Turnabout Twitter AU

Если бы они были в сказке, то именно в этот момент на страницах детской книги происходила бы такая сцена: отважный рыцарь взваливает себе на спину тушу поверженного дракона, который не смог заполучить принцессу, и несет его к волшебной карете доброго кучера. Только рыцаря надо заменить на злого Эджворта, дракона — на пьяного Ларри, а кучера и чудо-карету — на детектива Гамшу с его машиной. А принцессу — Эджворт уже года два не мог в это поверить — стоило заменить на Феникса Райта. — Э-э-э-эджи, — хоть они теперь и разговаривали вживую, далеко за стенами диалога в соцсети, речь Ларри оставалась ужасно неразборчивой. Всхлипы, нытье, бормотание — к винегрету из непонятных звуков Эджворт иногда прибавлял свои усталые стоны. — Эджи-и-и, ты мой единственный друг… Ты мой лучший друг… — Неправда, — отрезал Майлз, вместе с этим дергая руку Батца, которая больше напоминала спагетти, чем конечность. — Феникс — твой лучший друг. Больше всего на свете я желаю не иметь с тобой ничего общего. — Но у нас так много общего, Э-эджи, — в десятый раз всхлипнул Ларри, и Эджворт ощутил невероятное желание скинуть это тяжелое и липнущее к нему тело и оставить его валяться на земле. А потом пойти домой, спокойно закончить работу с документами, лечь спать, будто ничего не произошло… — Например, мы оба безнадежно влюблены в того, кто не любит нас… Эджворт громко шикнул на Ларри, и он повернул к нему голову, до этого словно грустно болтающуюся на тонкой шее. — А что? — А то, — гневно посмотрел на него Эджворт (безуспешно — алкоголь затмил его чувство страха). — Что ты слишком много болтаешь. — Ну и что, — фыркнул Ларри, вновь обессиленно опуская голову. — Вот Ник любит, когда люди говорят правду. У Эджворта появилась идея. Не самая честная, правда… Но ради того, чтобы заткнуть Батца, прокурор был готов на все. — Да? Знаешь, а еще Феникс любит, когда люди не раскрывают чужих секретов. — Не-е, что ты мне врешь? Ник все время так делает. «Протестую!» то, «Протестую!» это… Черт. — Ну, зато Феникс не любит, когда люди разговаривают без умолку, — сказал Эджворт. — Когда свидетели выдают слишком много бесполезной информации, очень сложно найти в их показаниях какое-нибудь противоречие. — Да-а? — призадумался Ларри. — Ладно. Тогда я замолчу. Слава небесам. Они уже подошли (ну, не совсем «подошли» — Эджворт еле-еле дошагал, утягивая Батца за собой) до машины Гамшу, что заранее открыл серую дверь авто и опирался на нее. — Давай, приятель-плакса, залезай внутрь, — немедля перехватил детектив Батца, что, вопреки своим утверждениям, все еще ныл, только тихо.— И вы садитесь, мистер Эджворт. Поехали домой. В его голосе Майлз расслышал странную мягкость — хотя, скорее всего, ему просто показалось. Наверняка это был приглушенный зевок или тягучая сонливость, что придали его словам такой… Нежный тон. Определенно. Тогда почему он продолжал думать об этом, даже когда опустился в кожаное кресло? Даже когда пристегнулся и пристегнул Ларри, чтобы тот не вылетел в окно при повороте? Даже когда они тронулись с места, и тишину светлого утра заполнило мурчание мотора? Даже когда Ларри, хныча, опустил голову Эджворту на плечо и заснул? Может, его уставший разум был слишком ленив, чтобы подумать о чем-то другом. Может, логика впервые решила уступить место воображению, и то вытворяло немыслимые трюки. А может, может быть, ему вовсе не послышалось… — Детектив, — он обязан был что-то сказать. Иначе оглушающий стук его сердца долетел бы до ушей Гамшу — так ему показалось. — Спасибо. — А, мистер Эджворт, не за что, — усмехнулся Дик. — Вы же сами знаете — я для вас что угодно сделаю. Что? Нет, теперь он точно ослышался. — В смысле? — проморгался Эджворт и посмотрел в салонное зеркало. Черные глаза Гамшу встретились с его. — Ну, я всегда готов вам помочь, сэр, — но детектив перевел взгляд обратно на дорогу, и Майлз ощутил маленький укол разочарования. — Хоть ночью, хоть утром… Только позовите, и я к вам приду. Я для вас на все готов. Эджворт, должно быть, последовал примеру Ларри и заснул. Поэтому он слышал все это. Поэтому он не мог отвести взгляд от зеркала, в котором отражались глаза детектива. Поэтому он чувствовал холод ветра, залетающего в салон через приоткрытое окно. Поэтому он был так напряжен, так нелогичен, так по-глупому взволнован. Нет. Это был не сон. — Серьезно, — вдруг добавил Гамшу. — Я бы… Я б за вас убил. Вся взволнованность прошла, как легкий насморк, возвращая усталость на ее законное место. — Детектив Гамшу, — закатил глаза Эджворт, откидываясь на спинку кресла. — Вспомните, пожалуйста, что вы разговариваете с прокурором. А еще лучше — вспомните, что вы сами являетесь служителем закона. И перестаньте нести околесицу. Перед тем, как задремать, Эджворт услышал «есть, сэр!» Гамшу, храп Ларри и жужжание автомобиля. Он решил не оставаться в стороне и тоже добавить к ним что-нибудь — он наклонился к спящему другу и от чистого сердца пожелал ему: — Черт бы тебя побрал, Ларри. В ответ Батц сонно напел заставку «Стального Самурая».