Соседка
2-я реальность. Земля. Третье десятилетие 21 века. Токио.
Контроль
— Кто там? — спросил Сапфир, выходя в холл и на ходу застёгивая пояс брюк. — Сосед, — отозвалась девушка, слегка привалившись к ребру открытой двери. В проёме стоял молодой парень лет 20 и лыбился во всю пасть. — Чего надо? — презрение в глазах Сапфира скрывала тень от чёлки. Очень не понравился слащавый взгляд, которым этот мажористый тип буквально облапал его жену. — Ёй, привет. Коу, — выпалил парень, протягивая ладонь для знакомства. — Будем знакомы. Живу по соседству. Хотел пригласить на свой концерт, я солист в местной группе, — и, хитро прищурившись, метнул на девушку быстрый взгляд. — У вас невероятно хорошенькая сестра… Сапфир на миг прикрыл глаза, скрывая вспышку ярости. Медленно вдохнул, и, проигнорировав протянутую ладонь, властно обнял Хот за плечи, прижимая к себе: — С каких пор я стал похож на брата? — обратился он к ней и, схватив её левую кисть, посмотрел на тонкий золотой обруч с тёмной сапфировой звездой, пленящий безымянный палец. Кто же виноват, что Хотару до сих пор выглядит, как ребёнок, хотя ей девятнадцать, и уже год, как они женаты. — Надо купить булыжник побольше, — решительно буркнул себе под нос. — Никогда не был похож, и это кольцо мне нравится. Даже не думай его менять, — с неожиданной твёрдостью сказала она в ответ, с обожанием глядя на мужа. — Дорогой, с тобой знакомятся, вообще-то, — красноречиво кивнув в сторону гостя, напомнила о парне в дверях. Она всегда была слишком приветлива с людьми. Не искала общения с ними, но никогда не отталкивала и была готова помочь. По личному убеждению Сапфира, это было излишней… и досадной её чертой. Люди не заслуживали её внимания. Знакомиться с незваным гостем желания не было. Напротив, хотелось зычно хлопнуть дверью прям перед носом этого хвостатого брюнета. И, желательно, расквасить этот самый нос всмятку, ибо нечего сверкать глазами на чужое.***
Ей было двенадцать лет, когда Сапфир впервые увидел Хотару, и последующие шесть лет ревностно караулил, никого на милю не подпуская. Не позволял себе ничего лишнего, но всегда незримо был рядом. Ждал её совершеннолетия. А приятели с коллегами откалывали шуточки про нимфеток и лоли, цитировали статьи за растление малолетних и предлагали лечиться, а на двадцать третий День рождения подарили Набокова в оригинале. Юмористы, чтоб их! Да, она совсем ещё девочка, ещё ничего не оформилось — а уже ходит так, что с ума можно сойти… Думают, ему легко? Если бы Сапфир не был их начальником, шутки были бы пошлее и ядовитее. Лучше бы они с таким рвением под тачки ложились, как в его личную жизнь лезут. Он зло шипел в ответ, едва сдерживая ярость, и слал их в витиеватые дали, но с пути не сворачивал. Только больше уходил в работу и контроль. Сложновато было совмещать становление и развитие фирмы с её графиком учёбы и морально-этическими нормами. Даже в машину к себе её ни разу одну не посадил, чтоб какая дурь не пришла в голову её отцу. Соичи Томоэ создавал впечатление сдержанного рассудительного человека, но речь шла о его единственной дочери, и будь на его месте Сапфир — непременно прибил бы любого посмевшего приблизиться к его малютке. Поэтому в первый же месяц после знакомства с девушкой он приехал на разговор к Томоэ и где-то между беседой о генной инженерии и обсуждением эргономики бионических протезов, разработанных командой из Мюген, дизайном которых занялась фирма Сапфира, поставил будущего тестя перед фактом: через несколько лет они породнятся. Немного рассказал о себе, оставил все контакты и заверил, что волос с головы его дочери не упадёт. Отметил, что сам понимает идиотизм ситуации и разницу в возрасте, но сердцу не прикажешь… и что пальцем не тронет Хот, пока та не достигнет совершеннолетия, а если Томоэ заполнит ряд документов в мэрию на согласие, то женится на Хот по достижении ею 16 лет. Соичи впал в прострацию от такой новости и заявил на Сапфира в полицию. За что боролись, как говорится… Сапфир пережил несколько унизительных бесед, проверок и расспросов, но вёл себя безукоризненно, и прямо из кабинета следователя под охреневшим взглядом психолога позвонил старшему Томоэ и сокрушённо изрёк, что очень не хочется втягивать в эту грязь Хотару, но с лёгкой подачи Соичи 'милые' люди, что сейчас рядом с ним, хотят побеседовать с ней, дабы убедиться в отсутствии насилия и домогательств в её адрес… И требуется согласие Томоэ на это действо. Соичи, кажется, впервые в жизни выругался весьма конкретно и неподобающе для доктора наук. … В итоге, никаких обвинений Сапфиру предъявить не смогли. А пока тянулась эта канитель, Хот достигла возраста согласия. И Сапфир стал ещё ревностнее контролировать её контакты. Школа Мюген, конечно, славилась штатом преподавателей, оснащённостью и контрактами, а возможность видеть её, посещая академию по рабочим вопросам, елеем смазывала душу, но Сапфир несколько раз предлагал перевести Хотару в женскую школу в соседнем районе и покрыть все связанные расходы. Соичи каждый раз отказывался и недовольно хмурился, предпочитая держать дочь ближе к себе. Этот брюнет вёл себя так, будто Хот уже была его, раздражал. А Сапфир в каждом ученике и аспиранте концерна видел соперника и знал, что их ровно 576 штук от её класса до выпускного курса. Ей было четырнадцать, когда он впервые сорвался и перешёл от свирепых взглядов к физическому воздействию: — Она моя, — припечатал Сапфир, скрестив руки на груди и прожигая конкурента надменным взглядом. Весь его облик излучал собственническую ярость и готовность разорвать в клочья посягнувшего на его территорию. Хотару вспылила: — Да что ты творишь?! — возмутилась ему в спину, когда Сапфир возник из ниоткуда и грубо оттолкнул ученика из параллели. Сапфир был старше и сильнее, но это не мешало ему иногда впадать в ребячество при виде парней рядом с Хотару. — Ты против? — с совершенно обезоруживающим недоумением в голосе он глянул на девушку через плечо. Хотару оторопела и засмущалась, не найдя, что ответить… Вот всегда он так — сам всё решил. Ничего не объяснил, не обсудил, даже её мнения не спросил, сам в себе… и вопросы такие задаёт в лоб, смущая её! Ходит по пятам, как верный пёс, но ничего не объясняет. Додумывайся за него сама. Нет, она была ЗА. Но все звуки исчезли из горла, и она просто отрицательно покачала головой, потупив взгляд. — Вот и славно. Идём. В этот день он купил ей золотое кольцо с сапфиром в виде звёзды. Оно было великовато, но Хот отказалась сдавать на уменьшение и два года носила кольцо на цепочке. Он был старше её на восемь лет и казался таким сильным, надёжным, серьёзным, словно весь мир уже покорился ему. Помогал во всём, встречал и провожал, носил её сумку, покупал мороженое, водил в парк кататься на лодках и научил ловить рыбу. Ничего не понимал в истории, но увлечённо слушал её пересказы очередной редкой книги. И поцеловал впервые, когда ей исполнилось шестнадцать — она практически потеряла надежду и уверовала, что раньше её двадцатилетия Сапфир к ней не притронется. Говорил мало, но она каким-то чудом понимала его. Им не нужны были слова, просто его сердце билось в унисон с её, в одном ритме и тональности. Соичи со злорадством тянул время, ожидая, когда брюнет сорвётся и будет пойман на горяченьком или ещё какой дурости, тем более старшекурсницы и аспирантки кидали вполне определённые взгляды и удочки в адрес Сапфира, но тот игнорировал их существование, как белый шум; в упор других девушек не видел, ему можно было на колени усадить первую красавицу, а он бы её смахнул, как назойливое насекомое. Хотя нет, усадить бы не получилось, его надменность за метр замораживала любые поползновения в его адрес. Томоэ сдался в её восемнадцать и заполнил документы на согласие на брак в обмен на бизнес-план её дальнейшей жизни: обучение, карьера, место жительства, сумма материального обеспечения со стороны мужа и никаких детей, пока она не получит диплом. В мэрию Сапфир внёс Хотару на руках, безжалостно сминая кружево платья. Она выбрала самое пышное, что нашла, и он без промедления купил. А после любовался ею, забравшись под фату… так близко, что Хотару слышала биение его сердца. — Жениху нельзя видеть невесту до свадьбы… — Бред, жениху жизненно необходимо видеть невесту.***
— Когда успели познакомиться? — Пару недель назад, у нас балконы смежные. Сапфир молчал, не отводя въедливого взгляда от жены. — Он поздоровался, разговорились. — Хоть вообще тебя на улицу не пускай. Ни на минуту нельзя одну оставить. Очень ему не понравился алчный блеск в глазах этого хвостатого. Ему ли не знать? Он как сам себя в двадцать лет увидел! Только ей уже не двенадцать! — Ревнуешь? — Да. Ну вот и что на это ответить? — Не доверяешь мне? — с грустью спросила девушка, поддевая поджаренный хлеб из тостера. — Всем, кроме тебя. — Ты невозможен. — Какой есть. Убью любого, кто к тебе притронется. — И попадёшь в тюрьму, а я останусь одна. Сапфир угрюмо помолчал ещё несколько секунд и, наконец, подошёл и нежно обнял её: — Прости. Не знаю, что на меня нашло. — Ты в каждом видишь соперника. Неужели ты в себе настолько не уверен? Она говорила обидные на первый взгляд вещи, но между ними не было недомолвок. За это он любил её ещё больше… А ещё… Хот смотрела на него, как на Бога. — Ты доверчивая и не видишь, какими глазами на тебя смотрят, — для него она была воплощённым на земле божеством. — И если что с тобой случится, я не смогу себя простить. Последние семь лет Хотару была центром его Вселенной, и менять звезду Сапфир не планировал. Даже его машина была украшена аэрографией с её фиалковыми глазами на фоне темноты космоса, галактик и мерцающих звёзд. Клиенты сотню раз просили изобразить на их авто то же самое, но это был запрещённый к повторению дизайн. В конце концов, чтобы остановить поток желающих, Сапфир распорядился убрать фото работы из портфолио. — Нам срочно нужен ребёнок, чтобы перенаправить твой гиперконтроль. Её суждения часто поражали Сапфира, она умела смотреть в глубь и бить в цель, и говорить страшно правильные вещи. Его контроль иногда доводил до проблем на ровном месте, но справиться с собой Сапфир не мог, или не хотел. И совершенно не был уверен, что с появлением ещё одного человека в их мире — кровь от крови — его контроль рассеется на троих, а не перейдёт на новый уровень. — Нужен, — касаясь губами её макушки, согласился брюнет, — но пока рано. Года два ещё потерпеть, и начнём активно работать в этом направлении. Сапфир чётко соблюдал оговорённые условия «бизнес-плана», хотя Хотару была уверена, что это всё просто глупость, которую спровоцировал отец только ради «насолить» нахалу, посмевшему украсть его дочь. — Тебе тост с джемом или с маслом? — запрокидывая голову, смотря снизу вверх совершенно невероятными глазами, спросила Хотару… и завтрак был отложен ещё на час… Она безбожно опоздала на лекции, он — на работу, но оба были абсолютно счастливы.***
— Хотару, привет! — кто-то окликнул её у самого дома, Хотару остановилась на подходе к подъезду и обернулась. На дороге стоял тёмный мотоцикл, наездник помахал ей и снял шлем. — Привет, — улыбнулась она в ответ. Небрежно перехватив шлем за край и закинув его через плечо, Коу помог Хотару донести покупки до двери. — И как тебя угораздило?! — выпалил Коу, наплевав на все личные границы и правила приличия. — Выйти за такого старикана! Он, вообще, умеет улыбаться?! Ещё тяжести заставляет тебя таскать. — Умеет, — без задней мысли кивнула Хот в ответ. — Нет, не заставляет. Я увлеклась с покупками. — Чем он занимается? Тебе же с ним скучно! Хотару достала ключи и недоумевая вскинула брови: — Это не так. Тем более я думала, ты-то наверняка знаешь, чем он занимается, — и перевела взгляд на разрисованный языками пламени шлем в руке соседа. Коу непонимающе склонил голову на бок, крепче перехватывая шлем. — А? — Знак на твоём шлеме, — Хот указала на перевёрнутый тёмный полумесяц, скрывающийся среди языков пламени. — Это эмблема фирмы «Немезис», я обслуживаю свой мотоцикл у них, там же аэрографию наносил. — Поэтому и говорю, что ты знаешь, чем он занимается. — Твой муж имеет отношение к рисованию? В голосе сквозило недоверие: нет, ну никак этот надменный тип не тянул на творческую личность с тонкой душевной организацией. — Можно и так сказать, — с улыбкой проговорила Хотару. — Сапфир создал эту фирму. Но специализируются она на обслуживании, прокачке и тюнинге… Аэрография — это совсем не главное направление, больше каприз. Видел Mitsubishi на парковке? Это четвёртый, Сапфир сам разрисовывал. И каждый раз перед продажей перекрашивает. Если присмотреться, можно заметить его отражение в зрачках. В самом первом варианте глаза были совсем детские. Хотару едва подавила смущение, говоря о такой интимной форме проявления одержимости Сапфира ею, и совсем зарделась, вспомнив, как впервые увидела уже раскрашенный автомобиль у Мюген… Перевёрнутый тёмный полумесяц проступал сквозь вселенную на капоте, а по бокам кузова её глаза — центрами галактик — мерцали бесконечной глубиной. Она даже ревновала к этой «девушке», подолгу вглядываясь в своё отражение в зеркале и ища сходство. Ёб! это был удар под дых… — Ну, а я пою и на гитаре играю, — зачем-то сказал Коу, чувствуя неприятное жжение в солнечном сплетении. Теперь он понял, что неспроста не мог отделаться от ассоциации с соседкой при виде этой пафосной тачки. По его прикидкам, машина данной комплектации стоила под пять миллионов йен, плюс аэрография… выходит, квартиру в этом доме им не родители подарили… Сам Коу был единственным сыном — поздним ребёнком и баловнем, родители не скупились на его игрушки и который год выплачивали кредит за возможность сына проживать в районе Маруноути в просторной студии недалеко от центральной станции. А он особо не парился и с чувством прожигал юность.***
Они всё же сходили на концерт. Хотару вытащила мужа на танцпол в самый центр. Хотя что значит «вытащила»? — вышла, а он ни на секунду не отходил от неё, опасаясь, что ревущие в экстазе самки могут ненароком затоптать хрупкую Хотару. Хвостатых оказалось аж три штуки, и они были достаточно известны, чтобы забить клуб под завязку визжащими фанатками. Сапфир оплатил столик в отдельной кабинке, дабы держаться подальше от разгорячённой толпы… Однако этот длиннохвостый упырь рискнул не только со сцены передать Хотару привет, но и посвятил ей песню. Сапфир на протяжении всей мелодии жадно прижимал Хотару к себе и целовал жену до исступления, до прерывистого дыхания и тумана в глазах. Вся эта чуждая ему конфетная романтика вызывала злость, и он откровенно не понимал, почему девушкам нравятся эти вопли в микрофон под какофонию битов и аккордов. Оттого чувствовал опасность, оказываясь на вражеской территории. Где-то на подсознании он понимал, что у Хотару больше общего с её ровесниками, нежели с ним, и что он невольно отобрал у неё этот период юношеской бесшабашности. Он и цветы-то ей за всё время подарил лишь четыре раза: букет в день росписи в мэрии — дань традиции, букет на годовщину свадьбы — чтобы браслет не смотрелся одиноко, и два раза на белый день после её шестнадцатилетия. Его невозможно было назвать жадным, но вместо конфет и букетов Сапфир предпочитал более основательные проявления своих намерений. Цветы завянут, конфеты забудутся, а заколка в виде звёзды из чёрных бриллиантов будет держать её чёлку, пока ей не надоест; аэрография на его машине явственно заявит всем: его Вселенной намертво владеет конкретная девушка… и лучший наряд для неё от Стеллы Маккартни на выпускной… Какие тут могут быть букеты или вопли под нескладную музыку? Он бы вывернулся наизнанку и подогнал ей зеркальный Ламборджини с огромным бантом на капоте, если б Хотару изъявила желание водить автомобиль, но она была совершенно равнодушна к машинам, никогда не претендовала на его право на руль и полностью доверяла везти себя его дорогой. Сапфиру нравилось, что у неё были несколько иные ценности, нежели у других девушек её возраста. Она увлекалась всемирной историей, и он отслеживал анонсы на лекции и выставки, мало-мальски связанные с древностями. И книжки скупал, если Хотару задерживала взгляд на какой-то больше, чем на секунду. Ему казалось, она захочет связать с историей свою жизнь, но Хотару решила пойти в медицину, чем снова удивила его. И она была настолько чиста… буквально светилась, подобно светлячку. Она, кажется, саму себя не узнала в том первом рисунке на его машине. А Сапфир был уверен, что изобразил её взгляд с пугающей точностью… И она с бОльшим интересом помогала ему опробовать очередную модель бионического протеза, с восхищением глядя на результат совместных трудов его компании и команды её отца, чем обсуждала очередного поп-идола с подругами. Подруг, правда, у неё особо не было, одна взбалмошная крашенная в розовый блондинка. И та вызывала у Сапфира царапающие чувство неприязни. За каким чёртом так вызывающе краситься, ей внимания мало? Сапфир не понимал, что Хотару связывало с Усаги, но их дружбе не препятствовал. А когда на том горизонте появился какой-то Элиос, и вовсе вздохнул с облегчением. Теперь на всякие карусели и магазины Усаги таскала свою пассию, и Хотару у него крали реже.***
Сапфир сидел, молча вцепившись в спинку стула, и свирепо смотрел на постель, до спазма сцепив челюсть. Нельзя было шелохнуться. Если он позволит себе двинуться — не остановится, убьёт. В груди жгло от боли, и каким-то чудом не плавилась кожа, сдерживая кипящее варево внутри него. Из горла рвался болезненный вой, но Сапфир молчал. Невыносимо хотелось придушить эту мразь прямо сейчас, в постели. Вцепиться в шею, сжать и с удовольствием слушать, как под пальцами ломаются позвонки и жертва захлёбывается неполученным глотком воздуха. Коу медленно открыл глаза, ничуть не стушевавшись под тяжёлым взглядом хозяина. — Слушай сюда, — шепотом сказал Сапфир, — ты сейчас аккуратно встанешь и исчезнешь. Без звука. Иначе я тебя убью, — негодование расходилось от него физически ощутимыми волнами. Коу даже обрадовался, что их застукали в такой двусмысленной ситуации. И жаль, что ничего не было, но об этом муженьку знать совсем не обязательно. — О, как ты в дверь прошёл, рога не цеплялись? — Иди нахер, — свирепо прошептал Сапфир и угрожающе поднялся со стула. Его терпение давно сгорело, здравый смысл выкипел, и только страх за Хотару держал его контроль на предохранителе. За эти часы он понял, что она пусть легко, но одета, и явно видит малоприятные сны, скорее, галлюцинации. Крупные капли пота на её коже и рваное дыхание всё больше приводили его к выводу о том, что её чем-то опоили. Оставалось понять когда, чем и… какого хрена этот хвостатый ублюдок делает в его постели. Бессмертный, что ли? — Спокойно, — вскочив на ноги, Коу поднял ладони призывая к миру, — расслабься, Отелло, ничего не было. — Я сказал исчезнуть без звука.***
С самого утра Хотару чувствовала себя отвратительно: потускневшие краски мира то кружились, то замирали на пару секунд. Тело отказывалось слушаться, а зрение и вовсе подводило. Всё вокруг расплывалось, лишь на короткие мгновения девушке удавалось сконцентрировать взгляд. Она думала, что приболела, но бледный, как полотно, Сапфир упрямо не давал ей лечь и выспаться и настырно заставлял пить воду. Очередной стакан стоял наполовину полным слева на тумбе, а муж сидел на краю кровати и смотрел взглядом, не предвещающим ничего хорошего. Он протянул ей телефон с открытой фотографией на экране. — Что это? Спросила Хотару, пытаясь разобрать тёмный кадр, на котором проступали два силуэта. Она узнала себя, но мужчина рядом лишь тёмной чёлкой походил на Сапфира, и та была намного короче… Что-то было неправильно в этом кадре. Бесповоротно неправильно. Как если бы Сапфир был моложе лет на десять и носил длинные волосы. Хотару глухо ойкнула, широко распахнув глаза, и внимательнее уставилась на экран. Мир вокруг моментально скукожился до телефона в её руке и редко бьющегося в висках сердца. Кажется, оно вот-вот собиралось остановиться. — Надеялся, ты мне объяснишь, — его голос, тихий и ровный, тисками сжимал грудь, ей страшно было вдохнуть. Лучше бы он кричал и позволил ей истерику, но горечь в его глазах ледяной глыбой придавила её к месту. — Где ты была вчера вечером? Несколько глубоких вздохов, чтобы привести мысли в порядок. Но картинка не клеилась, в голове хаосом всплывали разрозненные обрывки: мама, разбитые коленки, красный сигнал светофора и ворох алых кленовых листьев в её руках… Сквозь редкие удары сердца, Хотару отчётливо слышала их шуршание, оно оглушало. Сквозь этот шорох проступал смех и обрывки фраз, её кто-то обнимал, куда-то тянул, усаживал или нет, поддерживал, помогая идти. Ноги показались ватными, и Хотару потянула ступни, чтобы избавиться от этого неприятного чувства. Она поникла, спрятавшись за чёлкой. Хрупкие плечи опустились, как под тяжестью невидимого груза. Зажмурилась, изо всех сил стараясь не расплакаться. Отчаянный стыд поглощал её с головой. «Почему я такая дура? Нет, я уверена, ничего не было. Невозможно. Я бы никогда не согласилась». — Ерунда какая-то. Ещё несколько вдохов, чтобы голос не дрожал, да не вырвавшиеся на волю слёзы не расплескались здесь ручьями. — Я помню, что была в «Короне». И там был Коу с приятелями, и Мотоки. Они обсуждали какой-то игровой турнир, предстоящий концерт и приглашали на репетицию. Она напряжённо пыталась вспомнить события вчерашнего дня, но неясные обрывки с трудом складывались в общую картину перемешиваясь с памятными моментами из её прошлого: — А потом как в тумане всё. — Ты что-нибудь пила, ела рядом с ними? Чем тебя угощали? Сапфир старался говорить ровно, остервенело впиваясь пальцами в покрывало, чтобы хоть куда-то перенаправить клокочущее в нём бешенство. — Не помню. Было душно, — голос всё-таки сорвался, и подступившие слёзы, что душили её, вырвались наружу. А потом их уже было не остановить. Мир вновь не существовал, лишь брешь, через которую толчками выходил стыд. Она хотела сказать ещё что-то, но слезы душили её, перекрывая любые попытки высказаться. — Погоди, — Хотару вскинула голову, отчётливо увидев в голове, как держит чашку чая, — я пила чай, травяной. Ещё немного, и слезы сменяются смехом, а её рыдания переходят в подобие истерики. — Мотоки сказал, что это какой-то особенный рецепт. Потом у меня сердце начало биться чаще, и в ушах шумело. Она прижала тонкие пальцы к губам и сквозь пелену слёз умоляюще смотрела на мужа. Верит ли он ей?.. — И круги перед газами. Я думала, это от жары. У меня так в детстве было. После аварии и смерти мамы. Сапфир едва заметно нахмурился, скрипнул зубами, и, чтобы не пугать Хотару, притянул её к себе, осторожно гладя по волосам. — Хотару, я подозреваю, что тебя опоили каким-то наркотическим веществом. Чтобы опровергнуть или убедиться в этом, надо пройти обследование, возможно, потребуется дополнительное лечение. Проблема в том, что по закону сразу возбудят уголовное дело. Сначала за употребление — и его потребуется переквалифицировать. — Но… Зачем? Он понял, что она его не слушает или не до конца понимает серьёзность ситуации. Ей грозило до десяти лет! Только сейчас он смог в полной мере осознать, перед каким выбором стоит: положиться на удачу или всё же ехать в клинику. И так, и так он подвергает её жизнь опасности. И может лишиться её… — Чтобы свести к минимуму последствия для твоего организма. И посадить этих ублюдков… Иначе посадить могут тебя. Он уже в красках видел, как переедет собственным автомобилем каждого из этой компании. Слышал хруст костей и ощущал неровную скачку автомобиля по телу. И буднично поставил себе в мозгу заметку: подобрать подходящую силовую защиту бампера. — Зачем им это? — дрожащим голосом прошептала девушка, крепче цепляясь за мужа. У него было несколько вариантов ответа, но ни один из них Сапфир не рискнул озвучить. Похоже, эти твари не посчитали нужным рассчитать дозу, или организм Хотару рьяно воспротивился отраве и, когда ей стало совсем дурно, упырёныш счёл за лучшее вернуть её домой. Эти скоты даже в больницу зассали её отвезти. Мрази, играйте со своей жизнью, так какого /непереводимый японский фольклор/ играете с жизнями посторонних людей?! — Всё будет хорошо, — он ласково улыбнулся, умело скрывая свое огорчение и крепко прижимая её к себе. — Пожалуйста, больше никогда так не поступай. Второго раза я не переживу. Как ему удалось скрыть и не выдать внутреннюю агонию, Сапфир сам не знал. Этой ночью он почти умер. Адская боль в груди ещё долго давала о себе знать, словно канатом стягивая грудь. Сапфир был почти уверен, что это называется инфаркт. — Не говори так, — её голос дрожал. По щекам текли горькие слёзы. Хотару уткнулась носом ему в шею, стараясь подавить тихие всхлипы: — Удали её. — Полиции могут потребоваться дополнительные доказательства. — Ты больше не доверяешь мне, да? — Это не так. Он был уверен: если удалит фото, то сам себя убедит, что это был всего-навсего страшный сон. Обследование показало наличие диэтиламид-d-лизергиновой кислоты, и Хотару как-то затравленно приняла эту информацию. Врач говорил о том, что через несколько дней надо будет провести повторные тесты и посетить невролога. Что препарат не даёт физической зависимости, но с первого раза пагубно влияет на психику человека, и последствия порой проявляются спустя месяцы: человек впадает в депрессию, у него прогрессируют имеющиеся психологические заболевания и часты случаи тяги к суициду. Медик уточнил, что вынужден дать сигнал в полицию о факте употребления. Хотару не хотела писать заявление, но Сапфир настоял: — Хотару, от трёх до десяти лет за употребление. Я понимаю, что тебе хочется как можно скорее забыть всё это, но прошу тебя, подумай о себе. Без твоего заявления полиция остановится на тебе, — теперь уже он умоляюще смотрел на неё. — Я всё время буду рядом. Виновные должны понести наказание. Для себя он уже всё решил: пусть полиция выяснит всех причастных, и возмездие обрушится на их головы. Он позаботится. Хотару подписала заявление. Начались допросы и сбор улик, показаний, исследования, снятия данных с видеокамер и биллингов телефонов, опросы свидетелей. Удалось до минуты восстановить хронологию того вечера. Оставался лишь провал между «Хотару и Коу вышли из лифта» и «Я вернулся домой». Круг подозреваемых насчитывал пять человек. Мотоки и Эйла взяли первыми, потом двоих хвостатых. Коу исчез. Хотару трясло на очных ставках и перекрёстных допросах. Сапфир ненавидел эти минуты, так как ничем не мог ей помочь. По всему выходило, что самый высокий из хвостатых, Тайки, не имел к этому никакого отношения и, когда немного въехал в суть происходящего, съездил по физиономии хвостатому блондину. Эйл знал, что друзья балуются, но молчал и в их дела не лез. Сапфиру было плевать. Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты. Дружбу и бизнес водишь с наркоманами, а сам пушист и чист?! Да, конечно! Он молча фиксировал в памяти адреса и данные каждого из них. И ждал, когда дружки сдадут или полиция найдёт последнего. И месяц не притрагивался к Хотару, дождавшись её очередного цикла. Самому себе было страшно признаться: он ей не верил. И корил себя за то, что не сберёг, не предусмотрел, расслабился и позволил ей попасть в беду, за то, что не оказался рядом. Он был виноват перед ней, а она не корила его. Ни в чём не обвинила и смотрела затравленной ланью на него, словно ожидала осуждения. Ему казалось, она пытается огородить его и поэтому не смеет обвинять, поэтому так смиренно смотрит и ходит на все вызовы следователей. Ничего не просит и со всем соглашается. В его сердце зародились подозрения, а её покорный взгляд распалял их всё сильнее. Сапфир обнимал её и слышал посторонний запах, вздрагивал от её касания и никак не мог отделаться от мысли, что касание вымученно через силу. Сам себе придумывал отговорки, что ей нужно время, нужно пережить, подождать, забыть… и страх, что она могла забеременеть от постороннего, медленно подтачивал его изнутри. Цикл наступил с опозданием, позволив ему пережить ещё несколько мучительно болезненных дней, и в итоге подарил облегчение и плюс один к «ничего не было». Больше похоже, что это он отравлен и химикаты повредили его мозг, вытаскивая на свет давнюю паранойю. Обратиться к неврологу ему следовало незамедлительно. А в голове зрел первый план… Тайки отпустили под залог, в его доме и на одежде не нашли следов наркотиков, и он согласился пройти проверку на детекторе лжи. Оказывается, он вскоре собирался жениться и пытался как можно скорее выпутаться из этой ситуации. Забегая вперёд — жениться он не успел. Он много чего не успел в своей жизни. Через месяц его изуродованное и распухшее тело прибило к плотине ущелья Куробэ. Но Сапфир не имел к этому никакого отношения. Досадно. Но, пока этого не случилось, остальных посадили под домашний арест.***
Адвокат пришёл на встречу неожиданно; Сапфир никого не ждал и сейчас молча сидел напротив юриста, без интереса рассматривая высокого пепельного блондина с холодными светлыми глазами. Скудная мимика, жесты и необычная внешность делали его похожим на дроида. Человек был ему незнаком. — Я представляю интересы доктора Томоэ, — достав из узкой папки какие-то бумаги и ручку, аккуратно положил на стол между ними. Сапфир глянул исподлобья и ухмыльнулся, ничего не ответив. — Пятнадцать лет — слишком большой срок, — просидев в ожидании ответа пару минут, снова начал адвокат. — У вашей жены вся жизнь впереди. Подумайте о ней. Её стоит отпустить. Сапфир продолжал молчать. Не проявляя интереса, бегло пролистал бумаги… Её подписи на документах не было. — Она не знает о вашем визите и об этих бумагах, я прав? — Я лично с ней не имел чести встречаться. Доктор Томоэ заверил, что общение с дочерью возьмёт на себя. С его суда прошло немногим больше полугода, письма от неё приходили регулярно: бумажные, электронные, и была открытка к Новому году. И две очные встречи: по одной на квартал. — Вы предлагаете ей потерять лучшие годы жизни в ожидании, — продолжал свою речь «дроид». — К моменту вашего освобождения ей будет почти 35, а вам 43. — Вас так заботит судьба моей жены? — зло возразил Сапфир, потирая запястье в наручниках. — Она заслуживает счастья, — участливо продолжал дроид. — Вы ничего о ней не знаете. Счастлива она может быть только со мной. — Возможно, Хотару дождётся вас. И что дальше? Она любила перспективного предпринимателя с талантом инженера и художника, будет ли она любить убийцу? — Это не ваше дело. И Вы путаете возмездие с бесцельным насилием. — У вас странная философия… И очень радикальные методы.***
У него ещё был шанс остановиться… Но Хотару стала похожа на привидение, узнав, что в итоге, после всех изнуряющих, неприятных и унизительных встреч и допросов, их до суда отпустили по домам, а один и вовсе пропал. Когда обнаружили тело Тайки, Хот умоляла Сапфира подтвердить алиби отца в случае возникновения вопросов. По его мнению тесть был «редкая гнида»… но дочь берёг, как самое ценное, в этом они были похожи. Не считал Томоэ способным на убийство и выполнил просьбу жены. Сапфир выяснил: хвостатый блондин жил в отдельном доме на окраине, Мотоки — в небольшой съёмной квартире в пяти кварталах от Короны. Эйл с чертовски похожей на него девушкой — в небоскрёбе на границе района. Пятый так и не подавал сигналов и признаков жизни, или его дружки умело скрывали общение с ним. Первым стал блондин: Сапфир загнал свой Mitsubishi на перекрас, новый обвес и установку защиты, взяв на время машину в аренду. Оставил её в гараже. На дело Сапфир позаимствовал на фирме готовую после ремонта алую Toyot'у кого-то из заказчиков, и уехал на нужный адрес на окраину. Сдобрил периметр и забор ненавистного дома смесью бензина с зажигательной жидкостью и уехал. Вернулся через день, дав явным сладковато-едким парам бензольного кольца испариться за сутки, кинул окурок в намеченное место и после с час наблюдал с другого берега, как догорают балки под сигнальными огнями пожарных и скорой. Хвостатый блондин скончался в больнице от полученных ожогов. — Ты перекрасил машину? — как-то утром прохладно спросила Хот. — Да, пора менять. Немного подправлю и выставлю на торги. Какую хочешь в этот раз? Попытка свести в шутку неприятный разговор с треском провалилась. Вторым на удивление стал сосед… Сапфир сам случайно обнаружил его, когда ездил по делам в Нагано. Узнал по шлему, небрежно оставленному на жёлтом Suzuki на парковке у магазина. Мотоцикл был другой, но шлем. Эта работа была в портфолио его фирмы, и характерный знак… Вечерело. Сапфир притормозил и заехал на парковку, неотрывно следя за дверьми магазина, ожидая появления водителя Suzuki. И чуть не проморгал! Минут через пятнадцать движение в боковом зеркале привлекло его внимание: из-за угла небольшой лапшичной напротив магазина, откуда Сапфир ждал его появления, нарисовался Коу. Он отстриг хвост, отпустил щетину и мелировал несколько прядей на висках, но это точно был Коу… Сапфир поехал за ним следом. И на 20 шоссе, миновав мост через Miyagawa River, где тому пришлось сбросить скорость, бортанул мотоцикл на пустой трассе вскоре после придорожного кафе, не доезжая строительного магазина. И уехал, наблюдая в зеркало заднего вида, как мотоцикл протащило по асфальту, пару раз крутанув, и впечатало в отбойник.***
— Передайте тестю, что подписи моей он не получит. — Он предупреждал о вашем упрямстве. И я не рассчитывал так скоро решить вопрос. Документы я оставлю вам, — дроид поднялся из-за стола и направился к выходу, — изучить… обдумайте хорошенько: за что вы ей мстите? И заслуживает ли она этого. Слова полоснули подобно кинжалу, Сапфир прищурил глаза, впиваясь в спину адвокату, и яростно сцепил зубы… Он почувствовал угрозу, холодное предзнаменование неминуемой опасности. Практически как тогда… В квартире Мотоки. Тот жил один, и к нему днём приходила симпатичная девушка. Сапфир перерезал провода в щитке и несколько минут возился, имитируя ремонтные работы. Мотоки показался из-за двери и поинтересовался, почему нет света. Сапфир сослался на замыкание и, нацепив на лицо защитный сварочный экран, предложил проверить провода в квартире страдальца. Мотоки его пустил. Был душный и влажный июльский вечер… Мотоки выпал с балкона квартиры. Через три дня Сапфир был арестован. Ему дали по пять лет за каждого. Пытались повесить и первого хвостатого, но связать улики и доказать причастность не смогли. Адвокат продолжал приходить три раза в год в течение следующих четырёх лет. В какой-то момент Хотару перестала приходить на встречи, но по прежнему писала тёплые письма, уверяя, что всё хорошо и вскоре они обязательно увидятся. Он сохранил их каждое. А через несколько месяцев оборвались и письма… У Сапфира явственно и всё чаще начали проявляться проблемы с сердцем. Томоэ на контакт не шёл и прояснить ситуацию не помогал. Все его письма, е-мейлы, редкие звонки оставались без ответа. Года через два один из тюремщиков принёс копию документа из архива. (Видимо, пожалел или проникся сочувствием. Несмотря на статью, ни на длительность срока, за годы, проведённые в заключении, Сапфир выделялся из числа уголовников и до последнего сохранил понятие о чести, справедливости и никогда не создавал проблем). Документ гласил, что Хотару умерла как раз вскоре после получения им её последнего письма. Причины указано не было. Его выпустили раньше на четыре с половиной года, пересмотрев срок за хорошие поведение — на самом деле он просто перестал жить, а существовал подобно сомнамбуле. Ему было совершенно плевать, где он и что с ним. Даже злился, когда после очередного приступа приходил в себя в лазарете. Сапфир был уверен, что дело отправили на пересмотр из-за его здоровья, не желая возиться с бюрократической машиной, если в следующий раз откачать его не получится. Первым делом приехал к Томоэ. Тесть сразу же попытался захлопнуть перед ним дверь, но Сапфир помешал, выставив ногу в проём, и поморщился от боли, когда угол тяжёлой двери врезался в стопу. — Что с ней случилось? — прохрипел Сапфир в темнеющий просвет. — Я не уйду, пока не узнаю. — Суицид, — с чувством застарелой злости с примесью злорадства ответил Томоэ, и его глаза холодно сверкнули из-под очков. — Где она? Он быстро нашёл её, словно знал дорогу наизусть и всё эти годы регулярно бывал здесь. Погладил ровный камень, разглядывая иероглифы и узор на нём: — Привет, звёздочка моя. Я соскучился. Сел, устало привалившись спиной к высокой узкой стелле с её именем, и, запрокинув голову, посмотрел в ясное небо: — Я виноват, Хот… Так виноват, — голос едва звучал. — Прости меня… если не в этой жизни, то в следующей. Я найду тебя обязательно, ведь ты моя Вселенная. В сердце болезненно кольнуло и оборвалось. Утром его обнаружили работники в той же позе, остекленевшими глазами смотрящим в небо. Сапфир так и не узнал, что Хотару умерла в родах, отчаянно пытаясь выносить и родить ему сына. Но длительный стресс, общее состояние потерянности, переживания, страхов и вечная нервотрёпка и скандалы с отцом, настаивающем на разводе, довели её до истощения.