***
Цзян Чэн вышел в коридор и дал знак Лань Ванцзи, что можно заходить. Вэй Усянь последовал за мужем, а Вэнь Нин, опасаясь оставаться наедине с главой Цзян, предусмотрительно решил удалиться. — Я подожду на улице, господин Вэй, — улыбнулся Призрачный Генерал. Он ушёл в сторону ворот, а Лань Чжань и Усянь нырнули в комнату главы Лань. Как только дверь за ними закрылась, глава Цзян осознал, что остался наедине с племянником, тот страшно волновался и не поднимал глаз. Цзян Чэн постоял пару секунд, понял, что разговора не будет, и решил уйти, но, сделав несколько шагов, внезапно передумал и остановился. Его взгляд был одновременно холоден и в то же время предельно мягок. — Боишься? Цзинь Лин, видимо, не ожидал, что с ним заговорят, поэтому вскинул голову, сложил руки на груди, занимая оборонительную позицию, и тут же ответил с вызовом, за которым действительно скрывался страх. — Тебя? С чего это вдруг? Ваньинь пожал плечами. — Ну, не знаю. Может, потому что я Саньду Шэншоу, совершенно чужой тебе человек? Всё высокомерие и вызывающее выражение слетело с лица А-Лина. — Я этого не говорил. — Нет. Это говорю я… — Цзян Чэн откашлялся. — Я, конечно, всё понимаю, эти двое… — он мотнул головой в сторону комнаты, где находился Цзеу-Цзюнь, — вечно попадают в неприятности, а чаще сами являются неприятностями, но ты… ты-то какого с ними оказался? — Я… мы с учителем Вэем направлялись к тебе, когда случайно наткнулись на Ханьгуан-Цзюня, главу Лань и Призрачного Генерала. — Что, прости? — Ну, наткнулись… встретили на дороге недалеко от Юньмэна. — Нет, нет, другое. Ты и Вэй Усянь? Вэй Усянь отдельно от Лань Ванцзи? — Да. Думаю, твой шисюн покинул Гусу, чтобы прочитать мне нотации о примерном поведении. — Да неужели? И как? Помогло? — Не то что бы… Дядя, я… — Цзинь Лин силился, но никак не мог продолжить. — Что? — помог Ваньинь. — Нужна помощь? — Нет, я... хотел извиниться. Цзян Чэн сжал губы и посмотрел в другую сторону. — Тебе не за что. Ты сказал правду. — Но я не должен был, это… прости, правда, прости… Ты на самом деле мне не отец, но ты как отец, дядя… ты же… — Цзинь Лин не договорил, потому что Ваньинь схватил его и притянул в крепкие объятья. Из глаз обоих потекли слёзы. — Это я не должен был давить, и тогда ты бы этого не сказал… — Потому что я на самом деле так не думаю, дядя. Они стояли и обнимались ещё довольно долго, не зная, какой разговор разворачивается у постели Цзеу-Цзюня. Там Вэй Ин как раз помог главе Лань сесть и устроиться поудобнее. — Как ты себя чувствуешь, брат? — спросил Ванцзи. Его крайнюю обеспокоенность можно было увидеть лишь в глубине светлых глаз. — Я в порядке, — ответил Сичень и болезненно улыбнулся, — ничего страшного. Усянь заинтересованно перевёл взгляд с одного на другого. — А что вообще с вами произошло? — Мы летели в Ланьлин, когда роща, в которой вы нас встретили, взбесилась. Деревья ожили и ветки потянулись к мечам. Никто из нас не был достаточно ловок, чтобы ускользнуть от них, — снова проговорил глава Лань. «Никто из нас не был достаточно ловок...», — сказать о братьях Лань такое, могли только братья Лань. Даже в безэмоциональном лице Лань Чжаня читалось сомнение. — Хотите сказать, что на вас напали? Но кому могло понадобиться цепляться к Гусу Лань, если… — Мы не были целью, — возразил Ванцзи, — только Призрачный Генерал. — Вэнь Нин? — Мгм. Кто-то упорно пытается его поймать. — Если бы не он, — поддержал брата Цзеу-Цзюнь, — мы бы погибли. Только благодаря Вэнь Нину мы не пострадали. — Я бы не сказал, что вы не пострадали, — Вэй Ин указал взглядом на окровавленное ханьфу, смену которому ещё не принесли. — Ах, это… — Сичень слабо махнул рукой. — Мне тоже хотелось бы знать, что случилось, брат? Что с тобой? — Я же сказал, всё в порядке, Ванцзи, — слегка раздражённо ответил глава Лань, — это простое недомогание. — Какое же это простое недомогание, если очевидно, что кровь у вас шла из носа, рта и глаз, Цзеу-Цзюнь? — высказался наблюдательный Усянь. Тот улыбнулся. — Ваше беспокойство напрасно. Я останусь здесь до церемонии, всё будет в порядке. Встретимся в Ланьлине позже. — Ты останешься? — раздельно произнёс Лань Чжань. — Да, глава Цзян дал разрешение, и я бы не хотел слишком обременять вас двоих. — А его хотел? — Ванцзи... Ничего не случится. Мы прибудем вместе накануне церемонии. Всё будет в порядке. Вэй Ин и Ванцзи переглянулись. — Как скажешь, — ответил последний и поклонился. Усянь ничего не сказал, он просто не мог поверить, что Цзян Чэн согласился оставить у себя человека, который настолько его бесил. И состояние Цзеу-Цзюня и такое решение было донельзя странным и не могло не беспокоить, но что он мог в данной ситуации? Ничего. Одно радовало, их план предлагал совершенно неожиданное развитие событий, и даже, возможно, в нужную им сторону.***
На Пристань Лотоса опустился вечер, дождь закончился, а в просвете облаков появилась тёмная гладь звёздного неба. Близился час Свиньи: Лань Чжань собирался спать, Вэй Ин тянул. — Я хочу прогуляться, — вдруг сказал он, заставляя мужа остановиться и начать снова запахивать ханьфу. Усянь обернулся, увидел это и оговорился. — Нет-нет, можно, я один? — Мгм, — согласился Ванцзи, он прекрасно понимал, что Пристань Лотоса особое место для Вэй Ина, и препятствовать не хотел. — Спасибо, — Усянь легко выпорхнул за дверь, прошёл по мокрым деревянным мосткам к Храму Предков, постоял у входа, запрокинув голову, вдыхая прохладный, ещё влажный, воздух, и сделал шаг вперёд. Он преклонил колени и зажёг палочки благовоний; поднять глаза не хватало сил, не хватало духу снова впустить в сердце давно выжженные там буквы «Цзян Яньли». — Я сделал всё, что мог, только случившееся не в силах испра… вить, — Вэй Ин сбился на последнем слове, ощутив, как рядом на колени опускается кто-то ещё. Имя пришедшего выдала фиолетовая ткань ханьфу, свернувшаяся у ног. — Что ты тут забыл? — спросил Цзян Чэн. В этом вопросе не было ни угрозы, ни обычного раздражения, только боль. Усянь не ответил, он некоторое время разглядывал пламя лампады, в отблесках которого видел лицо сестры, а после чуть повернулся и тихо произнёс. — Цзян Чэн, это правда, что ты страдал по мне, когда я... ну... умер? — Хм… — тот словно ожидал этого вопроса, — я уже сказал тебе в тот раз. Или ты хочешь потешить своё самолюбие и попросишь меня повторить? — Нет, я не это… — Вэй Ин глубоко вздохнул. — Но почему ты тогда не сказал мне? Почему так относился ко мне? Ваньинь сжал кулаки, захватывая пальцами ханьфу на коленях. — А что мне нужно было сделать, а? Оплакивать тебя, игнорируя общее отношение кланов к Старейшине Илин? Или уйти в медитацию и уединение, как Цзеу-Цзюнь, и упиваться своей болью? — Цзян Чэн, почему ты злишься? Я же… — А может, я должен был принять тебя с распростёртыми объятьями, когда узнал, что ты жив? Кинуться тебе в ноги и… — Нет! Конечно, нет. Мы задолжали друг другу столько, что я не в состоянии подсчитать. Цзинь Лин рассказал мне… если, конечно, ему можно верить… ты бросил шицзе тогда из-за меня. Ты отвлёк солдат, чтобы я спас её. Но почему? Цзян Чэн закрыл глаза, и слёзы, в который раз за сегодня, скатились по щекам. — Я знал, что если заберут тебя, мы не сможем... я не смогу её защитить, а ты да. А ты, Вэй Усянь, мог, потому что ты, как никто, оправдываешь девиз клана Цзян «Стремись достичь невозможного». Ты не только достиг этого невозможного, ты превзошёл все ожидания… — В итоге у меня всё равно не вышло, Цзян Чэн, — Усянь смотрел на него и плакал сам, ощущая, как лёд их прошлых отношений окончательно тает, обнажая чувства, — Прости. Знаю, знаю, как мало значит это слово, но, я думаю, нам пора зарыть топор войны и оставить прошлое в прошлом. Ваньинь зло вытер лицо рукавом. — Это невозможно забыть. Думай, о чём просишь! Это моя семья… — Да не прошу я тебя забыть! И это моя семья тоже… Цзян Чэн думал, что Вэй Ин встанет и уйдёт после этих слов, но тот, вопреки ожиданиям, просто обнял его. — Взгляни, — сказал Усянь ему в плечо тихим заплаканным голосом, — они смотрят на нас… госпожа Юй, дядя Фэнмянь, шицзе… они смотрят на нас и радуются, что мы помирились. Прими мою руку, брат, и хватит глупых обид. Ваньинь замер на мгновение, а после шмыгнул носом и тоже прижал его к себе. — Дурак ты, Вэй Усянь, я никогда и не отпускал твою руку, чтобы принимать её снова. Никогда. Ночь уже совсем вступила в свои права, небо очистилось, лунная дорожка скользнула по цветущим лотосам и упала на двух братьев. — Ладно, ладно, хватит, — проворчал Цзян Чэн, — у меня ещё после объятий А-Лина кости болят. И вообще, какого ты тут забыл? Твой Ханьгуан-Цзюнь уже спит давно. Вали к себе. Вэй Ин улыбнулся, вытер слёзы и встал, протягивая руку брату. — Поднимайся, пойдём вместе, Цзян Чэн. Помнишь? Как в прежние времена… Ваньинь посмотрел на него снизу вверх, недовольно фыркнул, помедлил и… вложил свою ладонь в его. Слов больше не требовалось.