Последний бой

Тридцать три года спустя

      — Мам, а куда мы идём?       Ира устало вздохнула. Дочь уже успела порядком её достать за те полчаса, что они собирались. Парни оказались более сдержанными — молчали, терпеливо дожидаясь, пока мама их оденет.       — К дедушке. Мы давно его не навещали.       — К дедушке Лёше? — уточнила дочь.       — Нет… Нет. К другому дедушке, к моему папе. Он живёт в деревне один. Я его уже лет пятнадцать не видела… — Ира подавила вздох. Дети вряд ли ей поверят. Для них пятнадцать лет — это целая вечность. Да и для неё… Конечно, когда-то давно она уехала оттуда, но стоит ли дальше тянуть эту размолвку?       Дорога до отдалённой деревни Аксёново отняла несколько часов. Когда Ира наконец остановилась возле калитки и заглушила мотор, она в сотый раз сказала себе спасибо за то, что догадалась снять квартиру в Омске. Так дорога сократилась во много раз.       Калитка была закрыта снаружи на подъёмный засов. Приподняв его и открыв дверь, Ира в сопровождении детей зашла на двор. Спиной к калитке стоял пёс в холщовых штанах и рубахе, который колол огромным колуном дрова. Правой подмышкой он опирался на деревянный костыль. Седые волоски серебрили затылок и уши.       — Пап, — негромко окликнула пса Ира.       Дружок обернулся. Улыбнулся, увидев дочь, отложил колун и пошёл ей навстречу. Ира всхлипнула, чувствуя, как на глаза помимо воли наворачиваются слёзы.       — Ирочка… — Дружок обнял дочь. — Я знал… я знал, что рано или поздно ты вернёшься.       Отпустив Иру, Дружок наклонился к внучке, стараясь не морщиться от боли в ноге. Девочка прижалась к маме, испуганно глядя на дедушку, которого ранее не видела никогда.       — Пошли в дом, — Дружок мотнул головой в сторону бревенчатой избы. — Я сейчас приду, только с дровами закончу. Печь топить нечем.       Ира зашла в тёмную прихожую, освещаемую тусклой лампочкой, сняла итальянские сапоги — подарок мужа, напоминающий о том времени, когда они ещё были вместе — помогла детям раздеться и пошла вверх по лестнице. Пока они поднимались, сзади послышались шаги и стук костыля. Дружок зашёл в дом, неся на спине крепление с дровами. Сбросив резиновые рыбацкие сапоги, он поднялся на площадку и открыл дверь.       Внутреннее убранство дома было скромным. В дальнем углу стояла кровать с ржавой железной сеткой, на которой лежала свёрнутая перина и здоровая подушка. Центр комнаты занимал большой деревянный стол из грубо обтёсанных досок, на котором стояла деревянная миска с нарезанным свежим ржаным хлебом, источавшим аппетитный запах. Вокруг стола стояли шесть стульев, у левой от входа стены — книжный шкаф. Слева от него был проход в соседнюю комнату, отделённый белой полупрозрачной шторой. В правом ближнем углу стояла старая печь, возле которой аккуратной поленницей лежали дрова. У окна, расположенного напротив двери, стояли старинные часы с маятником.       Сложив нарубленные дрова в поленницу, Дружок жестом пригласил всех сесть. Ира примостилась на одном из стульев.       — Ну что? — спросил Дружок, открывая железную заслонку печки и забрасывая в неё поленья. — Как сама?       — Нормально… Пап, зачем печь-то сейчас растапливать? Тепло вроде.       — Дело-то к вечеру, — пояснил Дружок, поджигая скомканную газету и кидая её в печь. — Ночью тут темно, а электричество пошаливает. Да и есть-то что-то нужно… Поподробнее расскажи, что ли. Лет пятнадцать не виделись… Как муж?       — Мы расстались, — коротко отрубила Ира.       Дружок, казалось, удивлён не был:       — Расстались, стало быть?.. Ну и хрен с ним. Знать, любви не было.       — Не выражайся при детях. В общем… я к тебе на какое-то время. Не возражаешь?       Дружок опёрся на колун и многозначительно посмотрел на дочь:       — Нет конечно. Только… Дети спать не хотят? Вечер уже вроде…       Уловив намёк, Ира кивнула.       — Спальня там, — Дружок указал рукой на штору. — Уложи их и возвращайся.       К тому моменту, как Ира вернулась в комнату, Дружок уже ставил в печь котелок с гречкой. Закрыв заслонку, он повернулся к дочери:       — А теперь выкладывай всё медленно и в подробностях.       Ира коротко рассказала о своей размолвке с мужем. Как она осталась одна, как вспомнила об отцовской просьбе — если будут неприятности, позвонить Гене, как несколько лет жила у дяди, пока не встала на ноги и не смогла растить детей сама. Флегматично выслушав всё это, Дружок сказал:       — Ты это… Не расстраивайся сильно. Мужики сейчас никакие пошли… Справляешься?       — Угу, — кивнула Ира. — С трудом, но справляюсь.       — Надолго в наших широтах?       Ира, помедлив, кивнула:       — Скорее всего. Понимаешь… Я потеряла всё, что вообще возможно. Пыталась крутить интрижку с одним псом… он-то у меня всё и отнял.       — А машина?       — Машину я одолжила у друга. Договорились, что он сам приедет и отгонит её обратно. До того она пусть постоит у тебя… не возражаешь?       — Нет. Место у нас тихое… мой тебе совет — не светись только. Тут всё-таки не Пёсбург, если кто увидит — по всей деревне слушки пойдут…       — Слухи? О чём?       — Ир… — Дружок какое-то время молчал. — Я никогда тебе этого не рассказывал… Пожалуй, время пришло.       Подойдя к одному из шкафов, Дружок открыл дверцы и нажал тайную кнопку. Задняя стенка отъехала назад и в сторону, открыв проход, ведущий куда-то вниз.       — Что там?       — Моя тайная комната. Я там храню кое-что, напоминающее о молодости.       Тайная комната оказалась небольшой — не больше двадцати квадратных метров. На стене напротив лестницы висел старый верный «Винторез», на стволе которого по-прежнему красовались красные вертикальные метки — подсчёт жизней, сокращённых пулей из этой винтовки. Под ним — два пистолета: «Викинг» и «Беретта». На выстланной грубой тканью витрине, центр которой занимал «Пустынный орёл», лежали несколько различных ножей. В дальнем левом углу стоял «Корд» на подставке. Правую стену занимала огромная карта Пёсбурга и его пригородов, в которую были воткнуты булавки с ярко-красными круглыми головками; левая была полностью заклеена фотографиями, часть которых была зачёркнута крест-накрест чёрным маркером.       Ира стояла на пороге, проглотив язык от неожиданности. Справившись наконец с собой, она сказала:       — Знаешь, будь мне шестнадцать, я бы спросила, не служил ли ты часом шпионом.       — А что тебе мешает сейчас? — усмехнулся Дружок.       — Пап… Я всё-таки уже не маленькая девочка. И…       — По молодости я служил в полиции, Ирочка. А до этого тёрся в бандитской компании. До сих пор помню, как меня туда занесло…       — Правда?       — Чистой воды. Меня в эту компанию заманил мой старинный друг, ставший мне братом. Тогда он учил меня борьбе. Мы с ним занимались еженедельно. Как сейчас помню… Ладно, чего уже вспоминать… В общем, во многом благодаря ему я попал в бандитскую компанию.       — А кто это?       — Ты его разве не знаешь? Сила, муж твоей тёти Розы, а стало быть, твой дядя.       Ира удивлённо посмотрела на Дружка:       — Тётя Роза мне никогда не говорила, что она замужем.       — Немудрено. Недели не проходило, чтобы они с Силой не рассорились в пух и прах. В общем, дошло до того, что они много лет жили отдельно, хотя официально так и не развелись. Так им обоим со временем стало удобнее. Дети жили у Розы, но Сила их иногда забирал к себе на месяц-другой. Теперь-то они, конечно, уже выросли, да и старики наконец помирились.       — А почему разошлись-то? — Ира была поражена. Она с детства знала тётю Розу и даже не могла предположить, что она когда-то разошлась с мужем.       Дружок пожал плечами:       — Да хрен его уже припомнит… Мало ли причин?       Рассказывать о том, что Сила по молодости застукал Розу в спальне с каким-то подозрительным типом, Дружок на всякий случай не стал. Для него Ира была всё ещё той маленькой девочкой, которую он увидел по выходу из больницы, и разочаровывать её в любимой тёте он не собирался.       — То есть тётя Роза сейчас снова живёт вместе с мужем?       — Да. Тогда мама вмешалась, не дала им совсем разойтись, так как дело пахло разводом. Но ситуация понемногу устаканилась, да и Сила остыл. Он, надо сказать, всегда был вспыльчивым. А после того, как побывал на фронте, вовсе превратился в… Блин, я даже аналогии придумать не могу. Скажем так, за неосторожную фразу он едва Малыша не прибил, а потом порывался отца прирезать, пока его скорая не увезла.       Ира тихо ахнула. Дружок поспешил её успокоить:       — Не волнуйся, Ирочка, потом всё улеглось. С фронта-то все возвращаются ожесточёнными… а он там ещё и многого натерпелся. Два месяца держал захваченное здание, пока не пришло моё подразделение, потерял ногу и положил пол отряда. А ведь там было немало его друзей…       — Пап… — Ира двусмысленно посмотрела на отца. — Ты мне никогда этого не рассказывал.       — Трудно рассказывать о том, что ты сам с трудом пережил, доченька, — Дружок вздохнул. — Это ведь красивые рассказы только на бумаге. А я… я пережил многое в реальности.       Помолчав, Ира спросила:       — Пап, а где он сейчас?       — За три двора отсюда. Кстати, он обещался сегодня нагрянуть. Познакомитесь наконец. Он иногда ко мне заходит… ну, чайку с самогончиком попить, в домино поиграть.       Долго ждать не пришлось — Силу всегда отличала пунктуальность. Через считанные минуты на крыльце дома послышалось знакомое «клак… клак… клак…» и раздался стук в дверь. Дружок открыл. Из-за его плеча выглядывала Ира, чувствуя себя маленькой девочкой.       Сила за прошедшие годы изменился мало. Такой же высокий, с длинными ушами, лежащими на могучих плечах, с руками, которым позавидовал бы бодибилдер, с синими глазами, на самом дне которых плескался океан доброй мудрости. Одной штанины серых холщовых штанов не было. Старую светло-серебристую палку с грубым подобием стопы заменил качественный бионический протез. На груди, обтянутой гимнастёркой, блестели две честно заслуженные медали и звезда Героя. Да, Сила не скрывал, что воевал. Тем более, что односельчане его уважали и без этого. А когда узнали, что этот Силе довелось побывать на фронте и заслужить награды — уважение к нему взлетело до небес.       — Дружище… — Сила обнял брата. — Вроде бы видимся часто, и всё равно каждая встреча — как маленький праздник.       — В нашей жизни, брат, год за три идёт. Заходи. А ты, Ир, не дрожи так, Сила не кусается.       Сила вытянул шею и посмотрел на Иру. Та, сглотнув, вышла из-за спины отца.       — Вот так раз! — Сила хохотнул. — Да не трясись ты как осиновый лист! Я, выходит, твой дядя?       Ира покивала. Она чувствовала себя не в своей тарелке перед этим могучим псом, которого видела впервые. Странно подумать, что только будучи слегка за тридцать, она узнала, что у неё есть дядя.       — Ну и славно. Да не бойся ты так! Ты меня, конечно, не помнишь… мы с тобой последний раз виделись, когда тебе и годика ещё не было. Потом мы с тётей Розой снова расстались, и больше…       Калитка скрипнула снова. На этот раз на задний двор вошёл Мухтар в сопровождении Карины. Последняя, даже несмотря на возраст, сохранила свою красоту и сексуальность, да и платье по-прежнему носило такого же плана — с очень коротким подолом и декольте. На ногах у неё были кожаные сапоги на высоком каблуке, лицо было накрашено. На Мухтаре был старый официальный костюм и его шляпа, по-прежнему стоящая колом — с момента ареста Синёва детектив так и не удосужился хотя бы раз её почистить.       — Старые знакомые! — Дружок улыбнулся. — Заходите! Чайку… или чего покрепче? У меня там бутылочка осталась кое-чего… для важных гостей.       Карина молча хлопнула Мухтара по плечу и показала ему кулачок. Тот отмахнулся:       — Не лезь в мужской разговор. То, что я тебя пороть перестал, ещё ничего не значит.       Карина многозначительно хмыкнула. Ира, покраснев, потупила глаза.       — А это кто? — взгляд Мухтара сфокусировался на ней. — Эвона как… Ирка?       — Я, дядя Мухтар, — кивнула Ира.       Карина улыбнулась во все тридцать два зуба:       — Ирка! Да ладно! Сто лет от тебя ни слуху, ни духу! Куда пропадала-то?       — Ладно, — Дружок с хрустом развёл плечи, — компания большая… надо бы что-нибудь к ужину сообразить.       Мухтар усмехнулся:       — За нас всё уже сообразили. Продавцы в мясном. Кто-нибудь поможет мне перенести продукты из коляски?       Через полчаса на дворе уже стоял мангал, в котором уютно потрескивали угли. Пока Мухтар с видом профессионала жарил шашлык, Сила, с удобством расположившись на раскладном стуле, с задумчивым видом дёргал струны гитары. К нему подошла Карина, что-то шепнула. Сила начал играть какой-то романс, Карина затянула низким сопрано текст. Дружок, сидящий на длинной деревянной скамье, положил руку на плечи сидящей рядом Ире:       — Ну что, доченька… Я всё ещё не могу поверить, что ты вернулась. Мне не хватало тебя.       — Мне тоже, пап. Там, в Пёсбурге, когда я осталась по-настоящему одна, я поняла, откуда сбежала. Дядя Гена одолжил мне денег, но всё равно пришлось выживать.       Раздался вскрик Карины и громкий гогот Силы: Мухтар, набрав в рот спирта, взял из мангала клещами горящий уголёк, и выдохнул длинную струю огня. Карина, опомнившись, размахнулась, но тут же опустила руку и рассмеялась, потрепав мужа по загривку. Улыбнувшись, тот вернулся к шашлыку.       — Красиво здесь, — Ира положила отцу голову на плечо.       — Красиво, — согласился Дружок. — Ты ведь никуда больше не уедешь?       — Никуда, пап.