Эрис

      Даниэль Сейр очутилась перед воротами своего поместья опустошенной и будто постаревшей разом на десять лет.       Дождь массивным потоком все еще продолжал омывать землю. Казалось, что в нем утопала вся Англия, но, помимо холодной непроглядной завесы, графство Эссекс настиг еще бушующий ветер, с неистовой силой раскачивающий кромки многолетних деревьев, устрашающие раскаты грома и редкие молнии.       Не имея сейчас сил даже на примитивное отпирающее заклятие, Даниэль обеими руками навалилась на массивные черные кованые высокие ворота. Они отворились не сразу, а их протяжный скрип мог бы разнестись вокруг поместья на многие мили, но он мгновенно утонул в вое неутихающей стихии.       Даниэль, прибавив шаг, старалась как можно скорее достигнуть каменной лестницы. Водоотталкивающие чары не были обновлены, и волшебница вымокла до нитки, чувствуя, как холодная вода закатывалась за шиворот, а одежда неприятно липла к телу. Голова, которая была скрыта под капюшоном мантии, будто потяжелела в несколько раз. Брусчатку размыло, и любимые сапоги сейчас утопали по щиколотку в грязи.       «Надо будет сварить бодроперцовое! И провести учет всех моих запасов», — пронеслось в мыслях у Даниэль, когда она поднималась по ступенькам, а затем нетерпеливо стучала в парадную дверь поместья.       Спустя пару мгновений дверь слегка приоткрылась, впуская хозяйку в просторную темную прихожую, освещенную лишь единственной троицей свечей в подсвечнике, одиноко стоящем у двери.       — Лорд у себя? — сходу Даниэль задала вопрос главной эльфийке дома — Эпоне.       — Мастер в своем кабинете, хозяйка. Читает, — Эпона тут же тихо затараторила, принимая из рук волшебницы насквозь мокрую мантию.       — Зол? — Даниэль надо было знать о расположении духа господина наперед, чтобы в крайнем случае экстренно поменять тактику.       — Эпона не знает, хозяйка. С того момента, как встал, он не проронил ни слова.       «Черт! Не к добру!»       — Высуши платье и волосы, — скомандовала Даниэль, которая сейчас должна была сохранить остатки своей энергии для встречи с Лордом, поэтому она не стала размениваться попусту на мелкие заклинания.       По щелчку пальцев Эпоны приказ был исполнен. Хозяйка быстро поменяла массивную обувь, с которой все еще стекала грязь, на изящные домашние туфли на каблуке.       — Прибери здесь, разведи камин у меня в кабинете и набери ванну.       Даниэль уже начала подниматься по мраморной лестнице, когда краем глаза заметила, что эльфийка следует за ней по пятам.       — Не поняла? — раздраженно бросила волшебница, оборачиваясь.       — Простите, хозяйка, но Эпона хочет сказать о девочке, — эльфийка начала заламывать свои длинные уши, потупив глаза в пол и боясь поднять голову. — Девочка плачет, не переставая, не ест ничего, посинела вся. Эпоне даже пришлось наложить на кроватку заглушающие чары, чтобы мастер не слышал криков. А то ведь пришибет бедняжку!       — Послушай меня! — Даниэль слегка наклонилась к эльфийке и дернула за левое ухо, чтобы та подняла глаза. Голова Эпоны взметнулась вверх, раскачиваясь вверх-вниз, как у китайского болванчика. — Мне нет до нее никакого дела! Займусь ей, когда будет время. А теперь сгинь и сделай то, что я тебе сказала! О, и за непослушание прижми себе пальцы печной дверцей!       Последние слова Даниэль бросила пренебрежительно, вновь взмывая вверх по лестнице. Лорд уже наверняка знает, что Даниэль здесь. Медлить с донесением нельзя.       Марбл Холл — родовое поместье Сейров, доставшееся по наследству Даниэль от отца. Часть этого чистокровного рода проживала в Ирландии, оставив особняк прозябать без хозяина и понемногу ветшать. Некоторые же волшебники перебрались за океан, в Америку.       Огромное трехэтажное сооружение величественно возвышалось среди могучих высоких деревьев, которые умело прятали особняк от посторонних глаз. Самым близким поселением был грязный рабочий городок Коукворт, находящийся от Марбл Холла в нескольких милях. Разделены они были самой непроходимой частью эссекского леса, поэтому люди сюда почти никогда не забредали.       Даниэль старалась как можно скорее пересечь большой мраморный зал — главный в поместье, но такой ненавистный ей, а затем подняться на второй этаж по изящной лестнице, тоже выполненной из мрамора.       Маленький коридорчик, ведущий в комнаты этого крыла, был освещен единственной свечой, висевшей в канделябре среди десятка других незажженных.       Перед кабинетом Лорда Даниэль остановилась, занеся руку для стука и на секунду прикрывая глаза. Все ментальные щиты подняты и укреплены остатками скудной энергии. Нужные воспоминания вытолкнуты на самый верх, чтобы Лорд не вторгнулся дальше. Хотя, думая над этим, Даниэль про себя усмехнулась. Он все равно полезет дальше, пройдет по всем доступным закоулкам, заглянет во все щели, выискивая какую-нибудь брешь, чтобы проникнуть глубже.       Каждый раз Лорд будто устраивал игру в разуме Даниэль, понятную только ему, тем самым лишая Сейр большего количества жизненных и магических сил, с помощью которых она до конца старалась не допустить, чтобы тот все же добрался до последних, самых сокровенных ее мыслей и желаний.       После таких ментальных атак обычному волшебнику пришлось бы отлеживаться пару дней, приходя в себя, но Даниэль не была обычной волшебницей — она была Пожирательницей Смерти и не могла позволить себе такой роскоши, особенно тогда, когда их кампания вот-вот начала набирать обороты. Но и такие ежедневные вторжения в свой разум она уже не могла терпеть! Все сводилось к тому, что ей самой придется искать свежую кровь для Лорда. Работа Мальсибера и Эйвери никуда не годилась.       Спрятав желания о том, чтобы эта пытка поскорее закончилась, Даниэль дважды коротко постучала. Ответа не последовало, и волшебница, взявшись за массивную позолоченную ручку, толкнула дубовую дверь.       От жара полыхающего камина в маленькой комнате было нечем дышать. Только огонь бросал блики на мебель и стены, полностью заставленные многочисленными книжными полками. Он также освещал две фигуры, примостившиеся у камина.       Лорд сидел в большом черном кресле, почти полностью скрывавшем его, оставляя доступными взгляду только длинные ноги, которые сейчас лежали одна на другой.       Второй же, к неудовольствию волшебницы, неизменно была Нагайна. Она уютно устроилась в ногах своего господина, свернувшись кольцами и наклонив голову к огню.       Даниэль робко сделала несколько шагов, но резко остановилась, когда раздался тихий голос:       — Ну, и почему так долго? Ты явилась в поместье семь минут назад, но соизволила прийти ко мне только сейчас.       — Простите меня, мой Лорд, моя вина. Меня задержали домашние вопросы, — Даниэль ответила, тут же оказавшись рядом с креслом Лорда, делая легкий поклон и смиренно опуская голову. Сейр успела заметить, что в руке господина лежит очередной ветхий том, а другой он сжимает открытые золотые карманные часы.       — Ах, брось эти ничтожные оправдания! — мужской голос приобрел стальные нотки, выражая недовольство, отчего Даниэль на секунду вздрогнула, но голову все равно поднять не смела. Лишь только когда длинные пальцы сжались в кулак, захлопывая крышку часов, а затем снова расслабились в вальяжном жесте, направленном в сторону соседнего кресла, Даниэль позволила себе расправить плечи и осторожно опуститься в кресло, чтобы не задеть Нагайну.       Казалось, языки пламени смогут вот-вот лизнуть нетронутую кожу, настолько близко кресла были приставлены к огню. Пребывая в сидячем положении всего минуту, Даниэль уже покрылась испариной, но Лорду, который, без сомнений, провел в такой позе гораздо больше времени, чем несколько часов, было безразлично, как и его единственной холоднокровной любимице.       — Я давно тебе говорил, что эту домовиху надо выгнать! Ни к чему не годная. Подарить одежду, в конце концов. А лучше дать моей Нагайне полакомиться ей. Да, Нагайна?       Змея тут же подняла голову и кивнула, устремив взор своих желтых глаз на хозяина и пронзительно зашипев.       — Я знаю, мой Лорд. Я постараюсь что-нибудь предпринять! Поверьте, наказание, которое постигло Эпону за мою задержку, уже неотвратимо настигло ее.       На эту реплику мужчина только хмыкнул, явно неудовлетворенный данным ответом.       — Как все прошло на кладбище? — зловещий тон дал Даниэль понять, что разговор перешел в разряд деловых, и сейчас начнется то, от чего она каждый раз вздрагивала, посещая своего господина с очередной порцией новостей.       — Гладко и быстро. Людей было очень мало, поэтому все прошло без заминок. Она официально мертва, — Даниэль говорила, не отрывая свой взгляд от змеи, которая сейчас вдруг встрепенулась и медленно начала обвивать ножку кресла напротив, забираясь дальше по спинке и спускаясь на руку хозяина, которая сейчас небрежно свисала с подлокотника, чуть ли не касаясь коленки волшебницы.       Буквально на мгновение Даниэль почувствовала рой неприятных мурашек, забравшихся под воротник платья. Они возникали всегда, когда Нагайна была в предельной близости. Сколько бы Сейр ни храбрилась, но данная рептилия ничего, кроме отвращения и страха, еле-еле скребущегося на подкорках сознания, не вызывала. Одновременно с этим волшебница ощутила прикосновение к своему разуму. В этот раз оно было деликатным, будто Лорд решил сегодня пройтись по ее сознанию, не снося по ходу дверь ударом с ноги в грязных башмаках, а галантно постучав в дверь, получив приглашение войти и только потом обшарив все комнаты ее, на первый взгляд, незамысловатого жилища.       Все время службы Даниэль слышала от господина о том, что такая система хранения воспоминаний не такая уж и надёжная, и, будто доказывая это, он почти каждый раз доставал из ее разума какую-либо вещь, которую Даниэль пыталась так надежно спрятать, чем мгновенно выбивал ее из колеи. Двери сразу же захлопывались, но этого мгновения было достаточно, чтобы понять, что еще одного вторжения, уже любой степени сложности, Даниэль не перенести. В ее характере была черта, которая мешала любым окклюментам — стоило один раз потерять самоконтроль, на секунду упустить концентрацию — и Форт Нокс превращался в старую хибару, из которой что-либо вынести не смог бы только ленивый.       — А что это была за удивительная встреча в переулке? — насмешливый голос Лорда давал понять, что он во всех красках уже успел лицезреть не только похороны, но и сцену, произошедшую в одном из проулков деревни.       — Мой Лорд, я разберусь с этим и узнаю… — Даниэль осеклась, когда Волан-де-Морт перебил ее своим стальным непоколебимым голосом.       — Мне не нужны свидетели, Даниэль. Никто не должен знать, что эта девчонка у меня. А то, что кто-то знает о ее существовании, кроме нас — это твой прокол, твоя ошибка. Я приказал тебе все подчистить, уничтожить все следы, которые могут привести к нам. Исправь! Иначе за дело возьмусь я, а ты знаешь, что это значит, — Темный Лорд резко подался вперед, впиваясь своим леденящим взором в лицо Даниэль. Она не могла отвести взгляд от прожигающих серых глубоких глаз, которые гипнотизировали ее, заставляя падать в пропасть все ниже.       — Конечно, мой Лорд. Я поняла, — проговорила Даниэль, все еще не в силах даже моргнуть. — Но позвольте спросить, зачем вам вообще нужна эта девочка?       Мужское лицо дернулось в кривой усмешке, будто в нервном тике, а затем тело Лорда приняло исходное положение в кресле, снова возвращаясь в расслабленную позу.       — Хм, считай, что это мои инвестиции в будущее Пожирателей. Подождем первого магического выброса, а дальше посмотрим. В любом случае, если что-то пойдет не по плану, Нагайна всегда сможет пообедать твоей домовихой, а на десерт отведать свежей младенческой крови! Говорят, она потрясающе обновляет клетки организма!       Жуткий, низкий смех повис в воздухе, отчего Даниэль снова почувствовала табун мурашек, проникающих будто в самое нутро. Она тяжело сглотнула, пытаясь выдавить из себя подобие улыбки.       — Я могу идти, мой Лорд? — спросила робко волшебница, надеясь избежать очередной порции мучительных минут в этой компании.       — Да, ты свободна.       Нагайна, устроившаяся большей частью своего длинного тела на ногах у хозяина, который сейчас с особой нежностью поглаживал ее голову, недовольно зашипела, когда Даниэль поднялась со своего кресла и, отвесив поклон, поспешила покинуть комнату. Но без очередной порции издевательств она уйти не смогла.       — Кстати, вижу, что тебя не устраивает отношение Мальсибера и Эйвери к порученной им работе, — голос Волан-де-Морта опять приобрел тень насмешки. — Похвально, что ты ратуешь за будущее поколение, поэтому исполню твою волю. Отныне займешься вербовкой ты! А этим двоим я найду другое занятие. Более болезненное.       — Благодарю за предоставленную честь, милорд.       Возвращаясь той же дорогой, что и пришла, Даниэль все еще чувствовала опустошение, но теперь пусто было не только в душе, но и в голове.       Уже давно она пыталась найти способ освободиться от тех гнетущих мыслей, что сотрясали ее разум и привносили смятение в душу. Ей стало тяжко наблюдать за всеми грязными делами и распрями, которыми была насыщена жизнь каждого Пожирателя Смерти. Лорд был жесток, но в такой же степени, как и разумен. Его идеология, его принципы все еще вселяли в Даниэль надежду на другое будущее для Магической Британии, то будущее, которым она по праву должна была обладать.       Даниэль списывала все это на возраст, ведь была уже не столь юна, стараясь не зацикливаться на этих вещах, но те крохотные остатки сил, которые у нее все чаще оставались, не давали об всем этом забыть.       Только будучи уже в своем кабинете, волшебница вспомнила о младенце, лежащем этажом выше и, наверное, до сих пор разрывавшемся в эмоциональном крике.       Тихо выругавшись, Даниэль все же поднялась в комнату к девочке. И попала в непроглядную тьму, которая окутала комнату. Сейр, надеясь, что хоть что-то осталось от встречи с Лордом, взмахом палочки зажгла свечи. Вместо шести канделябров, висевших по всему периметру комнаты, зажегся только один, прямо над детской кроваткой.       Даниэль не стала прятать палочку. Она сняла заглушающий полог, и тишину комнаты нарушило уже тихое хриплое кряхтение.       Эпона не врала: девочка действительно выглядела ужасно. С того самого дня, как Даниэль забрала ее из отчего дома, Амелию ни разу не купали, даже не меняли одежду, только сняли несколько слоев одеял, но так и оставили лежать среди них. По всему лицу были видны синюшные пятна, а красные мокрые глаза были широко распахнуты, теперь лихорадочно вращаясь в разные стороны. Увидев Даниэль, Амелия сжала свои крохотные ручки в кулачки и попыталась закричать, но вырвалось только сиплое хныканье. Сейр успела заметить, что девочка, похоже, успела охрипнуть, постоянно надрывая свой голос в плаче.       Что-то дернулось глубоко внутри Даниэль, но она мгновенно постаралась заглушить это знакомое чувство.       «Только не жалей ее! Возьми себя в руки! В конце концов, тебе нет до нее никакого дела».       Но от этих слов легче на душе не становилось. Наоборот, осознание того, что все эти несколько дней Амелия только и делала, что плакала, надрываясь, зовя хоть кого-нибудь, кто пришел бы и взял ее на руки, успокоил ее, прижав к груди, не давало Даниэль покоя. Оно медленно разжигало огонь внутри нее. Именно тот огонь, который чаще всего переходил в пожар, потушить который было невозможно.       — Лучше бы он Авадой в тебя запустил, — сквозь зубы проговорила Даниэль, но вместо того, чтобы уйти, наклонилась над кроваткой и взяла хрупкое тело на руки.       Амелия стала вырываться яростней, но Даниэль умело перехватила ее маленькие ручки и прижала их к младенческому телу. Волшебница начала медленно ходить по комнате, раскачиваясь, чтобы хоть немного успокоить девочку, и произнесла имя эльфийки.       — Хозяйка звала Эпону? Эпона здесь, — домовиха появилась с тихим хлопком, сразу поклонившись и воззрившись на волшебницу.       — Открой портьеры, проветри комнату. Ты набрала мне ванну? — спросила Даниэль и, получив положительный кивок, продолжила. — Отлично. Я ее искупаю, а ты приготовь ей смесь или что-то похожее. Надо ее покормить.       Следующий час Даниэль пыталась выполнить то, что сама задумала, но получалось из рук вон плохо, и окончательно выбилась из сил. Она могла поблагодарить себя лишь за то, что ни разу не уронила Амелию, которая так и норовила выскочить из рук и упасть в мраморную ванну.       К тому моменту, когда Даниэль вернулась в детскую, маленькая бутылочка, наполненная молочной жидкостью, стояла на столике. В комнате было светло и ощущалась прохлада от воздуха после дождя. Волшебница взяла бутылочку и опустилась в кресло-качалку, стоящую рядом, и попыталась покормить ребенка. Это оказалось проще, чем купать. Девочка жадно впилась в соску, и через пару минут пузырек был опустошен.       Амелия успокоилась, прекратила плакать и брыкаться, когда Даниэль, прижав ее посильнее к себе и откинувшись на спинку, начала медленно покачиваться в кресле. Это походило на убаюкивание, которому поддались обе. Даниэль не заметила, как задремала с мыслями о том, что после прибытия в Марбл Холл жизнь Амелии станет несладкой.       И Даниэль не ошиблась.       Чем старше девочка становилась, тем отчетливей Сейр понимала, как была права. Лишь с небольшой поправкой. Жизнь девочки станет не просто несладкой, она станет невыносимой.       Первого магического выброса, который так хотел Лорд, ждать пришлось недолго. Он случился, когда девочке исполнилось семь месяцев. И это был не просто магический выброс. Он больше походил на стихийный. Амелия сожгла свою кроватку. Даниэль еле успела вытащить девочку прежде, чем языки пламени смогли бы оставить свои следы на младенческой коже. По лицу Волан-де-Морта Сейр поняла, что он вполне доволен увиденным. Но ничего после этого случая он не сказал, ничего не предпринял.       А магические выбросы все продолжались, интервалы между ними становились все короче. Они были многообразны, начиная от разноцветных волос Даниэль и заканчивая мгновенно разбитыми вдребезги оконными стеклами в большей части поместья.       Но кульминацией этих неконтролируемых выбросов стал взрыв, прогремевший на все поместье и разрушивший почти все восточное крыло. Детская комната лишилась стены и камина. Амелии тогда было четыре года. И тогда впервые девочка, боясь гнева взрослых, поплакалась Даниэль, извиняясь и говоря, что она это сделала не специально.       — Иногда терпеть просто невозможно, — девочка всхлипнула, разжимая кулаки.       Даниэль накрыло смятение. Чувство, постигающее ее слишком часто после появления Амелии. Отметины Сейр заметила у девочки уже очень давно, почти сразу, как она появилась в Марбл Холле. Две октаграммы, сплетенные из крошечных оранжево-красных точек, покрывали полностью обе ладони. Сейчас они еле заметно светились. Кожа на них и вокруг была красной и уже покрылась волдырями, словно от сильного ожога. Девочка, сидя на полу комнаты возле того, что осталось от камина, роняла на обожженные ладони слезы, и Даниэль не понимала, что больше приводило ее в ужас — то, что Амелия разнесла своим стихийным выбросом половину ее дома, заработав страшные ожоги, или то, что сейчас девочка, расположившаяся напротив нее, плакала кровавыми слезами.       В эту секунду Даниэль поняла, что этот взрыв, который когда-то должен был прогреметь, разделил жизнь этого маленького ребенка на «до» и «после».       С этого момента жизнь Амелии медленно, но верно начала превращаться в Ад.