***
До Юньмэна оставался час пути, когда тучи заволокли небо, и поднялся порывистый ветер. Адепты, сопровождающие Цзинь Лина и Вэй Усяня, направили мечи вниз, спускаясь на чёрную длинную ленту дороги. Дальше пошли пешком. Старейшина Илин и господин Цзинь впереди, остальные на несколько шагов сзади. Долгое время все сохраняли молчание, и только А-Лин задумчиво теребил ткань своего ханьфу, будто на что-то решался, но его привычка скрывать за высокомерием истинные чувства не давала ему открыто выразить их. Он вздохнул, коротко взглянул на Вэй Ина, и, наконец, сказал. — Знаешь что, а ты был неправ, учитель Вэй. Усянь отвлёкся от собственных мыслей и сложил руки на груди, возмущённый таким заявлением. — Да? И в чём же? — Ты сказал, что от большой и дружной семьи того мальчика остался только я, но это не правда. У того мальчика ещё есть ты. Сердце Вэй Ина дрогнуло, и он отвернулся, скрывая горечь, которая расплескалась в глубинах его глаз от этих слов. — Откуда тебе знать? Вы с дядей живёте как кошка с собакой, сомневаюсь, что вы вообще когда-либо откровенничали. — Пфф, — Цзинь Лин гордо откинул волосы с плеч на спину, — а вот и знаю! Но если ты не хочешь, чтобы я рассказал… — Ты просто пытаешься отвлечь меня и улизнуть, иначе, зачем тебе открывать какие-то тайны? Тем более мне, человеку, которого ты большую часть жизни ненавидел. — И снова ошибаешься. Просто ты был откровенен со мной, а я хочу отплатить тебе тем же. Откровенность за откровенность. Тем более, что дядя знает про твоё ядро, а ты кое-чего не знаешь. Несправедливо. Усянь недоверчиво улыбнулся. — Ну, давай. Поведай свою душещипательную историю, а я посмеюсь, потому что ты точно не можешь рассказать чего-то, о чём ещё неизвестно мне. — И расскажу, — оскорбился Цзинь Лин, — некоторые вещи дядя бы никогда не стал говорить, как и ты. Сколько бы сложных вещей сделались простыми, если б вы умели разговаривать. — Ну, хорошо-хорошо, не умничай. Какие вещи? Например? — Например: в тот день, когда вы прятались от клана Вэнь на постоялом дворе, а моя… мама заболела, и ты пошёл за лекарствами, дядя не отправился мстить за родителей, он пошёл защитить тебя. Вэй Ин остановился так резко, словно врезался в невидимую стену, и уставился на А-Лина. — Это ложь! — он отрицательно покачал головой. — Я же говорил, есть вещи, о которых ты не знал. А если ты о них не знал, нечего называть это ложью. Сам посуди, откуда бы мне было известно, что дядя видел, как ты покупаешь булочки, и как солдаты окружили тебя, и тогда сдался сам… Ты вернулся к сестре, а он… потерял золотое ядро. Усянь больше не слушал, он смотрел прямо перед собой и тяжело дышал, на глазах выступили слёзы. Что ж, они с Цзинь Лином были квиты, довели друг друга до слёз, как дети. Боль от осознания неизбежности всего случившегося и от того, что все события, словно за ниточку тянувшие друг друга, были предопределены, прожигала сердце… Но Вэй Ин не мог пока отвлекаться, не мог сосредотачиваться на себе и думать об этом, важнее всего было сейчас примирить дядю и племянника. Он собрался, взял себя в руки и решительно сжал кулаки. — Если Цзян Чэну угодно хранить это в тайне, пусть так и будет. Идём, — сказал Усянь и двинулся вперёд по дороге уверенным и твёрдым шагом, но вдруг понял, что никто за ним не последовал. Он обернулся на металлический звук как раз вовремя, чтобы увидеть блеск клинков, обнажённых адептами клана Цзинь. Ещё секунда ушла на осознание того факта, что в роще справа что-то происходит. Вэй Ин выхватил Чэньцин и поднёс к губам, готовый защищать сына шицзе до самого конца. Только оказалось, что угрозы никакой не было… Был второй молодой господин Лань. — Лань Чжань? — Усянь чуть не выронил флейту. Цзинь Лин приказал убрать оружие и поклонился. — Ханьгуан-Цзюнь. Разве вы вместе с главой Лань не должны были быть в Ланьлине уже сегодня вечером? — Молодой господин Цзинь, — Ванцзи слегка наклонил голову в сторону А-Лина, а затем в сторону своего мужа, — мы то же самое думали о вас. Возникли непредвиденные сложности. На этих словах кусты за его спиной зашевелились и выпустили высокую фигуру Призрачного Генерала, который поддерживал Лань Сичэня. Глава Лань находился в полуобморочном состоянии, ворот бело-голубого ханьфу был заляпан кровью... — Лань Чжань, — Вэй Ин, наконец, обрёл дар речи, — что случилось? — Потом. Брату нужна помощь. — С этим не должно возникнуть проблем, — отозвался Цзинь Лин, — мы рядом с Пристанью Лотоса. — Мгм, — согласился Ванцзи, — но будет ли уместно являться туда в отсутствии главы Цзян? — Было бы неуместно, если б его там не было, — усмехнулся Усянь, — идём. У нас всё равно к нему дело. Они внимательно взглянули друг другу в глаза и не заметили, как по губам А-Лина скользнула загадочная улыбка. — Быстрее, начинается дождь, — поторопил он, взмахом руки призывая адептов к себе, и снова вышел на дорогу.***
Цзян Чэн с утра решал вопросы с землевладельцами в деревеньке на юге Юньпина, а теперь возвращался домой, собираясь закрыться в кабинете и продолжить заниматься делами… утонуть в делах, забыться в них. А-Лин так и не навестил его, не попросил о помощи… Значило ли это, что она ему действительно не нужна, или ему вообще не нужно участие дяди, который не является отцом? Ваньинь не знал, но в последнее время так часто и так много думал об этом, что почти уверовал в подлинность этих утверждений. Он бы и не подумал заниматься сегодня чем-то ещё, если бы прямо у ворот Пристани Лотоса не наткнулся на спешащего в том же направлении лекаря, который был при полном параде и собран так, словно планировал проводить многочасовую операцию. — Что случилось? — насторожился Цзян Чэн. Тот поклонился. — Глава Цзян, в Пристань Лотоса доставили главу другого клана в тяжёлом состоянии, вы знаете, что правила обязывают… Мы не могли сообщить, вы были далеко, и... — Я помню правила и знаю, что вы не могли не принять его. Если все боятся наказания за своеволие, пусть успокоятся, я никого не накажу. Вы поступили правильно. Главу какого клана мы имеем честь принимать? Лекарь не мог не удивляться его поведению, ведь раньше за любое слово можно было, как минимум, схлопотать строгий выговор, а теперь... После возвращения из Ланьлина, Саньду Шэншоу словно потерял способность срывать гнев на ком бы то ни было. До этого он напоминал бушующую стихию, теперь же был подобен пороховой бочке, которая могла взорваться, но никто точно не знал когда. — Лань, глава Цзян. Ваньинь моргнул и переспросил, думая, что ослышался. — Какого? — Главу Лань, господин, — лекарь не мог стоять спокойно и порывался уйти, потому что, вероятно, дело действительно было серьёзное. — Хорошо, — выдавил Цзян Чэн, чувствуя, как по руке бегают искорки-предвестники активации его молниеносного кнута, — иди, только сначала скажи, кто доставил главу Лань? И кто с ним? — Второй господин Лань, Старейшина Илин и молодой господин Цзинь? — Цзинь Лин? Ты ничего не перепутал? — Как я мог, господин? Я знаю их всех в лицо. Ваньинь одарил его убийственным взглядом, никоим образом к нему не относящимся, и бросил. — Я тоже иду туда.***
В павильоне гостевых комнат вдвоём они прошли через длинный коридор и наткнулись на четверых гостей. Цзян Чэн обвёл всех взглядом: он отметил, как печально и почти испуганно выглядит Вэнь Нин, который, словно преданный пёс, стоял подле вальяжно прислонившегося к стене Вэй Усяня; Ваньинь так же посмотрел в сторону смущенного донельзя Цзинь Лина, но не задержался на нём, а остановился на белой фигуре Второго Нефрита. — Ханьгуан-Цзюнь, — он сделал поклон головой. — Глава Цзян, — поклонился тот в ответ. Вэй Ин тут же обратил на брата внимание и широко улыбнулся. — О, Цзян Чэн, ты здесь? А ходят слухи, что ты никого не принимаешь. Нас пригласили, и я очень удивился… Цзян Чэн смерил его взглядом. — Я не приглашал вас, вы сами вломились, — он взмахнул рукавом и последовал за лекарем. — Подожди! — остановил его Усянь. — Туда нельзя. Ты вот так просто войдёшь к Цзеу-Цзюню? Даже Лань Чжаню не разрешили. — Забыл спросить тебя, как и куда мне ходить в собственном доме, — огрызнулся Ваньинь и скрылся за дверью. Он не успел заметить порывистое движение Лань Чжаня, который одновременно оскорбился за мужа и забеспокоился о брате, и, тем более, не видел, как Вэй Ин преградил ему путь, отрицательно качая головой. В комнате были открыты окна, лёгкая ткань, прикрывавшая их, взлетала вверх от ветра, который приносил ароматы мокрой земли, травы и цветов, капли начавшегося дождя орошали пол, где-то вдали громыхало… погода окончательно испортилась. Цзян Чэн стоял у входа, опустив глаза, и лишь изредка украдкой поднимал их, чтобы понаблюдать за происходящим. Он опасался смотреть на главу Лань, но, в конце концов, любопытство победило… Его взгляд нашёл бледное лицо Сичэня — ресницы того слегка подрагивали, будто пытались поднять слишком тяжёлые веки, губы были плотно сжаты — весь его образ поразил Ваньиня и вызвал в нём чувство, которое он не мог определить. Да, его злило самовольное уединение Цзеу-Цзюня, нынешнее положение вещей в клане Лань, однако ему навязчиво чудилось что-то ещё. Жалость или… может, сочувствие? Один вид главы Лань заставлял сердце Цзян Чэна болезненно сжиматься, а цоканья и покачивания головой старого лекаря сомневаться в собственном здравомыслии — что с ним происходит? Почему его это так беспокоит? И почему он при личной встрече не хочет испепелить всё, что видит, хотя при чтении писем было именно так? — Глава Цзян, — лекарь отвлёк его от размышлений. Он, оказывается, уже закончил осмотр и собрал вещи, чтобы уйти. — Что с ним? — Ваньинь словно очнулся от полудрёмы, в которую погрузило его исследование собственных чувств. — Не могу сказать, глава. Я бы сделал ставку на искажение ци, но… — Но? Лекарь помялся. — На его энергию что-то воздействует извне. — Даже сейчас? — Нет, сейчас нет, а вообще-то… в целом да. — Что? Что это, вам известно? — Наверное, от меня вы подобное услышите впервые, но, честно говоря, я не знаю. По этой же причине мои возможности ограничены, я не могу и не стану действовать, чтобы не навредить. Цзян Чэн порывисто вздохнул, его напугала такая информация, но думать об этом он не стал, решив, что разберётся в себе позже. — Нужно выяснить причину? Насколько это серьёзно? Лекарь разочарованно покачал головой. — Я вам и этого сказать не могу. Одно только знаю точно, его тело слабеет со стремительной скоростью. Мне даже не хватает смелости предположить, что будет через месяц, два или шесть… тем более шесть. Я оставил лекарства, кто-то должен проследить за тем, чтобы он их принимал и, по возможности, помочь ему это сделать. Ваньинь кивнул. — Я сам прослежу за этим. — Вы лично? — поперхнулся лекарь. — Позвольте, но можно же... — Я сам. Это что, звучит странно? Или я не ясно выражаюсь? — Простите, я не хотел... — Это моё решение, советую вам не сомневаться в нём, — глава Цзян немного помолчал. — И каковы прогнозы? — Полагаю, он встанет на ноги к церемонии, но не знаю, что будет с ним дальше, — прозвучал растерянный ответ. — Спасибо, — глава Цзян дал понять, что разговор окончен, и проводил его к выходу. Цзян Чэн остался наедине с главой Лань и вдруг ощутил чувство дикой неловкости, чего с ним не случалось уже много-много лет. Он, в попытке отвлечь себя, стал осматривать комнату на предмет нарушений размещения гостя: проверил не слишком ли дует из окна, хорошо ли заправлена постель и нет ли в вазе цветов с раздражающими запахами, а после, не найдя других дел, подошёл к изголовью кровати, чтобы убедиться в наличии кувшина с водой, — всё было в порядке. Взгляд главы Цзян невольно снова скользнул на лицо Лань Сичэня, изучил брови, вздрагивающие ресницы и губы… он непозволительно долго рассматривал его, и это вызвало гнев, который порядком поднадоел Ваньиню в последнее время. Он резко развернулся, чтобы уйти, но неожиданно понял, что не может… Цзеу-Цзюнь крепко схватил его за запястье, так крепко, что заставил усомниться в собственном состоянии. Цзян Чэн встретился с ним взглядом и отдёрнул руку, Лань Сичэнь сделал то же самое. Это произошло не потому, что оба они испугались прикосновения или были недовольны им, а потому что в этот момент между их руками пробежал болезненный электрический разряд. Воздух загустел и наэлектризовался, дышать стало тяжело. Мужчины смотрели друг другу в глаза и молчали, не в силах вымолвить ни слова. — Прошу вас, не говорите Ванцзи, — глава Лань первым смог стряхнуть этот странный морок. — Что? — спросил Ваньинь севшим голосом, не совсем понимая. — Не рассказывайте брату о моём состоянии. Лекарь сказал вам слишком много, — повторил Сичэнь и прикрыл глаза. — А… вы об этом? — голос Цзян Чэна прозвучал одновременно облегчённо и разочарованно. — Ваше дело, я ничего не скажу. — А вы о чём? — слабая улыбка коснулась уст главы Лань, он понял, что дело в прикосновении. Цзян Чэн отошёл к двери. Оставаться здесь дальше не имело смысла, ибо чувства, переполнявшие его сердце, были слишком противоречивы. — Это не имеет значения. Отдыхайте, я позову Ханьгуан-Цзюня.