***
Алиса не могла поверить, что так быстро исполнит свою главную мечту. В голове ещё были свежи воспоминания о первой песне, которую она послушала. Это произошло в маршрутке, когда во время поездки домой стало скучно. Ал, на тот момент ей едва исполнилось четырнадцать, заслушала все песни в своём плеере до дыр, и это был идеальный момент для того, чтобы испытать одну новую, которую она внесла от нечего делать. И девушка чуть не заорала во весь голос «О-ху-еть» при своей бабушке. Завораживающая музыка; сильный, но такой нежный голос — они без стука вошли в её сердце. Ал не могла остановиться, она слушала и слушала, слушала и слушала несколько часов подряд одну и ту же песню. Благодаря ей всё началось. После Mutter девушка стала неустанно повторять: «Это самый красивый язык в мире!» Это было первое и последнее удовольствие, принёсшее столько эмоций. Непередаваемый шквал снёс всё подчистую. На следующее утро Алиса уже достала себе все песни, которые только могла. Это был две тысячи седьмой или две тысячи восьмой год, CD-диски ещё имели огромную популярность. Остаток лета она пыталась найти, перекупить диски у знакомых, искала клубы по интересам, подавала объявления в школьную газету. Новое увлечение её расшевелило, пробудило ото сна. Каждый новый день был, как ледяной ком снега прямо в горле, — отвратительно прекрасный и свежий. Каждый день хотелось жить. От резких немецких песен хотелось вставать с колен, преодолевать трудности, которые до этого размалывали хрупкую девушку в труху. Стоять перед высоким красивым зданием, где их, вероятно, уже ждут те самые музыканты, Алиса считала своим самым главным достижением. Студия, которую выбрали немцы для репетиций, была невообразима для девушки, которая выступала-то, самое крупное, по подвалам с аудиторией не более ста человек. Джус нетерпеливо дёрнула её за рукав и, поймав на себе рассеянный взгляд, кивнула в сторону входа. «Такой красивый дом!» — шёпотом произнесла Кусь и послушно последовала за подругой. Лёгкий порыв тёплого весеннего ветерка подтолкнул их в спины. Гитаристка на мгновенье прикрыла глаза и решительно подступилась к двери. Тонкими пальцами она едва коснулась холодной ручки и приготовилась распахнуть свой путь в новую, непохожую на всё прошлое, жизнь. В своё новое будущее, где всё точно должно поменяться. Испустив короткий вздох, она уже почти толкнула дверь, как вдруг её руку накрыла ладонь покрупнее. Смуглая, тёплая, явно принадлежащая человеку в годах. И следом раздался мягкий звонкий голос, поначалу заставивший её вздрогнуть. Джули тоже подскочила на месте, не заметившая приближения одного из участников. — Hallo, — по-немецки промурлыкал Пауль, широко улыбаясь их реакции. — Решили прийти пораньше? Миллер удивлённо моргнула, не переставая переводить взгляд с лица ритм-гитариста на место, в котором его рука так трогательно накрывала ручку Кусь. Её подруга ограничилась вежливым «Guten Tag» и сделала вид, что не замечает возникающей тактильной неловкости. — Герр Ландерс, — сдержано кивнула девушка, и немец поспешно переместил кисть чуть ниже, чтобы не вступать в контакт с развернувшейся к нему русской. — Не могли бы вы, — она мотнула головой в сторону Джус. — по-английски? Для неё. — Да, конечно, — быстро и суетливо поправился тот и обратился к вокалистке. — Добрый день. На этом долгий акт вежливости не закончился. Ландерс посчитал, что обязан придержать для девушек дверь, с чем была категорически не согласна Ал, привыкшая самостоятельно открывать для себя все мыслимые и немыслимые двери. Между ними чуть не завязалась первая перепалка, но Миллер была не в восторге от возможности стать свидетельницей их вежливого переброса любезностями. Она недовольно шикнула на подругу, чтобы та замолчала, и подтолкнула локтем в бок. Та сразу раздосадованно стихла, уступила Паулю, и он распахнул дверь, пропуская девушек внутрь. Впихивая Кусь в помещение вперёд себя, Джус успела поблагодарить мужчину. «Ну ты и интеллектуалка, дорогая моя!» — мысленно журила она, прожигая взглядом дыру в спине Ал. Порой нестандартные и необдуманные решения гитаристки ставили девушку в тупик, затем злили, но в конце концов она с ними мирилась и не лезла со своими интервенциями. Пауль по дороге проявил себя активным собеседником. Алиса таращилась на него во все глаза, выхватывая каждую деталь, словно хотела навсегда сохранить в памяти и, судя по её характеру, тешить своё ещё не слишком большое самолюбие. Между гитаристами складывалась тёплая беседа, которую Джули с радостью слушала, но так и не решилась поддержать. Она понятия не имела, о чём с ними говорить, хотя дома, перед сном, постоянно фантазировала, примерялась, выстраивала воображаемые диалоги. Она думала, как придёт и с лёгкостью с кем-нибудь заговорит. Всё в пику Кусь, чуть ли не до дрожи ненавидящей новые знакомства. Вместо пустых разговоров с Ландерсом Джус предпочла с наигранным интересом рассматривать серые стены коридора, по которому они шли. Где-то в конце был неприметный поворот и балкончик, куда обычно выходят покурить. Здание было спроектировано сравнительно несложно, а в интерьере коридоров не было ничего интересного, девушка запомнила, что нужно подняться на четвёртый этаж и пройти в конец. Основным её занятием вскоре стало вдумчивое слушание разговора идущей рядом парочки. Внимание то и дело переключалось на них, хотелось того вокалистке или нет. «Спелись!» — про себя фыркнула Миллер, слыша периодические лёгкие смешки. — ... и поэтому мы приняли решение взять новеньких. То бишь вас. — Звучит логично, — кивнула Ал и сказала, растягивая губы в тёплой улыбке. — И какая же вступительно-увеселительная программа ждёт нас сегодня? — А ты забавная, — мужчина издал несколько смешков, но затем ответил куда серьёзнее. — Это секрет. Скоро узнаете. По мере приближения к нужной двери они говорили всё громче и громче, чего нельзя было не заметить. А молчание Миллер тоже усугублялось в геометрической прогрессии. Наконец троица остановилась напротив студии. Пауль выступил чуть вперёд, обернулся к девушкам и сказал наставительным тоном очень важную вещь, после которой Джули точно не смогла бы воспринимать его, как весёлого, местами инфантильного и беспечного человека. Что до Ал, та вся, кажется, включила дурочку ещё на входе и напрочь отказывалась переподключаться к своей угрюмой и ответственной, зрелой и адекватной личности. — Послушайте, нам с ребятами очень не хотелось бы, чтобы вы принимали нас за каких-то особенных или вышестоящих людей, — это прозвучало более чем убедительно; вокалистка подумала, что, возможно, они не случайно встретились с Ландерсом до входа в репетиционную. — К тому же, если мы будем общаться, соблюдая все формальности, правила речевого этикета, «Вы, сударь, фройляйн» и так далее, — на его лице довольно красочно отразилась смена тона, он сделал забавный басовитый голос. — то общение очень долго не сдвинется с мёртвой точки, — он почти что смущённо опустил глаза. — Я хочу вам сказать, что мы хотим с вами дружить. Ну, раз уж вы члены группы. — Это ведь ещё не точно, — неуверенно возразила Миллер нетвёрдым от долгого молчания голосом. — Вам осталось всего-то утвердиться. И вы будете такой же частью коллектива, — немец окинул её взглядом, словно всю дорогу не замечал, и остановил ладонь перед дверной ручкой. — Ну как, вы готовы? Подруги синхронно кивнули. Он открыл дверь.***
Рихард, не глядя, вошёл в студию. На одном плече висел тяжёленький чёрный чехол. Новая студия не вызывала в Круспе особо бурных чувств. Вернувшись из Франции, где группа записала новый альбом, мужчина и вовсе перестал удивляться многообразию музыкальных точек Берлина. Не очень большое помещение без окон, с перевезённым оборудованием, выставленным п-образной формой с противоположной входу стороны, и чёрным кожаным диванчиком, фактически разделяющим прихожую от рабочей области. Это не могло идти ни в какое сравнение со студиями, где Рихард работал над альбомами для Emigrate. Он немного опоздал. Но пятнадцать минут не казались такими уж критичными, да и к тому же ребята додумались начать без него. Гитариста встретили ритмичные удары по барабанам, на которые он даже не обратил внимания. Вообще-то говоря, он бы и не обратил, если бы из-за любимой барабанной установки ревнивого до своих вещей Шнайдера его не окликнул женский высокий голосок. Гитаристка без зазрения совести вытеснила Дума с его законного места и, отстучав лёгкую сбивку, самозабвенно нажимала на педаль бочки. Барабанщик, как и вся группа, стоял рядом и, казалось, совершенно спокойно реагировал на то, как девушка «лапает» его любимые инструменты. Завидев Круспе, крадущегося к свободному углу, она прекратила стучать, подняла шум и немедленно обратила всеобщее внимание на гитариста. — Рихард! Добрый день! — Ал неопределённо махнула рукой с зажатой меж пальцев палочкой. Немец вздрогнул, резко прошиб её пронзительным бегающим взглядом и недовольно фыркнул: — Можно хоть немного уважительнее, фрау Кус-с-сь? — его искреннее стремление произнести её фамилию, даже сам факт того, что он её запомнил, возбуждало внутри Кусь чувство неудержимой нежности и умиления. Девушка так и замерла на месте, щёки её стремительно покраснели, она выглядела смущённой, но не сдавала позиции. — Как к вам тогда обращаться? — ровным тоном спросила она, чуть наклоняя голову. — Мне всё-равно, — пренебрежительно выплюнул Круспе, будто специально отворачиваясь, чтобы поставить гитару к спинке дивана и не смотреть на неё. — Ты же не ребёнок и знаешь, что к взрослым надо обращаться уважительно. — Вот оно тебе надо? — по-русски произнесла Алиса громким шёпотом, сложила барабанные палочки и передала их Кристофу, попутно вставая с места. Круспе не торопился, расстёгивая хрустящий замочек на чехле. Это было больше похоже на то, что он намеренно повернулся ко всем спиной и тянет время. Его видная фигура, обтянутая облегающей футболкой, зацикливала на себе изучающий и впитывающий взгляд Ал, пялящейся так открыто, что это было даже неприлично. Тилль и Джус были по отношению к нему осуждающими. — Что-то поздно ты приполз, Рихард, — заметил Флаке, чуть боязливо сдвигаясь в сторону от траектории его движения, словно бы он его опасался. Он обобщил и озвучил единогласное недовольство, на что Круспе резко развернулся, поправил козырёк своего необычного головного убора и сообщил: — Ага, знаю. Но вы не сможете мне ничего сделать. «— Да правда что ли? В туалете закроем, и дело с концом. Авось новый альбом Emigrate поторопим...» — в последний миг сдержала в себе Кусь, проговорила начало фразы одними губами, но всё-таки посчитала, что достаточно с неё наглости в первый день. — Чем вы тут без меня занимались? — Рихард сделал несколько разгульных шагов по направлении к месту скопления группы. — Дум, неужели ты пустил кого-то за свою установку? Сегодня, видимо, снег пойдёт. — Ага, — быстро отрезал в ответ Кристоф, взъерошил волосы и со звонким стуком опустил палочки на барабаны. — Давай, усаживайся быстрей. Покажем девочкам новые песни до того, как наши документарщики приедут. Все стали занимать себе по укромному уголку. Атмосфера внутри команды чувствовалась всё ещё разлаженная, несосредоточенная. Гитарист угукнул, занимая место рядом с Паулем, которому буквально не сиделось ровно, отчего он постоянно ёрзал, крутился, небезопасно размахивая длинным грифом гитары. — Кто? — резонно поинтересовалась Джули, устремляя вопросительный взгляд на возвышающегося за её спиной Оливера. — Оформители документов, — кратко пояснил тот, глядя сверху вниз на задирающую голову вокалистку. — Те важные люди, которые должны оформить вас на бумаге, — Цвен неопределённо пожал плечами. — Ну так, чтоб наверняка. Они занимаются всем, чем не занимаемся мы. Озвучат вам требования, обязанности... гонорары. О, эти цифры вам понравятся, уверяю. — Да уж, точно, — вздохнул Флаке, сделал некоторые настройки на синтезаторе. — А пока они не появились, нам надо показать вам программу грядущего тура. Кто-нибудь из вас играет на клавишных? — он в ожидании воззрился на девушек, хлопающих глазками в ответ. Джули так бы и промолчала, даже не вспомнив свой печальный опыт восьми лет музыкальной школы, если бы не Кусь, настойчиво тыкающая её в бок согнутой в локте рукой. — Джус, — шикнула девушка. — Джус! Джули, бля! Ты играешь на клавишных. — А, — Миллер мгновенно встрепенулась, подняла голову и выкрикнула: — Я! Я играю! — Чудесно, — мрачно поморщившись, изрёк Лоренц, подзывая её. — Прибавили мне работы. Я покажу тебе, что по клавишным, вокальные партии ты ещё успеешь выучить. Вокалистка без пререканий подошла к нему, встала рядом и постаралась доставлять как можно меньше шума и проблем. Нервное и недовольное всем вокруг состояние клавишника вызывало внутри неё смутно знакомое ощущение усталости от жизни. Зато её подруга казалась невообразимо жизнерадостной в свете последних событий, чем, видимо, раздражала бедного Флаке больше, чем кто-либо другой. — Отли-и-ично! — протянула Ал и с подсознательной надеждой шагнула навстречу Круспе. — А со мной что? Мужчина закатил глаза, поворачиваясь к ней боком. Русская терпеливо рассматривала его гордый профиль, пока все замолчали в ожидании того, как он сам вынесет себе приговор: — С тобой придётся заниматься мне, — сказал он наиграно-страдальчески. — Всё настолько плохо? — с закрадывающимися в голос раздражёнными нотками спросила Кусь, всё-таки подходя ближе, чтобы заглянуть ему в глаза. Её недовольство было настолько очевидным, что все тоже будто приблизились, с интересом наблюдая за гитаристами. Каждый боялся сказать хоть слово, опасения были вокруг закрадывающейся искры между новоиспечёнными коллегами. — Да, — нагло отозвался Рихард и резко повернулся всем корпусом, чтобы воочию понаблюдать за мгновенным изменением выражения её, до этого спокойного, личика; Ал выпала в осадок с его ответа. — Всё ужасно. Это никуда не годится. Девушка культурно вскипела. Пауль, глянув на неё, закрыл глаза рукой с тихим "Ой". Миллер была с ним солидарна, стало жаль бедного Рихарда, который одной своей фразой уже заварил эту кашу, и, зная Кусь, вокалистка с уверенностью могла сказать, что та теперь с него долго не слезет. — Послушайте, я играю на гитаре с четырнадцати. Я много раз выступала, даже в группе состояла, — она в один шаг оказалась стоящей к Круспе вплотную, с жаром сверкала глазами, и зарождалась у неё к Рихарду только ненависть. — Ни у кого ещё не поворачивался язык назвать меня бездарной. — Значит, мне посчастливилось стать первым, — он пожал плечами и простодушно отвёл в сторону её поднимающуюся в воинственном жесте ладонь. — Давай закончим с этим побыстрее. Я мог бы спихнуть тебя на Пауля или Оливера, но, вот незадача, не подумал об этом раньше. Алиса смотрела в серо-голубые глаза своего кумира и не могла найти в себе того разгорающегося во вдохновении и страсти огня, какой обычно поднимался в груди и проделывал долгий путь по всему телу, стоило ей увидеть Круспе на фотографиях или видео с концертов. Она не могла заставить себя увидеть то благородство и стать, которым наделяла его ранее. Девушка видела в нём серое небо. — Нечаева! — громко крикнула высокая женщина в теле. Девушка за первой партой инстинктивно вскинула голову, тряхнув огненно-красными волосами. На её круглом лице с детскими щеками страдальческим отпечатком размазалась тушь, формируя отчётливые глаза-панды. Она перевернула страницу лежащего перед ней потрёпанного учебника и воззрилась на учительницу. — Вот смотрю в твои большие честные глаза и гадаю, почему ты так себя ведёшь, — с упрекающим тоном сказала женщина. — Тебе в столовой сегодня недодали? Потому ты такая злая? Класс нещадно загоготал вокруг ученицы, сидящей за партой в гордом одиночестве. — Какое вам дело? — риторически вздохнула та и грустно подпёрла опускающуюся голову рукой. — Если тебе грустно и хочется сдохнуть, моргни два раза. Рихард нахмурился в ответ на её умозаключение. — Что? — Я смотрю, — шёпотом начала Кусь, медленно приближая своё лицо к его и чувственно надувая губки. — в твои большие... — всё ближе и ближе, вставая на носочки, что уже перестало казаться мужчине шуткой. — честные глаза... — так близко, что уже и всем окружающим кажется, что это переходит рамки приличия для личностей, пять минут назад обращавшихся друг к другу на вы. — и гадаю, почему ты так себя ведёшь. Круспе с зачинающимся интересом подавил первичную волну недовольства, но не сдвинулся ни на дюйм. Она же продолжала смотреть в его глаза, обрамлённые пушистыми ресницами, быстро-быстро хлопающими, максимум, в двадцати сантиметрах от подёрнутых безосновательным весельем очей. — Ты не злой. Ты просто печален и несчастен. — Стоп. Хватит, — рявкнул немец каким-то нетвёрдым, непослушным голосом и несильно отпихнул девушку от себя. — Сядь и возьми гитару в руки. Помолчи минуту. Общее напряжение после этого постепенно сходило на нет, но гробовое молчание всё ещё сковывало комнату, напоминая крутящимися в головах словами гитаристки о её вертлявом языке и остром на отпор уме. Кусь, наконец, уселась на чёрный диванчик лицом к группе. Остальные тоже заняли себе места. Флаке, взяв с собой Джули, расположился около двух стоящих вплотную синтезаторов у стены. Клавишные были подключены к неприметно стоящим среди гитарных комбоусилителей коробочкам. Удивительно, что все усилки были любезно расставлены в одном углу, из-за чего все провода для подключения инструментов приходилось вести через всю комнату по полу. Подсознательно каждый понимал уровень опасности и с ужасом ждал того дня, когда кто-то всё-таки споткнётся и, наверное, расквасит себе нос, если придётся толкаться на этой студии очень уж долго. Но спасительной мыслью было то, что тур не за горами, а там и новые города, места, отели и, куда без этого, студии. Линдеманн принёс себе табурет, чтобы усесться рядом и контролировать новую вокалистку. Сразу после Лоренца он решил натаскать её по текстам, выдать материал для разбора на дом и, по возможности, узнать побольше о её обучении в русской музыкальной школе. Пауль сел напротив Ал вместе с Рихардом, закинув одну ногу на другую. Позади устроился Оливер, подобно ему держа гитару на согнутом колене, чуть наклоняясь вперёд. Басист оказался прямо перед установкой Шнайдера, повёрнутым к ней спиной. Флаке начал рассказывать Джули про свою долю в группе на другом конце комнаты, продолжившие выяснение отношений гитаристы их уже не волновали, как и Тилля, который предпочёл заставить себя не обращать на них внимание и сконцентрироваться. В любом случае, дальнейшие их перепалки Джули не смогла бы понять, даже если бы захотела — говорить они стали между собой полностью на немецком. — Итак, фрау Кус-с-сь, — сквозь зубы процедил всё ещё недовольный Рихард. — начнём с чего-нибудь попроще, — и крикнул приятелю за барабанами: — Дум, давай Радио! — Ага! — Пауль тихо хохотнул в кулак. — Попроще, да, конечно! Кусь подчёркнуто-сдержано повернула голову на него, что смотрелось весьма жутковато. Однако Ландерсу она ничего не сказала, обратившись взамен к Круспе. — Окей, я знаю рифф, просто покажите, как с вами работать. Тот глянул недоверчиво, с надменностью и подозрением. В его полузакрытых глазах она могла прочитать: "Ты? Знаешь? Я очень сильно сомневаюсь!", но девушка не подала вида. Шнайдер, получив разрешающий кивок, с силой застучал по тарелке. Уже достаточно въевшаяся в голову мелодия заставила Кусь пару раз качнуть головой в такт. Но сразу же после вступления гитар она опустила взгляд на гриф своего Gibson'а, будто её что-то смутило, и тихо произнесла: — Нет, вступил криво. Давай лучше я соло-партию, — проговорила легко, как на духу, после чего глянула на соло-гитариста. Всё-таки не сдержалась. Рихард с Паулем, шедшие нота в ноту, так же синхронно замерли. Барабанщик ещё недолго держал ритм, но постепенно затихал. — Что ты сказала? — мужчина был на грани, а препирательства с новенькой, на которую ему и посмотреть без прилива бессильной ярости было отчего-то нелегко, отнимали и дар речи, и самообладание; он чуть было не вскочил, угрожающе повернувшись в её сторону одним стремительным рывком. — Может покажешь нам? — Да, без проблем. У меня нет сложностей со своевременным попаданием по струнам, — русская улыбнулась так сладко, что гитарист предпринял вторую попытку вскочить с места, но был вовремя остановлен ухватившим его под локоть Паулем. На лице играл яркий румянец, глаза слепо уставлены вперёд, как у безумца. Из-за сильного страха упасть в грязь лицом перед новенькими малейший и не столь значительный упрёк привёл его в бешенство. Ал мелко вздрогнула, отдалилась на пару сантиметров, но этим и ограничилась. — Шнайдер, пожалуйста, — вежливо попросила она сразу после. Тот, кажется, симпатизировал нежному созданию больше, чем огрубевшему в речи Цвену. Пауль же с Оливером молча одобрили самостоятельность гитаристки и её умение отстаивать свою точку зрения. Только благодаря поддержке большинства Кусь спокойно отзанималась на репетиции. Флаке уместил весь свой рассказ о новом альбоме в теоретической плоскости, изредка подкрепляя его мимолётным перебором клавиш. Он не спрашивал, поняла ли вокалистка, о чём он говорит, или же нет. В целом, он надеялся на её сообразительность. В конце концов Джули была чуть ли не единственным адекватным человеком в комнате. Её открытая молчаливая сознательность с редкими вкраплениями фразочек по делу сразу зацепила Лоренца. На его взгляд, они стали бы хорошими приятелями. Миллер кратко кивала на его объяснения, слушала и внимала. Вспоминать азы музыкальной теории оказалось проще, чем она думала. Несмотря на прошедшие года, знания в её голове не успели окончательно померкнуть, а такая неожиданная встряска восстановила все полузабытые термины. Нюансы, конечно, пришлось бы разбирать по мере поступления, но для начала было уже достаточно. — Тилль, не мог бы ты недовольно сопеть чуть-чуть потише? — немного подрегулировав уровень недовольства в своём голосе, попросил клавишник. — Мы скоро закончим, и она перейдёт к тебе. — Да уж быстрей бы. Она пришла как вокалистка, а не вторая сценическая кукла для битья, — Линдеманн полу-обиженно скрестил руки на груди, как бы отгораживаясь от них. Кристиан тяжко вздохнул, посмотрел на Джус внимательным и спокойным взглядом. Та поняла его на ментальном уровне и живо ответила на взгляд, приопустив голову. — Ладно. Свободны, — немец грустно подпёр подбородок ладонью, а другую руку опустил на клавиши, ритмично нажимая. Мелодия напоминала Final countdown. Тилль фыркнул "Наконец-то!", нетерпеливо встал и, взяв музыкантшу под локоть, повёл в противоположный угол, где было хоть немного потише, и злобные шипения гитаристов, раздающиеся, как горное эхо, не доставали так сильно. Девушка обернулась, чтобы застать тощую, сгорбившуюся над синтезатором фигуру клавишника. Он со спины был похож на мрачное существо из страшилок, утаскивающее детей в лес. Такое нелестное сравнение Миллер тут же навсегда похоронила и поклялась себе никогда не озвучивать. Её недолгая ознакомительная лекция от ведущего вокалиста ограничилась одной фразой: — Готовые записи песен получишь на электронную почту, попрошу самых инициативных отправить сегодня же. Разбирать партии сама будешь. — Но как же... — недоумевающая русская глядела на него со своего невысокого роста. — Я просто расскажу тебе про принцип нашей работы, а потом иди, куда хочешь, — Линдеманн выглядел понимающим, но немного хмурым; возможно, это передалось ему от Флаке, так как, судя по последнему получасу в этой компании, эти двое проводили много времени вместе. — Итак, эту студию недавно для нас выкупили Хэльнер, наш продюсер, и Фиалик — менеджер. Сегодня вы с ними познакомитесь. Надо будет подписать пару бумаг. Ключи от студии вам выдадут на руки, можете приходить и заниматься, если вам негде. Мы договаривались собираться всем вместе по средам, пятницам и воскресеньям. Сегодня понедельник, но мы тут только из-за необходимости. Джус слушала с открытым ртом. Только сейчас ей по затылку ударило осознание реальности и, что самое главное, серьёзности всего происходящего. «— Продюсер? Менеджер? Ключи? Студия? Что творится-то?» — зудило на языке с такой силой, что из-под привычной выдержки Миллер слетел отрывок фразы: — Что? — Знаю, трудно, — понимающе кивнул мужчина, начиная уже проникаться её осознанности во взгляде. — Постепенно запомнится. Главное — запиши где-нибудь и не опаздывай. Собираемся в одиннадцать. Она с восхищением и благодарностью смотрела на него, не отрывая глаз. Но, стоило только открыть рот для короткого вопроса, как дверь распахнулась. На пороге возник, нет — вырос немец, одетый достаточно заметно для монотонного помещения. Он был ростом чуть выше среднего и имел непримечательное телосложение. На смуглой голове, которая, кажется, была выбрита налысо, держался аккуратный берет. Да и в целом одет незнакомец был не по погоде, а немного теплее, чем нужно в мае. Он посчитал уместным накинуть на себя чёрное короткое пальто, распахнув его наполовину, чтобы из-под тёмного драпа виднелась стильная чёрная водолазка. Total black был выбран неслучайно, это очевидно. Миллер подключила дедукцию. Весь его лук выглядел достаточно дорого и прилично, стоил явно не меньше. Этот человек занимал хороший пост и неплохо зарабатывал. Все взгляды вмиг устремились ко входу. Вслед за стильным и ухоженным мужчиной вошёл ещё один. Он был почти на голову его ниже. Широкой расслабленной походкой он заплыл в студию, чудесным образом обогнав динамичного немца. Одет он был чуть попроще своего, видимо, коллеги — в тёмную футболку с символикой Rammstein и тёмно-синие джинсы. Русые волосы до плеч были собраны в хвост на затылке, а аккуратная бородка, а-ля Тони Старк, казалась темнее на два тона от цвета волос. Мужчина всего раз поправил сползшие на нос продолговатые очки с яркими оранжевыми стёклами. Он весь напоминал собой хиппи, которого попросили одеться нормально. Появление этой разношёрстной парочки сопровождалось дружелюбным окриком первого: — Всем привет! Нам передали, что вы выбрали каких-то невообразимо красивых девушек, — говорил он, к счастью, на английском. Ал, глянувшая на пришедших в последнюю очередь, соизволила поднять голову, но тут же уронила челюсть. — А и правда... — О. Мой. Бог. Эмануэль Фиалик! — неконтролируемый крик вышел из Кусь быстрее, чем она поняла, как по-детски восторженно подлетел её голос. Мужчина в чёрном, кем, видимо, и являлся вызвавший у гитаристки такой восторг Эмануэль, наклонил голову. Он был приятно удивлён, что она его знает. Фиалик спешно подошёл к ней и протянул ладонь для рукопожатия. Девушка энергично пожала его руку, тоненько лепеча: — Я восхищена вашей работой с группой! Можно ваш автограф? — Уверяю вас, это лишнее, — от смущения он виновато оборачивался на членов группы и коллегу. — Увидев свой контракт, вы поймёте, что вы теперь не менее важная персона. Как вас зовут? — Я Алиса Кусь! — радостно произнесла русская, загораясь от счастья вдвойне. — Очень приятно с вами познакомиться. Чудное будет сценическое имя. Алиса Ку... — он резко замолчал, пробуя экзотическую для Германии фамилию. — Просто Кусс, — терпеливо предложила она. — Да! Я же говорю — чудесное сценическое имя. Как поцелуй! Джули тоже не преминула возможностью познакомиться. Да и второй гость полу-хиппи подтягивался к оживлённой беседе. — Меня зовут Джули Миллер, — вежливо проговорила она и опустилась в лёгком реверансе. — Лишнее, лишнее, фрау Миллер. Мы с вами можем быть лучше, чем приятелями! Всё, что необходимо сделать — это подписать контракт, всё остальное полностью на моих плечах. — Кроме выступлений, — Круспе из своего угла закатил глаза и губами пробормотал: — естественно! — Естественно! — тут же озвучил его пародию Фиалик. — Но я, как менеджер, помогаю отбирать лучшие песни для релизов, слежу за образом группы и, скажем так, решаю вопросы внешней политики. — Мы это запомним, — чуть ли не насильно заткнув рот подпрыгивающей от радости Ал, ответила Джус со скупой улыбкой. Ей в глаза сразу бросилось то, как продюсер рекламировал контракт. Стоило искать там зацепки, неточности и сомнительные пункты. На крайний случай — мелкий шрифт. Во всём наивно-добродушном поведении Эмануэля было что-то подозрительное. И его берет Джули сразу невзлюбила. — Ещё, — будто вспомнив, продолжил он и поднял палец, призывая к вниманию. — Мы с Якобом... познакомьтесь, кстати, — второй мужчина дружелюбно махнул рукой, но сначала это походило на то, что он вздёрнул руку, чтобы поправить свои забавные очки; Кусь обворожительно улыбнулась и помахала ему в ответ, Джус же ограничилась простым кивком. — Да, мы с Якобом привели нотариуса. Чтобы всё было на сто процентов по закону, — он обратился к Хэльнеру. — Пригласи, пожалуйста. Тут, не дожидаясь обещанного приглашения, порог переступил ещё один солидно одетый мужчина. Он был невысок, плотно сложен, но серый костюм на нём сидел идеально. После его появления Фиалик вроде как с чистой совестью кивнул Якобу, и тот достал из небольшого портфельчика внушительную папку с документами. — Найдётся у вас тут подходящая поверхность? — Найдётся-найдётся, — делая вид, что заинтересованно рассматривает свои ногти, фыркнул Рихард. — Отнимем у Дума один барабан, можно как столик использовать. — Эй! — хохотнул Кристоф, с ревностью подвигаясь ближе к установке и вытягивая над ней руки. — Давай лучше твою гитару перевернём, она прочнее. Пока они поймали свою волну и продолжали придумывать всё новые и новые подколы, Тилль взял дело в свои руки и молча пригласил всех на диванчик, где было бы куда удобнее, чем за барабаном или над гитарой. Джули и Алисе торжественно вручили по приличной стопочке бумаг. Они уселись, легко соприкасаясь коленями. В контракте многочисленные листы были испещрёны длинными и заковыристыми немецкими словами, и, в отличие от ресторанного меню, Миллер, никогда не говорившая по-немецки в полной мере, разобрать смогла ровным счётом ничего. По прошествии первой минуты, когда подруга уже готовилась перевернуть прочитанный лист, Джули подняла полный нарастающей тревоги взгляд и тихо кашлянула. — М? — промычала Ал, будто неохотно отрываясь от чтения. — Тут же всё, — шёпотом сказала ей вокалистка. — Ну. На немецком. Девушка звонко хлопнула себя по лбу и смачно выругалась. — Ну вот что за невезуха! — она быстро потёрла тёмную бровь, а потом резко схватила выбившуюся на лицо прядь волос и принялась накручивать её на указательный палец. — Ты совсем не понимаешь, да? — Совсем, — подтвердила Миллер, игнорируя замешательство не говорящих по-русски немцев, обступивших диван за спинкой. — Ладно, давай я просто прочитаю, какие тут нам выставляют требования, что нам надо делать и... — Ал пролистала договор до конца, вглядываясь в быстро меняющиеся страницы. — нашла. Джус оставила стопку на коленях, виновато прикрыв руками, и вся обратилась в слух, чтобы хоть немного отвлечься от чувства стыда за то, что приехала в Германию без знания языка. Это было совсем не в её стиле, но теперь она боялась, что присутствующие сочтут это частью её безответственности. Кусь начала зачитывать. — Требования, выдвигаемые к музыканту, зачитываю, — она быстро метнулась глазами по списку, вдохнула побольше воздуха и на одном дыхании перечислила: — Первое: любые изменения во внешности и смена стиля согласуется с действующими продюсером и менеджером исполнителя. — Это постоянный контракт? — тут же задала созревший вопрос Джус, чтобы отмести возможные неурядицы. — Мы не сессионные музыканты? Фиалик только утвердительно кивнул. Он не понимал, о чём говорила Кусь, но не собирался врать о своих намерениях. — Второе: музыкант обязуется соблюдать конфиденциальность относительно творческих и коммерческих планов, а также взаимоотношений внутри коллектива. Дальше: музыкант не имеет права контактировать с любыми представителями средств массовой информации в отсутствие продюсера или менеджера, или назначенного ими доверенного лица. Музыкант обязуется сделать всё возможное для того, чтобы его личные проблемы не повлияли на творческие планы продюсера, менеджера, в связи с чем музыкант обязан заранее их информировать обо всех изменениях в своей личной жизни. Музыкант обязуется быть досягаемым для продюсера и менеджера в любое время суток, в связи с чем он обязан оставлять им все необходимые адреса и контактные телефоны в случае, если музыкант находится вне дома. Тут ещё пара пунктов, которые практически точь-в-точь повторяют предыдущие, — она скользнула глазами ниже. — Музыкант получает фиксированную заработную плату в размере... Вдруг Алиса замолчала, прямолинейно глядя на лист в своих руках. — Чего ты замолчала? — взволнованно спросила подруга, нервно переводя взгляд со словно закаменевшей девушки на Фиалика и скромно топчущегося чуть позади него Якоба. Затем Кусь тоже очень медленно подняла голову на менеджера. — Я таких чисел даже не знаю, — с вырисовывающейся от шока улыбкой проговорила она как можно внятнее на английском. Рихард и Шнайдер, и без того с трудом себя сдерживающие от взаимного раззадоривания, которое они умудрялись не прекращать даже когда приходилось стоять молча, отчего-то расхохотались. Их рассмешил, возможно, по-детски невинный тон гитаристки, теперь просто хлопающей чуть подкрашенными ресницами, будто ожидая объяснений. — У вас такой же контракт? — поинтересовалась она наконец, но так как разумного ответа от Цвена и Кристофа сейчас ждать не приходилось, ответил Тилль, специально для Кусь сменивший формальный тон на отеческий: — Нет, у нас несколько другие пункты. И цифры, если честно, другие. — Считайте, что у вас до конца тура испытательный срок, — предложил Хэльнер. — а там и новый контракт подпишете. Девушка шустро вынула ручку и зашуршала листами, ища место для подписи. Её подруга опомнилась. Прошло всего несколько минут, как документ попал ей в руки, а эта дурында уже лезет его подписывать. Чувство, похожее на страх быть обманутой, удержало Миллер от скоропалительных решений. — Подожди! — раздражённо шикнула Джус. — Ты же ещё даже не прочитала основную часть! — Джули, — вполне решительно обратилась Ал. — за такие деньги я готова продаться в рабство. — Но ведь деньги... — смятённая её вполне твёрдой позицией, обусловленной, видимо, каким-то очень старым внутренним устоем, она попыталась возразить. — Деньги — это главное счастье для меня, — перебила Кусь, на каждое своё слово подмахивая головой. — Пока у меня есть деньги, я не буду несчастна. Ты можешь не понимать этого, ведь ты никогда не голодала месяцами из-за отсутствия средств. Никогда не была белой вороной из-за секонд-хэндовой одежды или потому, что ты не можешь поехать с классом в музей. — Не в этом дело, — вокалистка махнула рукой и попыталась внятно объяснить вспыльчивой приятельнице. — Я переживаю, что ты не дочитываешь условия договоров. Вдруг ты не сможешь выполнить условия? — Ради таких сумм я могу наступить на горло собственным принципам! — с жаром заявила Кусь и демонстративно расписалась в нужном поле. — Не знаю, о чём вы спорите, но это выглядит, как в настоящем сериале! — восторженно воскликнул Шнайдер сквозь подкатывающую волну смеха — Круспе вновь пытался его подколоть. Джули пришлось тяжело вздохнуть в унисон с Флаке и прилюдно поставить свою подпись внизу страницы. Эта дурочка Кусь уже второй раз вынуждает Миллер пойти за ней только из-за опасения, что с ней что-то случится. Так что на этот раз, если что-то действительно произойдёт, то отдуваться будет Ал в одиночку!***
—...Но я уверена, что там нужен седьмой лад, а не пятый. А то получается как-то, — Ал изобразила глубокую задумчивость. — Пам-пам-па-а-ам. Ну там седьмой сам просится, разве нет? — Я ему говорил, — спокойным непоколебимым голосом поддакнул Оливер, с высоты своего роста глядя на Кусь, вприпрыжку сопровождающую гитаристов от самой студии. Она была аккурат между Паулем и Риделем. Рихард шёл чуть в стороне, пытаясь спрятать руки в карманы. — А я тебе говорю, что нет. Там уже всё и без тебя схвачено, — почти что злобно буркнул он, не стремясь приближаться к девушке, чтобы ей не приходилось различать его голос среди гула машин; слова басиста он и вовсе предпочёл проигнорировать. — Я же тоже не дура, — жизнерадостно отвечала Ал, мысленно уже воображая себе, как купит первые золотые украшения с драгоценными камнями; воображать вслух, хотя бы даже теоретически, ей не позволяло воспитание — цыплят по осени считают. — Да, не дура! Ты — невыносимая, непроходимая, неповторимая идиотка! — не сдержав свой гнев, прорычал уязвлённый Круспе и заметно ускорил шаг, отрываясь от своей компании. Алиса тогда живо помахала своим новым друзьям на прощание и поравнялась с ревнивым до своего творчества гитаристом. — Я тоже, — саркастично улыбнувшись, отчеканила она. — рада знакомству! — и пошла на обгон, настырно виляя бёдрами и с довольной ухмылкой на лице. Сердце бешено колотилось в груди от нахлынувшего адреналина. Походкой её сразу повело, опьянённую своей наглостью. Среди мыслей о том, сколько смелых и острых фраз она сказала своему кумиру, закралась одна, поселившая тепло в её душе. «Неповторимая. Он назвал меня неповторимой!»