Жутко громко и запредельно близко

***

Цзян Чэн считал, все покидают его, так или иначе уходят, оставляя пустоту и горечь, а тот факт, что единственного человека, который готов был остаться с ним до конца, он покинул сам (да, не по своей воле, но покинул), явился лишь дополнительным подтверждением несправедливости жизни, её изменчивости и непостоянства. И ответ на вопрос — было ли это насмешкой судьбы или глупой чередой случайностей — казался уже не таким уж и важным. Две неизменные истины всегда следовали по миру вместе. Первая: поступки и вещи связывают людей тем самым долгом, который невозможно оставить неоплаченным; а вторая: всё, абсолютно всё, имеет свою цену, и рано или поздно приходится платить, хочешь ты того или нет. Лань Сичэнь был уверен — произошедшее и есть оплата за его мысли и поступки в отношении главы Цзян. Достойное наказание за недостойное поведение. Теперь у него не было даже возможности спросить, почему Цзян Чэн решился на такую самоубийственную помощь ему, и не было права настаивать на дальнейшем продолжении отношений. — Цзеу-Цзюнь! Осторожно! — крикнул Лань Цзиньи и вовремя отбил атаку лютого мертвеца. Глава Лань отвлёкся от собственных мыслей и благодарно кивнул. Сегодня он не впервые пропустил удар. С момента расставания в Цинхэ прошло целых четыре луны. Они не встречались, и лишь краткая деловая переписка напоминала им о том разговоре под исчезающим куполом. Клан Юньмэн Цзян готовился к свадьбе, Лань Хуань старался избегать этого, он погрузился с головой в работу, в бумаги, встречи, в обучение младших, и все четыре месяца ни дня не был свободен. Ему также пришлось взять обязанности Ханьгуан-Цзюня, который странствовал с мужем и Призрачным Генералом, избавляя мир от лютых мертвецов, появившихся повсюду в результате их побоища у старого храма в Цишань, а иногда, по воле долга или случая, тоже выбирался на Ночную Охоту. Сейчас как раз был тот самый случай. Он ещё вечером узнал о нападении лютых мертвецов в лесу прямо у границ Гусу, поспешил туда и наткнулся там на Сычжуя и Цзиньи, которых сопровождали младшие адепты клана. Всего их набралось около шести человек, и они, вот уже больше половины ночи, не могли подавить это внезапное восстание нечисти. Впрочем, противники не обладали ни силой, ни способностями, их просто оказалось слишком много для такого отряда, потому даже на исходе ночи битва ещё была в самом разгаре. В конце концов Сичэнь дал знак запускать сигнальный огонь, но как только Лань Юань достал талисман, в битву вмешались. Из темноты, словно томящиеся в ней всё это время, вырвались цепи и в тот же миг разнесли в клочья почти два десятка тварей, а вслед за ними явился Призрачный Генерал, он быстро и точно добил каждого лютого мертвеца, ещё способного двигаться, а после убедился, все ли присутствующие целы. Для главы Лань, как и для адептов клана Гусу Лань появление Вэнь Нина стало не только спасением, но и крайне удивительным событием. Лань Хуань поклонился. — Благодарю. — Простите, — вместо приветствия сказал Вэнь Нин, — это из-за меня. Сичэнь покачал головой. — Нет нужды винить себя за то, что произошло, никто не властен над своим прошлым, мы можем только что-то сделать сейчас, чтобы изменить будущее. Вы помогли нам и... — он моргнул и только теперь понял, — Ванцзи и господин Вэй вернулись? — Да, да. Они сразу отправились в Пристань Лотоса, чтобы помочь Цзян Ваньиню с подготовкой к торжеству. Кажется, осталась неделя… Глаза главы Лань призрачно блеснули, но он сдержал лицо. — Ах, торжество. Конечно... — Цзеу-Цзюнь, — Сычжуй прервал их и вежливо поклонился Призрачному Генералу, — мы здесь закончили, могу я отправиться в Ланьлин, чтобы помочь главе Цзинь справиться с лютыми мертвецами у границ города, а после составить ему компанию в поездке на торжество его дяди? «Что ж они заладили с этим ТОРЖЕСТВОМ!» — Да, конечно, — Лань Хуань вымученно улыбнулся. — Тогда я отправляюсь обратно в Облачные Глубины, а вы, господин Вэнь? — Я?.. — Вэнь Нин помялся. — пойду с А-Юанем. Они все обменялись поклонами, попрощались и разошлись в разные стороны. Глава Лань обречённо выдохнул — выход за пределы Гусу всегда карался напоминанием о предстоящей свадьбе Цзян Чэна, и с этим совершенно ничего невозможно было поделать. Он встал на меч раньше остальных и умчался так быстро, что прибыл к воротам Облачных Глубин в полном одиночестве, оставляя всех далеко позади. Где-то на горизонте занимался рассвет, едва видимый из-за собравшихся облаков. Сичэнь на сегодня запланировал множество важных дел, а потому небезосновательно спешил, но у кого и когда планы работали идеально? Как раз состоялась утренняя девятичасовая смена караула у ворот, и адепт, занявший место своего товарища, поприветствовал главу важным сообщением. — Старейшина Лань просил вас немедленно зайти к нему, как вернётесь, — протараторил он. Лань Хуань поблагодарил его и направился к Лань Цижэню, желая поскорее покончить с этим, чтобы остаться наедине со своими мыслями. Он вошёл к дяде не постучавшись, поднял взгляд, чтобы поздороваться, открыл рот, но так и не проронил ни слова. Старейшины не было, зато вместо него стоял Цзян Ваньинь собственной персоной, заложив руки за спину, и смотрел в окно. Появилось стойкое желание сбежать и не возвращаться, только Сичэнь давно вышел из возраста, когда такое поведение сходило с рук. Сейчас, раз уж встреча состоялась, следовало соответствовать правилам приличия. — Доброе утро… — голос сорвался на хрип, — глава Цзян, — глава Лань поспешил поклониться, всерьёз полагая, что стук его собственного сердца слышен заклинательницам на другой стороне Облачных Глубин. Цзян Чэн сразу обернулся, отвечая поклоном на поклон. Он выглядел смущённым и растерянным, словно чувствовал себя не в своей тарелке, и в то же время казался настолько прежним Саньду Шэншоу, насколько это было возможно. — Приветствую вас, глава Лань. Учитель Лань просил передать, что скоро вернётся, и чтобы вы подождали его здесь. Одно только обращение «глава Лань» приносило боль. Тем более, что Лань Хуань знал, как нежно и трепетно может этот человек произносить его имя. В памяти снова всплыли яркие образы той ночи... — О чем будет разговор? — с трудом выдавил из себя он, не совсем понимая, почему дядя не предупредил, что у них назначена аудиенция. — Разговор? — Ваньинь задумался, но быстро догадался, в чём дело, и объяснил. — Вы подумали не о том. Учитель Лань просил вас подождать его после нашего разговора, я не собирался встречаться с ним, только с вами. Это неофициальный визит, просто вас не было в пределах Гусу, так что мне пришлось обратиться к тому, кто по статусу равен вам. — Вы хотели говорить с… со мной? — Сичэнь заставил крупицу надежды, шевельнувшуюся в груди, умолкнуть, чтобы снова не испытывать боль разочарования, которая непременно должна была настигнуть его. — Да, — Цзян Чэн покопался в складках ханьфу на груди и извлёк белую налобную ленту, — вы не объясните, как это оказалось у меня? — его вопрос прозвучал как укор, как выговор за что-то вопиюще неприемлемое. — Моя лента… — глава Лань рассказал бы ему всё, он мог бы прямо сейчас открыто и в подробностях поведать их историю, но поднял взгляд и почувствовал, что не может, не должен нарушать текущий ход вещей. Да и что это изменит? В лучшем случае над ним посмеются, в худшем решат, что он сошёл с ума, — это моя лента. Я везде её ищу... Благодарю, что нашли и вернули. Единственное, чего не умел в своей жизни Лань Хуань — это лгать, и сейчас у него получилась самая прескверная в мире ложь. Глава Цзян даже не стал скрывать, что прекрасно всё понял, он саркастично ухмыльнулся и передал ленту... она легко скользнула из одной ладони в другую, оставляя за собой необъяснимую для Ваньиня пустоту и лёгкое разочарование. — Вообще-то, я не планировал совершать визиты в ближайшее время, думал отправить ленту с приглашением, но потом вспомнил, что обстоятельства весьма деликатные, и отдавать её таким образом было бы невежливо, — он достал свиток, связанный фиолетовой лентой. — Я надеюсь, вы окажете мне честь своим присутствием? Сичэнь прикрыл глаза и кивнул, ощущая как сердце медленно ускользает куда-то вниз. От прикосновения свитка к коже стало мутить, но он принял его, потому что знал — рано или поздно пришлось бы это сделать. — Конечно. Цзян Чэн выдержал паузу, будто всё, что он хотел сказать, закончилось слишком быстро. — Это всё. Полагаю, нет смысла ждать более подробных и честных ответов про ленту? Лань Хуань молчал, раздражая Цзян Чэна таким вопиюще неприемлемым, по его мнению, поведением. В конце концов, Цзян Чэн не выдержал. — Вы солгали, — высказался он. — Нет. Я просто ушёл от прямого ответа. В Гусу запрещено лгать. — Я прекрасно об этом осведомлён, — Ваньинь покрутил кольцо на пальце, — и я бы с лёгкостью отказался настаивать на продолжении разговора, но, понимаете, в чём дело, я ведь не подобрал вашу ленту с пола, слуги нашли её в моём ханьфу, когда унесли стирать, нашли у сердца, как самую драгоценную вещь. А учитывая все основные назначения этой ленты, я склоняюсь к тому, что забыл о чём-то важном. Вы не подскажете, о чём именно? Сичэнь снисходительно улыбнулся. — Боюсь, вы сами не желаете этого знать, а я не уверен, что вправе сообщать вам о подобном. — Так вы, всё-таки, знаете, но намеренно не желаете говорить? Цзян Чэн так хотел услышать ответ, что не заметил, как вошёл старейшина Лань. — Глава Цзян, Сичэнь, — тот поклонился обоим. — Простите. Я помешал? — Да, вы не могли бы... — начал Ваньинь, но Лань Хуань перебил его. — Нет, дядя, мы уже закончили, — он посмотрел на главу Цзян открытым и спокойным взглядом, который противоречил всем чувствам, бушующим в его душе, и произнёс. — Я ценю то, что вы сделали для меня, и приму приглашение, глава Цзян. Тот недовольно вздохнул, но возражать не стал. Он понимал, что говорить при Лань Цижэне о подобном, всё равно что тыкать в глаз спящего дракона. Скандала Цзян Чэн не хотел. Это не помогло бы ему добиться ответа и только ухудшило бы их взаимоотношения. Цзян Чэн сделал небрежный поклон, попрощался и стремительно удалился. — Сичэнь? Как охота? Вы всё зачистили? — спросил старейшина, едва их гость скрылся из виду. Сичэнь ответил не сразу, некоторое время пребывая в своих мыслях. — Да. Мне не следовало идти одному и, тем более, позволять сражаться младшим. Если бы Вэнь Нин не помог нам, кто-нибудь обязательно бы пострадал. — Вот как… — Лань Цижэнь перебирал пальцами деревянные дощечки с правилами, которые принёс с собой, — а я вот урок провёл... А глава Цзян тут с самого вечера, утром я позволил ему дождаться тебя здесь. Он прибыл вчера и разминулся с тобой всего на четверть часа, — он пристально взглянул на ленту в руках племянника и выдохнул. — Ты сам отдал её? Только честно, Сичэнь. Я не успел расспросить тебя о ленте перед твоим отъездом в Цинхэ, но не стоит думать, что я не заметил другую на твоей голове. — Хм, да. Я отдал её сам, — смело ответил Лань Хуань. Дядя раздражённо повёл головой. — Да, кто бы сомневался!.. Что у вас с главой Цзян? Что между вами было? Сичэнь собирался ответить, но вдруг неожиданно отчётливо вспомнил слова Не Хуйасана «… ты уже стоишь выше всех по чину, и это не твоё желание возвыситься, а долг перед кланом. Пока Лань Цижэнь не перестанет тебе указывать, что и как делать, ты никогда не сможешь отстоять ни одну из своих точек зрения.» — Я не обязан отвечать, дядя. Старейшина Лань даже изогнул бровь от такой наглости, а после усмехнулся. — Ванцзи и Вэй Усянь плохо на тебя влияют? Или у тебя приступ бунтарства? Я так и знал, что их идея подружить вас с главой Цзян приведёт к чему-нибудь подобному! Сичэнь... — Я глава клана, дядя! И имею право не отвечать на твои вопросы. Господин Вэй и Ванцзи здесь ни при чём, а их идея, смею напомнить, не имела бы и шанса, если б ты сам не одобрил её! Цижэнь шумно выдохнул и с громким хлопком положил на стол правила, припечатывая их рукой. — Я спрашиваю, что у вас с Цзян Ваньинем?! Что у тебя с ним? Лань Хуань гордо вскинул голову. — О, если тебе угодно… Духовная связь. — Ч-что? — на лице старейшины застыло выражение крайнего недоверия. Он будто внезапно постарел лет на десять, его руки безвольно опустились и повисли вдоль тела. — Духовная связь? Такая перемена казалась слишком странной, Сичэнь ожидал, что дядя будет кричать, назначит наказание, заставит его не покидать Гусу до конца жизни и пожелает говорить с ним каждый вечер о том, что правильно и неправильно, но на самом деле тот повёл себя иначе. Он схватился за сердце и отвернулся, его дыхание стало рваным. — Духовная связь… — обречённо повторил Цижэнь, — твой отец сказал мне то же самое. С твоим отцом, моим братом, было тоже самое. — Что ты говоришь, дядя? При чём тут мой отец? — Лань Хуань подошёл и осторожно коснулся его плеча. — Давай присядем? — он отвёл дядю к столу, помог сесть, и сам устроился напротив. — Почему ты сказал об отце? — Потому что он говорил то же самое, когда привёл в дом эту… — Не продолжай, я понял, — Сичэнь знал, как старейшина Лань относится к его матери, и не желал в который уж раз слушать его недовольные речи. — Ну и что? Связь между мной и главой Цзян возникла недавно. В этом году. Это всё несущественно. Лань Цижень бросил на него резкий шокированный взгляд и снова отвёл в сторону. — Ну и что? — проговорил он. — Возникла недавно? Это несущественно? Сичэнь! Мне казалось, ты достаточно образован... не заставляй меня сомневаться в твоём здравомыслии. Как давно ты знаешь? Почему до сих пор не нашёл времени зайти в библиотеку и разузнать всё об этом? — дядя говорил с ним так, словно объяснял совершенно банальные вещи. — Духовная связь не может быть приобретённой, это связь ваших душ, которую вы проносите через все ваши жизни. Этому учат с малых лет! Но ты и Саньду Шэншоу... вы знакомы очень давно. Никто из вас не чувствовал раньше? — Не. Бывает. Приобретённой? — раздельно повторил Лань Хуань. Он поразился, как легко забываются азы обучения в сложностях взрослой жизни. — Нет. Конечно нет, иначе я бы сейчас не сказал тебе ничего подобного. — Сколько живёшь, столько и учишься, но ты, видимо, учишься на ошибках. Тоже, как он... — Лань Цижэнь расстроено покачал головой. — Расскажи мне об отце, — неожиданно попросил Сичэнь. Дядя вздрогнул, ему тяжело было вспоминать об этом, но он находился уже в том возрасте, когда отказывать в рассказах о прошлом не стоило, ведь следующего раза могло не случиться. — Послушай, я… ну-ну, хорошо. Дело серьёзное. Что ты хочешь знать? — Он любил её? Мою мать? Ответ прозвучал после долгого молчания, очень тихо и трогательно. — О, да. Чувство, схожее с ураганом, ломающее изнутри, если игнорировать его. В мою молодость, старшие говорили, так бывает всегда с духовной связью, чувство обязательно присутствует, и оно буквально способно убивать... особенно, если заклинатель осознаёт и принимает его, — старейшина склонил голову на бок и грустно улыбнулся, вспоминая моменты юности. — Хотя с моим братом всегда было, как с тобой. Лучший во всём, первый во всём, прекрасный лидер, брат и наставник. Когда он только встал во главе клана, его увлекла юная особа, приглашённая заклинательница (уже не помню, как её звали), они близко дружили, ни дня не проводили друг без друга, и, в конце концов, вселили в сердца всех уверенность, что поженятся, но тут появилась твоя мать. Она… что бы я о ней не думал, была очень красива и мудра не по годам. — Что между вами произошло? — Это неверный вопрос, Сичэнь. Что-то происходило между ней и твоим отцом, а я... я просто пытался его защитить, как мог и как умел. В один из дней я пришёл к ней в дом и предложил прилюдно отказаться от брата, а после покинуть нас. Навсегда. — Она не сделала этого, — утвердительно произнёс Сичэнь. Дядя нервно погладил бороду. — Да. Но наш разговор доложили твоему отцу, мы поссорились, и тогда он сказал про духовную связь, и про то, что не хочет и не может отпустить её. — А она... что сказала тебе она? — То же, что спустя несколько лет сказала другая, более близкая мне женщина. Цансэ Санжень. Она сказала, что никогда не предаст его и не подвергнет позору, потому что он любит её. А любовь священна и существует не для того, чтобы вредить кому-то. Любовь существует, чтобы спасать, — в его словах прозвучала горечь, и казалось, будто он сам уже запутался, о какой именно женщине говорит. Лань Хуань не знал, что ответить, но Цижэнь этого и не ждал. Он взял чайник и разлил чай по чашам, чтобы как-то заполнить молчание, а после вернулся к теме главы Цзян. — Я только одного не понимаю, — спросил он, сделав первый глоток, — ты мог не знать о духовной связи, но глава Цзян… почему он не отказал мне после возвращения? Почему с таким энтузиазмом готовится к свадьбе, даже не познакомившись с невестой? Не может же быть, что и он тоже понятия не имеет, что такое духовная связь, и какой трудной ношей она является для того, кто добровольно пренебрегает ей? — Он ничего не помнит, дядя. — Он что?.. — Пока мы пытались помочь Ванцзи и господину Вэю, главу Цзян ранили. На нём было проклятье, которое я помог ему снять... часть воспоминаний, а именно воспоминания обо мне в период с той встречи, где ты собрал нас вместе, и до его исцеления в Цинхэ, исчезли, — ему почти удалось избежать лжи, хотя её с каждым разом становилось всё легче говорить. Старейшина Лань выдохнул. — Я не стану спрашивать о характере этого проклятья, но результат весьма и весьма странный... И что ты намерен делать? Сичэнь взял чашу с остывающим чаем и поднёс к губам, в который раз за сегодня удивляясь поведению дяди. Тот словно не был против их отношений, словно духовная связь решала всё. — А что я должен делать? Для него меня нет. Только одно воспоминание: церемония в Благоуханном дворце. Сказал, мы даже не разговаривали. По-моему, в данных обстоятельствах, дядя, ты должен быть доволен, Цзян Чэ... глава Цзян женится, и ты будешь спокоен на мой счёт. — Но я недоволен, Сичэнь, поскольку это не игрушки, а духовная связь, и с ней тебе жить всю оставшуюся жизнь. Ты мало вытерпел? Каких ещё невыразимых страданий тебе не хватает?.. Я уже совершил много ошибок в отношении твоего отца и брата, больше не желаю. Сложившиеся обстоятельства требуют от меня спросить, а чего хочешь ты, ты сам? Глава Лань попытался отпить из чаши, которую до сих пор держал в руках, но понял, что она уже пуста, и поставил её на стол. — Я хочу оставить всё, как есть. Не вмешивайся. Цижэнь помедлил, прежде чем разочарованно вздохнуть и пожать плечами. — Я и не собирался. Каждый сам выбирает себе терновый венец, и сам решает, когда его снимать. Боюсь только, тебе придётся принять приглашение на свадьбу… Сичэнь печально улыбнулся. — Я уже сделал это.