась голова от звезд и такого бескрайнего неба. А может от его запаха рядом со мной и его руки на моей. Каждое его прикосновение обжигает мне кожу, но я не посмею отстраниться, даже если это убивает меня. Я понял, что не умею быть счастливым. Снова меня несёт этот ебучий вечер, я только хочу смотреть на него.       — Ты сказал, что боишься высоты, но почему ты сейчас здесь, на крыше?       — Ты действительно об этом хочешь поговорить? — спросил я. Он утвердительно закивал.       Я улыбнулся и опустил голову. Эх, Пашка, что же ты со мной делаешь.       — Я не знаю, Паш. Просто захотелось побыть одному, само собой как-то получилось всё.       — Так может это все-таки не настоящая твоя фобия? — произнес он, глядя мне прямо в глаза.       — Может, — ответил я, понимая, что главный мой страх — это потерять его или сделать несчастным. Какая к чёрту высота?       — Ты мне тоже нравишься, — еле слышно сказал Паша и опустил глаза.       Я лишь улыбнулся и приобнял его за талию, прижав к себе, а он в ответ положил голову мне на плечо. Мы сидели вдвоем еще какое-то время, глядя на звездное небо и огни ночного города. Никто из нас не проронил больше ни слова, они и не нужны были. Я лишь изредка зарывался носом в его волосы и легонько оставлял поцелуи на его макушке, а он прижимался ко мне всё сильней. Вот такая Питерская романтика: крыша, ночь, вискарь и Пашка. Хотел бы я, чтобы это длилось вечно.