***
— Подожди, пожалуйста, выслушай… — умолял Сичэнь, пытаясь утихомирить Цзян Чэна. Они спустились к источнику и теперь могли говорить открыто — никто бы сейчас не посмел последовать туда за главой клана без приказа. Глава Цзян негодовал и предпочитал думать, что понятия не имеет по какой причине, хотя на самом деле просто не мог признать страх, который испытывал. Даже не страх, а простую человеческую трусость — чувство для него новое и непознанное, но вполне реальное. Цзыдянь сверкал на пальце фиолетовой энергией, и эта же энергия бликами отражалась в его глазах. — Ты знал? Ты утром попросил повязать ленту, потому что знал, что Лань Цижэнь это предложит! — Нет же, нет! Нет! Я об этом тоже впервые услышал, но я… я этого действительно хочу, А-Чэн. А ты разве нет? — Нет! — резко возразил Ваньинь, но тут же понял, как это прозвучало, и оговорился. — Да… то есть… всего неделя прошла, как ко мне вернулись воспоминания. Наши отношения… Зачем тебе это, Сичэнь? Я и так никуда от тебя не денусь. — А так говоришь, будто денешься и очень скоро. На что ты рассчитываешь, отказывая мне? Думаешь, когда надоест, сможешь спокойно меня бросить? Тогда понятно, официально заключённый союз не позволит этого. Цзян Чэн от его слов пошатнулся и оступился, маленький камушек при этом вылетел из-под ноги и с громким всплеском нырнул в воду. — Я этого не говорил. Просто это… слишком быстро и… я не готов. НЕ. ГОТОВ! — Никогда невозможно подготовиться до конца к чему бы то ни было. Да, всё слишком поспешно, но если ты хочешь и согласен, то какая разница, когда это случится? Тем более, сейчас, дядя настаивает, он поддерживает, а ты, как всегда, всё усложняешь! — Я усложняю?! А может, ты просто боишься, что Лань Цижэнь передумает? Или, что передумаешь сам? — Я?! — Лань Хуань глубоко вдохнул, прикрыл глаза и постарался взять себя в руки. — А-Чэн, я просто хочу обсудить это. Нормально, — он рискнул подойти к нему, и когда тот выставил руки в защитном жесте, схватил за запястья и потянул на себя. Поймав Ваньиня в свои объятья, он сразу склонился к его уху и зашептал. — Я люблю тебя всем сердцем, я хочу тебя, хочу быть с тобой, быть подле тебя… А-Чэн, я знаю, это очень важный шаг, но кроме заключения союза, я не потребую ничего… только твою любовь. Я хочу быть тем, к кому ты сможешь возвращаться, на кого сможешь положиться в трудную минуту… Ты останешься главой своего клана, я останусь главой своего, но мы будем друг у друга… — Мы и сейчас есть друг у друга! И усложняешь всё ты, Сичэнь! — Цзян Чэн неловко оттолкнул его, тот попытался устоять на месте, шагнул вперёд, споткнулся о его ногу, и оба они свалились в источник. Ледяная вода обожгла кожу, выбивая из лёгких весь воздух. Несколько мгновений они пытались осознать своё положение, а после справиться с ним… Сичэнь выбрался из источника первым и подал руку Ваньиню, но тот не принял, только отмахнулся и выпал на берег, поскользнувшись на мокром камне. — Я должен уехать на время в Пристань Лотоса и всё обдумать, — решительно заявил он, уже твёрдо стоя на ногах и выжимая полы своего ханьфу. Глава Лань, занимающийся тем же, вскинул голову и внимательно посмотрел на него. — Что? Нет, подожди... дядя просил решить всё до завтра. — Ничего страшного, — Цзян Чэн переложил мокрые волосы на спину, чтобы не мешались, и продолжил выжимать рукава и ворот, насколько это было возможно, — подождёт. Ты сам сказал, что дело очень серьёзное, мы не можем спешить. — А-Чэн, — у Сичэня опустились руки, и он выпрямился, не обращая внимания на то, как липнет мокрая ткань к телу, — твой отъезд будет значить отказ. — Ах, отказ? — Ваньинь последним лёгким движением поправил кольцо на пальце и вдруг излишне равнодушно пожал плечами. — Ну, значит, отказ! — Ваньинь взмахнул рукавом ханьфу, развернулся и пошёл вверх по тропинке. — Цзян Чэн! — Лань Хуань пошёл следом, он с трудом догнал его и схватил за локоть, снова разворачивая к себе. — Ты уверен? Цзян Чэн уверенно встретил его взгляд и с какой-то спокойной отстранённостью произнёс. — Ты всё слышал! — он ещё пару мгновений смотрел на него, но, не дождавшись никакой реакции, отдёрнул руку и поспешно пошёл наверх, не оборачиваясь и не пытаясь замедлиться.***
— Вэй Ин! — Лань Чжань вошёл в цзинши, принося с собой вечернюю прохладу, когда Вэй Ин, вальяжно разместившись на их постели, попивал «Улыбку Императора». — Почему ты не рассказал мне о том, что говорил с дядей? — Я? — удивился Усянь, отставив бутылку. — Когда? — Когда он сообщил тебе, что собирается предложить моему брату и Цзян Ваньиню заключить союз. — О… — Вэй Ин сполз со своего удобного места, обеспокоенно озираясь в поисках одежды на выход. — Но я думал, ты уже знаешь, поэтому и не говорил. Что-то случилось? — Цзян Ваньинь покинул Облачные Глубины, а мой брат никого не хочет видеть и не пускает к себе. — Да ты шутишь! — Усянь вскинул руки к небу. — Я же только утром... Сколько можно?! Скажи, что там у них? Они поругались? Цзян Чэн не согласился? — Не знаю. Мне известно только то, что я уже сказал, Вэй Ин. Тот постучал указательным пальцем по носу, как делал всегда, когда на что-то решался или что-то задумал, а после кинулся собирать свои вещи и поспешно одеваться. — Что ты делаешь? — с недоумением спросил Ванцзи, наблюдая за ним. — Хочешь отправиться за главой Цзян? Вэй Ин резко остановился. — Ну уж нет! — высказался он, одновременно пытаясь завязать пояс и вплести красную ленту в причёску. — Думаешь, я вечно буду выступать вестником мира между ними? Пойду, скажу Цзеу-Цзюню, что он должен выбраться из своего кокона, если хочет чего-то добиться. — Вэй Ин, нет! — Даже не думай останавливать меня! — Усянь выставил руки перед собой, при этом пояс ханьфу снова развязался. — Дай мне поступить, как я считаю нужным, а вечером ты поступишь со мной так, как я того заслужил, — он вылетел за дверь, не успев оценить реакцию и не дав мужу эту реакцию показать. Преодолев расстояние до дома главы клана Лань за каких-то пять минут и нарушив с дюжину правил, Вэй Ин врезался в дверь и забарабанил по ней, что есть мочи. — Цзеу-Цзюнь, открывайте, Цзеу-Цзюнь! Адепты, видевшие это, удивлённо останавливались и на несколько секунд впадали в ступор, прежде чем опомниться и поспешно удалиться подальше от этого шума. — Цзеу-Цзюнь, если вы мне сейчас не откроете дверь, я её вынесу! — крикнул Усянь, напоследок долбанув дверь с ноги, и, о, чудо! та незамедлительно открылась. Глава Лань появился на пороге. — Господин Вэй, — размеренно сообщил он, — в Облачных Глубинах… — Шум запрещён. Знаю-знаю, потом назначите мне наказание. — Тогда имейте хотя бы каплю уважения к клану, которому принадлежите, если не уважаете его главу. Вэй Ин закатил глаза, подражая Цзян Чэну. — Впустите меня, Цзеу-Цзюнь, нотации потом читать будете, — он отодвинул его и сам прошёл в помещение, — и закройте дверь, вы же не хотите, чтобы шум продолжался и это привлекло внимание старейшины? — Господин Вэй! — возмущённо воскликнул Сичэнь. — Цзеу-Цзюнь! — тем же тоном ответил Усянь. — О, хорошо, — глава Лань заставил себя казаться спокойным и прикрыл дверь, — похоже, слушать нотации вы не намерены, потому что пришли читать их сами. Так что ж, я вас слушаю. — Что вы здесь делаете, Цзеу-Цзюнь? Тот на мгновение замер, не сразу находя ответ для такого, казалось, простого вопроса. — Это мой дом, если вы до сих пор не знаете. — Нет, нет, я спрашиваю вас, что вы делаете в Гусу? Почему вы ещё здесь? — А где я, по-вашему, должен быть? Вэй Ин развёл руками. — Цзеу-Цзюнь, вы надо мной издеваетесь? Вам с Цзян Чэном что, десять лет на двоих? Я же слышал, как вы молили его вернуться в Некрополе Цинхэ, как выглядели, когда думали, что Цзян Чэн уже не очнётся, или после, что он ничего не вспомнит… Почему же сейчас вы готовы всё разрушить из-за гордости? — Я не понимаю… — Вы любите Цзян Чэна? Сичэнь сглотнул, он не ожидал такого напора и тем более откровенных вопросов, поэтому растерялся, не зная, где найти слова для ответа. — Вы любите его? — повторил Усянь, скрестив руки на груди. — Да или нет? — Да, — сдавленно произнёс Лань Хуань, — да, но он сказал, что… — Не важно, что бы он там ни сказал. Почему вы всё ещё здесь? Почему не задержали его, не умоляли остаться, не догнали и не вернули, в конце концов? — Но я так не могу, я не посмею ограничивать его свободу и… — Это не та свобода, Цзеу-Цзюнь, которую он хочет. Так уж сложилось, я знаю, что предложил вам старейшина, и если вы сейчас не встанете на меч и не отправитесь за Цзян Чэном, вы потеряете его. Снова и на этот раз окончательно. А разве ваша гордость стоит больше того, что вы пережили вместе? Задайте себе вопрос: «Я хочу быть прав или счастлив?» Не важно, кто виноват, Цзеу-Цзюнь, важно то, что пережитые события, ваша связь, ваши чувства - не игрушка, которыми вы можете разбрасываться… — Моя гордость здесь не при чём… — Тогда в чём же дело? В ваших предрассудках? Новых глупых мыслях, которые и близко не имеют отношение к моему шиди? Сичэнь тяжело вздохнул. — Да, вы снова и как всегда правы, господин Вэй. Мне казалось так раньше, кажется и сейчас, что я не достоин Цзян Чэна, но ваше упорство, ваша поддержка и вера в нас значит многое. Я отправлюсь за ним, потому что действительно люблю его, потому что без него я... — Словно утратили душу, Цзеу-Цзюнь? Глава Лань горько улыбнулся. — Так и есть... Не шумите больше, возвращайтесь к Ванцзи, я понял, что должен сделать всё сам. Вэй Ин прокрутил Чэньцин в пальцах. — Поспешите и передайте ему, что свадебный подарок я уже купил.***
На Пристань Лотоса опустился сумрак, было прохладно и ветрено, Цзян Чэн сидел в кабинете и восемнадцатый раз перечитывал один и тот же абзац важного документа. Он не мог сосредоточиться, постоянно возвращаясь мыслями к разговору с Сичэнем, и чувствовал дикую обиду, которой и сам не находил объяснения. Сичэнь не остановил его, не задержал, не пошёл следом, но при этом так настаивал на своём — Ваньинь не мог понять истинные чувства этого человека. Слова о любви казались пустыми, не подкреплёнными действиями, не доказанными ничем. Работать не получалось, и Цзян Чэн бросил всё, вышел на улицу и бесцельно побрёл вперёд. Ноги сами принесли его на причал Юньмэна, затем на островок в пруду с лотосами, к Храму Предков и комнате в гостевых покоях… везде было пусто, так пусто, что щемящая тоска завладела его сердцем, как в тот год, когда погиб Вэй Усянь, когда в Пристани Лотоса молодой глава клана остался абсолютно один. На старый шрам легла новая рана… было ли это менее болезненно, чем в прошлый раз? Едва ли. Он стоял там, не считая минуты, не думая о времени и своём положении... Стемнело. И только тогда Ваньинь вернулся к себе, сел на кровать и закрыл лицо руками. Когда-то Сичэнь раздражал его, ещё раньше вызывал восхищение, позже жалость и желание помочь, ещё позже — чувство защитить, а теперь… теперь Цзян Чэн любил его. Сильно, открыто и искренне… Он поступил неправильно, ему следовало вернуться и действительно нормально всё обсудить, но как позволить себе свободу такого рода? Как отпустить ситуацию и плыть по течению? Сичэнь желал их союза, а Ваньинь нет? Или страх перед неизвестностью заставлял так думать? Он уже не знал... не знал. Память в этот момент удачно вернула его в прошлое, снова показывая знакомые события… Он вспомнил дух Яньли, Минцзюэ и матери, вспомнил, как Сичэнь держал его на руках, произнося беспрестанно только одну фразу: «Вернись ко мне»… Разве единственный момент слабости и страха стоил того, чтобы всё достигнутое утратить? Когда эта мысль сформировалась в голове Цзян Чэна, он встал и взял Саньду в руки. Ему следовало вернуться и попросить прощения, если ещё не поздно, если Сичэнь ещё не решился на какую-нибудь глупость из-за него. Ваньинь уверенно шагнул к двери, распахнул створки и столкнулся с самим главой Лань, едва не потеряв способность дышать. Мужчина перед ним не был миражом, вызванным возбуждённым сознанием, ибо аромат его одежд, этот взгляд, меч, сияющий в свете луны, и флейта были настоящими, самыми подлинными из существующих. Воздух наполнился теплом, мир приобрёл краски и звуки, Цзян Чэн запрокинул голову и выдохнул. — Сичэнь? — Добрый вечер, — обыденно сказал глава Лань, словно зашёл к нему после ужина, — не предполагал, что меня сразу впустят. — Никто и не думал, что ты приедешь, — ответил Ваньинь, — потому и распоряжений никаких не было. — А я и не хотел приезжать... — Но приехал? — А ты не думал, что я приеду, но ждал, ведь так? — А ты не собирался, но приехал... Лань Хуань усмехнулся. — Верно. За нашу встречу... за все наши встречи нужно благодарить господина Вэя. Знаешь, что он сказал мне? — Нет. Но у меня же всё равно нет выбора… — Он спросил у меня, хочу я быть прав или счастлив? Цзян Чэн разомкнул губы, завороженно глядя ему в глаза. — И что? — Так вот, я хочу быть счастлив, А-Чэн, — Сичэнь обхватил его за талию, шагнул внутрь и, едва закрыв дверь, прижал к стене, склонился к губам, обжигая горячим дыханием кожу, не позволяя ускользнуть из объятий. — Сичэнь… — пытаясь вырваться, произнёс Ваньинь приказным тоном, — отпусти! — он ожидал, что тот воспользуется ситуацией и поцелует его, но Лань Хуань неожиданно отступил, опустился на колени и, взяв его руки в свои, стал нежно касаться губами пальцев и ладоней, перемешивая эти короткие прикосновения с вкрадчивым мягким шёпотом. — Я люблю тебя. Пожалуйста, будь со мной, А-Чэн. Я не обещаю, что будет всегда только хорошее, но всё, что случится, мы переживём вместе, как Ванцзи и господин Вэй. Я хочу, чтобы боги, бессмертные и люди знали о нашей связи, о том, что ты мой и что я принадлежу тебе во всех своих жизнях. В каждой из них. Цзян Чэн закатил глаза. — Встань, пожалуйста. Я согласен… — он увидел, как недоверие с возрождающейся надеждой разливаются в поднятом на него взгляде, — согласен, Сичэнь, — подтвердил он. — Надеюсь, ещё не поздно? Лань Хуань послушно встал и снова прижал его к себе, покрывая поцелуями плечи, шею, губы. Ваньинь чувствовал себя влюблённым юнцом и даже легко представлял, какая идиотская счастливая улыбка играет сейчас на его лице, но ничего не мог с собой поделать, да и в полумраке спальни это было уже не важно. — Сичэнь, Сичэнь, — он слегка отстранился и заставил его посмотреть на себя, отмечая в любимых глазах плотную пелену слёз, — я люблю тебя, но мне... страшно. Давай пройдём через это вместе, потому что, если ты будешь рядом, я всё смогу. Прости за мою вспышку гнева, за недоверие… за всё. — Я не могу подобрать слов, которые бы выразили то, что я сейчас чувствую. Уж если страшно Саньду Шэншоу, то в моём случае... — Я знаю. — Вернёмся в Гусу, скажем дяде, что мы всё решили? — Ну, — Ваньинь помялся, с удовольствием замечая оттенок паники в лице возлюбленного, и добавил, скользнув кончиком указательного пальца по его подбородку до губ, — может быть, утром? Ты же в моей спальне, разве тебе не хочется её осмотреть?