Ложное «обещание»

— Агрх! Хриплый стон раздался в полупустой комнате, разбивая тишину вечера вдребезги, проникая в самые потаённые уголки помещения, оповещая о сокровенных вещах, которые не должны быть увидены чужим глазом.  — Сильнее, придурок. Будешь так херово трахаться, то течка у меня никогда не закончится, — возмущенно пробормотал зеленоглазый омега, прикрывая красное от стыда лицо руками. Альфа тихо цыкнул и закатил глаза, но всё же ускорил темп, входя глубже, с садистским удовольствием вырывая из приоткрытого рта омеги унизительно громкие стоны и пронзительный скулёж. Жану не нравилось, что Эрен прячет своё лицо, пока трахается с ним. Это чертовски сильно раздражало, прожигая обидой до глубины души, оседая на её дне горячим пеплом. Это было унизительно. Как будто Эрену настолько неприятно знать, кто является его партнёром. — Убери руки от лица, — прорычал Жан, оголяя острые клыки. Он с трудом прекратил резкие толчки внутрь омеги, надеясь, что это раздразнит Эрена и заставит его подчиниться. Эрен на это действие лишь что-то несвязно промычал, но тонкие кисти так и не убрал, сильнее прячась в растянутых рукавах любимой водолазки. Они даже не разделись по нормальному, до простого банально ввалились в комнату Эрена, не пытаясь дойти до кровати. Просто не имея возможности — животное желание заглушало разум. Жан грубо опрокинул гибкое тело на деревянный стол, заставляя Эрена всхлипнуть и вцепиться острыми ногтями в его плечи. Жан впопыхах пытался стянуть штаны с длинных ног омеги, наполовину пропитавшихся смазкой, желая наконец почувствовать жар его кожи. Альфа абсолютно не против быть гораздо нежнее с Эреном, трепетно касаться пальцами его смуглой, без единого шрама кожи, тонкими губами сцеловывать напряжение, даря ласку и удовольствие, но проблема в том, что Эрен попросту этого не позволяет. Эрен чёртова ходячая проблема. Эрену нужно грубо, жёстко, до синяков и ссадин, которые сойдут с его тела через пару часов. Эрену нужно больно, чтобы хоть немного забыться от глупых чувств к человеку, который вряд ли ответит взаимностью; от своих проблем, от всего мира. Эрену не нужны забота и хорошее отношение. Поэтому он изначально подумал к чему такие взаимоотношения с Жаном могут привести и как только логическая цепочка собралась воедино, Эрен практически сразу, чётко и предельно ясно обозначил границы — у них просто секс, и ничего больше. Жан принял эти условия. Альфа ухмыльнулся уголками губ, вспоминая, как они впервые потрахались. Эрен — неудачник. Его первая течка случилась прямо во время тренировки на глазах у всех — будущих солдат, командиров, друзей. Эрен и не скрывал, что является омегой, но сам факт того, что физиологические процессы в его организме произошли настолько прилюдно, заставляли его опускать глаза в землю ещё долгие месяцы — стыд сжирал изнутри, не давая покоя. По бёдрам в тот день потекла густая смазка, насквозь пропитывая штаны и распространяя сладкий аромат по воздуху. Эрен еле слышно застонал, когда ноги свело резкой судорогой. От внезапной слабости и зуда между бёдрами, Эрен чуть не упал на колени. У омеги закружилась голова от яркой какофонии чужих ароматов. Хотелось вдыхать их ещё и приманивать в ответ собственным запахом, чтобы хоть кто-то «помог». Хуже всего то, что «слухи» о его первой течке дошли и до капрала — Эрен до сих пор не может спокойно смотреть Риваю в глаза, кажется, будто в них светится отвращение к нему и к его жалкой сущности. Осознание этого всегда отзывается в груди Эрена тянущей болью. Жан никогда не признается в этом, но он прекрасно помнит тот день, помнит то как выглядел Эрен в свой самый уязвимый период; что он бережно хранит в уголках своей памяти воспоминания, наверное, потому что тогда он впервые увидел в Эрене омегу. Скуластое лицо Эрена в тот день покрылось лёгким румянцем, зелёные глаза заволокла мутная пелена, улыбка стала шальной, а его запах, который и в обычные дни дразнит обонятельные рецепторы многих альф, в тот момент сбил с ног мощной волной феромонов, приглушая здравый смысл и оставляя лишь голые животные инстинкты. Кирштайн заметил, насколько грязные и скользкие взгляды солдаты бросали на Эрена — отвратительно. Жан всё ещё не хочет признаться себе, что у него был абсолютно такой же взгляд. Жан первый, кто сориентировался и как самый настоящий друг (Армина и Микасы, как назло, не было рядом) схватил Эрена за рукав, грубо потащив за собой — ноги омеги еле передвигались. Кто-то пытался их окликнуть, но Жан не остановился, а Эрен просто покорно шёл за ним. Если бы не Жан, то Эрена, скорее всего, пустили бы по кругу все желающие, напрочь забыв о морали, чести и достоинстве. Эрен должен, обязан быть ему благодарен. Жан, закрывая нос рукой, чтобы феромоны омеги окончательно не затуманили разум, грубо втолкнул вялое, несопротивляющееся тело Эрена в его комнату, а через пару шагов тот сам рухнул на кровать. «Нужно уйти» — какая-то здравомыслящая часть сознания всё ещё не покинула Жана, но отвратительные мысли, ведомые животными инстинктами, заглушали всё. Разум не соперник телу — внутреннему альфе, зверю, который злобно выл, раздирая когтями собственное нутро, умолял, приказывал остаться с текущим, с таким привлекательным и готовым на всё омегой. «Нельзя упустить. Надо присвоить. Хочу. Хочу. Хочу…» — Нет, чёрт возьми, — сквозь зубы цедит Жан, и ударяет кулаком в стену. Боль немного отрезвляет — Эрен же его друг, чёртов придурок, с которым иногда можно было подраться, даже несмотря на то, что тот омега. Мягко говоря, Эрен всегда нарывался сам, так что не было ничего постыдного в том, чтобы прописать этому парню по лицу. Но запах крови на разбитых костяшках наоборот распаляет, зверь внутри рвёт и мечет, но Жан, собрав последнюю волю в кулак, делает небольшой шаг по направлению к двери. Это стоило неимоверных усилий. Огромных, перебороть себя слишком сложно, но Эрен же его друг, Жан не может так поступить с ним, воспользовавшись ситуацией даже если очень хочется. — Трахни меня, — доносится за спиной. Тихий, почти умоляющий шёпот, срывается с губ Эрена, и Жан, словно не веря в услышанное, останавливается на полпути, пытаясь осмыслить сказанное Йегером. Собственное подсознание ведёт с ним жестокую игру — Эрен не мог о таком попросить, но сам Жан прекрасно слышал эти слова. — Я сказал, трахни меня! — проорал омега настолько громко, насколько хватило сил. — Что? — поворачиваясь, спрашивает Жан. — Ты совсем оглох?! Я сказал, трахни меня. — Ты совсем идиот? Ты хоть понимаешь, что творишь?! Ты хоть понимаешь, кто находится перед тобой?! — злобно кричит в ответ альфа, и, забывая о сдержанности, стремительно приближается к кровати Эрена. Возможно, он сделал это зря, очень зря — волна мощных феромонов сразу же накрыла с головой, затуманивая мысли, безжалостно забираясь в лёгкие, не давая возможности нормально дышать. Жан отшатнулся, снова судорожно прикрывая нос рукой, понимая, что ещё немного и ему просто снесёт крышу. Запах Эрена был повсюду. Эрен сломанной куклой сидел, облокотившись спиной на прохладную стену позади себя, его щёки покрылись нездоровым румянцем и он тяжело хватал воздух ртом. Эрен впервые казался таким маленьким и нуждающимся в защите. И впервые, как Жан раньше этого не замечал — Эрен казался ему невероятно красивым. Его лицо с огромными глазами и пухлыми, алыми губами, его тонкие запястья и изящные пальцы, сейчас нервно впивающиеся в простыни, его длинная шея, на которой хотелось оставить как можно больше меток, и прекрасно сложенное тело — сильное, выносливое, но всё равно по-омежьему хрупкое. Эрен был таким совершенным. Жан горько усмехнулся, понимая, что будет очень плохо, если сейчас Эрен пойдёт на попятную, отказываясь от своих слов, а он сам уже не сможет остановиться. Чёртов идиот. Жан уже практически себя не контролируя — мозги поплыли в черепной коробке, ведь иначе он бы так не поступил; он встал коленями на чужую постель, и приблизившись, тонкими пальцами схватил Эрена за щёки, специально сжимая так сильно, чтобы на коже остались красные отпечатки в виде полумесяцев. — Ты видишь, кто перед тобой? — произносит Жан, пытаясь предельно ясно выражать свои мысли, но возбуждение уже жёстко долбит по вискам. Жан практически не слышит собственных слов. — Я вижу, что это ты, Жан, — тихо, слишком спокойно отвечает Эрен, — и ты должен мне помочь.. Как думаешь, я смогу уничтожить всех титанов, пока валяюсь неделю на кровати и теку, как шлюха?! — огрызается он, повышая голос, уже больше напоминая себя прежнего. Он с немым вызовом смотрит в светло-карие глаза альфы — сам Эрен проиграть не может, но омега внутри него отчаянно хочет сдаться, подчиниться. Жан щурится, скалит зубы, как хищник и еле сдерживает рык — как омега смеет ему приказывать? Но Жан всё ещё контролирует себя. Он не хочет давить своей альфа-аурой на Эрена. — Или что, слабо, а, Жанусик? — слащаво тянет Эрен, специально провоцирует, чувствуя, что альфа злится. Эрен знает, что давит на постыдные воспоминания — пару месяцев назад мать Жана, как полоумная, ворвалась в их столовую, по пути теряя яблоки, крича во всё горло это детское прозвище. Эрену хочется задеть Жана посильнее; хочется, чтобы тот избавился от морали, которая его сдерживает. — Ты напросился, чёртов идиот, — злобно цедит Жан, и силой притягивая омегу к себе за воротник водолазки. — Меньше языком трепи, больше делай, — шипит в ответ Эрен. Кирштайн, наконец, отпускает себя — здравый смысл улетучивается, как и не бывало, оставляя место животной похоти и злости. Альфа рычит, грубо сдирая с тела Эрена одежду, большими горячими ладонями ведя по мягкой коже омеги. Эрен от Жана не отстаёт, с неменьшим энтузиазмом дёргает ткань, словно стараясь порвать, пытаясь любым способом избавиться от мешающих тряпок как можно скорее, периодически проходясь острыми ногтями по плечам альфы, заставляя того болезненно морщиться. Оставшись совершенно голыми, пышущими жаром и желанием, Жан с большими усилиями, но всё же вернул себе контроль над разумом и немного успокоился, думая о том, что Эрен, чёрт возьми, омега — девственный — а с такими надо нежнее, аккуратнее и терпеливее, что ли. С омегами, а особенно с Эреном, всегда нелегко. Жан вдохнул побольше воздуха, который стал слишком горячим и безжалостно обжег его лёгкие, но альфа не обратил на это внимание, и ласково коснулся плеча Эрена, с явным удовольствием пробегаясь тонкими пальцами по его бархатной коже, стараясь, как можно ненавязчивее уложить его на жёсткий матрас. Но реакция Эрена превзошла все его ожидания, вместо того, чтобы наслаждаться ласками, стонать от удовольствия, течь от возбуждения и просить ещё, как подобает хорошему омеге (конечно, будто Жан знал, как ведут себя «хорошие омеги», но инстинкты подсказывали, что именно так они и должны себя вести), Эрен сильно ударил его по щеке, злобно скаля зубы. — Не смей нежничать, ублюдок. Ты за кого меня держишь? Трахай так, как ты относишься ко мне постоянно. Чёртов Эрен, с ним ведь нельзя по-хорошему, как же Жан мог это забыть. Злобно хмыкнув, Жан схватил Эрена за волосы и грубо вжал лицо омеги в подушку — его разомлевшее тело даже сопротивляться как раньше не могло, и не аккуратно стянув с Йегера штаны, альфа вставил в текущую дырку пальцы, заставляя омегу тихо всхлипнуть от боли, полностью подчиняясь чужой воле. Получил то, чего добивался. Эрена надо трахать так, чтобы имя своё забывал, чтобы перед глазами плыли разноцветные круги, а на смуглой коже расцветали яркие синяки, образуя созвездия, которые, впрочем, очень быстро исчезали. Чёртова регенерация. Очнувшись от стонущего Эрена в своих воспоминаниях, Жан перевёл взгляд на того, который находился сейчас прямо перед ним. Под ним. Всё так же прячущий стыдливое лицо за рукавами водолазки, и самостоятельно, так отчаянно насаживающийся на его член своей текущей омежьей дыркой, пытаясь доставить себе удовольствие и получить долгожданное удовлетворение. В очередной раз недовольно цокнув, Жан грубо схватил тонкие кисти Эрена, открывая себе обзор на заплаканные глаза, красные щеки и покусанные в кровь и мясо губы, и мёртвой хваткой пригвоздил их за каштановой с мягкими, всегда так вкусно пахнущими (и как ему это удаётся, даже возвращаясь с изнурительных тренировок от Эрена всегда тянулась нотка свежести) волосами. Жану нравился такой Эрен — подчиняющийся, стонущий, находящийся полностью в его власти. Альфа низко-низко наклонился к пылающему лицу омеги. Его невероятного цвета глаза, сейчас светились неподдельной обидой и злобой, и Жан испытывал странную эйфорию, видя это. Горячее дыхание Жана опалило пухлые губы Эрена. Не отдавая себе отчёта в действиях, альфа приблизился вплотную к лицу омеги, намереваясь запечатлеть лёгкий поцелуй — просто ненавязчиво прикоснуться, не требуя большего, но Эрен резко отвернулся и губы мазнули по острой скуле. — Не смей меня целовать, — сквозь стон прохрипел Эрен. И эти слова задели. — Почему? — недовольно спросил Жан, — трахать каждую течку я тебя могу, а целовать нет? — Да, — голос, как стальные иглы впился в сердце Жана, делая почему-то невыносимо больно, — мы просто трахаемся, потому что мне это необходимо, как, впрочем и тебе, но поцелуи — это личное. — Личное? Хочешь сказать, не надо окончательно портить «дружбу»? — усмехнулся русоволосый, и, не дожидаясь ответа, со всей силой толкнулся в Эрена, заставляя вновь захлебнуться гортанным стоном. Омега чуть усмехнулся, облизывая алые губы, будто нарочно его дразня. Эрен такой эгоист, пора бы это давно запомнить. Жан легонько потряс головой, словно прогоняя оттуда ненужные мысли, решив полностью сосредоточиться на ощущениях снизу — горячо, приятно, мокро, там не требуются никакие размышления. Просто секс, то, что нравится им обоим — и то единственное, что Жану было позволено. По началу, это был просто дружеский перепих, ведь Эрен, который раз в месяц превращался в течную блядь, готовую сесть на любой жаждущий его внимания член, но, к счастью, не растерявший остатки разума, нуждался в разрядке и, чтобы не ложиться под первого встречного, он лёг под Жана, которому доверяет. Да и течка, которая проходила с альфой, заканчивалась гораздо раньше и проходила легче — Эрену это было на руку, ведь лучше трахаться с Жаном, чем терпеть невыносимую агонию похоти. А после, Эрен с новыми силами возвращался к своей миссии — уничтожить всех титанов до единого. Жан же не против был потрахаться с симпатичным омегой, выпустить пар, не обременяя себя чувствами и ухаживаниями, и Эрен очень удачно помогал снять напряжение, что скопилось за долгое время. Секс одно из доступных и действительно приятных занятий, которые солдаты могут себе позволить. Они чертовски выгодно помогали друг другу. А ещё у Эрена был прекрасный запах — сладкая карамель и лёгкая нотка тёмного шоколада, что горчила на языке, и этот аромат сводил Жана с ума. Со время секса альфа любил уткнуться носом в плечо омеги, вдыхая восхитительный запах — такой сладкий. По началу Эрена это злило, но со временем парень смирился с этой странной привычкой Жана. Их секс марафоны продолжались уже больше полугода, и, буквально, через месяц их «отношений», Жан увидел это — то, как Эрен смотрит на капрала, увидел его щенячий, преданный взгляд, полный слепого очарования. На капрала все так смотрят, но в глазах Эрена было что-то особенное, что-то более глубокое, чем просто восхищение. И от этого взгляда, от этого вида Эрена — жалкого, готового на всё ради Аккермана, внутри Жана что-то отвратительно зашевелилось, царапая когтями душу, критически близко подбираясь к сердцу, что-то, чему дали название «ревность». Ужасное чувство, сжирающее так быстро, что и глазом моргнуть не успеешь. Тогда Жан был уверен на все сто процентов, что он не любит Эрена, но за всё то время, что они провели «вместе», альфа начал считать Эрена своим. Своей собственностью, доступным, раскрепощенным омегой, чьё тело принадлежит лишь ему одному. Чьё тело лишь он один может удовлетворить. В тот день, Жан злобно схватил Эрена за руку, сильно сжимая пальцы на его тонком запястье и грубо потащил за собой, не обращая внимание на слабое сопротивление. — Ты что творишь? — недовольно спросил омега, потирая кожу. — Ты что, влюбился в Аккермана? — с издевательской усмешкой спросил Жан. Он ожидал, чего угодно — криков, отпирательств, возможной драки, которую Эрен может устроить, но точно не того, что скулы омеги покраснеют, что он опустит зелёные, такие яркие глаза в пол, и тихо, но злобно процедит: — Это не твоё дело. Жана так удивил ответ Эрена, что он даже не стал его останавливать, когда тот быстро обошёл Кирштайна стороной, и не сбавляя шаг, направился к столовой. Жан мог только смотреть ему в спину. Жан надеялся просто подколоть Эрена, а в итоге получил такой явный ответ. Эрен знает, что у Ривая Аккермана — пустые, холодные глаза. Знает, что тот ходит вечно хмурый, с опущенными уголками губ, кажется, что альфа растерял все эмоции вместе со смертью близких ему людей. А Жан не идиот — он прекрасно понимает, почему Эрен не говорит капралу о своих чувствах. К нему лишний раз даже подойти страшно. Тем более после того, что Леви сделал с Эреном в зале суда. Эрен всегда печально улыбается, смотря Леви вслед — он не желает надоедать своей глупой привязанностью. Эрен знает, что капралу это не нужно. Эрен глупый пятнадцатилетний мальчишка влюбившийся в своего кумира. Эрен знает о том, как некрасиво выглядят его чувства, поэтому готов наблюдать со стороны — ему достаточно просто видеть этого человека живым. Эрен боялся представить, что будет с ним, если однажды Леви не вернётся из-за стен. Эрен потеряет не просто любимого человека; Эрен потеряет единственную надежду на свободу. Люди потеряют веру в победу. Мир потеряет свою силу. Но уходя раз за разом, Леви всегда возвращался, неизменно неся на своих плечах неподъемный груз всё новых и новых потерь. За спиной каждого солдата витал, стелился по земле отвратительный шлейф запаха смерти, такой и у Эрена тоже имелся, и у Жана — сейчас не найдёшь человека, который не потерял близких. Эрен каждый раз с облегчением выдыхал, находя Ривая взглядом в маленькой колонке людей, которая до этого момента была в разы больше. Уставшего, раненого и потрепанного, покрытого с ног до головы мерзкой алой жидкостью, но главное — живого, всё ещё стоящего на ногах, с холодным, но бьющимся сердцем. И когда взгляд серых, смертельно уставших глаз, на дне которых плескалась пустота, встречался с ярким, как зелёная сочная трава глазами Эрена, в которых застыла надежда, внутри омеги всё трепетало, делая его счастливым, если его вообще можно таковым назвать. Ведь не только Леви потерял тех, кого любит. Совершив последние фрикции, чувствуя, что ослепительный оргазм накрывает с головой, Жан с огромным трудом заставил себя выйти из горячей, все ещё текущей дырочки омеги, и кончил на подтянутый живот Эрена, пачкая белыми каплями смуглую кожу и ткань водолазки. Эрен громко простонал, пару раз проводя изящными пальцами по небольшому члену, и тоже излился, ощущая, как по каждой клеточке тела разливается усталость вперемешку с наслаждением. С тихим охом и с огромным трудом подняв изнуренное тело со стола и сделав несколько шагов вперёд, Эрен рухнул на кровать, заворачиваясь в тёплое одеяло. Его спина нещадно саднила от столкновения со столом, всё же Жан хорошо постарался и не хило приложил его об деревянную поверхность, а, впрочем, Эрен сам виноват, не давая альфе проявить хоть толику заботы по отношению к нему. Жан, уставший и обессиленный не меньше, чем Эрен, убрал опавший член в штаны, поначалу не имея возможности из-за дрожащих рук вставить пуговицу в дырку, и, пошатываясь, направился в свою комнату, зная, что остаться у Эрена ему нельзя. Зайдя в комнату, и хлопнув дверью, не думая о том, что он может кого-то разбудить, Жан грузным мешком рухнул на свою кровать, мгновенно проваливаясь в сон. *** Утро встретило Эрена ноющими мышцами и ужасно болевшей головой, как будто он всю ночь не трахался, а лежал где-нибудь в подворотне, где его нещадно пинали ногами, прямо до сломанных рёбер. Прекрасная регенерация не избавляет от усталости. Кое-как встав с кровати парень почувствовал, как тело навязчиво ноет от ночных похождений, но наружных доказательств тому уже не было. Исчезли так же быстро, как и всегда. Россыпи синяков, засосов, болезненных укусов и кровоподтеков на следующее утро, после бурной ночи, всегда проходили, как и не бывало, и Жан молчаливо злился каждый раз, когда видел кожу Эрена такой же нетронутой и кристально чистой, как и всегда. Бесился от того, что не может показать, что этот омега принадлежит ему, хоть это и не так, но альфу радовало одно — его запах после каждой течки, почти на неделю, намертво впитывался в аромат Эрена, пряным шлейфом стелясь за ним. Сам же Жан редко когда мог похвастать тем, что аромат омеги впитался в его. Эрен, в отличие от Жана, не пытался пометить, не пытался показать принадлежность, поэтому никогда особо не распространял феромоны, хоть во время течки это происходит непроизвольно, но, если омега не захочет, то запах так и не тронет альфу в нужной мере. Вообще Эрена раздражало то, что от него смердит Жаном, и каждый раз проходя мимо Ривая, ему казалось, что тот смотрит на него с отвращением, но сделать ничего не мог, поэтому смирился, находя свои плюсы — по крайней мере, к нему никто не лез, чувствуя запах другого альфы. Поморщившись, Эрен снял водолазку, покрытую пятнами спермы и надел чистую — отвратительно, он всю ночь спал в такой грязной одежде. Малоприятно. Недовольно хмыкнув, Эрен не спеша направился в столовую, откуда доносились голоса людей, чувствуя, как мышцы болезненно ноют, но хоть течка благополучно закончилась. — Доброе утро, Эрен, — ласково сказала Микаса, встретившая его в дверях. Она точно стояла тут и просто ждала когда он наконец придёт. — Доброе, — вяло ответил Эрен, еле двигая онемевшим языком во рту. По помятому виду Эрена, сразу было понятно, каким образом он провел сегодняшнюю ночь. А поведя носом, девушка учуяла сквозь нежный аромат Эрена, горьковатый запах корицы и пряностей — запах одного хорошо известного ей альфы. Все догадки по состоянию Эрена, незамедлительно подтвердились. «Отношения» Жана и Эрена продолжаются достаточно давно и Микаса бы смирилась с выбором своего брата, смирилась бы с Жаном, если бы знала, что Эрен любит Кирштайна, но… Эрен любил не его. Микасе было больно видеть, что Эрен нещадно морально ломает себя, продолжая эти встречи с Жаном. Что капрал, что Жан, они не принесут счастья Эрену — это Микаса знала наверняка. Кирштайн — беспечный, своенравный юнец, думающий, что Эрен его собственность. А Ривай… Он потерял слишком много людей, чтобы снова кого-то любить. Слишком уж сильно к нему привязался запах смерти, а на плечах лежало тяжёлое, неподъемное бремя гибели его товарищей. Эрену никто из них не нужен. Только ведь сердцу не прикажешь. Спустя несколько бесконечно долгих минут, пока Эрен спокойно ел свой завтрак, бездумно смотря в пустоту, Микаса не выдержала и сказала: — Эрен, ты… Опять… — Микаса, пожалуйста, давай без твоих нравоучений, — вяло ответил омега, случайно стукая ложкой по деревянной тарелке. — Но… Не сдерживая себя, Микаса развернулась и её взгляд полный ненависти устремился прямо на выбритый затылок Жана, по спине которого пробежал лёгкий холодок. Заслуженно. — Что «но»? У меня нет времени разлеживаться на кровати во время течки. Без альфы они тяжело проходят. Жан не самый плохой вариант. — Я знаю, Эрен, но ты же его не любишь. Ты ломаешь себя. Это того не стоит. — Микаса, — твёрдо, — это неважно. Ты же сама прекрасно понимаешь, что между сексом и любовью есть большая разница. Мне не нужна любовь, мне нужно физическое удовлетворение, — недовольно сказал Эрен, — тем более тот, кого я люблю, вряд ли примет мои чувства, — эти слова пробормотал Эрен уже себе под нос. Но Микаса услышала. — Но, — она потупила взгляд, а от отрешённого вида Эрена все слова застряли в горле, — ты прав, прости. Микаса никогда не была сильна в разговорах. Как бы ей не хотелось, но она не знает, как поддержать Эрена. Эрен ничего не ответил, продолжая пустым взглядом прожигать деревянный стол, словно пытаясь его испепелить. Микаса тяжело вздохнула. Закончив с завтраком, омега встал из-за стола. — Эрен… — Я хочу побыть один, — резко ответил он. — Ладно. Аккерман проводила брата печальным взглядом в спину — тот отнёс тарелку в мойку и вышел из столовой. Как же всё так обернулось? Когда Эрен успел так вырасти, когда перестал нуждаться в её заботе и защите? Микаса не понимала. А может, наоборот, понимала слишком хорошо. Обещание данное ею их матери — оберегать Эрена любой ценой, девушка не сдержала в тот момент, когда Эрен оказался в пасти титана, лишенный жизненно важных частей тела — он был на волосок от смерти, наверное, тогда Эрен и окончательно повзрослел. Жан неспециально, но всё же подслушал разговор Эрена с сестрой — они даже не пытались говорить тихо — и быстро выскочил из столовой вслед за омегой, сам не зная, зачем. Микаса недовольно посмотрела ему вслед, но останавливать не стала. — Эй, Эрен, — окликнул его альфа. — Отвали. Я не в настроении разговаривать. — Да постой же ты. Жан ускорил шаг и вскоре догнал Эрена, хватая его за тонкое запястье, заставляя остановиться. — Да что тебе нужно, чёрт возьми?! Эрен дёрнулся в сторону, пытаясь вырваться из чужой хватки, но альфа держал крепко, с каждой секундой сильнее сжимая пальцы вокруг руки. «Что я творю?» — словно импульс, проносится в голове Жана, — «зачем я это делаю?» «Больно» — бьётся в голове Эрена. Жан заглядывает в чужие огромные зелёные глаза — почему-то невыносимо печальные, но такие красивые, что ответ приходит в мысли сам собой. Жан уже давно всё знал, только не хотел признаваться самому себе. Буквы сложились в слова, а слова в предложение. Одно единственное, но такое громкое. Жан, собрав всю волю в кулак, легонько дернул Эрена за руку, притягивая ближе к себе. Эрен нахмурился, но ничего предпринимать не стал. — Я… Я люб… — Эй, Йегер, — но голос Леви оказался куда громче, полностью перебивая еле слышный шёпот Жана. И глаза Эрена, до этого смотрящие только на него, повернулись в сторону, встречаясь взглядом с Леви. И Жан видел, что грусть в зелёных глазах сменилась счастьем и каким-то отчаянным благоговением. Почему так? Почему Эрен не может смотреть так на него? — Кирштайн, — спокойно продолжает Леви, — вы оба что тут делаете? Жан отпустил руку Эрена, сделав шаг назад. — Здравствуйте, капрал, — с чувством сказал Эрен, отдав честь. Глаза Эрена начали светиться ещё и любовью, да так ярко, у Жана защемило в груди и захотелось провалиться сквозь землю — кажется, будто он увидел то, что никогда не должен был видеть. Этот взгляд не для него, и никогда не будет. — Здравствуйте, сэр, — вяло повторил Жан, вслед за Эреном. — Так что вы тут делаете? — хмыкает Ривай, — опять деретесь? — Нет, сэр, просто разговариваем, — отвечает Эрен, полностью игнорируя Жана за своей спиной. Ривай скептически посмотрел на них, как будто не поверил. Он видел, что Жан держал Эрена за руку — у того даже остались красные отпечатки ввиде пальцев — и последний явно был этим недоволен. Подумав пару секунд, Леви внезапно сказал: — Йегер, зайди ко мне в кабинет.. Сейчас. Эрен кивнул головой и незамедлительно пошёл вслед за капралом, оставляя Жана одного в коридоре. Жан обречённо смотрел им в спины, чувствуя дикое напряжение в воздухе — между Риваем и Эреном буквально искрило, одно неверное движение и всё — конец. А возможно, Жан это всё придумал и напряжение и ужасная нервозность, были у него внутри. Распирали рёбра, грозясь сломать их и раздавить сердце, которое так сильно болело. Жан недовольно хмыкнул — видеть омегу, которого эгоистично считаешь своим, рядом с другим альфой было чертовски неприятно. В груди саднило. Эрен ведь тоже эгоист — влюбил Жана в себя, совершенно не оставив ему надежды. — Чёрт, — прошептал Кирштайн, — чёрт… А в голову навязчиво лезут мысли, словно тараканы — не остановить, прожирают себе путь в его мозгу; события сменяются яркими картинками, те моменты, которые сейчас совершенно не хотелось вспоминать. Однажды они занимались сексом, когда у Эрена не было течки. Первый и единственный раз. После смерти Марко. Это был первый человек, который поверил в Жана, который смотрел на него своими добрыми, искренними глазами, не желая получить ничего взамен, первый, кто с лёгкостью увидел в Кирштайне то, что другие замечать в нём не хотели — его положительную сторону. Сказал то, что было необходимо услышать Жану. В тот день, жмурясь от палившего солнца, выжигающего глаза, Жан застыл около изуродованного трупа своего друга, во все глаза смотря на почти разложившееся тело, валявшееся прямо на земле, сломанным мешком костей и мяса. И запах, этот отвратительный запах гниющей плоти и смрада до сих пор засел в его лёгких. Марко умер, а Жан даже не знает причину его смерти, и единственное, что он может — это пытаться сдерживать слёзы, которые всё равно текли по пыльным щекам. Жану было невыносимо больно, и ему нужен был человек, который поможет выплеснуть эмоции. Способов было немного. И Эрен был, как никогда, кстати. Жан залетел к нему ночью в комнату бешенным вихрем, с тяжело вздымающейся грудной клеткой, еле-еле дыша и с красными глазами, в которых нещадно полопалось множество сосудов. — Нам нужно потрахаться. — С какого хрена? У меня даже нет течки. Я не хочу. Да и ты выглядишь так, будто только что трахался, — язвительно возмутился парень, кутаясь в одеяло. — Мы занимаемся сексом каждый раз, когда это необходимо тебе, не думаешь, что пора бы вернуть должок? — злобно процедил альфа, хищно скалясь и не спеша направляясь в сторону Эрена. Омега хотел ему отказать, грубо выпроводив из комнаты или начать драку, если Жан всё-таки полезет, но увидев его глаза — слезящиеся, тусклые, больные, просто не смог. Совесть не позволила Эрену оставить Жана одного. Оставить, когда ему нужна поддержка. Они всё же друзья. Этот раз был чертовски неловким. Эрен смущался, зажимался от стыда и почти не тёк. Его приходилось долго растягивать, пока дырка, наконец, не начала хлюпать смазкой на длинных пальцах. Привыкнув к течке, и к тому, что растяжка в такие моменты особо не требовалась, обоим было сложно адаптироваться к сложившейся ситуации. А ещё у Жана чертовски болело в груди и слёзы просились наружу. Но возбуждению это не помешало, наоборот, сжирающая ярость и боль только подогрели его. Сладкий аромат Эрена перебивал отвратительный запах гниющего мяса, засевший в носу. В голове остались всего лишь две мысли: «как же мне больно» и «я хочу пометить Эрена, сделав его своим окончательно». Но Жан, хоть и эгоист, но не настолько — он не готов окончательно испортить Эрену и так несладкую жизнь. Поэтому отбросив глупые и безрассудные идеи из своей головы, альфа приставил текущий предэякулятом член к блестящему от естественной смазки, сжимающемуся колечку мышц и, не долго думая, резко вошёл на всю длину. Эрен вскрикнул от неприятных ощущений, впиваясь отросшими ногтями в простыни, непроизвольно сгребая их под себя. Он не жаловался, стойко терпел боль, в которой отчасти сам виноват, сомкнув зубы на своих же губах. С незатуманенным течкой сознанием, без сжирающей похоти, было сложно абстрагироваться от того с кем он сейчас трахается. Это не Ривай — даже закрыв глаза. Запах Жана красноречиво напоминает об этом. И из-за этого Эрен чувствует себя отвратительно. Эрен с каким-то отчаянием прикрыл веки, сдерживая слёзы, рвущиеся наружу. Как же стыдно. Как же больно. Как же ненавистно. Немного подвигавшись, Жан наконец попал по простате, и Эрен, забывшись, сквозь зубы, тихо прошептал: — Леви… Жан чуть не задохнулся возмущением, обидой и унижением, но переборов себя, он сделал вид, что не услышал, но его уязвленная гордость, заставила входить ещё резче, делая омеге действительно больно. Эрен был искренне благодарен Жану за то, что тот почти никак не отреагировал, потому что в последующие разы иногда с его губ срывалось имя капрала. Эрен просто не мог по-другому. Во время течки он никогда не задумывался о том, с кем он, полностью отдавшись на волю инстинктов, а после всегда душил самоуничтожающие мысли ещё в зародыше, но сейчас сознание было кристально ясным, и Эрен впервые почувствовал такую ненависть к себе и своему телу. Когда Эрен прошептал имя Ривая ещё раз, как будто утешая себя, Жан вдруг понял, что этот день можно официально считать самым паршивым в его жизни. Хуже быть и не может, ну, только если он сегодня не умрёт. Через несколько фрикций, Жан кончил на стройную спину Эрена, попадая спермой прямо на две ямочки над ягодицами, а омега, закусив губу и смаргивая слёзы с ресниц, излился в свой кулак. Лёжа рядом друг с другом, тяжело дыша и касаясь плечами, они оба бездумно уставились на обшарпанный потолок. В голове Жана не было ни единой связанной мысли, но осознание, что, пока они трахаются, Эрен представляет Ривая, пускало в душе отвратительные корни унижения и ревности. Любому будет неприятно, если в постели с ним думают о ком-то другом. — Слушай, одновременно мне жаль, что так вышло, но одновременно… — Эрен неопределённо взмахнул рукой, — ты с самого начала знал, на что шёл. — Забей, Эрен, мне плевать на твои оправдания, — легко соврал Жан, — мне нужно было выпустить пар. Спасибо, что предоставил такую возможность. Наверное, зря он это сказал, пытаясь выставить Эрена не в лучшем свете, но ему отчаянно хотелось задеть парня побольнее. Отомстить за пораненную гордость. — Вали уже отсюда, ублюдок, — и грустно усмехнулся, так совершенно не по-Эренски. И перед тем, как покинуть чужую комнату, Жан услышал летящее в спину: — Мне жаль… Ну, насчёт Марко. — Да, мне тоже, — тихо ответил альфа, и закрыл за собой дверь. И сейчас, наблюдая за тем, как силуэт Эрена исчезает в чужом кабинете, Жан почувствовал, что это конец. Больше не будет утешительных ночей, течек проведенных вместе, перепалок после секса, потому что Эрену это теперь не нужно, а на чувства Жана всегда всем было плевать. Даже Жану, отчасти. А Эрен эгоис… Нет, Эрен ничем ему не обязан — Жан ведь сам виноват, что влюбился в такого непробиваемого идиота. Грустно усмехнувшись, Жан спиной привалился к холодной стене, а через несколько секунд сполз на пол — ноги не держат. — Чёртов Эрен, — прошептал Кирштайн. Кажется, Жан стал от него зависим. Лёгкие шаги раздались по полу. — Эй, Жан, ты что тут сидишь? Альфа поднял голову вверх и увидел Армина — лучшего друга Эрена, смотрящего на него с беспокойством. Иронично и так раздражает. — Да так, устал немного. Блондин улыбнулся на этот ответ, и протянул ему руку. Жану злобно хмыкнул, но ничего не сказал, и пару секунд подумав, всё же схватился за чужую ладонь, вставая с холодного пола. Пока он шёл обратно в столовую, в голову пришла одинокая мысль — на что он, чёрт возьми, тратит свою жизнь, которая в любой момент может трагически оборваться. Сколько можно думать об Эрене. Единственное, что должно волновать Жана — то, как завтра не сдохнуть в пасти титана.