Кофе и плед

Пауло отвешивает подзатыльник Куадрадо в переднем ряду и плюхается рядом с Джиджи на скамейку запасных. Вышедший вместо него Криштиану-божественный-лик-Роналду гоняет мячик по полю, ловя взглядом объективы камер. Какие точно лица у фотографов по ту сторону, Пауло не знает, но предполагает что-то среднее между пищевым отравлением и новостью о грядущей эпидемии сифилиса. Сидящий по левую руку Джиджи хлопает удачному пасу и поправляет сползающий с колен плед. Пауло крутит головой в поисках еще одного, тырит с кресла в заднем ряду, комично перегнувшись через спинку сиденья и размышляя, что на этом стадионе сейчас красивее: его задница или место, которое приносит неплохие проценты рекламному агенту Криштиану. Плюхнувшись обратно на нагретое сиденье, Пауло откидывается на спинку, потягиваясь. Джиджи кидает на него короткий взгляд, не повернув головы. — Что? — спрашивает Пауло, разворачивая плед и встряхивая. Подлетевшие в воздух ворсинки щекочут ноздри, и Пауло с трудом удерживается от желания чихнуть, смешно корча при этом лицо. Джиджи, кажется, делает вид, что ничего не было. За период холостятской жизни у Пауло выработалось стойкое отвращение к таким вот ситуациям. Поэтому он сдувает со лба челку и повторяет вопрос, добавляя забавное словцо для привлечения внимания: — Что, папочка? Джиджи вздрагивает. Даже плед на его коленях идет волной. Пауло ждет минуту, прожигая в мраморном истукане, которым раньше был Джиджи, дыру взглядом. Воровато оглядывается по сторонам, ища, нет ли рядом любопытных клубных фотографов. Один залипает на краю поля, фотографируя плюющегося слюной и табаком тренера, второй и вовсе отсутствует — наверное, пошел за кофе. Кого-то лишат премии. Но Пауло это на руку. — Папочка, ты оглох? — елейным голоском интересуется он, склоняясь почти к самому уху Джиджи. Для этого приходится едва ли не лечь поверх. Джиджи сглатывает, так и не повернув головы, — острый кадык призывно дергается. — Ты ко мне сейчас обращаешься? — уточняет он будничным тоном, отчего-то поправляя и так идеально лежащий на коленях плед. «Это что, нервное?» — думает Пауло, следя за быстрыми пальцами. — К тебе, папочка, — продолжает, и не думая отстраняться. — Я тебе, — Джиджи прочищает горло, — не папочка. — Хотя мог бы быть! — невозмутимо возражает Пауло, раскладывая собственный плед на коленях. Расправляет складки, как Джиджи, желая следовать ритуалу. — Насколько ты старше? На… — Пауло хмурится, подсчитывая в уме. Математика никогда не была его сильной стороной, — три плюс шесть, плюс еще четыре… Двенадцать лет? — Шестнадцать, — машинально поправляет Джиджи. Пальцы на коленях напрягаются, сжимая плед. Если бы в том теплилась жизнь, к текущему моменту ему бы уже потребовалась скорая. И полиция, на всякий случай. — Точно, на шестнадцать! — жизнерадостно откликается Пауло. — Ты такой умный, папочка! Джиджи кашляет, прикрывая рот рукой и зачем-то сгибаясь почти пополам. Пауло участливо похлопывает его по спине, показывая заинтересованному шумом Куадрадо большой палец. Куадрадо отвечает странной улыбкой и отворачивается. Кашель унимается так же внезапно, как начался. Джиджи принимает относительно прежнее положение, только зачем-то закидывает ногу на ногу, хотя его длинным конечностям явно тесно в узком ряду банки. Это Пауло, по пропорциям стремящийся к манчкину (или корги в случае, когда предпочтительней собаки) может позволить себе тут любые позы от сидения ровно до закидывания ноги за голову, стоя при этом на мостике и жонглируя бутсами. По крайней мере, сам Пауло клятвенно уверяет в этом окружающих, когда те отпускают комментарии по поводу его роста. Ну или просто дает в морду, минуя формальности. Тем временем Джиджи приобретает вид перезрелого кабачка. Или баклажана, Пауло не разбирается в видах фруктов. — Ты в порядке, папочка? — ласково осведомляется не убравший руку с его спины Пауло, поглаживая напрягшиеся под брендированной олимпийкой мышцы. — Ты такой твердый, папочка. Джиджи издает звук, напоминающий брачную песнь козодоя в горящем лесу. Едва ли не забирается в кресло с ногами, подтягивая к себе длинную ногу. — Да что там у тебя? — чуть громче, чем следовало бы, спрашивает Пауло, кивая на зону, вокруг которой Джиджи старательно создает объем. Вдруг его лицо озаряется идеей: — Ты принес вискарь на стадион! А бутылка большая? Дай пощупаю! И опускает туда руку, игнорируя беспомощные попытки Джиджи испугать его совершенно неподобающими взрослому мужчине и чемпиону мира звуками. Опускает руку и натыкается… Ну, это определенно не 0,5. Возможно, даже литр. Литр чего — этот вопрос Пауло еще предстоит прояснить. Он переводит взгляд на красное то ли от стыда, то ли от ярости лицо Джиджи. Мысленно желает, чтобы стакан кофе второго фотографа оказался бесконечным. И ныряет рукой под плед. Потом Пауло вспомнит, что на звук, с которым Джиджи пнул кресла впереди (и чуть их не сломал) обернется, наверное, с полстадиона. Кажется, даже парочка голубей взметнулась в воздух, сбрасывая балласт на головы болельщиков. — Но-но, лошадка, — успокоительно бормочет Пауло, поглаживая находку большим пальцем через тренировочные штаны. — Эта морковка заслуживает внимания. Взглядом Джиджи можно было бы убивать террористов и лечить рак. Но Пауло чувствует себя как рыба в воде. — Так вот, в чем дело… — задумчиво протягивает он, запустив руку под одежду и изучая открывшиеся перспективы, — кто-то у нас извращенец. Да, папочка? — Джиджи неосознанно подскакивает, толкаясь прямо Пауло в ладонь. Стонут почему-то уже оба. Куадрадо, — которому давно пора бы выйти на поле, сколько можно оглядываться, — одаряет их многозначительным взглядом. Будь Пауло сейчас чуть более адекватен, он бы заподозрил, какие именно значения этот взгляд содержал. Но адекватен он не был, поэтому он просто желает Куадрадо выйти на поле как можно скорей и играть в страшных муках до конца существования мирового футбола, пока небо не рухнет на землю, а Сарри не бросит курить. Вообще-то Куадрадо ему нравится. Джиджи едва заметными движениями бедер напоминает о своем существовании. Пауло мысленно плюет, целясь в пушистую макушку, и сосредотачивает внимание на происходящем. По мере изучения Пауло начинает понимать, что завидует. Этой штукой при желании можно было бы играть в футбол, используя как третью ногу. Или вторую, если неудачно упал и оказался с гипсом. Но кроме зависти Пауло чувствует еще одну вещь. Он тоже начинает возбуждаться. Странное поведение Джиджи по разминке пояса путем нагибаний под кресла начинает обретать смысл. Пауло облизывает губы, ускоряя движения руки, и кивает завороженно следящему за его лицом Джиджи на собственный пах. Почти уронив с колен Пауло плед, тот все-таки умудряется скользнуть под него, сразу находя цель. Пауло сглатывает. Джиджи пытается дышать. Криштиану хочет трахнуть свой плакат на стадионе. Болельщики аплодируют. Когда Джиджи кончает с приглушенным рукавом олимпийки стоном, а за ним кончает, кусая губы, Пауло, матч заканчивается. Счет 1-1. Плюс один штрафной, когда Криштиану уединяется в душевой со своим портретом на плакате. Кстати, любителю кофе с камерой премию все-таки не дают. Но потом кто-то подкидывает ему в сумку сто евро, и жизнь сразу как-то налаживается. Он идет к автомату и берет себе еще чашку кофе. Рядом в мусорке валяется комок темной ткани, напоминающий оттенком плед, который игрокам выдают на стадионе.