Iar

      Стук в дверь возвращает меня в комнату, резко отрывая от фантастических мест, описанных в книге, которую я держу в руках.       — Входите, — говорю я, слегка колеблясь.       Сначала я думаю, что это та самая служанка, которая с покрасневшим лицом чуть раньше принесла мне обед. Но это оказывается Наруто.       Я вижу, как он робко заглядывает в комнату. На нем только длинная, белая, хлопковая рубашка и брюки из мешковатой ткани. У него нерешительный вид. Но мое внимание привлекает сидящий на его голове попугай. Какаду.       В голове крутятся миллион вопросов. Все ли с ним в порядке? Почему он пошел в оранжерею? Что на него нашло? Почему у него была такая реакция? Что, черт возьми, случилось? Для чего ему нужен этот попугай? Но я ничего не говорю, я просто смотрю, как он подходит к кровати. Книги, которые я прочел сегодня днем, разбросаны на кровати, вокруг меня. Между ними платки в пятнах спермы.       Какаду поднимается с его головы и летит к комоду рядом со мной. Приподнимает грудь и начинает чирикать, ощетинивая желтый гребень. Я смотрю на него, гадая, можно ли его погладить, или нет.       Тем временем Наруто подошел и сел на кровать. Я замечаю это по легкому движению матраса.       Когда я оборачиваюсь, то обнаруживаю его перед собой с раскрытой ладонью, в центре которой лежит таблетка. Я узнаю форму. Противозачаточное.       — Ирука дал. Я не кончал, но… лучше не рисковать, — бормочет он.       Долго смотрю на таблетку, прежде чем взять ее. Но вместо того, чтобы проглотить ее сразу, кладу препарат на тумбочку рядом с обезболивающим — блистер почти пустой.       Наруто вопросительно смотрит на меня.       — Я выпью ее перед сном, — объясняю, надеясь, что добавить больше ничего не надо. Сегодня мы тоже забыли о презервативах, я уверен, что то же самое случится и в следующие дни.       Удивление в глазах Наруто постепенно превращается в счастье. Одна только его внешность мешает мне вспомнить, что он тридцатилетний мужчина, а не двадцатилетний парень; с этим счастливым выражением лица мне кажется, будто передо мной сверстник, подросток.       Он ложится рядом со мной, спиной на подушке. Смотрит на книгу, которую я держу в руках, и хмурится.       — Разве ты ее уже не читал? — спрашивает меня.       Это книга Джираи Саннина, которую, я сделал вид что читал, когда искал информацию про Связь.       Пожимаю плечами.       — Я ее перечитываю.       Наруто улыбается, глаза сияют.       — Так она тебе нравится! — злорадствует. — Я читал ее тысячу раз.       Мне не сложно в это поверить. Книга написана в прекрасном стиле. Легкий и способный перенести в далекий фантастический мир, который он описывает. Однако, читая книгу, я понял, что это намного больше, чем просто роман для подростков. Созданный им фантастический мир, населенный волшебными существами, принадлежащими коллективному воображению, полностью соответствует структуре нашего общества. Как и наша реальность состоит из трех видов с разными привилегиями, в мире романа есть три расы: Эльфы, Люди и Лилин. Первые — бесспорные мастера, обладающие вековой красотой и способностью вступать в прямой контакт с космосом. Люди, как и Беты, воплощают людей древних времен. А последние… являются последними в прямом смысле. Рабы благородных Эльфов, которых все унижают и щемят. Их единственная вина в том, что в них сосуществуют оба биологического пола. Лилин обладает как мужской, так и женской силой. Линин — это мужчина и женщина. Аналогия с «Омегой» настолько очевидна, что мне интересно, как такая книга смогла появиться на рынке, не испугав цензоров.       — Интересная история, — нерешительно признаю я.       — Какой твой любимый персонаж? — спрашивает он.       — Колдунья… — неубедительно отвечаю я. Она, конечно же, Лилин.       Ответ Наруто меня озадачивает.       — А я обожаю Азалота! Я как будто отражаюсь в нем.       Смотрю на него, хмурясь. В ординарной ситуации я бы не удивился, он главный герой романа. Но Азалот отличается тем, что он наполовину Эльф и наполовину Лилин. Рожденный в результате запретного союза двух видов, он обладает характеристиками обеих. И за это его презирают оба: Эльфы, которые видят в нем демонического Лилина, и Лилины, которые видят только деспотичного Эльфа.       В книге представлена ​​основная точка зрения всех рас, и я ожидал, что Наруто увидит себя в роли Эльфа, помогающего Лилин и сражающегося вместе с ними — по крайней мере, чтобы заработать всеобщее признания. Или, может быть, мне просто хочется увидеть аналогию с нашим обществом, которого на самом деле не существует.       — А есть второй том? — спрашиваю.       Книга заканчивается тем, что Лилин начинают революцию против диктаторской системы. В последних строках мы видим, что Азалот в отчаянии, потому что в яростной толпе он потерял свою любовь, колдунью, единственную, кто любил его, единственную, кто смотрела за пределы его двойственности.       Я краснею, когда понимаю, что у моего любимого персонажа роман с персонажем Наруто.       Альфа качает головой на мой вопрос.       — У меня есть другие его романы, рассказы. В определенный момент он начал писать только эссе. Скучный материал, — поясняет он, пожимая плечами.       — Я бы хотел их прочесть.       — У меня уже есть все его романы. Ты можешь найти их в библиотеке.       — Нет, не романы…       Он смотрит на меня в изумлении.       — Эссе?       Я киваю.       — Но в них он рассуждает о политике.       Вот именно, я хотел бы ответить. Он молчит несколько секунд, размышляет над моей просьбой.       — Я посмотрю, что смогу сделать, — наконец уступает он.       Какаду возобновил полеты по комнате, взволнованный новым окружением. Попугаю наверное не нравится то, что его игнорируют, потому что он продолжает насвистывать, чтобы привлечь наше внимание. Когда я отвожу взгляд, чтобы посмотреть на птицу, я чувствую, как Наруто кладет голову мне на плечо, его нос касается профиля моей шеи в поисках моего запаха.       Этот жест напоминает мне о том, что мне пришлось пережить три волны без него. Одна из которых была настолько сильной, что я был на грани потери сознания от нужды и боли. Меня чуть не вырвало. У меня никогда не было такого агрессивного припадка, вероятно, это было результатом побочного действия противозачаточных. Как и сказал Ирука. И я столкнулся с этим сам. Когда я решил смириться с ситуацией, он ушел. Он оставил меня терпеть все это в одиночестве.       — Что случилось сегодня утром? — спрашиваю я, нейтральным голосом. Но боюсь, что Наруто заметил гнев который просочился через мой запах.       Так и есть, я вижу как он настораживается.       — Ничего важного, — минимизирует он.       Мои глаза расширяются от удивления, затем я поворачиваюсь и смотрю на него. Я рычу, не осознавая этого.       — Ничего? Из-за тебя меня чуть не изнасиловали!       Он вздрагивает, расширяет веки.       — Что? — шепчет.       Я изо всех сил пытаюсь контролировать свое дыхание. Я так зол, что даже удивляюсь, как я смог сдерживать гнев до этого момента.       — Один из твоих гребаных Бет собирался изнасиловать меня у тебя на глазах, но ты и пальцем не пошевелил. Не говори мне, что у тебя ничего не было, — гортанно шепчу я, пытаясь снизить тон.       — Один из моих… ты имеешь в виду слугу?       Как только вопрос заканчивается, я вижу, как его глаза темнеют. Брови создают морщину в центре лба, губы скручиваются в гримасу, и он яростно хватает простыню. Я чувствую его гнев и я этим доволен.       — Кто? Кто это был? — рычит.       Гримасничаю.       — Даниэль, если я правильно помню.       — Что он с тобой сделал?       Что-то внутри меня ревет от удовлетворения, видя его яростную реакцию, чувствуя запах гнева. Уверен, что по первому моему слову он взорвется. Я почти испытываю искушение сделать это, чтобы увидеть себя отомщенным.       Я раздвигаю ноги и просовываю между ними руку.       — Он коснулся меня здесь.       Секунда стазиса, он смотрит на меня. В этот момент я чувствую все его убийственные намерения. И я понимаю, что он действительно на это способен. Что если я его не остановлю, он действительно кого-нибудь убьет.       Мне удается остановить его как раз в тот момент, когда он выскакивает из постели. Я хватаю его за руку, прежде чем он успевает выйти из комнаты, чтобы совершить убийство.       — Ирука сказал, что уволит его.       — Как он посмел… — он игнорирует меня, и мне едва удается сдержать его. — Я убью его, убью…       Какаду удается уловить волнение хозяина. Птица начинает безумно летать, как будто пытается обнаружить угрозу.       Не знаю как, но мне удается затащить его на кровать.       — Ирука вмешался вовремя, он уволит его, — повторяю я. Ищу его зрительный контакт. — Ирука остановил его. Ирука. Не ты. Потому что у тебя была эта абсурдная паническая атака. Если бы не он, Бета изнасиловал бы меня! Меня бы изнасиловали из-за тебя.       На мое обвинение он, кажется, потерял весь свой пыл. Он смотрит на меня в замешательстве, в шоке. Я больше не чувствую слепой гнев в его запахе.       — Я… мне жаль, Саске. Я… — он смотрит на свои руки. — Я ужасный Альфа.       Воздерживаюсь от того, чтобы согласиться с ним. Мне нужны ответы.       — Что с тобой не так? Почему ты так отреагировал?       Он качает головой.       — Мне очень жаль, Саске. Оставь…       — Нет, я это не оставлю! — возмущенно протестую. — Учитывая то, что должно было произойти, по крайней мере, я заслуживаю объяснений.       Я вижу, как он колеблется, все еще неуверенный. Я понимаю, что выиграл, когда он опускает плечи, в поражении.       — Я вспомнил кое-что плохое и плохо отреагировал.       — Кое-что плохое? — повторяю.       Он кивает. Я вспоминаю слова, которые Ирука сказал мне перед тем, как увести Наруто.       — Какие таблетки ты принимаешь после еды? — спрашиваю в упор.       Он не ожидал такого вопроса. Он вздрагивает и на мгновение оглядывается, ища точку опоры, чтобы уклониться от вопроса. Но я продолжаю смотреть на него пристально.       — Ирука сказал, что ты не принял их сегодня утром, — добавляю я. Мои слова действуют как фатальный удар.       Он в изнеможении падает на кровать.       — Они помогают мне успокоится, — объясняет он. — Я видел много плохих вещей, и я предпочитаю о них не вспоминать. Таблетки помогают мне в этом.       — Плохие вещи? — повторяю, давая понять этим, чтобы он объяснился лучше.       Он не смотрит на меня, кажется, он закрылся в пузыре апатии.       — Ничего кроме этого я и не видел с самого детства. Ты понятия не имеешь о том, что они делали. Они… — он, кажется, блокируется. И наконец он поворачивается ко мне. — Я монстр, правда?       Не знаю, как ответить на этот внезапный меланхолический вопрос. Но, похоже, он и не ждет ответа.       — Значит, по сравнению с ними я нежный монстр. Я не хочу больше видеть ничего подобного. Не хочу даже помнить, — заканчивает.       Я вспоминаю тот момент, когда он рассказал мне о Питомниках, вспоминаю разговор, который я подслушал.       Если я отправлю его в Питомник, то свихнусь.       Но самое главное, я вспоминаю то, что он сказал мне перед тем, как я опустился на его пенис. Как он объяснил, что имел в виду, говоря чтобы я его оседлал.       Альфа-женщины часто используют этот метод с парнями-Омегами.       Кто знает, что они еще делали. Кто знает, что он еще видел, что заставило его принимать обезболивающие — потому что эти таблетки, как он сказал, именно такими и были.       Все равно что-то не сходится. Он не лжет, я чувствую искренность в его словах. Но он не все объясняет, реакция Наруто была слишком точной. То, как он парировал свое лицо, когда увидел, что я приближаюсь. И слова которые он кидал в порыве плача.       — Наруто, ты только видел эти вещи? — исследую.       Он, наверное, неправильно понял вопрос, потому что после него, его челюсть ожесточается.       — Достаточно было и просто их видеть, — бормочет он. — Я же сказал, из меня никудышный Альфа.       Ирука сказал, что Наруто не такой, как другие Альфы. Я предполагал, что это из-за отсутствия узла, но, похоже, его индивидуальность зависит не только от этого. А потому что он не может справиться с тем, что для других Альф является нормой.       Почему я не могу? — спрашивал он себя, пробивая шкаф.       Это неправда, у тебя отлично получается, думаю. Но я блокирую эту опасную мысль, которая грозит обрушить мою самоцензуру. Я сосредотачиваюсь только на этой новой информации.       Осталось слишком много вопросов. Я понимаю, почему у него был этот кризис, но не понимаю, почему он так отреагировал. И многое другое остается без ответа. Начиная с моего сна.       — Мальчик на фотографии… — начинаю я неуверенно, этих слов достаточно, чтобы заставить его напрячься, — кто он?       Молчит. Наверное, он не хочет отвечать.       — Он мой старший брат, — удивляет он меня в конце. Хмурится. — Я имею в виду, что мы не кровные братья, мы выросли вместе. Его мама, моя мама тоже. Даже если у нас нет общей крови, и она меня не родила.       — Он Учиха? — перебиваю его.       Он кивает. Я вспоминаю старшего брата из своего сна и задаюсь вопросом, являются ли они одним и тем же человеком.       — Он тоже делал плохие вещи?       Задаю неправильный вопрос. Его глаза полностью темнеют, и любой намек на выражение исчезает с его лица.       — Мы можем не говорить об этом? — спрашивает. Его ответ является приказом, замаскированный под вопрос.       Но я все равно доволен. Его реакция — утвердительный ответ на мой вопрос. Он и так рассказал о себе больше, чем обычно. Может быть, в следующий раз я смогу придумать что-то еще, чтобы заставить его говорить. Ведь ближайшие дни мы будем вынуждены быть вместе. Я должен воспользоваться ситуацией, потому что течка делает его слабее, менее осторожным.       Не осознавая этого, мои губы скривились в саркастической улыбке. Удивительно, как все переплетено: Наруто, может воспользоваться мной из-за течки, а я могу контролировать его, благодаря все той же течке.       Я не жалуюсь.       Наруто снова кладет голову мне на плечо, обнюхивает мою шею. Дразнит меня губами и языком. Я склоняю шею, чтобы открыть ему больше кожи. Мне нравится это чувство, так же как и нравится чувствовать, как его руки блуждают по моему плоскому животу, лаская меня вокруг пупка. Ласки превращаются в настоящие влажные поцелуи, от которых я дрожу. Я хватаю его и толкаю, заставляю переместится всем телом, чтобы застрять между моими раздвинутыми ногами.       Я колеблюсь всего секунду, когда чувствую, как его таз прижимается к моему. Это не совсем то, чего я хочу. Но не то чтобы у меня был выбор. Если я снова предложу ему оседлать его, я уверен, что исход будет тем же что и сегодня утром. У Наруто снова случится паническая атака и он уйдет. И мне снова придется столкнуться с болями от течки в одиночку.       Смирившись, я кладу руки на край его штанов. Я шарю пальцами по ткани, отвлеченный постоянными поцелуями на шее, плечах. Его губы горячие, я будто таю. Мне удается схватить и спустить с него штаны. На Наруто нет нижнего белья. Так даже лучше. Крепко сжимаю твердую, пульсирующую и горячую эрекцию. Кожа под моей ладонью такая гладкая, что я чувствую, как по венам течет кровь, концентрируясь в этом стержне.       Я и не думал, что просто сжимать его фаллос возбудит меня так сильно. Я плотно стягиваю крайнюю плоть, ласкаю головку. Я слышу, как Наруто тяжело дышит мне в ухо, довольный этим движением. Я инстинктивно повторяю жест, и его повторная реакция радует меня.       Несмотря на желание поиграть с ним таким образом, нужда сводит меня с ума. Поэтому я пытаюсь направить его член в свою промежность, влажной, из-за соков желания. Но меня смущают постоянные движения Наруто, то, как он отвлекает меня своим ртом и руками.       Увеличиваю хватку.       — Наруто, — зову я его твердо, ищу его взгляд, — Я хочу, — требую я.       Он целует мои губы. Но я чувствую, что его рука заменяет мою, другая раскрывает мои бедра шире.       — Все что захочешь, когда захочешь, и как захочешь, — обещает он.       Я слушаю его вполуха, сосредоточившись на уже знакомом ощущении проникновения. Я поднимаю ноги, чтобы обхватить его бедрами, и толкаюсь, чтобы почувствовать его глубже. Я ловлю себя на том, что выгибаю спину, обнажая шею, чтобы дать как можно больше кожи этим губам, которые не перестают мучить меня ни на секунду.       Я кончаю смехотворно рано, благословленный чувством удовлетворения.

***

      Наруто верен своему слову.       На протяжении всей волны он выполнял все мои прихоти, баловал и трахал. Я даже не представляю, как ему удалось идти в ногу с моим темпом без перерывов. Похоже, что у него отсутствует рефрактерный период, что практически невозможно. Он есть даже у Омеги, хоть он и приостанавливается во время течки. Но, несмотря на всю абсурдность ситуации, я не жалуюсь. Для меня это как дополнительный бонус.       Даже когда мы прекращаем соитие, когда волна стихает и я успокаиваюсь, Наруто не может прекратить ласкать меня. Ощущение его рук на моем теле имеет что-то приятное, расслабляющее. Он не пытается меня возбуждать, — на некоторое время мое либидо удовлетворенно — просто приятно чувствовать его прикосновения.       Я остаюсь неподвижным на кровати, позволяю ему ласкать себя, пока не чувствую движение Наруто. Я слежу за ним краем глаза. Он встал и сел на край кровати. Я вижу, как он берет мои ноги и поднимает их, чтобы поставить на свои. У него коварная улыбка, будто он что-то замышляет.       Мое любопытство пропадает, как только он проводит пальцами по моей икре. Это простой жест, всего лишь прикосновение, но этого достаточно, чтобы я задохнулся. Наруто бросает на меня торжествующий взгляд.       — Помимо шеи, ноги — твоя самая чувствительная точка… — комментирует он, улыбаясь.       Я не отвечаю, потому что он повторяет прикосновение, и меня начинает трясти с головы до пят. Он начинает настойчивее гладить мои ноги, отмечая следы в тех точках, которые он считает наиболее чувствительными. Он массирует их, слегка царапает, дразнит.       Я начинаю дрожать, тяжело дышать, чувствую, как медленно медленно я возбуждаюсь. И я не понимаю почему. Он не делает ничего сексуального, возбуждающего. Но эта ласка, то, как он меня трогает… Мне ничего не остается, кроме того как погрузиться в этот эротический заряд.       Я стону и корчусь, как во время соития, такое ощущение, будто он меня трахает.       — Как, черт возьми, у тебя это получается? — тяжело дышу.       Боюсь, что избыток удовольствия может отключить мой мозг в любой момент.       Я вижу, между влажных ресниц, мягкую улыбку Наруто. Я задыхаюсь, когда чувствую, как его губы касаются моей голени.       — Я? Я ничего не делаю, — он ​​дышит на мою возбужденную кожу, чувствую форму его улыбки. — Это ты сверхчувствительный.       Я прикусываю губы, когда чувствую, как его язык проходится по всей длине икры, до щиколотки.       — Тебе нравится? — весело спрашивает он, хватаясь крепко за мое бедро.       Пытаюсь смотреть на него яростно, я раздражен очевидным вопросом. Но потом я чувствую, как он эротично скользит ладонью, пока не достигает моего паха. Я дрожу от спазма, приступа чистого экстаза.       — Хватит… — задыхаюсь.       Я пытаюсь избежать этой приятной пытки, пытаюсь свернуться калачиком, вырваться ногами из его рук. Но как только я переворачиваюсь, он оседает телом на мои ягодицы. Я нагло стону, когда чувствую, как его пальцы давят на мою мягкую плоть, сжимают. Ногти легонько царапают.       — Хватит? — повторяет Наруто, как будто хочет убедиться, что услышал правильно.       Но попытка не удается из-за того, что он не сдержал смешка в ответ на мой удовлетворенный стон.       — Ты уверен? — спрашивает меня. — Я ведь могу и остановится, — шутливо предупреждает он, как будто это угроза.       Не отвечаю. Я закусываю губы, когда он пальцами проходится по ямочкам венеры, и опускается к круглым ягодицам. Хотя мне и стыдно за свою реакцию, эта стимуляция слишком приятна, чтобы ее остановить.       — Этот изгиб идеален… — я слышу, как он восторженно бормочет, его указательный палец проходит по границе между ягодицей и бедром. — Ты идеален…       Палец следует невидимым путем вверх, поднимается в промежуток между двумя полумесяцами. Он немного колеблется, но потом проскальзывает в узкую щель.       Я чувствую, как он останавливается, почти застывает, а затем убирает указательный палец.       Я поворачиваюсь и смотрю на него смущенно — немного раздраженно.       — Ты… ты такой мокрый, — недоверчиво шепчет он, глядя на свой блестящий палец.       Я весь краснею, когда понимаю, почему он так удивлен. С момента нашего последнего соития не прошло и тридцати минут, и теоретически, у меня должен быть перерыв.       Но я все равно дуюсь. Какой он ожидал от меня реакции? С самого начала было очевидно, что я снова возбуждаюсь. Даже если течка идет волнами, она все равно постоянно присутствует.       Я раздраженно фыркаю.       — У меня течка, — повторяю.       Прежде чем он успевает возразить, я хлопаю его по промежности. Сжимаю твердую форму его эрекции. Он также возбужден, как и я.       — А у тебя какое оправдание?       Я вижу, как он краснеет до кончиков ушей. Голубые глаза выделяются на фоне этого ярко-красного лица. Мое сердце сжимается от одного этого вида.       — Ну, я… — он задыхается, пытаясь объяснить, — …у меня есть прекрасная течная Омега с ароматом, который сводит меня с ума.       Я закатываю глаза и почти думаю о том, чтобы попросить у него дополнительных объяснений по этому поводу. Чтобы наконец удовлетворить свое любопытство по поводу его чудовищной выдержки. Но он опережает меня, целуя в губы.       — Хочешь кончить в потрясном оргазме?       …Мое любопытство может подождать.       Я киваю, и он, кажется, светится от счастья. Он заставляет меня полностью лечь на спину, широко расставив ноги. Я сразу узнаю позу. Наблюдаю за ним, пока он устраивается удобнее, чтобы облегчить проникновение. Я рассеянно протягиваю руку, чтобы коснуться его бронзовых плеч, опускаясь к груди и подчеркнутому прессу. Судя по тому, как он закрывает глаза, эта моя инициатива должна ему нравиться.       — Из-за тебя я схожу с ума, — вздыхает он, прежде чем вторгнуться в мою плоть, одним точным толчком.       И на мгновение мне кажется, что этого достаточно, чтобы я кончил. Я чувствую, как все тело тянется, как нить, готовая порваться. В голове происходит замыкание. Когда я открываю глаза, то вижу две синие сферы, блаженно смотрящие на меня.       Наруто все еще неподвижен внутри меня и, кажется, не дает и намека на скорое движение. Он просто, кажется, готов смотреть на меня с обожанием, как на божество.       Он гладит меня по щеке большим пальцем, пока не доходит до уголка рта.       — Ты замечательный… чудо, — восхищенно бормочет он. — Мое чудо…       Начинает расцеловывать мое лицо; глаза, губы, нос, лоб, скулы… маленькие нежные поцелуи, дестабилизирующие меня.       — Наруто… — зову я его тихим стоном.       Мне мало чувствовать его внутри, я хочу, чтобы он начал толкаться, тереться о чувствительные стенки, попадать по простате.       Он целует меня под ухом, давит на мою — нашу — связь.       — Да, я здесь, — отвечает он.       Он начинает раскачиваться тазом, и от первого толчка у меня перехватывает дыхание. Я даже не замечаю, когда он скрестил наши пальцы. Все, что имеет значение, — это раскачивание и шлепанье наших пахов.       Все остальное вторично.

***

      Я уверен, что потолок раскачивается. Что кружится не только моя голова. Это чувство не вызвано чрезмерной стимуляцией моей нервной системы, готовое к оргазму.       Я пытаюсь отдышаться, доставить мозгу достаточно кислорода. Пытаюсь вернуть себе рациональное мышление.       Но поцелуй Наруто на моем открытом горле усложняет процесс       Оргазм был интенсивным. Как и другие. И часть меня желает, чтобы они перестали быть такими сильными, всепоглощающими. А может и нет. Может, я начинаю привыкать к ​​ним.       Я полузакрываю глаза, и мне кажется, будто я плыву на мягком облаке. И вес Наруто, его голова покоится на моем животе, убеждает меня, что ветер не унесет меня прочь. Отвлеченно, я кладу руку ему на волосы. Ласкаю кожу, пряди, которые рассыпаются. Я слышу, как он вздыхает от удовольствия.       — Я никогда не перестану… — это первое, что я слышу, когда мой мозг снова начинает нормально функционировать. Вместе с этим, мое любопытство возвращается с удвоенной силой.       Смотрю на него, тоже самое делает и Наруто, и когда наши глаза встречаются, он улыбается. Он целует мой плоский живот, прежде чем встать и потянуться ко мне. Губы сложены в ленивой улыбке, что делает его лицо похожим на лисью морду.       Сначала я думаю, что он хочет поцеловать меня, вместо этого он трется кончиком своего носа о мой. Не знаю почему, но этот жест кажется мне более интимным, чем любые поцелуи, которые мы подарили друг другу.       — У тебя было очень красивое выражение… — мяукает, возвращаясь лицом к моей шее, — когда ты кончал, наслаждаясь, во время оргазма…       Я закусываю губу и чувствую себя неуютно. Чувство унижения снова врастает в мою плоть. Я не хотел, чтобы Наруто видел меня таким. Я бы хотел, чтобы никто меня таким не видел. Это личное, мое.       Больше нет, вспоминаю, когда чувствую как его зубы проходятся по метке. Невольно вздыхаю с удовольствием. Особенно когда чувствую, как его рот поднимается, чтобы сжаться на мочке уха. Влажный язык и знойная жара заставляют мои ноги сжиматься.       — То есть? — иронично спрашиваю. — Уже хочешь повторить?       Мой вопрос достигает своей цели, я ощущаю, как Наруто напрягается, как только предложение покидает мой рот, и он перестает дразнить чувствительную кожу. Он отступает лицом назад, чтобы посмотреть на меня. Он изучает, пытается понять, что скрывается за моим выражением лица. В уголке голубых глаз я почти вижу чувство вины, замаскированную под попыткой обольстительной улыбки.       — Кто знает, может… — неопределенно отвечает он чувственным тоном. — А ты хочешь?       Гримасничаю.       — У меня течка, — напоминаю ему. Одного поцелуя достаточно, чтобы я снова возбудился. — Но не у тебя, — добавляю.       Еще раз мой вопрос попадает в цель. Он снова отступает, на этот раз не скрывая своего расстройства улыбкой. Опускает взгляд. Даже на провокацию не реагирует.       — Как такое возможно, что ты постоянно возбужден? — констатирую факт.       Опустив голову, скрестив ноги на матрасе, он похож на отруганного ребенка. И это сравнение меня раздражает.       — Я уже говорил… — нерешительно говорит он через несколько секунд, — я нуждаюсь в большом количестве секса.       Я помню слова, которые он сказал сразу после нашего первого раза, после связи.       Сексуальное удовлетворение — моя главная потребность.       Смотрю на него скептически.       — Почему? — не отступаю.       Он не отвечает, избегает моего взгляда. Острая боль исходящая из метки дает мне понять, что ему не нравятся эти вопросы, что я должен остановиться. Но мне все равно, я не сдамся.       — Зачем Альфе так много секса? Такая чрезмерная потребность?       Наверное, я подобрал правильные слова, мне удалось привлечь его внимание. Он наконец поднял взгляд, голубые глаза выглядят яростными.       — Потому что, прежде чем быть гребаным Альфой, я являюсь человеком, и каждый гребаный человек отличается друг от друга.       Слова доходят до меня грозно. Они сопровождены вспышкой угрожающего запаха. Я осознаю, что не могу открыть рот из-за того, насколько силен первичный зов. Сглатываю, пытаюсь восстановить голос. В этой битве, единственный мой союзник, это течка.       Я смягчаю взгляд и стараюсь принять более мягкую, менее агрессивную позу. Я не знаю, как распространить свой аромат, чтобы успокоить его — я никогда этого не делал. Я позволяю инстинктам взять верх, пытаясь найти то, что я ощущаю, когда чувствую потребность в его близости.       — Не сердись, — бормочу я, — я просто пытаюсь тебя понять…       Мне кажется, что это работает, потому что я вижу, как поза Наруто становится более расслабленной, я больше не чувствую его агрессии. Воздух становится менее тяжелым, запах Наруто снова становится сладким и чувственным.       Он смиренно улыбается и возвращается ко мне, ища объятий.       — У меня просто большое либидо. Есть те, у кого ее мало, и те, у кого много. Как у меня, — заключает он.       Либидо или нет, в какой-то момент тело должно достигнуть предела. Даже у течной Омеги есть предел, почему у него нет? Тело должно уметь терпеть желание.       — Но почему у тебя ее так много? — настаиваю, поддерживая его в объятиях. Я не должен позволить ему уйти, как сегодня утром.       Я слышу, как он устало вздыхает.       — Не знаю, понятия не имею. Просто я такой, какой есть.       — Ты никогда не пытался понять, почему?       Он раздраженно фыркает.       — Нет, Саске, нет. Я такой, какой есть, — повторяет он. — Мое тело функционирует так, я не могу с этим ничего поделать. Так же, как и ты, не можешь ничего сделать с течкой.       — У меня течка, потому что я Омега.       — А у меня большое либидо, потому что это я.       Судя по решительному тону, кажется, он хочет закрыть опрос. Но я все еще недоволен, моё любопытство не удовлетворено.       — Ты уже занимался сексом до того, как взять меня с Фермы.       Он, кажется, дезориентирован моей сменой аргумента. Я ощущаю, как он задерживает дыхание. Он просто кивает, потираясь головой о мою грудь. Он не смотрит на меня.       — И ты продолжал заниматься сексом, пока не пришел за мной? — спрашиваю, хоть уже и знаю ответ. Тем более, он с первого дня признал, что прожил в одиночестве семнадцать лет, что я первый Омега, который шагает по этой вилле.       Поэтому я не удивлен, услышав его отрицание.       — Значит, ты прожил семнадцать лет без секса.       — Восемнадцать — поправляет скорбно.       Я смотрю на светлую макушку и выгибаю бровь.       — Восемнадцать, — повторяю. — Ты прожил восемнадцать лет без секса. Как тебе удалось, учитывая то, что он тебе так сильно нужен?       Я снова его разозлил. Но на этот раз он, кажется, сдерживает лучше волну ярости. Хоть я и пытаюсь удержать его, ему удается вырваться из моих объятий. Голубые глаза смотрят на меня настороженно, зрачки сузились, приняв форму щели.       Я уже задавал ему этот вопрос. Тогда он ответил: самоудовлетворялся.       Уголок моего рта пульсирует в провокационной улыбке.       — Твоя рука наверное устала от самоублажения, — комментирую я. — Или, может быть, ты помогал себе этими. — я киваю на сундук, скрывающий проклятые орудия пыток.       Я слышу его рычание. Но, что удивительно, мне не страшно. Наруто ничего не может мне сделать. Я его драгоценный Омега, который должен его простить.       — Нет, — наконец отвечает он. — Даже если во мне так много похоти, я знаю, как себя контролировать. Я не схожу с ума, в отличие от течных Омег.       Хмурюсь. Я совсем не скучал по его расистскому и уничижительному отношению к моему полу.       — И как так получилось, что этот невероятный самоконтроль исчез, когда только мы заключили связь? — рычу в свою очередь.       — Потому что в нем больше нет необходимости. Для этого есть ты, — поправляет он.       Гримасничаю.       — Значит, Учиха подарили меня тебе, для того, чтобы ты дал волю своим инстинктам?       — Ага.       Признаюсь, я не ожидал, что он подтвердит это так прямо. Смотря мне в глаза. По сути, он только что признал, что я для него являюсь секс-игрушкой. Что я родился именно для этого. Я чувствую весь гнев, который спрятал глубоко в своем разуме, чтобы мирно преодолеть течку, который выходит наружу. Его трудно удержать, трудно не вспомнить, все то, что он со мной сделал.       — Какой идиотский подарок, — комментирую я. — Омега, которому еще только предстоит родиться. А ты еще тупее, потому что ждал все это время. Учиха могли найти тебе Омегу в Питомниках, они могли получить уже рожденного на ферме, почему…       — Потому что они знали, что я хочу тебя, — прерывает он меня рычанием, в котором, кажется, нет ничего человеческого, оно заставляет меня вздрогнуть на месте. Мое сердце застревает в горле. Наруто такой пугающий сейчас.       — Потому что они знали, что я никого не приму, кроме тебя.       Я отступаю, даже не осознавая этого.       — Никого кроме меня? — повторяю недоверчиво. — Я даже не родился, какого хрена…       — Мне было достаточно того, что это был ты.       Не реагирую. Я не в состоянии ответить. Даже думать. Во всем этом нет логики. Я действительно не понимаю и даже не знаю, с чего начать. А агрессия Наруто подобна руке, сжимающей мое горло. Но я не хочу сдаваться, складывать оружие.       — П-почему я?       Хотел бы я спросить смело, не запинаясь.       Пожимает плечами, бессильно.       — Потому что ты был тем, в чем я нуждался в то время. Потому… — кажется, он вот-вот расплачется. — Потому что судьба любит потешаться надо мной. Потому что, видимо, мне придется проходить через это всю свою жизнь. И у меня, черт возьми, нет способа выбраться из этого замкнутого круга, — выдает он через рыдание.       Мне все труднее понять, что он говорит. Но каким-то образом чувство отчаяния, которое окружает Наруто, кажется, притягивает меня к себе. Я чувствую то же отчаяние, будто оно мое. Это мое отчаяние, мое разочарование. Это я не могу контролировать то, что меня окружает. И все ящики, в которых я запер свой гнев ломаются.       — Тебе нужна была секс-игрушка, на которой воспроизводить все твои фетишистские пристрастие, не так ли?!       Я даже не осознаю, как кричу. Наруто отпрыгивает, как будто мои слова ударили его, ощутимые, как пощечины.       — Саске…       — Все то, что ты со мной сделал… Все те плохие вещи, что ты со мной делал! — выплевываю, я чувствую, как в горле царапается от желания высказаться. — Наверное, ты не считал эти вещи такими уж плохими, учитывая то, что они тебя возбуждали!       Наруто бледнеет, он похож на черно-белый рисунок. Лишенный жизни. Даже глаза сохнут от слез, которые до этого грозили сорваться.       Он встает с постели. И я понимаю, что он пытается выйти из комнаты, не ответив. Даже не пытаясь оправдываться.       — Не смей…       Я пытаюсь догнать его, чтобы остановить. Но вихрь белых крыльев останавливает меня и заставляет отступить. Я совершенно забыл о какаду, который все еще находился в комнате.       — Что за херня… — пытаюсь игнорировать птицу, но не получается, она царапает, угрожающе кричит на меня. Поднятый гребень, когти угрожают вырвать мне глаз. Из-за нападения какаду я падаю на кровать, мне не прорваться через ее атаки.       Я смотрю на Наруто, который находится у двери.       — Ты долбаный трус! — оскорбляю его.       Он останавливается, рука на ручке замка. Я задерживаю дыхание.       Он оборачивается, но не смотрит на меня. Он смотрит в пол.       — Знаешь, они пытались уговорить меня выбрать Омегу из Питомника… — его слова слабеют, он, кажется, колеблется. Но затем он продолжает: — Как только я вошел в здание, у меня случилась настолько сильная паническая атака, что та, что ты видел сегодня утром и в подметки не шла.       Я не отвечаю. Яростно смотрю, на то, как он выходит из комнаты.